Ц Вчера вечером.
Значит, не показался ей вечерний плач по покойнику.
Ц Сочувствую.
Ц И я тебе, Ц он посмотрел на нее странным тяжелым взглядом.
Ц Все равно, Ц она нахмурилась, Ц не понимаю: какая тут связь?
Ц Такая. Отец умер. Перед смертью Истину сказал… Мне, Ц тусклый безжизн
енный взгляд скользнул по лицу Донаты, как ножом оцарапал.
Ц И что?
Ц Перед смертью сказал Истину мне. Что тут непонятного?
Ц Все тут непонятное, Ц она начала медленно закипать. Не хочет говорить
Ц никто его за язык не тянет, но зачем душу выматывать?
Ц Интересно тебе, что сказал… Всем интересно, Ц он передернул плечами и
тихо заговорил. Больше для себя, чем для Донаты. Ц Мог ведь сказать что уг
одно: гору золота, новый дом, здоровья для матери, в конце концов… А он, Ц г
олос прервался. Парень молчал собираясь с силами. Ц Сказал: всю жизнь ход
ить тебе по дорогам, не зная покоя… Вот так. Легко, думаешь, смириться с Ист
иной? Я ведь как все хотел… Семью, детей… Как обухом по голове, Ц он прикус
ил нижнюю губу и стал совсем молодым: года на два ее старше, не больше.
Донате вдруг захотелось его поддержать.
Ц Плюнь, Ц веско сказала она. Ц Какое дело тебе до отца, раз он так с тобо
й обошелся. Живи, как знаешь. Может, невзлюбил тебя покойник, вот и пожелал
злого. Его зло к нему же обернется, даром что после смерти. Мало ли какой ст
арик на старости лет из ума выживет, сболтнет лишнего. Скажет: что б ты сдо
х. Старческий ум слаб Ц старик уже и сам не рад, а за себя не отвечает. Что ж
е ты, пойдешь и сдохнешь?
Ц Ты что, с дерева свалилась? Ц по-простому предположил он.
Ц Почему сразу с дерева, Ц буркнула она, и тут же обдало ветром воспомин
аний: стоит она на толстой ветке у самой кроны, а вдали встает роскошный ог
ненно-оранжевый диск Гелиона.
Но тут Ладимир заговорил, и простое устройство знакомого мира переверну
лось для Донаты с ног на голову.
4
Оставалось лишь недоумевать, почему мать ни разу не обмолвилась об истин
ном устройстве мира. Не знала? Нет, она не могла не знать. Она ведь так и сказ
ала перед смертью: «Я не мать, чтобы пожелать тебе вечного счастья». И Дона
та нисколько не сомневалась, что будь она ее настоящей матерью, непремен
но пожелала бы счастья. Она Ц Кошка, а не какой-нибудь человек, который пе
ред смертью собственному сыну желает «не знать покоя».
Теперь становилось понятным и отношение к старикам, и злорадные слова зн
ахарки Наины «захочешь проклятье наслать перед смертью, и ничего у тебя
не получится Ц родственников нет».
Многое становилось понятным. Одновременно простым, сложным и… страшным.
Последнее слово умирающего, адресованное близкому родственнику, стано
вилось Истиной. Становилось его судьбой, его счастьем или проклятьем. Да
леко не каждому случалось изречь Истину. Иные умирали молча, иные болтал
и неумолчно, но перед смертью на них так и не сходило Озарение, позволяюще
е изречь Истину.
Бабушку Ладимира считали склочной старухой. Перед смертью за ней бегала
вся семья, выполняя ни то что желание Ц любой каприз. Боялись, скажет таку
ю Истину, что не поздоровится. Старуха болела долго, угрозами близкого пр
оклятья измучила всех. Да во многих семьях так и бывает. Пугала сильно. Быв
ало, поймает маленькую сестренку Ладимира и шепчет ей на ухо: скажу Истин
у, так вовек замуж не выйдешь, старой девой останешься, будут от тебя мужик
и как от прокаженной шарахаться. Сестренка слезы сдерживает, а старуха с
меется. Мать Ладимира только что ноги ей не мыла да воду не пила Ц за дете
й боялась. А перед смертью на старуху Озаренье нашло, и сказала она Истину
матери Ладимира. «Жить тебе, Магда, долго, и ни разу болеть не будешь». Сказ
ала и умерла. С тех пор мать Ладимира ни разу и не болела, избавилась и от те
х хворей, что с юности мучили.
