Потом Тигренок включил видеон - с этим ничего не поделаешь, совсем запретить тоже нельзя, хотя Элис не нравилось такое времяпрепровождение ребенка. Здесь показывают слишком много детских мультиков. Некоторые дети вообще от видеона не отлипают. Тигренка удавалось пока хоть немного отвлечь, но ведь не будешь развлекать его весь день… да и разве может мама серьезно конкурировать с Синим Жирафом из детской передачи.
Элис сделала на ужин булочки с начинкой - только в духовку потом засунуть. Включила свой домашний циллос.
Сеть теперь заменяла ей очень многое - друзей, общение, общественную жизнь.
Она открыла редактор и прокрутив файл, нашла стихотворение, написанное позавчера. Оно еще не перегорело. На него еще было приятно смотреть. Наслаждаться. Смаковать.
Я слышу голос, слышу голос.
Сквозь сон услышанным больна.
Сквозь день вползает невеселость.
Как ночь темна…
Нет ни значения, ни смысла
В том, что сменились времена.
Я вижу снег, я слышу выстрел.
Как ночь темна…
Почему она всегда пишет ни о чем? То есть Элис, конечно, знала, о чем это стихотворение, и могла бы объяснить любую строчку. Запросто. Но ведь если это будут читать другие - нельзя каждому дать объяснения.
Потому что страшно писать о том, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ? Страшно писать так, как есть?
О чем-то - страшно. А о чем-то - скучно. Пусть понимают, как хотят. Не все ли равно?
Мой друг не спит, колючи звезды.
Глухая, странная война.
Нас не услышат, слишком поздно.
Как ночь темна…
Свобода. Зарево рассвета.
Свой бизнес делает страна.
А мертвецы лежат под снегом.
И тишина.
Все-таки я написала хорошо, подумала Элис и несколько секунд упивалась сознанием собственного таланта. Как наседка, только что снесшая яйцо. Потом ей стало смешно, и она открыла Разговорник.
Он сразу мигнул тревожным, оранжевым светом. Сообщение было от мамы. Оставила она его сегодня днем.
"Эль, с Йэном очень плохо. Как появишься дома, позвони мне, пожалуйста".
Элис нахмурилась. Взяла телефонную трубку. Циллоса дома у мамы, конечно, не было - откуда? Она заходила в библиотеку иногда, чтобы пообщаться с дочерью или написать ей письмо. А сейчас мама, наверное, дома… или в больнице - раз с Йэном плохо?
На пробу Элис набрала домашний номер. Мама подошла сразу.
— Эль? Привет, доченька.
Голос какой-то безжизненный.
— Мам, что случилось?
— Я не могу говорить. Я сейчас зайду к соседям и от них напишу. Жди.
Элис положила трубку. Не может говорить… это еще почему? Интуитивно Элис догадывалась - почему. У нее всегда была сильная интуиция - досталось по наследству. Как и у мамы.
Вспыхнул квадратик вызова.
"Эль, ты здесь?"
"Да, я здесь. Что случилось?"
"Йэна выписали из больницы. Он умрет. Врач сказал - не больше двух недель. Инфаркт был очень обширный, и аритмия… он не встает. Я забрала его домой, он не хотел в больнице. Он знает все, но я не хочу об этом говорить при нем. По телефону".
Элис еще раз перечитала слова. Безжалостные. Если бы мама говорила это вслух, возможно, она бы плакала, у нее бы срывался голос, а так - сухо, канцелярскими фразами.
"Мам, но неужели ничего нельзя сделать? Например, в Урби-Люкс, в центр нанотехнологии - ведь он же не закрыт, кажется?"
"Все это стоит денег. Больших. Пойми, бесплатной медицины у нас почти не осталось".
"Может, я могу помочь как-то?"
"Нет, Эль. Не думай. Я все просчитала. Это около 100 тысяч".
Элис закусила губу. Таких денег у нее не будет никогда. Собирать, как это делают некоторые теперь - на лечение? Но где, как? И кто будет сдавать деньги для пожилого по сути, одинокого мужчины?
У нее есть деньги, она отложила немного. Тигренку на велосипед. И на Рождество. Около пятисот уже накопилось. Смешно…
Маме плохо… очень плохо. Она совсем одна. И что будет, когда он умрет?
Тигренка можно взять с собой. На работе - договориться. Уволить, конечно, могут, за такие капризы - а подумаешь, не очень-то и хотелось. Не Бог весть какая ценная работа.
