С погодой мне в основном повезло, а названия городов, расположенных по краю долины Шенандоа, были не лишены поэтического оттенка: Вулфтаун, Куинкве, Лидия, Роузленд, Лавингстон, Брайтвуд. Можно было бы дополнить список и Хейвеном, но только в том случае, если вы не станете заезжать в него, чтобы не испортить общее приятное впечатление.
Хейвен встретил меня проливным дождем. Город находился в долине к юго-востоку от Блю-Ридж, занимая положение почти у вершины треугольника, в основании которого располагались Вашингтон и Ричмонд. При въезде в город на щите красовалась надпись: «Приветствие Долины». Но Хейвен, надо сказать, особой приветливостью не отличался. Он оказался невзрачным серым городком. Возле нескольких домов стояли ржавые экипажи. Не считая закусочной и торгующего допоздна магазина, привлечь случайного путника мог только слабенький свет неоновых ламп на вывеске бара гостиницы «Радушная встреча» да огни местного ресторанчика напротив. В городках такого рода ветераны иностранных войн собираются раз в год вместе, нанимают автобус и отправляются куда-нибудь подальше от города почтить память своих павших друзей.
Я поселился на окраине в мотеле «Вид Хейвена». Кроме меня постояльцев не оказалось. Во всем здании сильно пахло свежей краской. Когда-то это, вероятно, был впечатляющего вида особняк, но теперь, после переделок, он превратился в безликую трехэтажную гостиницу.
– На втором этаже идет ремонт, – сообщил мне служащий, представившийся как Руди Фрай. – Мне придется разместить вас наверху. Вообще, нам не следовало бы пока принимать гостей, но... – он улыбнулся, давая понять, какое большое одолжение делает мне, разрешая остаться. На вид Руди перевалило за сорок. Он был мал ростом и слишком толст. На рубашке под мышками желтели давнишние следы пота. От него слегка попахивало медицинским спиртом.
Я огляделся. У меня создалось впечатление, что гостинице даже в лучшие времена не грозил наплыв посетителей.
– Я знаю, о чем вы думаете, – улыбнулся клерк, блестя вставными зубами. – Вы удивляетесь, зачем кому-то понадобилось бросать деньги на ветер, занимаясь обновлением мотеля в такой дыре? – он подмигнул и доверительно наклонился ко мне. – Хочу сказать вам, сэр, что городу недолго оставаться дырой. Здесь собираются развернуться японцы. А с их приходом это место превратится в золотое дно. А где же еще им остановиться? – он весело рассмеялся. – Черт возьми, да мы с купюрами будем в сортир ходить. – Он вручил мне ключ с тяжелым деревянным брелоком. – Ваша комната на верхнем этаже, номер двадцать три. Лифт не работает.
Комната оказалась довольно чистой. Запертая дверь вела в смежную комнату. Вскрыть замок перочинным ножом было секундным делом. Затем я принял душ, переоделся и вернулся в город.
Экономический спад семидесятых нанес тяжелый удар по Хейвену: он подкосил в нем и без того скудную промышленность. Возможно, городку удалось бы оправиться, найти новый путь к благосостоянию, но его мрачная история сыграла свою роковую роль, и город постепенно совсем захирел. А дождь с усердием поливал улицы и магазины, людей и дома, лился на ржавеющие кузова и машины – на все вокруг. Но его старания не хватило, чтобы освежить Хейвен, и, казалось, сам дождь только запачкался после своих трудов.
Я зашел в приемную шерифа, но не застал там ни его, ни Алвина Мартина. Один из заместителей шерифа, некто Уоллес, сидел за столом с хмурым видом и развлекал себя, поглощая печенье. Я решил подождать до утра, надеясь, что мне посчастливится встретить здесь более склонного к общению представителя закона.
Ресторан в это время уже закрывался, и мне осталось выбирать между баром и закусочной с бургерами. В баре было темновато, как будто большая часть энергии ушла на горевшую розовым цветом вывеску: «Радушный прием». Несмотря на яркий свет неоновых ламп, радушием в баре и не пахло. Из приемника доносились импровизации в стиле «кантри», а по телевизору над стойкой шел баскетбольный матч. Но звук был сильно убавлен. Игра, похоже, никого и не интересовала. Человек двадцать посетителей сидели за столами и у длинной потемневшей от времени деревянной стойки. Бросалась в глаза парочка верзил. При виде их напрашивалась мысль об оставленном дома с няней третьем медведе. При моем появлении негромкий рокот разговоров местами стих, но почти сразу возобновился в прежнем объеме.