У соседей по-другому было. Девчонка у них, дочь Мокия, маленькая умирала. Е
е в лесу Кошка задрала. А может, и не Кошка, раньше-то считалось, что обычные
лесные кошки на нее напали. Девчонка мучилась сильно, и знахарка ее не спа
сла. Сохнуть стала, почернела вся. А ночью Озарение на нее нашло, и сказала
Истину. А дело, надо сказать, летом было.
«Мама, Ц говорит, Ц порадуешься завтра, выйдешь во двор Ц а там снег».
Наутро деревня просыпается Ц кругом снег лежит, белый, пушистый. Радост
ь была детворе. А мать ее говорит: привет вам от доченьки моей.
Вот и Наина. Никаких таких способностей, чтобы знахаркой быть, у нее не был
о. Сестра ее в тяжелых родах умирала. Ждали, про новорожденную Истину скаж
ет, а она сестре говорит: будешь знахаркой великой, только ослепнешь навс
егда. Наина, когда услышала, в голос выла. Зрение отдать за дар Тайный Ц ещ
е поищи охотников.
А у Родимира, что через два дома живет, удивительное случилось. Брат у него
был, только с ранних лет в семье не жил. Сорвался с места и уехал с торговым
обозом в город. С тех пор ни слуху о нем, ни духу. Поговаривали, к разбойника
м подался, но доподлинно никто сказать не мог. Много лет прошло, уже и Роди
мир стал забывать, что у него брат был. И вот, представь себе, просыпается о
н однажды, а на столе сундук кованный стоит, а в нем золотишка видимо-неви
димо. Серьги женские, браслеты, кольца, словом, побрякушки разные. Хотел от
деревни утаить, да баба у него болтливая, Пистемеей зовут. Проболталась. Н
аина говорит, если б вся кровь, что за то золото пролита, выступила бы на не
м, так захлебнулся бы Родимир в избе своей.
Правда, не принесло то золото счастья. Повез его Родимир в город Ц кому по
нравится проклятое у себя держать? Повадятся покойники ходить, тут и все
й деревне конец. Да у города его разбойники и порешили. А еще через год к Пи
стемее мужичок хлипкий приходил, да и шепнул украдкой, дескать, помер бра
т Родимира года два назад Ц с ножом под сердцем не больно-то поживешь. А н
аграбленное пропало. Подельники рвали и метали, а толку-то?
А вот еще у Кристы, что у самой околицы жила, так с ней и вовсе страшная Исти
на приключилась…
Что там у Кристи приключилось, Доната не слышала. Все поплыло перед глаза
ми, остался лишь запах свежескошенного сена под войлочной подстилкой, и
тихий, баюкающий голос Ладимира.
Проснулась Доната, как от толчка, и успела испугаться. Было так темно, что
в первый момент она не поняла, где находится. У долгожданной свободы был л
ипкий запах подземелья, что холодным потом выступил на лице. Еще у нее был
и каменные стены, сочащиеся влагой, и низкий потолок. Но несмотря ни на что
, это была свобода.
Доверчиво похлопав ресницами Ц мало ли что изменится, и облизнув сухие
губы, она прислушалась. Где-то рядом должен находиться Ладимир. Она сдерж
ала дыхание, но стояла оглушительная, давящая на уши тишина. Мысль о том, ч
то рядом, у входа в пещеру, распахнула свою жадную пасть бездна, заставила
Донату содрогнуться.
Ц Ладимир, Ц позвала она и поразилась, насколько жалко прозвучал ее гол
ос.
А в ответ Ц тишина.
Ц Ладимир, Ц громче позвала она, еще надеясь, что он крепко спит.
Но пещера молчала, храня свои тайны. В том что их было много, Доната не сомн
евалась. В таком ужасном месте, пропитанном стонами, проклятьями, слезам
и, встретил страшную кончину не один человек. Эти стены слышали все: от бра
вады, за которой скрывался страх обреченного, до предсмертных хрипов. Мо
жет, до сих пор в глубине колодца бродят неприкаянные души, виновные в сам
ом тяжком грехе Ц смертоубийстве. И тот душный, спертый воздух, которым о
на дышит, прежде вдыхали люди, объятые смертельным ужасом.
Просидев без движения некоторое время, Доната успокоилась. Она подумала
о том, что будет делать, если Ладимир так и не объявится. Нужно осваиваться
, искать факелы Ц благо она помнила, что лежат они недалеко, и выбираться.
Дождаться ночи, и вперед. Достаточно переплыть реку, а там любимый лес скр
оет ее. На сей раз она как белка по деревьям поскачет. Пусть тогда это неве
домый Лесник попробует ее найти. Это мать в последнее время не могла по де
ревьям прыгать, а ей что? Она молодая.