"Мама, я приеду. Постараюсь уже на днях. Как получится. Я приеду".
Все перевернулось, когда Элис училась на первом курсе Высшей Медицинской школы, в Анграде.
Ей было 18 лет. Она закончила школу, прошла год срочной социальной службы. Поступила в высшую ступень, с неясными романтическими юношескими мечтами - космическая медицина, врач в дальней звездной экспедиции или на одной из колоний… или, может быть, она станет монахиней-даритой и поедет в миссию на Сёгор, работать с умирающими от инфекций - в наше-то время - ребятишками в джунглях. Мир раскинулся перед ней - огромный, тревожно-манящий, в нем было так много дела, так много точек для приложения сил… Любовь? Само собой. Все появится и придет само собой, по Божьей воле, и любовь, и дети, но главное - выбрать свою дорогу. Элис была уверена, что дорогу она выбрала правильно.
Тогда впервые заговорили про Обновление. Кажется, в этом же году произошло первое кардинальное изменение в жизни общества - был расформирован Коллегиум Архиепископа, и сам новый, недавно сменившийся архиепископ Тиссе, по традиции - хавен - отстранен от государственных дел. Элис этого почти не заметила, хотя взрослые что-то там переживали, кипятились. Власть полностью сосредоточилась в руках Императора и Диаконий.
Элис было все равно. Она зубрила с помощью меморики анатомию, гистологию, физиологию, сдавала зачеты, до ночи сидела над микроскопом или копалась в трупе, в формалиновой вони.
Обновление? Даже еще и лучше. Кроме прочего, Элис приходилось зубрить и основы обществоведения, и теологию, и пожалуй, лучше, если не надо будет запоминать и конспектировать все эти дурацкие энциклики, написанные так обтекаемо, что и не поймешь, о чем там речь-то идет. Кому это вообще надо? Зачем это будущему врачу?
И вообще, конечно, у нас много недостатков, это ясно каждому. В последние годы стало много заманчивых журналов, каталогов из Сканти. Там каждый безработный имеет машину - а у нас? Там - синее небо, смеющиеся, раскованные, счастливые люди в ярких добротных одеждах (у нас эти одежды продают с рук, нелегально, меняют на разные дефициты - конечно, тем, у кого эти дефициты есть), там свобода и демократия. А что у нас? Серость, сплошная серость, головная боль от зубрежки, больничные палаты, трупы в анатомичке, переполненный вагон монора, очереди, работа, работа…
Это были даже не мысли - смутные ощущения. В те поры почти у каждого были такие ощущения, Элис это знала. Никто особенно их не выражал… просто так уложилось в голове как-то: там, у них - хорошо, у нас - плохо.
Это не имеет значения. Это, конечно, наша Родина, и мы ее любим. Мы помним героические подвиги наших предков. Мы не отрицаем того, что все-таки строй Сканти несправедлив, и что богатство Сканти изначально создано ограблением колоний, а сейчас - косвенным ограблением бедных стран.
Но все-таки неужели нельзя и у нас хоть как-то что-то поменять, чтобы все было не так нудно и серо? Неужели если мы христиане, то нас совсем не интересует земная жизнь? Аскетизм - это хорошо, но ведь нельзя навязывать его людям.
Так что все это Обновление скорее ее радовало. Непонятно - чего так возмущается Йэн? Тогда они с ним дружили. Он пытался ей что-то объяснить иногда, но Элис так мало интересовала политика…
До определенного момента.
У каждого наступал этот определенный момент. Когда Элис была маленькой, все или почти все любили Империю и были ей преданы. Она даже представить не могла, что может быть иначе. Империя незыблема, как гранит. Она не может рухнуть. Именно - как раз потому, что люди ее поддерживают, потому что Империя - это и есть мы, это все люди, мама, соседи, учителя, одноклассники, все, кто встретился на улице, с кем она торжественно шагает в праздничных шествиях. Так и говорили: МЫ отправили очередную экспедицию. МЫ осваиваем Элейил. И даже когда критиковали что-то, то говорили: у НАС, к сожалению, культура обслуживания не на высоте.
И Элис говорила так же. Тогда еще были весенние ночи, когда они с Йэном загуливались до двенадцатых колоколов, и говорили, если речь заходила о политике и о стране, примерно так:
— У НАС бесплатная медицина, и мы считаем это само собой разумеющимся.
