И ни у кого она не вызвала никаких подозрений.
Я пожалел, что не наделен способностью различать зло, умением увидеть в лицах окружающих признаков порочности и разложения. Эта мысль высекла искру воспоминания об одном убийстве, совершенном в Нью-Йорке несколько лет назад, когда тринадцатилетний мальчик забил в лесу камнями до смерти парнишку помладше. Мне врезались в память слова дедушки малолетнего убийцы: «Боже, должен же я был что-то заметить. Обязательно было что-то такое, что следовало разглядеть».
– А есть какие-либо фотографии Аделейд Модин? – спросил я Элвина.
– Возможно, в одной из папок с материалами расследования одна найдется, – наморщив лоб, ответил Мартин. – Может быть, и в библиотеке что-то сохранилось. Там в подвале находится своего рода городской архив: разные памятные альбомы-альманахи, газетные фотографии. Возможно, что-то отыщется. А зачем тебе?
– Из любопытства. Она сыграла роковую роль в истории города. Но я никак не могу ее себе представить. Мне хотелось бы посмотреть, что у нее были за глаза.
Мартин бросил на меня недоуменный взгляд.
– Я попрошу Лори порыться в библиотечных архивах, а еще могу дать задание Бернсу покопаться в бумагах нашей канцелярии, но быстрого результата не жди. Документы хранятся в коробках без четкой системы регистрации. Некоторые дела даже не в хронологическом порядке. Чтобы удовлетворить твое праздное любопытство, придется изрядно потрудиться.
– И, тем не менее, я был бы очень благодарен за такой труд.
Мартин неопределенно хмыкнул, и некоторое время мы ехали молча.
– А теперь о Эрле Ли, – проговорил он, когда справа показался мотель.
– Слушаю.
– Шериф неплохой человек. После тех давних убийств он держал город в руках, как мне рассказывали. Это его заслуга, да еще доктора Хайамза и нескольких человек. Он человек честный, и у меня нет претензий к нему.
– Если верить словам Тайлера, такие претензии могли бы быть.
– Может быть, – Мартин кивнул. – Если Тайлер сказал правду, шерифу пришлось жить с тем, что он сделал. Он не знает покоя, мистер Паркер, его мучает прошлое, собственная жизнь. Я могу только позавидовать его силе духа. У меня двойственное чувство, – повел плечом Мартин. – С одной стороны, я за то, чтобы ты остался и поговорил с шерифом, когда он вернется. И в то же время что-то подсказывает мне, что для всех будет лучше, если ты побыстрее закончишь свои дела и уедешь.
– От него есть какие-нибудь известия?
– Нет. Он взял отпуск на несколько дней и, возможно, немного задержался, но я его не осуждаю. Шериф очень одинокий человек. Да и тому, кто предпочитает общество мужчин, здесь не найти утешения.
– Что верно, то верно, – согласился я, когда над нами замигали неоновые огни бара «Радушная встреча».
* * *
Не успел Мартин высадить меня у мотеля и отъехать, зазвонил телефон. Как оказалось, в медицинском центре была убита та безымянная женщина, которая накануне пыталась разделаться со мной.
Когда мы подъехали, въезд на стоянку перекрывали две полицейские машины, а на крыльце разговаривали два агента-федерала. Мартин сумел проехать, и мы вышли из машины. Двое агентов с пистолетами в руках дружно заторопились ко мне.
– Эй, спокойно! – крикнул Мартин. – Он ни на шаг от меня не отходил. Уберите оружие, парни!
– Мы задерживаем его до приезда агента Росса, – объявил один из торопливых федералов по имени Уиллокс.
– Вы никого не задержите и не арестуете, прежде чем мы разберемся, что здесь произошло.
– Помощник шерифа, я предупреждаю: вы превышаете свои полномочия.
В этот момент из медицинского центра вышли на шум Уоллес с Бернсом. И, надо отдать им должное, они встали рядом с Мартином, держа руки поближе к пистолетам.
– Повторяю, не вмешивайтесь пока, – Мартин даже голос не повысил.
Федералы явно колебались, но все же благоразумно убрали пистолеты в кобуру и отошли в сторону.
– Агенту Россу будет все доложено, – прошипел Уиллокс, однако Мартин прошел мимо него, как мимо пустого места.
Уоллес с Бернсом последовали за нами в комнату, где содержалась женщина.
– Так что же здесь произошло? – спросил Мартин.
– Черт побери, Элвин, – забубнил мгновенно ставший пунцовым Уоллес. – На улице поднялась тревога и...