Мама… Доната глубоко вздохнула. Она помнит клятву. Месяц-два, страсти уля
гутся, и не в разрушенный город колдунов она пойдет скрываться мышкой в н
орке до конца своих дней, а пойдет на запад, в большой город, который назыв
ается Бритоль. Там Доната отыщет какого-нибудь колдуна, да не завалящего,
а самого настоящего, который укажет, где найти… Пусть так и называется Ц
Та Женщина. Самое подходящее название. Безликое и бесчувственное.
Памятуя о том, что легла слева от входа, Доната терпеливо пошарила руками
по полу. Ага, вот и факелы. Где-то должно быть кресало с огнивом… Чудесно. Ос
тавалось надеяться на то, что не отсырела пакля, пропитанная смолой.
Руки привычно справились со знакомой работой. Скоро вспыхнули первые ик
ры и занялось робкое пламя. Привыкнув к свету, Доната подняла факел над го
ловой и застыла от удивления. Там, где, как она помнила, должна быть стена, т
еперь ясно обозначился темный провал еще одного хода. Для верности Донат
а обернулась. Точно. Здесь тоже был ход, но он вел к колодцу. Она сделала нес
колько шагов и открылась страшная, нисколько не изменившаяся глубина ко
лодца.
Доната вернулась в пещеру и долго вглядывалась в неизвестно откуда взяв
шийся ход.
Не может быть, чтобы она его не заметила. Или… может быть? Тогда понятно, ку
да делся Ладимир. Вот уж кто тут все ходы и выходы знает. Сколько раз нужно
было сюда спуститься, чтобы заготовить столько кувшинов, факелов, да сен
а под войлочную подстилку натаскать!
Доната ожидала, что сырой воздух заставит ее вздрагивать от звука шагов,
а вместо этого она не слышала даже собственного дыхания. Шумно выдохнув
несколько раз, она была поражена, насколько бесплодной оказалась ее попы
тка. Тугой вязкий воздух неохотно пропускал ее вперед, чтобы тотчас сомк
нуться за спиной. Факел добросовестно освещал близкие стены и низкий пот
олок. Каждый шаг давался Донате с трудом, и лишь вера в то, что в конце пути ж
дет Ладимир, с которым не так страшно будет выбираться из колодца, толкал
а ее вперед.
Сердце то и дело сбивалось с ритма и глухо бухало в груди. И уже раз десять
хотела Доната повернуть назад, но юркое любопытство, хитрым зверьком зат
аившееся в душе, царапало острым коготком: что ждет ее там, в конце пути? Та
к осторожно и ненавязчиво царапало, отвергая всякие представления о воз
можной опасности, что Доната продолжала идти.
Стены, облицованные камнем, безусловно уложенным человеческими руками,
пол с булыжниками, так плотно подогнанными друг к другу, что не оставляли
ни малейшего зазора, влага, диковинной росой блестевшая в свете факела
Ц все притягивало взгляд. Доната знала еще один такой мир Ц Лес. Но там б
ыло все давно изведано, все знакомо. А здесь…
Она повернула бы назад, встань перед выбором из двух разделившихся от ос
новного туннелей, но путь был таким ровным и гладким, что не было препятст
вий к тому, чтобы не пройти его до конца. Спустя некоторое время стало заме
тно, как раздались вширь стены, а потолок постепенно поднялся выше.
По-прежнему царили покой и тишина. Ни тебе страшных зубастых крыс, о котор
ых упоминала мать, рассказывая о подземных пещерах, ни тебе вертихвосток
Ц крохотных зверьков, которые, нападая на человека, мгновенно вгрызают
ся под кожу, и чтобы их достать, приходится острым ножом резать собственн
ое тело. Значит, вполне может оказаться, что и страшного Ключника, подбира
ющего ключи к человеческим душам, в природе не существует.
Как она догадалась, что стоит в величественном, путающем все представлен
ия о подземных пещерах зале, Доната не знала. Возможно, не будь этих неохва
тных колонн, представляющих собой каменные валуны, уложенные один на дру
гой, словно огромная сороконожка растянулась до самого потолка Ц Донат
а прошла бы дальше. Но эти исполинские столбы… Открыв рот, она подняла гол
ову, разыскивая потолок в непроглядной высоте, но света факела хватало л
ишь на то, чтобы выхватить из темноты малую часть одной колонны, и еще мень
шую Ц следующей, и еще…
Выжженный неистовым огнем круг навеки повредил каменную кладку. Доната
потрогала носком сапога выбоину, покрытую жирным слоем черного, растерт
ого в пыль камня, но переступить черту не решилась. От очертания окружнос
ти к центру тянулись такие же выжженные полосы, но разглядеть рисунок це
ликом не представлялось возможным. Зато она хорошо видела, что там, где см
ыкались линии, виднелся каменный круглый выступ высотой в половину чело
веческого роста. По ободу, крепко вбитые в камень, торчали массивные желе
зные кольца. Доната в волнении прошлась по кругу, по-прежнему не переступ
ая черты. Ей вдруг почудилось: стоит сделать неосторожный шаг, и начнется
древний магический ритуал, в котором ей может быть определена только одн
а роль Ц жертвы.