— У НАС часто бывают очереди в распределителях.
— НАШИ ракетные войска сдерживают возможный термоядерный удар со стороны Сканти.
Так говорили все. Но у каждого в эти и последующие годы - пусть не у каждого, у половины, у тридцати процентов - наступал какой-то момент перелома, после которого уже невозможно становилось говорить "МЫ".
У Элис он наступил в возрасте 18 лет. Это было зимой. В тягостный холодный зимний день. В каникулы. Ей было нечего делать, и она сидела в публичной библиотеке, перебирая свежие журналы. В последнее время появилось немало интересных материалов. Много стали говорить о незаконных репрессиях - были ведь целые волны таких репрессий, давно правда, еще до рождения мамы Элис, об этом все, в общем-то знали, но да, было дело. О том, что наша судебная система часто преследует совершенно невинных людей. Писали даже статьи на грани крамолы - а можно ли вообще осуждать человека за то, что у него нестандартный (как они говорили) образ мышления? За его веру? Ведь вера - это глубоко личное, интимное дело человека…
Все это тоже как-то мало задевало Элис.
Один из журналов тогда поместил - правда, в сокращенном варианте - знаменитую книгу Рошена, распространявшуюся раньше, как говорили, в самиздате - "Белый материк".
Вот эту книгу Элис и начала читать тем зимним, пасмурным днем. Начала - да так и не смогла оторваться до вечера.
Это было слишком всеобъемлюще. Элис могла посочувствовать рассказу о страданиях какого-нибудь невинно посаженного в тюрьму бедолаги - но только посочувствовать. По Рошену получалось, что вообще на Белом Материке, на Элейиле, существовала огромная система лагерей (именно за счет заключенных в основном Север и осваивался), в которой сидело постоянно несколько миллионов человек. Он приводил почти точные цифры, свободно оперируя миллионами. Он рассказывал, сколько людей в какие годы было расстреляно. Конечно, в последние 20 лет напор ослаб, система выдохлась, сажали уже гораздо меньше, а расстрелы почти совсем прекратились. Но тем не менее…
Рошен рассматривал явление в разных ракурсах. Историю репрессий в Империи. Особенно много людей было уничтожено около 50 лет назад, когда, собственно, и началась настоящая холодная война со Сканти, противостояние, вылившееся в серию мелких войн по всему миру. В какие-то годы было спокойнее, в какие-то - хуже. В одной главе рассматривалась история войн в Кари - тамошние племена, а в особенности шерги, то и дело пытались воевать против живущих рядом харванов, Империя их жестко подавляла. Рошен рассказывал о массовых посадках и расстрелах шергов-националистов. И две главы у него было посвящено специально преступлениям идеологическим - ересям и борьбе с ними. А также борьбе с магией и оккультизмом. По мнению Рошена, оккультисты были виноваты исключительно в том, что верят во что-то иное, нежели официальная Церковь, и в основном их репрессирование было преступлением со стороны государства.
Элис немного знала об этом, благодаря Йэну, и до сих пор считала, что обычно оккультисты не осуждаются на большие срока, да и на Элейил не отправляются, отбывая наказание прямо в Эдоли. Но Рошен писал о 10 и 20 годах срока у магов и оккультистов - только за их деятельность.
И везде, везде были цифры. 2 миллиона, 5, 15… Он подсчитывал количество заключенных по лагерям и по годам, оперировал огромными числами.
Он рассказывал о том, как происходит следствие в ДИСе. Арест, содержание в тюрьме. Обыски. Во время следствия применяются "спецметоды" - наркотики, лишение сна, психологическая ломка и пытки. Кажется, именно эта глава сломала что-то в душе Элис - а если точнее, сломала доверие, существовавшее до сих пор между ней и Йэном.
Элис всегда была отвратительна сама мысль о насилии. У них дома Йэн всегда был спокойным, как-то даже не думалось, что он может кого-то ударить, например. Неужели на работе он и в самом деле пытает людей?
Отвратительная, невозможная правда - но ведь наверное, это все-таки правда.
Правда, к самому Рошену пытки не применяли. Посадили его за антиимперские воззвания, которые они начали распространять с другом. Срок ему дали 7 лет, из которых он только один год провел на Элейиле. Рошен вообще невнятно и как-то мало рассказал о себе.