Небольшая группа мужчин у обшарпанного бильярда наблюдала за игрой высокого крепкого бородача и его соперника постарше, ловко гонявшего шары. Игроки оглядели меня, не прерывая партию. Как видно, здесь к бильярду относились серьезно. А выпивка была не в особой чести: крепкие ребята, окружавшие бильярдный стол, держали в руках бутылки светлого пива.
Я уселся у стойки и попросил бармена, чья белая рубашка в этом заведении резала глаза чистотой, налить мне кофе. Он и ухом не повел в мою сторону, с повышенным интересом наблюдая за баскетбольным матчем. Я повторил просьбу. Его ленивый взгляд оторвался от экрана и остановился на мне. Он смотрел на меня, как на шествующего по столу таракана, которых он только что перебил кучу и теперь прикидывает, а не прихлопнуть ли еще одного для ровного счета.
– Здесь кофе не подают, – объявил он.
Я прошелся взглядом вдоль стойки. Через два место от меня пожилой мужчина в клетчатой шерстяной куртке и потертой кепке попивал из кружки что-то очень похожее по аромату на крепкий черный кофе.
– А он что, с собой принес? – кивнул я в сторону мужчины с кофе.
– Точно, – не отрываясь от телевизора, подтвердил бармен.
– Тогда кола сойдет. Она на второй полке снизу у твоих колен. Нагибайся осторожней, не ушибись.
Не сразу, но он все же соизволил нагнуться, по-прежнему уставившись на экран, и так же, не глядя, нащупал открывалку. Передо мной оказалась открытая бутылка и стакан безо льда. В зеркале за стойкой я заметил несколько насмешливых улыбок и услышал низкий, многообещающий женский голос. Зеркало указало мне, что он принадлежал пышноволосой брюнетке с грубыми чертами лица. Она сидела в углу, и толстый спутник недовольно бурчал ей в ухо что-то похожее на воркование больного голубя.
Я налил себе колу и залпом осушил стакан. Теплый и липкий напиток пристал к небу, языку и зубам. Бармен некоторое время протирал стаканы полотенцем, не стиранным с незапамятных времен. Когда ему наскучило разводить по стеклу грязь, он подошел ко мне и положил передо мной полотенце.
– Здесь проездом? – в вопросе не чувствовалось любопытства. Он прозвучал скорее как совет, чем вопрос.
– Нет, – не стал распространяться я.
Он подождал продолжения, но не дождался и первый прервал паузу:
– А зачем тогда приехали? – он посмотрел на игроков у бильярда за моей спиной. Стук шаров стих. Он выдавил из себя любезную улыбку. – Может быть, я смог бы... – улыбка разъехалась еще шире, – ...оказаться полезным, – тон его стал насмешливо-официальным.
– Ты знаешь кого-либо по фамилии Деметр?
Улыбочка застыла на его физиономии.
– Нет, – ответил он после минутного оцепенения.
– Тогда сомневаюсь, что ты можешь оказаться полезным, – в тон ему ответил я и положил на стойку два доллара. – Это за радушие, и смените вывеску. – Посоветовал я, собираясь уходить.
Когда я повернулся, передо мной оказался какой-то тип небольшого роста в поношенной голубой куртке, сильно смахивающий на крысу. На носу его чернели точки угрей, а выступающие вперед зубы с пятнами желтизны очень напоминали клыки моржа. Надпись на черной бейсболке окружали, в отличие от традиционного логотипа, головы в капюшонах ку-клукс-клана.
Под его курткой я увидел слово «Пуласк». В этом месте зародилось движение ку-клукс-клан. Думаю, Том Робб, важная птица в клане, просиял бы, увидев остренькую, но не лишенную совсем печати интеллекта мордочку этого пасючонка, приехавшего, чтобы проникнуться воздухом Пуласки. Робб старался привлечь в клан образованную элиту: юристов и учителей. Однако большинство адвокатов не очень бы обрадовались такому клиенту, как этот крысеныш, не говоря уж о том, чтобы иметь его своим соратником.
Но в новом клане Крысу нашлось бы место. Каждой организации нужна своя пехота, а у этого парня на физиономии ясно читалось: пушечное мясо. И, уж если бы новые клановцы вздумали двинуть на Капитолий, Крыс непременно оказался бы в первых рядах и лег бы костьми за идею.