Долгое время она стояла, жадно разглядывая исполинские колонны, камни, п
окрытые пеплом, выступ, который про себя назвала плахой. Ей не дано узнать
, чью бьющуюся в агонии плоть призваны были сдерживать железные кольца к
аменной плахи, для какого тайного обряда служили эти загадочные рисунки
, полосы, выжженные на камнях, которые не под силу сотворить простому огню.
Вдруг погас факел. Пламя потянулось вверх, медленно, словно нехотя оторв
алось от древка и исчезло, оставив после себя короткую вспышку, которая е
ще долго слепила глаза. Доната зажмурилась Ц с чего бы это огню понадоби
лось вести себя таким непривычным образом? А когда открыла глаза, холодн
ый пот мгновенно выступил на коже.
Он стоял в десятке шагов. И был точно таким, каким она себе его представлял
а.
Белое лицо, единственная часть тела, свободная от темной хламиды, светил
ось в темноте, отчего создавалось впечатление, что оно парит в воздухе. Ог
ромный покатый лоб перетекал в хрупкий нос с хищно вырезанными, трепещущ
ими ноздрями. Круглые глаза без век смотрели прямо на Донату. Черные дыры
глаз с красной окантовкой по краю подчеркивали ощущение того, что белое
лицо Ц не более чем маска с прорезями для глаз, надетая на нечто отвратит
ельное и бесформенное. И трещина безгубого рта Ц прореха в шитье неради
вой портнихи.
Откуда-то из щелей хламиды возникли руки, те самые, что порой являлись Дон
ате в кошмарных снах. Руки с бесконечно длинными тонкими пальцами, как ве
ревками перетянутые на стыке фаланг узлами суставов. Хрупкие, дрожащие,
нервные, живущие отдельно от неподвижного тела, они перебирали связку кл
ючей.
Дз-ы-ы-нь-нь-нь.
Звук был подобен удару колокола. Он заполнил все окружающее пространств
о. Изголодавшееся эхо вцепилось в него и поступило так, как поступают со з
лейшим врагом Ц разорвало на части.
Нь-дз-нь-дз…
Этот нескончаемый перебор едва не лишил Донату чувств.
Он стоял, не двигаясь. Лишь постоянно шевелились ломкие в суставах пальц
ы.
Вот он, миф, реально существующий на самом деле. Ключник.
Перехватив удобнее древко факела, она приготовилась сражаться. До конца
. Пусть погибнет тело, но он не получит душу. Потому что тело без души еще мо
жет жить, но в мертвом теле не может быть души. Пусть сражение выйдет нелеп
ым, смешным, пусть. Этот мерзкий тип не получит ее только потому, что у него
столько ключей! Пусть смеется потом, вспоминая ее… Если есть уроду чем см
еяться.
В насмешку над ее решительностью белая пелена на миг закрыла черные пров
алы глаз, и в руках Донаты дрогнуло древко. Не в силах сдержать острый прис
туп страха, она невольно сделала шаг назад.
Ц Ты, Ц словно посыпались с горы камни, увлекая за собой обвал. Ц Пришла
. Сама.
Его рот не двигался. Голос шел откуда-то изнутри.
Это явилось последней каплей. Не выпуская из рук древка, бесполезного, но
дающего надежду, Доната по памяти бросилась туда, откуда пришла. Такие др
ужелюбные прежде камни теперь норовили вывернуться острым углом и стат
ь серьезным препятствием между ней Ц бегущей с грациозностью раненног
о зайца, и выходом. Перепрыгивая через невидимые в темноте выступы, она ни
разу не обернулась. Ей было страшно убедиться, что ее старания не более, че
м трепыхание бабочки в ладонях, и Ключник следует за ней по пятам.
Она остановилась, когда бежать стало некуда. Заметавшись у бесконечной с
тены в поисках хода, Доната тщетно пыталась с собой совладать. Да где же вы
ход, Тьма его дери?!
Держась правой рукой за стену, она побежала вдоль. Рука везде натыкалась
на каменную кладку. Быстрое движение разогнало кровь по жилам. Нет, страх
никуда не делся, он был тут, в сердце, но справляться с ним стало легче.