После отсидки он сначала написал эту книгу, начал ее распространять, книга стала известной за рубежом. О Рошене заговорили в мире. Наконец власти арестовали его, потому что книга была подобна бомбе замедленного действия, книгу активно пытались изъять, уничтожить - но она все равно распространялась. ДИС не решился вновь посадить Рошена или расстрелять, да и не те уже времена - его просто выслали из страны.
Пожалуй, книга потрясла Элис именно своей обстоятельностью. И до того, и после она читала немало разных свидетельств о несправедливости ДИСа, о жестокости инквизиторов, о лагерях Элейила - голоде, холоде, издевательствах охраны… Но все это могло быть прискорбными, печальными - но единичными и в общем случайными событиями. Все это требовало сочувствия - но еще не пересмотра всех своих взглядов.
Здесь и свидетельств-то было относительно немного. Здесь была именно грандиозная картина того, что НА САМОМ ДЕЛЕ происходит в стране, за этим милым фасадом "всеобщего энтузиазма" и "христианской деятельной любви к ближнему".
В стране не ценилась человеческая жизнь. Страна превращена в концлагерь. По сути, каждый жил в страхе за свою жизнь, страхе сболтнуть что-нибудь не то и навсегда пропасть на Белом Материке, страх подгонял людей, заставляя напряженно работать - но даже плоды своего труда люди не получали, создавая ракеты, самолеты и космические корабли, но не имея часто элементарных житейских благ. Те, кто был недоволен, быстро оказывались в лагере.
Элис до сих пор ничего такого не замечала, ей казалось, что люди вполне-таки счастливы, их все устраивает, никогда не было не то, что разговоров - даже намеков на то, что кто-то чего-то боится.
Но ведь она маленькая, наивная девочка! Конечно, в школе ничего подобного нет. Но она еще не пожила настоящей, взрослой жизнью. Откуда ей знать, как оно на реальной работе, у взрослых?
Да, мама и Йэн ничего такого не говорили. Но они врали ей… врали и скрывали. Это же ясно. Они лицемерны насквозь. Все врут. Кругом одно вранье.
Пусть даже, как пишет Рошен, последние 20 лет все-таки мало кого сажают, в стране мир и относительный покой. Но разве можно простить страдания и смерть стольких невинных людей?! Разве можно жить спокойно, наслаждаться жизнью, зная, что это благополучие построено на чьих-то костях?
Она поверила Рошену сразу и безоговорочно. Почему? Она потом задавала себе этот вопрос.
Потому что это было очень ПОХОЖЕ на правду.
Она вышла из библиотеки в холодную зимнюю ночь. Дома серыми одинаковыми громадами нависали над улицей. Жесткий ветер при минус десяти - стоя на остановке монора, Элис промерзла до костей.
Ее ждал блок (тогда она еще жила с мамой, не хотелось переезжать в конвиктус) - стандартный блок, такой же, как тысячи других, похожий на тюремную камеру. С убогонькой простой мебелью. Не слишком удобный и красивый.
Она шла на занятия из корпуса в корпус в толпе таких же курсантов в куртках, накинутых на белую униформу, и толпа двигалась равномерно, сплошным потоком - словно конвоируемая колонна зеков. В кантине толпа рассаживалась за столы и поглощала скудную студенческую - почти тюремную пищу.
Их развлечения были убогими, отдых - скудным, жилища - бедными, еду они, словно рабы, получали в распределителе, а работы было очень много.
По крайней мере, так казалось тогда Элис.
У нее было богатое воображение, и оно легко увлекалось мирами, созданными чужой фантазией и волей. Начитавшись Рошена, надышавшись страшным воздухом его прозы, Элис повсюду и везде видела Тюрьму.
Так она начала ненавидеть Империю.
— Йэн, - спросила она, - у вас в ДИСе применяют пытки?
Он внимательно посмотрел на девушку.
— У нас много чего применяют. Смотря что понимать под этим словом… А почему ты спрашиваешь вдруг?
Элис всегда отводила взгляд, если он пристально смотрел на нее. Да и не только он - вообще кто угодно. Она была слишком мягкой, уступчивой, ей казалось неделикатным долго прямо смотреть на человека. Но Йэн смотрел, и в этот раз она отводить взгляд тоже не стала.
Ей многое хотелось бы сказать, но она просто очень глупо спросила:
— А тебе… не жалко людей?
— Жалко, - сразу ответил он, - мне всех жалко.
Элис растерялась.