За его спиной нависал своей огромной массой бородач с маленькими свиными глазками без проблесков глубокого ума. Его ручищи не имели четкой формы, а под рубашкой цвета хаки выпирал живот. По рубахе шла надпись: «Убивай всех подряд, а сортирует пусть Бог», но верзила не принадлежал к морской пехоте, а больше смахивал на дебила.
– Как жизнь? – поинтересовался Крыс. В баре смолкли разговоры. Группа у бильярда перестала слоняться, а застыла в ожидании дальнейших событий. Один из них, предвкушая потеху, с улыбкой подтолкнул другого локтем. Крыс и его дружок были как видно местными задирами.
– Пока отлично.
Крыс кивнул с таким видом, словно услышал нечто исполненное глубокого смысла, с чем он был целиком и полностью согласен.
– Знаешь, – заметил я, – однажды я помочился в саду Тома Робба.
Я сказал истинную правду.
– Я думаю, тебе лучше всего уехать отсюда, – изрек Крыс после паузы, в течение которой скрипел мозгами, стараясь уяснить, кто такой Том Робб. – Почему бы тебе не свалить, а?
– Спасибо за совет, – я собирался обойти Крыса, но его приятель толкнул меня назад к стойке пятерней размером с лопату.
– Это был не совет, – возразил Крыс и указал большим пальцем на дружка.
– Это Сикс – Шестерка. Тебе не придется сейчас уйти и пылить по дороге в своей поганой машине. Сиксу хочется вздуть тебя как следует.
Сикс неопределенно ухмыльнулся. На нем эволюция явно отдыхала.
– Ты знаешь, почему его так зовут?
– Попробую угадать, – начал я. – Наверное потому, что дома сидят еще пять таких же дуболомов, точно?
По всем статьям мне не светило узнать происхождение прозвища Сикс, потому что он убрал с лица дурацкую ухмылку и ринулся мимо Крыса ко мне с недвусмысленным намерением схватить за горло. Для своей комплекции он сделал быстрый выпад, но все же оказался недостаточно проворным. Я вскинул ногу и двинул Сикса каблуком в левое колено. Послышался характерный хруст. Громила словно споткнулся, скривившись от боли, а затем вильнул в сторону и осел.
Дружки стали подтягиваться ему на выручку, но в этот момент сзади наметилось какое-то движение, и к нам стал проталкиваться маленький толстенький полицейский лет тридцати. Он держал руку на рукоятке пистолета. Это был Уоллес, один из заместителей шерифа, собственной персоной, любитель печенья Уоллес. Он сильно нервничал и был не меньше того испуган. Людей такого сорта приводит в полицию желание возвыситься над теми, кто не давал им житья в школе: отбирал деньги, выданные родителями на завтраки, поколачивал, высмеивал. Но обычно их надежды не оправдываются: выросшие шутники и задиры не собираются отказываться от насмешек, и далеко не всегда полицейская форма бывшего одноклассника помешает им пустить в ход кулаки. Но на этот раз в руках у Уоллеса было оружие, и горячие парни, возможно, смекнули, что он напуган так сильно, что может, чего доброго, и пальнуть.
– Что здесь такое, Клит?
– Веселье немного вышло из берегов, Уоллес. С законом все в порядке, – нарушил молчание Крыс.
– А я не к тебе обращался, Гейб.
Сиксу помогли подняться и усадили на стул.
– Что-то на веселье это не очень похоже. Думаю, парни, вам надо в участок пройтись, там и остынете немного.
– Оставь, Уоллес, тихий низкий голос принадлежал худому жилистому мужчине с холодным взглядом темных глаз и бородой с проседью. В его тоне и облике чувствовалась властность, и он определенно превосходил умом своих приятелей, способных только на нехитрые гадости. Седобородый внимательно разглядывал меня с видом гробовщика, оценивающего потенциального клиента.
– Ладно, Клит, но... – Уоллес умолк, не договорив. Должно быть, он сообразил, что для тех, кто стоял перед ним, любые его слова не будут значить ровным счетом ничего. Он кивнул, как будто решение не углубляться в дело исходило от него.
– Вам лучше уйти, мистер, – перевел на меня взгляд Уоллес.
Я встал и поспешно удалился среди общего молчания.
Вернувшись в мотель, я позвонил Коулу. Меня интересовало, не открылись ли новые факты по делу об убийстве Стивена Бартона. Но Уолтера на месте не оказалось, и дома работал автоответчик. Я оставил для него номер своего телефона и попытался заснуть.