– Из-за чего?
– Загорелся мотор в машине, принадлежащей одной из сестер. Я не представляю, в чем тут дело. В машине никого не оказалось, и хозяйка не подходила к ней, после того, как утром приехала в центр. Я отлучился всего на каких-нибудь пять минут, а когда вернулся, нашел женщину вот в таком виде...
Мы как раз поравнялись с комнатой. Сквозь открытую дверь я заметил восковую бледность лица погибшей и кровь на подушке у левого уха. В ухе поблескивал какой-то металлический предмет с деревянной рукояткой. Окно, через которое проник убийца, все еще оставалось открытым. Чтобы отодвинуть шпингалет, он разбил стекло. На полу лежал маленький кусочек оберточной бумаги с приставшим к нему осколком. Убийца, кто бы это не был, поступил очень предусмотрительно, прилепив к стеклу бумагу, прежде чем его разбить: так он приглушил звон разбитого стекла и стук упавших на пол осколков.
– Кто здесь находился, кроме тебя?
– Доктор, сестра и два федерала, – перечислил Уоллес.
К нам с удрученным видом присоединилась пожилая медсестра.
– Чем ее убили? – спросил Мартин.
– Через ухо в мозг ей воткнули орудие с острым лезвием, предположительно нож для колки льда. Мы нашли ее уже мертвой.
– Он оставил в ней «перо», – задумчиво отметил Мартин.
– Да, исполнено чисто, быстро и без хлопот, – подтвердил я. – И, если убийцу удастся задержать, нет ничего, что помогло бы связать его с этим убийством.
Мартин отвернулся от меня и заговорил с другими помощниками шерифа. Я тем временем направился в туалет. Уоллес обернулся, и я сделал вид, что меня тошнит. Он отвел взгляд полный презрения. Задержавшись в туалете на несколько секунд, я потихоньку покинул центр через запасный выход.
Время работало против меня, и мне стоило поторапливаться. Я не сомневался, что Мартин насядет на меня, чтобы разузнать о заказчиках убийства. Да и агент Росс не заставит себя ждать. По меньшей мере он задержит меня, пока не получит интересующую его информацию, и мне останется распрощаться со всякой надеждой отыскать Кэтрин Деметр. Я вернулся в мотель, сел в свою машину и поспешил покинуть Хейвен.
Глава 25
Дорога к руинам дома утопала в грязи, так что машина едва ползла. Казалось, сама природа противилась моему вторжению и пыталась остановить. В дополнение ко всему снова хлынул дождь в сочетании с ветром, сводившие усилия дворников практически к нулю. Напрягая зрение, я выискивал ориентир, каменный крест, и, когда нашел, свернул напротив него. С первого раза дом я проехал и понял ошибку, когда дорога превратилась в непролазное месиво из грязи и гниющей древесины поверженных деревьев. Мне пришлось дать задний ход, и так моя машина медленно пятилась назад, пока я не заметил слева два полуразрушенных столба, а между ними на фоне темнеющего неба – очертания стен дома, почти полностью лишенного крыши. Я остановил машину перед пустыми глазницами окон и зияющим провалом двери. Валяющиеся на земле обломки оконных и дверных перемычек походили на выпавшие зубы. Я достал из-под сиденья лампу и выбрался из машины. Дождевые струи ощутимо колотили по голове, пока я добежал до укрытия, хотя и очень скромного, которое могли предоставить руины.
Уцелевшая половина крыши потемнела от времени и непогоды. Дом состоял из трех помещений: одно из них когда-то служило кухней и столовой, о чем можно было судить по остаткам допотопной плиты в углу; в другом помещении, бывшей спальне, на полу лежал в одиночестве весь в пятнах старый матрац, а на нем в беспорядке валялись презервативы, напоминающие сброшенную змеиную кожу; третья комната, размером поменьше, в прошлом детская, теперь представляла собой массу гниющего дерева и ржавеющих металлических прутьев. Повсюду пахло старой древесиной, давно угасшим огнем и человеческими экскрементами. Угол кухни отгораживал старый диван, который топорщился вылезшими сквозь истлевшую обивку пружинами. На стене в этом месте уцелели остатки обоев с сильно выцветшим цветочным рисунком. Опершись о край дивана, я посветил за спинку. Обивка была влажной, но не мокрой, потому что сохранившийся фрагмент крыши защищал эту часть дома.