— Тогда… почему ты так… там…
— Для того, чтобы наше государство продолжало нормально функционировать, - ответил Йэн, - это необходимо. Я могу объяснить подробнее, если хочешь. По пунктам. Поверь, это необходимо для того, чтобы вы все жили нормально и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Элис сделала на ужин булочки с начинкой - только в духовку потом засунуть. Включила свой домашний циллос.
Сеть теперь заменяла ей очень многое - друзей, общение, общественную жизнь.
Она открыла редактор и прокрутив файл, нашла стихотворение, написанное позавчера. Оно еще не перегорело. На него еще было приятно смотреть. Наслаждаться. Смаковать.
Я слышу голос, слышу голос.
Сквозь сон услышанным больна.
Сквозь день вползает невеселость.
Как ночь темна…
Нет ни значения, ни смысла
В том, что сменились времена.
Я вижу снег, я слышу выстрел.
Как ночь темна…
Почему она всегда пишет ни о чем? То есть Элис, конечно, знала, о чем это стихотворение, и могла бы объяснить любую строчку. Запросто. Но ведь если это будут читать другие - нельзя каждому дать объяснения.
Потому что страшно писать о том, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ? Страшно писать так, как есть?
О чем-то - страшно. А о чем-то - скучно. Пусть понимают, как хотят. Не все ли равно?
Мой друг не спит, колючи звезды.
Глухая, странная война.
Нас не услышат, слишком поздно.
Как ночь темна…
Свобода. Зарево рассвета.
Свой бизнес делает страна.
А мертвецы лежат под снегом.
И тишина.
Все-таки я написала хорошо, подумала Элис и несколько секунд упивалась сознанием собственного таланта. Как наседка, только что снесшая яйцо. Потом ей стало смешно, и она открыла Разговорник.
Он сразу мигнул тревожным, оранжевым светом. Сообщение было от мамы. Оставила она его сегодня днем.
"Эль, с Йэном очень плохо. Как появишься дома, позвони мне, пожалуйста".
Элис нахмурилась. Взяла телефонную трубку. Циллоса дома у мамы, конечно, не было - откуда? Она заходила в библиотеку иногда, чтобы пообщаться с дочерью или написать ей письмо. А сейчас мама, наверное, дома… или в больнице - раз с Йэном плохо?
На пробу Элис набрала домашний номер. Мама подошла сразу.
— Эль? Привет, доченька.
Голос какой-то безжизненный.
— Мам, что случилось?
— Я не могу говорить. Я сейчас зайду к соседям и от них напишу. Жди.
Элис положила трубку. Не может говорить… это еще почему? Интуитивно Элис догадывалась - почему. У нее всегда была сильная интуиция - досталось по наследству. Как и у мамы.
Вспыхнул квадратик вызова.
"Эль, ты здесь?"
"Да, я здесь. Что случилось?"
"Йэна выписали из больницы. Он умрет. Врач сказал - не больше двух недель. Инфаркт был очень обширный, и аритмия… он не встает. Я забрала его домой, он не хотел в больнице. Он знает все, но я не хочу об этом говорить при нем. По телефону".
Элис еще раз перечитала слова. Безжалостные. Если бы мама говорила это вслух, возможно, она бы плакала, у нее бы срывался голос, а так - сухо, канцелярскими фразами.
"Мам, но неужели ничего нельзя сделать? Например, в Урби-Люкс, в центр нанотехнологии - ведь он же не закрыт, кажется?"
"Все это стоит денег. Больших. Пойми, бесплатной медицины у нас почти не осталось".
"Может, я могу помочь как-то?"
"Нет, Эль. Не думай. Я все просчитала. Это около 100 тысяч".
Элис закусила губу. Таких денег у нее не будет никогда. Собирать, как это делают некоторые теперь - на лечение? Но где, как? И кто будет сдавать деньги для пожилого по сути, одинокого мужчины?
У нее есть деньги, она отложила немного. Тигренку на велосипед. И на Рождество. Около пятисот уже накопилось. Смешно…
Маме плохо… очень плохо. Она совсем одна. И что будет, когда он умрет?
Тигренка можно взять с собой. На работе - договориться. Уволить, конечно, могут, за такие капризы - а подумаешь, не очень-то и хотелось. Не Бог весть какая ценная работа.
"Мама, я приеду. Постараюсь уже на днях. Как получится. Я приеду".
Все перевернулось, когда Элис училась на первом курсе Высшей Медицинской школы, в Анграде.