Глава 19
На следующее утро небо нахмурилось, обещая пролиться дождем. Костюм в дороге сильно помялся, поэтому я облачился в легкие модные брюки, белую рубашку и черный пиджак, а для солидности, чтобы не выглядеть форменным пижоном, нацепил черный шелковый галстук. Я снова проехал через город, но ни красный джип, ни ехавшая в нем парочка на глаза мне не попались.
Я остановился у местного ресторана, купил «Вашингтон пост» на заправке через дорогу и зашел в ресторан позавтракать. Хотя был уже десятый час, народ толпился у прилавка и за столиками пустовало немного мест. Сетовали на погоду, и, полагаю, меня также не обошли вниманием. Я видел, как некоторые из присутствующих при моем появлении не замедлили доложить об этом своим соседям за столиками.
Я выбрал место в углу и пробежал глазами газету. Ко мне подошла с блокнотом женщина средних лет в голубой фирменной одежде, белом фартуке и с вышивкой «Дороти» на груди слева. Я заказал гренки, бекон и кофе. Она записала мой заказ и склонилась ко мне:
– Это вы тот парень, что вчера в баре наподдал этому Сиксу.
– Да, я.
Официантка кивнула с искренним удовлетворением.
– В таком случае, вы ничего не должны за завтрак, – она одобрительно улыбнулась. – Но не считайте мою щедрость приглашением остаться, – добавила она. – Вы для этого не такой уж красавчик, – она не спеша отправилась за прилавок и наколола мой заказ на штырек у кассы.
Главная улица Хейвена не поражала обилием транспорта. В большинстве своем легковые автомобили и грузовики спешили мимо в другие места. При свете дня город выглядел ничуть не лучше, чем вечером. Я заметил агентство по продаже подержанных машин, отметил поодаль крышу школы и дальше по улице несколько магазинов и бар. На улице было малолюдно. Серый день заразил своим унынием все и вся.
Я покончил с едой и оставил на столе чаевые.
– Ну, до свидания, – попрощалась Дороти, опускаясь грудью на блестящий прилавок.
Остальные проводили меня беглыми взглядами и вернулись к завтраку.
Я отправился на другой конец города, где в новом одноэтажном здании размещалась городская библиотека. Из-за стойки выдачи книг на меня смотрели две женщины. Миловидной темнокожей было чуть больше тридцати. Во взгляде стоявшей рядом старшей по возрасту белой женщины сквозила откровенная неприязнь. Ее волосы напоминали металлическую мочалку для чистки кастрюль.
– Доброе утро, – поздоровался я.
Молодая в ответ улыбнулась. В ее улыбке чувствовалось легкое беспокойство. Вторая женщина сделала вид, что убирает на стойке, где и без того царил безупречный порядок.
– Какая здесь местная газета? – поинтересовался я.
– Раньше выходил «Лидер Хейвена», – ответила молодая женщина. – Но теперь не выходит, – помолчав, прибавила она.
– Меня интересуют старые номера.
Молодая женщина обратилась с молчаливым вопросом к коллеге, но та продолжала шелестеть бумагами.
– Они на микрофайлах, на карточках в картотеке за просмотровым аппаратом. Какой период вам нужен?
– Не очень давний, – уклонился от ответа я. Газетные материалы, расположенные в хронологическом порядке, хранились в маленьких квадратных коробках в десяти ящиках. Однако на месте не оказалось трех коробок с файлами за период, когда были совершены те нашумевшие убийства. Я просмотрел все еще раз, со слабой надеждой, что файлы перепутали. Однако во мне крепла уверенность, что их скрывали от любопытных глаз случайных посетителей.
Я вернулся к стойке. Пожилой библиотекарши видно не было.
– Там нет файлов тех лет, что мне нужны, – сказал я молодой женщине. Она изобразила замешательство, но я не очень ей поверил.
– А какой год вам нужен?
– Мне нужны материалы нескольких лет: 1969 года, 1970, возможно, еще и 1971.
– Мне очень жаль, но эти файлы... – она пыталась подобрать объяснение поубедительнее, – этих файлов нет в наличии. Их взяли для исследований.
– Ах вот оно что, – улыбнулся я с видом доверчивого простака. – Ну, не беда. Меня устроит и тот материал, что остался.