Доната не знала, сколько кругов по залу она пробежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Значит, не показался ей вечерний плач по покойнику.
Ц Сочувствую.
Ц И я тебе, Ц он посмотрел на нее странным тяжелым взглядом.
Ц Все равно, Ц она нахмурилась, Ц не понимаю: какая тут связь?
Ц Такая. Отец умер. Перед смертью Истину сказал… Мне, Ц тусклый безжизн
енный взгляд скользнул по лицу Донаты, как ножом оцарапал.
Ц И что?
Ц Перед смертью сказал Истину мне. Что тут непонятного?
Ц Все тут непонятное, Ц она начала медленно закипать. Не хочет говорить
Ц никто его за язык не тянет, но зачем душу выматывать?
Ц Интересно тебе, что сказал… Всем интересно, Ц он передернул плечами и
тихо заговорил. Больше для себя, чем для Донаты. Ц Мог ведь сказать что уг
одно: гору золота, новый дом, здоровья для матери, в конце концов… А он, Ц г
олос прервался. Парень молчал собираясь с силами. Ц Сказал: всю жизнь ход
ить тебе по дорогам, не зная покоя… Вот так. Легко, думаешь, смириться с Ист
иной? Я ведь как все хотел… Семью, детей… Как обухом по голове, Ц он прикус
ил нижнюю губу и стал совсем молодым: года на два ее старше, не больше.
Донате вдруг захотелось его поддержать.
Ц Плюнь, Ц веско сказала она. Ц Какое дело тебе до отца, раз он так с тобо
й обошелся. Живи, как знаешь. Может, невзлюбил тебя покойник, вот и пожелал
злого. Его зло к нему же обернется, даром что после смерти. Мало ли какой ст
арик на старости лет из ума выживет, сболтнет лишнего. Скажет: что б ты сдо
х. Старческий ум слаб Ц старик уже и сам не рад, а за себя не отвечает. Что ж
е ты, пойдешь и сдохнешь?
Ц Ты что, с дерева свалилась? Ц по-простому предположил он.
Ц Почему сразу с дерева, Ц буркнула она, и тут же обдало ветром воспомин
аний: стоит она на толстой ветке у самой кроны, а вдали встает роскошный ог
ненно-оранжевый диск Гелиона.
Но тут Ладимир заговорил, и простое устройство знакомого мира переверну
лось для Донаты с ног на голову.
4
Оставалось лишь недоумевать, почему мать ни разу не обмолвилась об истин
ном устройстве мира. Не знала? Нет, она не могла не знать. Она ведь так и сказ
ала перед смертью: «Я не мать, чтобы пожелать тебе вечного счастья». И Дона
та нисколько не сомневалась, что будь она ее настоящей матерью, непремен
но пожелала бы счастья. Она Ц Кошка, а не какой-нибудь человек, который пе
ред смертью собственному сыну желает «не знать покоя».
Теперь становилось понятным и отношение к старикам, и злорадные слова зн
ахарки Наины «захочешь проклятье наслать перед смертью, и ничего у тебя
не получится Ц родственников нет».
Многое становилось понятным. Одновременно простым, сложным и… страшным.
Последнее слово умирающего, адресованное близкому родственнику, стано
вилось Истиной. Становилось его судьбой, его счастьем или проклятьем. Да
леко не каждому случалось изречь Истину. Иные умирали молча, иные болтал
и неумолчно, но перед смертью на них так и не сходило Озарение, позволяюще
е изречь Истину.
Бабушку Ладимира считали склочной старухой. Перед смертью за ней бегала
вся семья, выполняя ни то что желание Ц любой каприз. Боялись, скажет таку
ю Истину, что не поздоровится. Старуха болела долго, угрозами близкого пр
оклятья измучила всех. Да во многих семьях так и бывает. Пугала сильно. Быв
ало, поймает маленькую сестренку Ладимира и шепчет ей на ухо: скажу Истин
у, так вовек замуж не выйдешь, старой девой останешься, будут от тебя мужик
и как от прокаженной шарахаться. Сестренка слезы сдерживает, а старуха с
меется. Мать Ладимира только что ноги ей не мыла да воду не пила Ц за дете
й боялась. А перед смертью на старуху Озаренье нашло, и сказала она Истину
матери Ладимира. «Жить тебе, Магда, долго, и ни разу болеть не будешь». Сказ
ала и умерла. С тех пор мать Ладимира ни разу и не болела, избавилась и от те
х хворей, что с юности мучили.