Ей было 18 лет. Она закончила школу, прошла год срочной социальной службы. Поступила в высшую ступень, с неясными романтическими юношескими мечтами - космическая медицина, врач в дальней звездной экспедиции или на одной из колоний… или, может быть, она станет монахиней-даритой и поедет в миссию на Сёгор, работать с умирающими от инфекций - в наше-то время - ребятишками в джунглях. Мир раскинулся перед ней - огромный, тревожно-манящий, в нем было так много дела, так много точек для приложения сил… Любовь? Само собой. Все появится и придет само собой, по Божьей воле, и любовь, и дети, но главное - выбрать свою дорогу. Элис была уверена, что дорогу она выбрала правильно.
Тогда впервые заговорили про Обновление. Кажется, в этом же году произошло первое кардинальное изменение в жизни общества - был расформирован Коллегиум Архиепископа, и сам новый, недавно сменившийся архиепископ Тиссе, по традиции - хавен - отстранен от государственных дел. Элис этого почти не заметила, хотя взрослые что-то там переживали, кипятились. Власть полностью сосредоточилась в руках Императора и Диаконий.
Элис было все равно. Она зубрила с помощью меморики анатомию, гистологию, физиологию, сдавала зачеты, до ночи сидела над микроскопом или копалась в трупе, в формалиновой вони.
Обновление? Даже еще и лучше. Кроме прочего, Элис приходилось зубрить и основы обществоведения, и теологию, и пожалуй, лучше, если не надо будет запоминать и конспектировать все эти дурацкие энциклики, написанные так обтекаемо, что и не поймешь, о чем там речь-то идет. Кому это вообще надо? Зачем это будущему врачу?
И вообще, конечно, у нас много недостатков, это ясно каждому. В последние годы стало много заманчивых журналов, каталогов из Сканти. Там каждый безработный имеет машину - а у нас? Там - синее небо, смеющиеся, раскованные, счастливые люди в ярких добротных одеждах (у нас эти одежды продают с рук, нелегально, меняют на разные дефициты - конечно, тем, у кого эти дефициты есть), там свобода и демократия. А что у нас? Серость, сплошная серость, головная боль от зубрежки, больничные палаты, трупы в анатомичке, переполненный вагон монора, очереди, работа, работа…
Это были даже не мысли - смутные ощущения. В те поры почти у каждого были такие ощущения, Элис это знала. Никто особенно их не выражал… просто так уложилось в голове как-то: там, у них - хорошо, у нас - плохо.
Это не имеет значения. Это, конечно, наша Родина, и мы ее любим. Мы помним героические подвиги наших предков. Мы не отрицаем того, что все-таки строй Сканти несправедлив, и что богатство Сканти изначально создано ограблением колоний, а сейчас - косвенным ограблением бедных стран.
Но все-таки неужели нельзя и у нас хоть как-то что-то поменять, чтобы все было не так нудно и серо? Неужели если мы христиане, то нас совсем не интересует земная жизнь? Аскетизм - это хорошо, но ведь нельзя навязывать его людям.
Так что все это Обновление скорее ее радовало. Непонятно - чего так возмущается Йэн? Тогда они с ним дружили. Он пытался ей что-то объяснить иногда, но Элис так мало интересовала политика…
До определенного момента.
У каждого наступал этот определенный момент. Когда Элис была маленькой, все или почти все любили Империю и были ей преданы. Она даже представить не могла, что может быть иначе. Империя незыблема, как гранит. Она не может рухнуть. Именно - как раз потому, что люди ее поддерживают, потому что Империя - это и есть мы, это все люди, мама, соседи, учителя, одноклассники, все, кто встретился на улице, с кем она торжественно шагает в праздничных шествиях. Так и говорили: МЫ отправили очередную экспедицию. МЫ осваиваем Элейил. И даже когда критиковали что-то, то говорили: у НАС, к сожалению, культура обслуживания не на высоте.
И Элис говорила так же. Тогда еще были весенние ночи, когда они с Йэном загуливались до двенадцатых колоколов, и говорили, если речь заходила о политике и о стране, примерно так:
— У НАС бесплатная медицина, и мы считаем это само собой разумеющимся.
— У НАС часто бывают очереди в распределителях.
— НАШИ ракетные войска сдерживают возможный термоядерный удар со стороны Сканти.