Мой ответ она встретила с явным облегчением. Я вернулся к аппарату, и некоторое время просматривал файлы, в поисках какой-либо полезной информации. Кроме скуки, это занятие мне ничего не принесло, однако скучал я не напрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Хейвен встретил меня проливным дождем. Город находился в долине к юго-востоку от Блю-Ридж, занимая положение почти у вершины треугольника, в основании которого располагались Вашингтон и Ричмонд. При въезде в город на щите красовалась надпись: «Приветствие Долины». Но Хейвен, надо сказать, особой приветливостью не отличался. Он оказался невзрачным серым городком. Возле нескольких домов стояли ржавые экипажи. Не считая закусочной и торгующего допоздна магазина, привлечь случайного путника мог только слабенький свет неоновых ламп на вывеске бара гостиницы «Радушная встреча» да огни местного ресторанчика напротив. В городках такого рода ветераны иностранных войн собираются раз в год вместе, нанимают автобус и отправляются куда-нибудь подальше от города почтить память своих павших друзей.
Я поселился на окраине в мотеле «Вид Хейвена». Кроме меня постояльцев не оказалось. Во всем здании сильно пахло свежей краской. Когда-то это, вероятно, был впечатляющего вида особняк, но теперь, после переделок, он превратился в безликую трехэтажную гостиницу.
– На втором этаже идет ремонт, – сообщил мне служащий, представившийся как Руди Фрай. – Мне придется разместить вас наверху. Вообще, нам не следовало бы пока принимать гостей, но... – он улыбнулся, давая понять, какое большое одолжение делает мне, разрешая остаться. На вид Руди перевалило за сорок. Он был мал ростом и слишком толст. На рубашке под мышками желтели давнишние следы пота. От него слегка попахивало медицинским спиртом.
Я огляделся. У меня создалось впечатление, что гостинице даже в лучшие времена не грозил наплыв посетителей.
– Я знаю, о чем вы думаете, – улыбнулся клерк, блестя вставными зубами. – Вы удивляетесь, зачем кому-то понадобилось бросать деньги на ветер, занимаясь обновлением мотеля в такой дыре? – он подмигнул и доверительно наклонился ко мне. – Хочу сказать вам, сэр, что городу недолго оставаться дырой. Здесь собираются развернуться японцы. А с их приходом это место превратится в золотое дно. А где же еще им остановиться? – он весело рассмеялся. – Черт возьми, да мы с купюрами будем в сортир ходить. – Он вручил мне ключ с тяжелым деревянным брелоком. – Ваша комната на верхнем этаже, номер двадцать три. Лифт не работает.
Комната оказалась довольно чистой. Запертая дверь вела в смежную комнату. Вскрыть замок перочинным ножом было секундным делом. Затем я принял душ, переоделся и вернулся в город.
Экономический спад семидесятых нанес тяжелый удар по Хейвену: он подкосил в нем и без того скудную промышленность. Возможно, городку удалось бы оправиться, найти новый путь к благосостоянию, но его мрачная история сыграла свою роковую роль, и город постепенно совсем захирел. А дождь с усердием поливал улицы и магазины, людей и дома, лился на ржавеющие кузова и машины – на все вокруг. Но его старания не хватило, чтобы освежить Хейвен, и, казалось, сам дождь только запачкался после своих трудов.
Я зашел в приемную шерифа, но не застал там ни его, ни Алвина Мартина. Один из заместителей шерифа, некто Уоллес, сидел за столом с хмурым видом и развлекал себя, поглощая печенье. Я решил подождать до утра, надеясь, что мне посчастливится встретить здесь более склонного к общению представителя закона.
Ресторан в это время уже закрывался, и мне осталось выбирать между баром и закусочной с бургерами. В баре было темновато, как будто большая часть энергии ушла на горевшую розовым цветом вывеску: «Радушный прием». Несмотря на яркий свет неоновых ламп, радушием в баре и не пахло. Из приемника доносились импровизации в стиле «кантри», а по телевизору над стойкой шел баскетбольный матч. Но звук был сильно убавлен. Игра, похоже, никого и не интересовала. Человек двадцать посетителей сидели за столами и у длинной потемневшей от времени деревянной стойки. Бросалась в глаза парочка верзил. При виде их напрашивалась мысль об оставленном дома с няней третьем медведе. При моем появлении негромкий рокот разговоров местами стих, но почти сразу возобновился в прежнем объеме.