У соседей по-другому было. Девчонка у них, дочь Мокия, маленькая умирала. Е
е в лесу Кошка задрала. А может, и не Кошка, раньше-то считалось, что обычные
лесные кошки на нее напали. Девчонка мучилась сильно, и знахарка ее не спа
сла. Сохнуть стала, почернела вся. А ночью Озарение на нее нашло, и сказала
Истину. А дело, надо сказать, летом было.
«Мама, Ц говорит, Ц порадуешься завтра, выйдешь во двор Ц а там снег».
Наутро деревня просыпается Ц кругом снег лежит, белый, пушистый. Радост
ь была детворе. А мать ее говорит: привет вам от доченьки моей.
Вот и Наина. Никаких таких способностей, чтобы знахаркой быть, у нее не был
о. Сестра ее в тяжелых родах умирала. Ждали, про новорожденную Истину скаж
ет, а она сестре говорит: будешь знахаркой великой, только ослепнешь навс
егда. Наина, когда услышала, в голос выла. Зрение отдать за дар Тайный Ц ещ
е поищи охотников.
А у Родимира, что через два дома живет, удивительное случилось. Брат у него
был, только с ранних лет в семье не жил. Сорвался с места и уехал с торговым
обозом в город. С тех пор ни слуху о нем, ни духу. Поговаривали, к разбойника
м подался, но доподлинно никто сказать не мог. Много лет прошло, уже и Роди
мир стал забывать, что у него брат был. И вот, представь себе, просыпается о
н однажды, а на столе сундук кованный стоит, а в нем золотишка видимо-неви
димо. Серьги женские, браслеты, кольца, словом, побрякушки разные. Хотел от
деревни утаить, да баба у него болтливая, Пистемеей зовут. Проболталась. Н
аина говорит, если б вся кровь, что за то золото пролита, выступила бы на не
м, так захлебнулся бы Родимир в избе своей.
Правда, не принесло то золото счастья. Повез его Родимир в город Ц кому по
нравится проклятое у себя держать? Повадятся покойники ходить, тут и все
й деревне конец. Да у города его разбойники и порешили. А еще через год к Пи
стемее мужичок хлипкий приходил, да и шепнул украдкой, дескать, помер бра
т Родимира года два назад Ц с ножом под сердцем не больно-то поживешь. А н
аграбленное пропало. Подельники рвали и метали, а толку-то?
А вот еще у Кристы, что у самой околицы жила, так с ней и вовсе страшная Исти
на приключилась…
Что там у Кристи приключилось, Доната не слышала. Все поплыло перед глаза
ми, остался лишь запах свежескошенного сена под войлочной подстилкой, и
тихий, баюкающий голос Ладимира.
Проснулась Доната, как от толчка, и успела испугаться. Было так темно, что
в первый момент она не поняла, где находится. У долгожданной свободы был л
ипкий запах подземелья, что холодным потом выступил на лице. Еще у нее был
и каменные стены, сочащиеся влагой, и низкий потолок. Но несмотря ни на что
, это была свобода.
Доверчиво похлопав ресницами Ц мало ли что изменится, и облизнув сухие
губы, она прислушалась. Где-то рядом должен находиться Ладимир. Она сдерж
ала дыхание, но стояла оглушительная, давящая на уши тишина. Мысль о том, ч
то рядом, у входа в пещеру, распахнула свою жадную пасть бездна, заставила
Донату содрогнуться.
Ц Ладимир, Ц позвала она и поразилась, насколько жалко прозвучал ее гол
ос.
А в ответ Ц тишина.
Ц Ладимир, Ц громче позвала она, еще надеясь, что он крепко спит.
Но пещера молчала, храня свои тайны. В том что их было много, Доната не сомн
евалась. В таком ужасном месте, пропитанном стонами, проклятьями, слезам
и, встретил страшную кончину не один человек. Эти стены слышали все: от бра
вады, за которой скрывался страх обреченного, до предсмертных хрипов. Мо
жет, до сих пор в глубине колодца бродят неприкаянные души, виновные в сам
ом тяжком грехе Ц смертоубийстве. И тот душный, спертый воздух, которым о
на дышит, прежде вдыхали люди, объятые смертельным ужасом.
Просидев без движения некоторое время, Доната успокоилась. Она подумала
о том, что будет делать, если Ладимир так и не объявится. Нужно осваиваться
, искать факелы Ц благо она помнила, что лежат они недалеко, и выбираться.
Дождаться ночи, и вперед. Достаточно переплыть реку, а там любимый лес скр
оет ее. На сей раз она как белка по деревьям поскачет. Пусть тогда это неве
домый Лесник попробует ее найти. Это мать в последнее время не могла по де
ревьям прыгать, а ей что? Она молодая.