Так говорили все. Но у каждого в эти и последующие годы - пусть не у каждого, у половины, у тридцати процентов - наступал какой-то момент перелома, после которого уже невозможно становилось говорить "МЫ".
У Элис он наступил в возрасте 18 лет. Это было зимой. В тягостный холодный зимний день. В каникулы. Ей было нечего делать, и она сидела в публичной библиотеке, перебирая свежие журналы. В последнее время появилось немало интересных материалов. Много стали говорить о незаконных репрессиях - были ведь целые волны таких репрессий, давно правда, еще до рождения мамы Элис, об этом все, в общем-то знали, но да, было дело. О том, что наша судебная система часто преследует совершенно невинных людей. Писали даже статьи на грани крамолы - а можно ли вообще осуждать человека за то, что у него нестандартный (как они говорили) образ мышления? За его веру? Ведь вера - это глубоко личное, интимное дело человека…
Все это тоже как-то мало задевало Элис.
Один из журналов тогда поместил - правда, в сокращенном варианте - знаменитую книгу Рошена, распространявшуюся раньше, как говорили, в самиздате - "Белый материк".
Вот эту книгу Элис и начала читать тем зимним, пасмурным днем. Начала - да так и не смогла оторваться до вечера.
Это было слишком всеобъемлюще. Элис могла посочувствовать рассказу о страданиях какого-нибудь невинно посаженного в тюрьму бедолаги - но только посочувствовать. По Рошену получалось, что вообще на Белом Материке, на Элейиле, существовала огромная система лагерей (именно за счет заключенных в основном Север и осваивался), в которой сидело постоянно несколько миллионов человек. Он приводил почти точные цифры, свободно оперируя миллионами. Он рассказывал, сколько людей в какие годы было расстреляно. Конечно, в последние 20 лет напор ослаб, система выдохлась, сажали уже гораздо меньше, а расстрелы почти совсем прекратились. Но тем не менее…
Рошен рассматривал явление в разных ракурсах. Историю репрессий в Империи. Особенно много людей было уничтожено около 50 лет назад, когда, собственно, и началась настоящая холодная война со Сканти, противостояние, вылившееся в серию мелких войн по всему миру. В какие-то годы было спокойнее, в какие-то - хуже. В одной главе рассматривалась история войн в Кари - тамошние племена, а в особенности шерги, то и дело пытались воевать против живущих рядом харванов, Империя их жестко подавляла. Рошен рассказывал о массовых посадках и расстрелах шергов-националистов. И две главы у него было посвящено специально преступлениям идеологическим - ересям и борьбе с ними. А также борьбе с магией и оккультизмом. По мнению Рошена, оккультисты были виноваты исключительно в том, что верят во что-то иное, нежели официальная Церковь, и в основном их репрессирование было преступлением со стороны государства.
Элис немного знала об этом, благодаря Йэну, и до сих пор считала, что обычно оккультисты не осуждаются на большие срока, да и на Элейил не отправляются, отбывая наказание прямо в Эдоли. Но Рошен писал о 10 и 20 годах срока у магов и оккультистов - только за их деятельность.
И везде, везде были цифры. 2 миллиона, 5, 15… Он подсчитывал количество заключенных по лагерям и по годам, оперировал огромными числами.
Он рассказывал о том, как происходит следствие в ДИСе. Арест, содержание в тюрьме. Обыски. Во время следствия применяются "спецметоды" - наркотики, лишение сна, психологическая ломка и пытки. Кажется, именно эта глава сломала что-то в душе Элис - а если точнее, сломала доверие, существовавшее до сих пор между ней и Йэном.
Элис всегда была отвратительна сама мысль о насилии. У них дома Йэн всегда был спокойным, как-то даже не думалось, что он может кого-то ударить, например. Неужели на работе он и в самом деле пытает людей?
Отвратительная, невозможная правда - но ведь наверное, это все-таки правда.
Правда, к самому Рошену пытки не применяли. Посадили его за антиимперские воззвания, которые они начали распространять с другом. Срок ему дали 7 лет, из которых он только один год провел на Элейиле. Рошен вообще невнятно и как-то мало рассказал о себе.
После отсидки он сначала написал эту книгу, начал ее распространять, книга стала известной за рубежом. О Рошене заговорили в мире. Наконец власти арестовали его, потому что книга была подобна бомбе замедленного действия, книгу активно пытались изъять, уничтожить - но она все равно распространялась. ДИС не решился вновь посадить Рошена или расстрелять, да и не те уже времена - его просто выслали из страны.