Небольшая группа мужчин у обшарпанного бильярда наблюдала за игрой высокого крепкого бородача и его соперника постарше, ловко гонявшего шары. Игроки оглядели меня, не прерывая партию. Как видно, здесь к бильярду относились серьезно. А выпивка была не в особой чести: крепкие ребята, окружавшие бильярдный стол, держали в руках бутылки светлого пива.
Я уселся у стойки и попросил бармена, чья белая рубашка в этом заведении резала глаза чистотой, налить мне кофе. Он и ухом не повел в мою сторону, с повышенным интересом наблюдая за баскетбольным матчем. Я повторил просьбу. Его ленивый взгляд оторвался от экрана и остановился на мне. Он смотрел на меня, как на шествующего по столу таракана, которых он только что перебил кучу и теперь прикидывает, а не прихлопнуть ли еще одного для ровного счета.
– Здесь кофе не подают, – объявил он.
Я прошелся взглядом вдоль стойки. Через два место от меня пожилой мужчина в клетчатой шерстяной куртке и потертой кепке попивал из кружки что-то очень похожее по аромату на крепкий черный кофе.
– А он что, с собой принес? – кивнул я в сторону мужчины с кофе.
– Точно, – не отрываясь от телевизора, подтвердил бармен.
– Тогда кола сойдет. Она на второй полке снизу у твоих колен. Нагибайся осторожней, не ушибись.
Не сразу, но он все же соизволил нагнуться, по-прежнему уставившись на экран, и так же, не глядя, нащупал открывалку. Передо мной оказалась открытая бутылка и стакан безо льда. В зеркале за стойкой я заметил несколько насмешливых улыбок и услышал низкий, многообещающий женский голос. Зеркало указало мне, что он принадлежал пышноволосой брюнетке с грубыми чертами лица. Она сидела в углу, и толстый спутник недовольно бурчал ей в ухо что-то похожее на воркование больного голубя.
Я налил себе колу и залпом осушил стакан. Теплый и липкий напиток пристал к небу, языку и зубам. Бармен некоторое время протирал стаканы полотенцем, не стиранным с незапамятных времен. Когда ему наскучило разводить по стеклу грязь, он подошел ко мне и положил передо мной полотенце.
– Здесь проездом? – в вопросе не чувствовалось любопытства. Он прозвучал скорее как совет, чем вопрос.
– Нет, – не стал распространяться я.
Он подождал продолжения, но не дождался и первый прервал паузу:
– А зачем тогда приехали? – он посмотрел на игроков у бильярда за моей спиной. Стук шаров стих. Он выдавил из себя любезную улыбку. – Может быть, я смог бы... – улыбка разъехалась еще шире, – ...оказаться полезным, – тон его стал насмешливо-официальным.
– Ты знаешь кого-либо по фамилии Деметр?
Улыбочка застыла на его физиономии.
– Нет, – ответил он после минутного оцепенения.
– Тогда сомневаюсь, что ты можешь оказаться полезным, – в тон ему ответил я и положил на стойку два доллара. – Это за радушие, и смените вывеску. – Посоветовал я, собираясь уходить.
Когда я повернулся, передо мной оказался какой-то тип небольшого роста в поношенной голубой куртке, сильно смахивающий на крысу. На носу его чернели точки угрей, а выступающие вперед зубы с пятнами желтизны очень напоминали клыки моржа. Надпись на черной бейсболке окружали, в отличие от традиционного логотипа, головы в капюшонах ку-клукс-клана.
Под его курткой я увидел слово «Пуласк». В этом месте зародилось движение ку-клукс-клан. Думаю, Том Робб, важная птица в клане, просиял бы, увидев остренькую, но не лишенную совсем печати интеллекта мордочку этого пасючонка, приехавшего, чтобы проникнуться воздухом Пуласки. Робб старался привлечь в клан образованную элиту: юристов и учителей. Однако большинство адвокатов не очень бы обрадовались такому клиенту, как этот крысеныш, не говоря уж о том, чтобы иметь его своим соратником.
Но в новом клане Крысу нашлось бы место. Каждой организации нужна своя пехота, а у этого парня на физиономии ясно читалось: пушечное мясо. И, уж если бы новые клановцы вздумали двинуть на Капитолий, Крыс непременно оказался бы в первых рядах и лег бы костьми за идею.