В самом углу луч фонаря высветил в полу довольно большой квадратный люк. Дверца оказалась на замке, а щели по краям заросли грязью. Побуревшие от ржавчины петли припорошили щепки и труха. Большую часть люка покрывали отслоившиеся частицы металла.
Чтобы лучше рассмотреть дверцу подвала, я отодвинул диван и невольно вздрогнул, когда потревоженная крыса прошмыгнула мимо моих ног и, растворившись в дальнем углу кухни, притихла там. Я присел на корточки и занялся замком и задвижкой. Под слоем грязи блеснул металл, а, когда я прошелся лезвием ножа вдоль щеколды, сталь засветилась в темноте серебром. Результатом такого же эксперимента с дверью стали только лохмотья ржавчины.
Теперь я более тщательно обследовал задвижку. То, что на первый взгляд представлялось ржавчиной, при более пристальном рассмотрении выглядело как удачно нанесенная маскировка. «Состарить» задвижку труда не составляло. Достаточно было привязать ее к задней оси автомобиля, и поездить с ней по разбитым дорогам. Затея была выполнена неплохо, но обмануться могли разве что только подростки, ищущие в развалинах мертвого дома острых ощущений, или детвора, подбивающая друг друга встретиться с духами других детей, давным-давно ушедших в небытие.
В машине у меня лежала монтировка, но как-то не хотелось снова мокнуть под проливным дождем. Я пошарил лучом по комнате, и на глаза мне попался стальной прут фута два длиной. Взвесив находку в руке, я вставил прут в дужку замка и нажал. Сначала мне показалось, что мой рычаг не выдержит напряжения и погнется либо сломается, но потом послышался резкий треск, и замок поддался. Вынув его, я снял задвижку, и под протестующий скрип петель поднял люк.
Из глубины подвала вырвался такой тяжелый и застоявшийся запах разложения, что меня едва не вывернуло наизнанку. Я зажал рот рукой и отступил назад, но уже через секунду меня все же вырвало рядом с диваном, и в ноздрях у меня мой собственный запах мешался с удушающей вонью из подвала. Немного отдышавшись у входа, я бросился к машине и достал салфетку для протирания стекол. В бардачке у меня лежал баллончик с освежителем воздуха. Я сбрызнул салфетку и обвязал рот. У меня даже голова закружилась от запаха аэрозоля, но я на всякий случай положил баллончик в карман, после чего вернулся в дом.
Однако даже пропитанная аэрозолем салфетка не могла полностью защитить от гнилостного духа. Держась левой, здоровой рукой за поручень, я осторожно спускался вниз, освещая путь фонарем. Мне совсем не улыбалась перспектива оступиться на сгнившей ступеньке и скатиться в темноту.
У основания лестницы луч света уткнулся в ткань серо-голубого цвета. Недалеко от нижней ступени лежал на подогнутых в коленях ногах плотный мужчина лет шестидесяти, соединенные за спиной руки сковывали наручники. Лицо мужчины имело серовато-белый цвет, а рана на лбу напоминала неровными краями темную звезду. В первый момент мне показалось, что это выходное отверстие пули, но потом я осветил его затылок и увидел развороченный череп, а внутри разлагающееся содержимое и белеющий позвоночник.
Скорее всего, пистолет приставили непосредственно к голове. Вокруг раны на лбу имелись следы пороха, а лучистую форму ране придали прошедшие под кожу газы, здесь они расширились и взорвались, разрывая лоб. На выходе пуля снесла большую часть черепа. Рана на входе пули объясняла необычность позы тела: выстрел был произведен, когда мужчина стоял на коленях и смотрел на приближающийся ствол оружия. После выстрела он повалился на бок и назад. В кармане его пиджака лежал бумажник, а в нем вместе с водительскими правами находилось удостоверение на имя Эрла Ли Грейнджера.
У дальней стены подвала почти напротив лестницы, неловко приткнувшись, полулежала Кэтрин Деметр. Возможно, Грейнджер увидел ее, когда спустился в подвал или его туда столкнули. Кэтрин у стены напоминала брошенную куклу: ноги выставлены вперед, плечи опущены, руки лежат на полу вверх ладонями. Одна нога, неестественно согнутая, была сломана ниже колена. Я предположил, что женщину сбросили в подвал и оттащили к стене.
Она была застрелена с близкого расстояния одиночным выстрелом. На стене вокруг ее головы образовался ореол из засохшей крови, мозговых тканей и осколков костей. Оба тела быстро разлагались в закрытом подвале, тянувшемся, как мне представлялось, под всем домом.