Мама… Доната глубоко вздохнула. Она помнит клятву. Месяц-два, страсти уля
гутся, и не в разрушенный город колдунов она пойдет скрываться мышкой в н
орке до конца своих дней, а пойдет на запад, в большой город, который назыв
ается Бритоль. Там Доната отыщет какого-нибудь колдуна, да не завалящего,
а самого настоящего, который укажет, где найти… Пусть так и называется Ц
Та Женщина. Самое подходящее название. Безликое и бесчувственное.
Памятуя о том, что легла слева от входа, Доната терпеливо пошарила руками
по полу. Ага, вот и факелы. Где-то должно быть кресало с огнивом… Чудесно. Ос
тавалось надеяться на то, что не отсырела пакля, пропитанная смолой.
Руки привычно справились со знакомой работой. Скоро вспыхнули первые ик
ры и занялось робкое пламя. Привыкнув к свету, Доната подняла факел над го
ловой и застыла от удивления. Там, где, как она помнила, должна быть стена, т
еперь ясно обозначился темный провал еще одного хода. Для верности Донат
а обернулась. Точно. Здесь тоже был ход, но он вел к колодцу. Она сделала нес
колько шагов и открылась страшная, нисколько не изменившаяся глубина ко
лодца.
Доната вернулась в пещеру и долго вглядывалась в неизвестно откуда взяв
шийся ход.
Не может быть, чтобы она его не заметила. Или… может быть? Тогда понятно, ку
да делся Ладимир. Вот уж кто тут все ходы и выходы знает. Сколько раз нужно
было сюда спуститься, чтобы заготовить столько кувшинов, факелов, да сен
а под войлочную подстилку натаскать!
Доната ожидала, что сырой воздух заставит ее вздрагивать от звука шагов,
а вместо этого она не слышала даже собственного дыхания. Шумно выдохнув
несколько раз, она была поражена, насколько бесплодной оказалась ее попы
тка. Тугой вязкий воздух неохотно пропускал ее вперед, чтобы тотчас сомк
нуться за спиной. Факел добросовестно освещал близкие стены и низкий пот
олок. Каждый шаг давался Донате с трудом, и лишь вера в то, что в конце пути ж
дет Ладимир, с которым не так страшно будет выбираться из колодца, толкал
а ее вперед.
Сердце то и дело сбивалось с ритма и глухо бухало в груди. И уже раз десять
хотела Доната повернуть назад, но юркое любопытство, хитрым зверьком зат
аившееся в душе, царапало острым коготком: что ждет ее там, в конце пути? Та
к осторожно и ненавязчиво царапало, отвергая всякие представления о воз
можной опасности, что Доната продолжала идти.
Стены, облицованные камнем, безусловно уложенным человеческими руками,
пол с булыжниками, так плотно подогнанными друг к другу, что не оставляли
ни малейшего зазора, влага, диковинной росой блестевшая в свете факела
Ц все притягивало взгляд. Доната знала еще один такой мир Ц Лес. Но там б
ыло все давно изведано, все знакомо. А здесь…
Она повернула бы назад, встань перед выбором из двух разделившихся от ос
новного туннелей, но путь был таким ровным и гладким, что не было препятст
вий к тому, чтобы не пройти его до конца. Спустя некоторое время стало заме
тно, как раздались вширь стены, а потолок постепенно поднялся выше.
По-прежнему царили покой и тишина. Ни тебе страшных зубастых крыс, о котор
ых упоминала мать, рассказывая о подземных пещерах, ни тебе вертихвосток
Ц крохотных зверьков, которые, нападая на человека, мгновенно вгрызают
ся под кожу, и чтобы их достать, приходится острым ножом резать собственн
ое тело. Значит, вполне может оказаться, что и страшного Ключника, подбира
ющего ключи к человеческим душам, в природе не существует.
Как она догадалась, что стоит в величественном, путающем все представлен
ия о подземных пещерах зале, Доната не знала. Возможно, не будь этих неохва
тных колонн, представляющих собой каменные валуны, уложенные один на дру
гой, словно огромная сороконожка растянулась до самого потолка Ц Донат
а прошла бы дальше. Но эти исполинские столбы… Открыв рот, она подняла гол
ову, разыскивая потолок в непроглядной высоте, но света факела хватало л
ишь на то, чтобы выхватить из темноты малую часть одной колонны, и еще мень
шую Ц следующей, и еще…
Выжженный неистовым огнем круг навеки повредил каменную кладку. Доната
потрогала носком сапога выбоину, покрытую жирным слоем черного, растерт
ого в пыль камня, но переступить черту не решилась. От очертания окружнос
ти к центру тянулись такие же выжженные полосы, но разглядеть рисунок це
ликом не представлялось возможным. Зато она хорошо видела, что там, где см
ыкались линии, виднелся каменный круглый выступ высотой в половину чело
веческого роста. По ободу, крепко вбитые в камень, торчали массивные желе
зные кольца. Доната в волнении прошлась по кругу, по-прежнему не переступ
ая черты. Ей вдруг почудилось: стоит сделать неосторожный шаг, и начнется
древний магический ритуал, в котором ей может быть определена только одн
а роль Ц жертвы.