За его спиной нависал своей огромной массой бородач с маленькими свиными глазками без проблесков глубокого ума. Его ручищи не имели четкой формы, а под рубашкой цвета хаки выпирал живот. По рубахе шла надпись: «Убивай всех подряд, а сортирует пусть Бог», но верзила не принадлежал к морской пехоте, а больше смахивал на дебила.
– Как жизнь? – поинтересовался Крыс. В баре смолкли разговоры. Группа у бильярда перестала слоняться, а застыла в ожидании дальнейших событий. Один из них, предвкушая потеху, с улыбкой подтолкнул другого локтем. Крыс и его дружок были как видно местными задирами.
– Пока отлично.
Крыс кивнул с таким видом, словно услышал нечто исполненное глубокого смысла, с чем он был целиком и полностью согласен.
– Знаешь, – заметил я, – однажды я помочился в саду Тома Робба.
Я сказал истинную правду.
– Я думаю, тебе лучше всего уехать отсюда, – изрек Крыс после паузы, в течение которой скрипел мозгами, стараясь уяснить, кто такой Том Робб. – Почему бы тебе не свалить, а?
– Спасибо за совет, – я собирался обойти Крыса, но его приятель толкнул меня назад к стойке пятерней размером с лопату.
– Это был не совет, – возразил Крыс и указал большим пальцем на дружка.
– Это Сикс – Шестерка. Тебе не придется сейчас уйти и пылить по дороге в своей поганой машине. Сиксу хочется вздуть тебя как следует.
Сикс неопределенно ухмыльнулся. На нем эволюция явно отдыхала.
– Ты знаешь, почему его так зовут?
– Попробую угадать, – начал я. – Наверное потому, что дома сидят еще пять таких же дуболомов, точно?
По всем статьям мне не светило узнать происхождение прозвища Сикс, потому что он убрал с лица дурацкую ухмылку и ринулся мимо Крыса ко мне с недвусмысленным намерением схватить за горло. Для своей комплекции он сделал быстрый выпад, но все же оказался недостаточно проворным. Я вскинул ногу и двинул Сикса каблуком в левое колено. Послышался характерный хруст. Громила словно споткнулся, скривившись от боли, а затем вильнул в сторону и осел.
Дружки стали подтягиваться ему на выручку, но в этот момент сзади наметилось какое-то движение, и к нам стал проталкиваться маленький толстенький полицейский лет тридцати. Он держал руку на рукоятке пистолета. Это был Уоллес, один из заместителей шерифа, собственной персоной, любитель печенья Уоллес. Он сильно нервничал и был не меньше того испуган. Людей такого сорта приводит в полицию желание возвыситься над теми, кто не давал им житья в школе: отбирал деньги, выданные родителями на завтраки, поколачивал, высмеивал. Но обычно их надежды не оправдываются: выросшие шутники и задиры не собираются отказываться от насмешек, и далеко не всегда полицейская форма бывшего одноклассника помешает им пустить в ход кулаки. Но на этот раз в руках у Уоллеса было оружие, и горячие парни, возможно, смекнули, что он напуган так сильно, что может, чего доброго, и пальнуть.
– Что здесь такое, Клит?
– Веселье немного вышло из берегов, Уоллес. С законом все в порядке, – нарушил молчание Крыс.
– А я не к тебе обращался, Гейб.
Сиксу помогли подняться и усадили на стул.
– Что-то на веселье это не очень похоже. Думаю, парни, вам надо в участок пройтись, там и остынете немного.
– Оставь, Уоллес, тихий низкий голос принадлежал худому жилистому мужчине с холодным взглядом темных глаз и бородой с проседью. В его тоне и облике чувствовалась властность, и он определенно превосходил умом своих приятелей, способных только на нехитрые гадости. Седобородый внимательно разглядывал меня с видом гробовщика, оценивающего потенциального клиента.
– Ладно, Клит, но... – Уоллес умолк, не договорив. Должно быть, он сообразил, что для тех, кто стоял перед ним, любые его слова не будут значить ровным счетом ничего. Он кивнул, как будто решение не углубляться в дело исходило от него.
– Вам лучше уйти, мистер, – перевел на меня взгляд Уоллес.
Я встал и поспешно удалился среди общего молчания.
Вернувшись в мотель, я позвонил Коулу. Меня интересовало, не открылись ли новые факты по делу об убийстве Стивена Бартона. Но Уолтера на месте не оказалось, и дома работал автоответчик. Я оставил для него номер своего телефона и попытался заснуть.