Кожа Кэтрин Деметр вздулась волдырями, а из носа и глаз сочилась жидкость. На ее лице и в волосах суетились пауки и многоножки, охотясь на жуков и клещей, которые уже кормились ее телом. Надоедливо жужжали мухи. Я прикинул, что с момента ее смерти прошло два-три дня. Я бегло оглядел подвал. В нем не было ничего, кроме нескольких связок полусгнивших газет, картонных коробок со старой одеждой и штабеля трухлявых бревен, – жалкие осколки жизней, оставшихся в далеком прошлом.
В этот момент я услышал наверху шорох осторожных шагов. Подрагивание досок выдало идущего, несмотря на все его старания остаться незамеченным. Я мгновенно метнулся к лестнице. Сверху меня услышали, потому что человек уже не крался, а шел быстрее, не боясь, что его услышат. В ответ на мой первый шаг по лестнице заскрипели петли люка, и темный квадрат неба с россыпью звезд начал быстро уменьшаться. Прогремели два выстрела наугад, и пули ударились о стену за моей спиной.
Дверца уже почти дошла до пола, но я успел сунуть в щель фонарь. Сверху донеслось злобное ворчание, и по фонарю несколько раз ударили ногой, стараясь выбить его у меня из рук, но я пытался изо всех сил удержать его. Сторона фонаря, имеющая форму колокола, достаточно устойчиво держалась в щели, но раненное плечо сильно болело от нагрузки, так как я одновременно толкал люк и удерживал фонарь.
Нападавший всем своим весом навалился на дверцу, не прекращая попыток выбить фонарь из щели. Мне слышалась снизу суетливая беготня крыс, но передо мной маячила гораздо худшая перспектива, чем общество этих созданий. Мне стало казаться, что по полу и по ступеням ко мне ползет Кэтрин Деметр, и вот-вот ее бледные пальцы схватят меня за ногу, и стащат назад на дно подвала.
Я ее подвел. Мне не удалось защитить ее, спасти от жестокой смерти в том самом подвале, где когда-то приняли мученическую смерть четверо детей. Она вернулась в то место, где погибла ее сестра, замкнув роковой круг. И, может быть, она наяву повторила смерть, которую вероятно, много раз представляла себе мысленно. В последние минуты она поняла, насколько ужасен был конец ее сестры. И теперь она будет рядом и утешит меня, потому что я оказался слабым и беспомощным и не сумел уберечь ее от смерти, а еще она останется подле меня, когда я умру.
Я дышал сквозь стиснутые зубы и смрадный дух, как рука мертвеца, зажимал мне рот и нос. Снова к горлу подкатила тошнота, но я подавил ее, так как нисколько не сомневался, что мне придется навсегда остаться в этом подвале, если я хоть на мгновение перестану толкать люк. В какой-то момент давление на дверцу ослабело, и я нажал на нее из последних сил. Эту оплошность мой враг использовал больше некуда. Сильным ударом фонарь был выбит из расширившейся щели, и люк захлопнулся над моей головой, как надгробная плита. Стук дверцы издевательским эхом отразился от стен подвала. Я застонал от отчаяния, и в тщетной попытке вырваться снова надавил на люк Внезапно прогремел выстрел, и одновременно прижимавшая дверцу тяжесть исчезла. Освободившаяся дверца от моего усилия взлетела вверх и с громким стуком ударилась об пол.
В следующее мгновение я рывком метнулся из подвала и неловко шлепнулся на пол. Одна моя рука доставала пистолет, а другой я потянулся к фонарю, отбрасывавшему на стены, и потолок дико пляшущие тени.
Луч света поймал прислонившегося к стене у двери адвоката Коннелла Хайамза. Левой рукой он зажимал рану на плече, и пытался поднять правую руку с зажатым в ней пистолетом. Его костюм промок до нитки, а белая рубашка облепила тело, как вторая кожа. Я держал его в луче, а другой рукой целился в него.
– Не стреляйте, – сказал я, но его пистолет продолжал подниматься, и вдруг я услышал, как он зарычал от боли и страха. Один за другим прогремели два выстрела, но стрелял оба раза не Хайамз. Он дергался при каждом попадании пули, и взгляд его был устремлен куда-то мне за спину. Не успел он упасть, как я уже повернулся, наводя пистолет по лучу. В пустом оконном проеме мне удалось мельком увидеть скользнувшую во тьму облаченную в костюм худощавую фигуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50