Пожалуй, книга потрясла Элис именно своей обстоятельностью. И до того, и после она читала немало разных свидетельств о несправедливости ДИСа, о жестокости инквизиторов, о лагерях Элейила - голоде, холоде, издевательствах охраны… Но все это могло быть прискорбными, печальными - но единичными и в общем случайными событиями. Все это требовало сочувствия - но еще не пересмотра всех своих взглядов.
Здесь и свидетельств-то было относительно немного. Здесь была именно грандиозная картина того, что НА САМОМ ДЕЛЕ происходит в стране, за этим милым фасадом "всеобщего энтузиазма" и "христианской деятельной любви к ближнему".
В стране не ценилась человеческая жизнь. Страна превращена в концлагерь. По сути, каждый жил в страхе за свою жизнь, страхе сболтнуть что-нибудь не то и навсегда пропасть на Белом Материке, страх подгонял людей, заставляя напряженно работать - но даже плоды своего труда люди не получали, создавая ракеты, самолеты и космические корабли, но не имея часто элементарных житейских благ. Те, кто был недоволен, быстро оказывались в лагере.
Элис до сих пор ничего такого не замечала, ей казалось, что люди вполне-таки счастливы, их все устраивает, никогда не было не то, что разговоров - даже намеков на то, что кто-то чего-то боится.
Но ведь она маленькая, наивная девочка! Конечно, в школе ничего подобного нет. Но она еще не пожила настоящей, взрослой жизнью. Откуда ей знать, как оно на реальной работе, у взрослых?
Да, мама и Йэн ничего такого не говорили. Но они врали ей… врали и скрывали. Это же ясно. Они лицемерны насквозь. Все врут. Кругом одно вранье.
Пусть даже, как пишет Рошен, последние 20 лет все-таки мало кого сажают, в стране мир и относительный покой. Но разве можно простить страдания и смерть стольких невинных людей?! Разве можно жить спокойно, наслаждаться жизнью, зная, что это благополучие построено на чьих-то костях?
Она поверила Рошену сразу и безоговорочно. Почему? Она потом задавала себе этот вопрос.
Потому что это было очень ПОХОЖЕ на правду.
Она вышла из библиотеки в холодную зимнюю ночь. Дома серыми одинаковыми громадами нависали над улицей. Жесткий ветер при минус десяти - стоя на остановке монора, Элис промерзла до костей.
Ее ждал блок (тогда она еще жила с мамой, не хотелось переезжать в конвиктус) - стандартный блок, такой же, как тысячи других, похожий на тюремную камеру. С убогонькой простой мебелью. Не слишком удобный и красивый.
Она шла на занятия из корпуса в корпус в толпе таких же курсантов в куртках, накинутых на белую униформу, и толпа двигалась равномерно, сплошным потоком - словно конвоируемая колонна зеков. В кантине толпа рассаживалась за столы и поглощала скудную студенческую - почти тюремную пищу.
Их развлечения были убогими, отдых - скудным, жилища - бедными, еду они, словно рабы, получали в распределителе, а работы было очень много.
По крайней мере, так казалось тогда Элис.
У нее было богатое воображение, и оно легко увлекалось мирами, созданными чужой фантазией и волей. Начитавшись Рошена, надышавшись страшным воздухом его прозы, Элис повсюду и везде видела Тюрьму.
Так она начала ненавидеть Империю.
— Йэн, - спросила она, - у вас в ДИСе применяют пытки?
Он внимательно посмотрел на девушку.
— У нас много чего применяют. Смотря что понимать под этим словом… А почему ты спрашиваешь вдруг?
Элис всегда отводила взгляд, если он пристально смотрел на нее. Да и не только он - вообще кто угодно. Она была слишком мягкой, уступчивой, ей казалось неделикатным долго прямо смотреть на человека. Но Йэн смотрел, и в этот раз она отводить взгляд тоже не стала.
Ей многое хотелось бы сказать, но она просто очень глупо спросила:
— А тебе… не жалко людей?
— Жалко, - сразу ответил он, - мне всех жалко.
Элис растерялась.
— Тогда… почему ты так… там…
— Для того, чтобы наше государство продолжало нормально функционировать, - ответил Йэн, - это необходимо. Я могу объяснить подробнее, если хочешь. По пунктам. Поверь, это необходимо для того, чтобы вы все жили нормально и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54