Глава 19
На следующее утро небо нахмурилось, обещая пролиться дождем. Костюм в дороге сильно помялся, поэтому я облачился в легкие модные брюки, белую рубашку и черный пиджак, а для солидности, чтобы не выглядеть форменным пижоном, нацепил черный шелковый галстук. Я снова проехал через город, но ни красный джип, ни ехавшая в нем парочка на глаза мне не попались.
Я остановился у местного ресторана, купил «Вашингтон пост» на заправке через дорогу и зашел в ресторан позавтракать. Хотя был уже десятый час, народ толпился у прилавка и за столиками пустовало немного мест. Сетовали на погоду, и, полагаю, меня также не обошли вниманием. Я видел, как некоторые из присутствующих при моем появлении не замедлили доложить об этом своим соседям за столиками.
Я выбрал место в углу и пробежал глазами газету. Ко мне подошла с блокнотом женщина средних лет в голубой фирменной одежде, белом фартуке и с вышивкой «Дороти» на груди слева. Я заказал гренки, бекон и кофе. Она записала мой заказ и склонилась ко мне:
– Это вы тот парень, что вчера в баре наподдал этому Сиксу.
– Да, я.
Официантка кивнула с искренним удовлетворением.
– В таком случае, вы ничего не должны за завтрак, – она одобрительно улыбнулась. – Но не считайте мою щедрость приглашением остаться, – добавила она. – Вы для этого не такой уж красавчик, – она не спеша отправилась за прилавок и наколола мой заказ на штырек у кассы.
Главная улица Хейвена не поражала обилием транспорта. В большинстве своем легковые автомобили и грузовики спешили мимо в другие места. При свете дня город выглядел ничуть не лучше, чем вечером. Я заметил агентство по продаже подержанных машин, отметил поодаль крышу школы и дальше по улице несколько магазинов и бар. На улице было малолюдно. Серый день заразил своим унынием все и вся.
Я покончил с едой и оставил на столе чаевые.
– Ну, до свидания, – попрощалась Дороти, опускаясь грудью на блестящий прилавок.
Остальные проводили меня беглыми взглядами и вернулись к завтраку.
Я отправился на другой конец города, где в новом одноэтажном здании размещалась городская библиотека. Из-за стойки выдачи книг на меня смотрели две женщины. Миловидной темнокожей было чуть больше тридцати. Во взгляде стоявшей рядом старшей по возрасту белой женщины сквозила откровенная неприязнь. Ее волосы напоминали металлическую мочалку для чистки кастрюль.
– Доброе утро, – поздоровался я.
Молодая в ответ улыбнулась. В ее улыбке чувствовалось легкое беспокойство. Вторая женщина сделала вид, что убирает на стойке, где и без того царил безупречный порядок.
– Какая здесь местная газета? – поинтересовался я.
– Раньше выходил «Лидер Хейвена», – ответила молодая женщина. – Но теперь не выходит, – помолчав, прибавила она.
– Меня интересуют старые номера.
Молодая женщина обратилась с молчаливым вопросом к коллеге, но та продолжала шелестеть бумагами.
– Они на микрофайлах, на карточках в картотеке за просмотровым аппаратом. Какой период вам нужен?
– Не очень давний, – уклонился от ответа я. Газетные материалы, расположенные в хронологическом порядке, хранились в маленьких квадратных коробках в десяти ящиках. Однако на месте не оказалось трех коробок с файлами за период, когда были совершены те нашумевшие убийства. Я просмотрел все еще раз, со слабой надеждой, что файлы перепутали. Однако во мне крепла уверенность, что их скрывали от любопытных глаз случайных посетителей.
Я вернулся к стойке. Пожилой библиотекарши видно не было.
– Там нет файлов тех лет, что мне нужны, – сказал я молодой женщине. Она изобразила замешательство, но я не очень ей поверил.
– А какой год вам нужен?
– Мне нужны материалы нескольких лет: 1969 года, 1970, возможно, еще и 1971.
– Мне очень жаль, но эти файлы... – она пыталась подобрать объяснение поубедительнее, – этих файлов нет в наличии. Их взяли для исследований.
– Ах вот оно что, – улыбнулся я с видом доверчивого простака. – Ну, не беда. Меня устроит и тот материал, что остался.
Мой ответ она встретила с явным облегчением. Я вернулся к аппарату, и некоторое время просматривал файлы, в поисках какой-либо полезной информации. Кроме скуки, это занятие мне ничего не принесло, однако скучал я не напрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50