Долгое время она стояла, жадно разглядывая исполинские колонны, камни, п
окрытые пеплом, выступ, который про себя назвала плахой. Ей не дано узнать
, чью бьющуюся в агонии плоть призваны были сдерживать железные кольца к
аменной плахи, для какого тайного обряда служили эти загадочные рисунки
, полосы, выжженные на камнях, которые не под силу сотворить простому огню.
Вдруг погас факел. Пламя потянулось вверх, медленно, словно нехотя оторв
алось от древка и исчезло, оставив после себя короткую вспышку, которая е
ще долго слепила глаза. Доната зажмурилась Ц с чего бы это огню понадоби
лось вести себя таким непривычным образом? А когда открыла глаза, холодн
ый пот мгновенно выступил на коже.
Он стоял в десятке шагов. И был точно таким, каким она себе его представлял
а.
Белое лицо, единственная часть тела, свободная от темной хламиды, светил
ось в темноте, отчего создавалось впечатление, что оно парит в воздухе. Ог
ромный покатый лоб перетекал в хрупкий нос с хищно вырезанными, трепещущ
ими ноздрями. Круглые глаза без век смотрели прямо на Донату. Черные дыры
глаз с красной окантовкой по краю подчеркивали ощущение того, что белое
лицо Ц не более чем маска с прорезями для глаз, надетая на нечто отвратит
ельное и бесформенное. И трещина безгубого рта Ц прореха в шитье неради
вой портнихи.
Откуда-то из щелей хламиды возникли руки, те самые, что порой являлись Дон
ате в кошмарных снах. Руки с бесконечно длинными тонкими пальцами, как ве
ревками перетянутые на стыке фаланг узлами суставов. Хрупкие, дрожащие,
нервные, живущие отдельно от неподвижного тела, они перебирали связку кл
ючей.
Дз-ы-ы-нь-нь-нь.
Звук был подобен удару колокола. Он заполнил все окружающее пространств
о. Изголодавшееся эхо вцепилось в него и поступило так, как поступают со з
лейшим врагом Ц разорвало на части.
Нь-дз-нь-дз…
Этот нескончаемый перебор едва не лишил Донату чувств.
Он стоял, не двигаясь. Лишь постоянно шевелились ломкие в суставах пальц
ы.
Вот он, миф, реально существующий на самом деле. Ключник.
Перехватив удобнее древко факела, она приготовилась сражаться. До конца
. Пусть погибнет тело, но он не получит душу. Потому что тело без души еще мо
жет жить, но в мертвом теле не может быть души. Пусть сражение выйдет нелеп
ым, смешным, пусть. Этот мерзкий тип не получит ее только потому, что у него
столько ключей! Пусть смеется потом, вспоминая ее… Если есть уроду чем см
еяться.
В насмешку над ее решительностью белая пелена на миг закрыла черные пров
алы глаз, и в руках Донаты дрогнуло древко. Не в силах сдержать острый прис
туп страха, она невольно сделала шаг назад.
Ц Ты, Ц словно посыпались с горы камни, увлекая за собой обвал. Ц Пришла
. Сама.
Его рот не двигался. Голос шел откуда-то изнутри.
Это явилось последней каплей. Не выпуская из рук древка, бесполезного, но
дающего надежду, Доната по памяти бросилась туда, откуда пришла. Такие др
ужелюбные прежде камни теперь норовили вывернуться острым углом и стат
ь серьезным препятствием между ней Ц бегущей с грациозностью раненног
о зайца, и выходом. Перепрыгивая через невидимые в темноте выступы, она ни
разу не обернулась. Ей было страшно убедиться, что ее старания не более, че
м трепыхание бабочки в ладонях, и Ключник следует за ней по пятам.
Она остановилась, когда бежать стало некуда. Заметавшись у бесконечной с
тены в поисках хода, Доната тщетно пыталась с собой совладать. Да где же вы
ход, Тьма его дери?!
Держась правой рукой за стену, она побежала вдоль. Рука везде натыкалась
на каменную кладку. Быстрое движение разогнало кровь по жилам. Нет, страх
никуда не делся, он был тут, в сердце, но справляться с ним стало легче.
Доната не знала, сколько кругов по залу она пробежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29