Возьми себя в руки. Когда ты отвлекаешься, мы тоже теряем концентрацию. В обычные дни такое еще проходит, но сейчас, сам знаешь, с нас глаз не спустят.
Босх кивнул. То, что Райдер угадала его состояние, заметила его душевное смятение, говорило о ее профессионализме – умение читать людей для детектива еще важнее, чем умение читать оставленные преступником следы.
– Я тебя понял, Киз. Постараюсь.
– А я за тобой прослежу.
– Все. Пока.
Босх хлопнул ладонью по крыше и проводил машину взглядом. В другое время во рту у него уже была бы сигарета, но сейчас пальцы перебирали ключи на кольце. Посмотрев на них, Босх попытался переключиться на то, что предстояло сделать. План был прост, но требовал особой осторожности.
Он вернулся в здание, прошел к лифту и, войдя в кабину, нажал кнопку последнего этажа. Карла Энтренкин. Сначала он обнаружил ее имя в таинственно пропавшей телефонной книжке Элайаса, потом она замаячила на горизонте в качестве главного инспектора и наконец объявилась уже сама, представ в роли полноправного игрока, специального представителя, решающего, какие документы убитого могут увидеть детективы, а какие останутся закрытыми для них.
Босху не нравились совпадения. Он вообще не верил в них. Вот почему для него было так важно узнать, что собирается предпринять Энтренкин и что она уже делает. Кое-какие догадки у него уже были, оставалось лишь проверить их, прежде чем идти дальше.
Поднявшись на последний этаж, Босх отправил лифт вниз и вышел из кабины. Дверь в кабинет Элайаса была заперта, и он решительно постучал по стеклу под табличкой с именем адвоката. Открыла Дженис Лэнгуайзер. За ее спиной стояла Карла Энтренкин.
– Забыли что-то, детектив? – спросила Лэнгуайзер.
– Нет. Хотел спросить… Это не ваша игрушка стоит возле тротуара? Красная, с откидным верхом? Ее как раз собираются отбуксировать. Я попросил подождать пару минут, но вам лучше поспешить.
– О, черт! – Лэнгуайзер оглянулась и, пожав плечами, протиснулась в коридор мимо Босха. – Сейчас вернусь.
Едва она вышла, как детектив вошел в приемную и закрыл за собой дверь. Потом запер ее на замок и повернулся к Энтренкин.
– Зачем вы заперли дверь? Пожалуйста, откройте.
– Я подумал, что будет лучше, если то, что вы услышите, останется между нами.
Энтренкин сложила руки на груди, словно приготавливаясь к нападению. Посмотрев ей в лицо, Босх снова ощутил в женщине то же напряжение, которое почувствовал еще тогда, когда она приказала им выйти из помещения. За внешней решительностью и стойкостью проглядывала глубокая боль. Глядя на нее, Босх вспомнил другую женщину, которую знал только благодаря телевидению: преподавательницу колледжа права Оклахомы, жертву безжалостных нападок вашингтонских политиканов, выстоявшую вопреки всему и в конце концов нашедшую защиту в Верховном суде.
– Послушайте, детектив, я решительно не понимаю, в чем дело. Нам всем нужно быть предельно осторожными. Думать надо не только о расследовании, но и о возможной реакции общины.
Люди должны быть уверены, что все делается по закону, что никаких манипуляций, о которых мы все хорошо знаем, допущено не будет. Я хочу…
– Чепуха.
– Извините?
– Вы не должны были получить допуск к этому расследованию, и мы оба прекрасно это знаем.
– Что? Вы, похоже, не понимаете. Я пользуюсь доверием общины. Думаете, люди поверят тому, что им скажете вы? Или Ирвинг? Или даже шеф полиции?
– Но вам не доверяют копы. К тому же в данном случае мы имеем конфликт интересов. Не так ли?
– О чем вы говорите? На мой взгляд, судья Хоутон поступил весьма мудро, назначив меня специальным представителем. Будучи главным инспектором, я имею право осуществлять надзор за ходом следствия. Не желая привлекать постороннего, судья позвонил мне. Подчеркиваю, не я ему, а он мне.
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Речь идет о конфликте интересов. О причине, по которой вас и близко нельзя подпускать к этому делу.
Энтренкин покачала головой и попыталась изобразить непонимание, но Босх уже увидел на ее лице знакомую ему печать страха.
– Вы знаете, Я говорю о вас двоих. Вы и Элайас. Я был в его квартире. Еще до вас. Жаль, что мы разминулись. Могли бы договориться еще тогда.
– Не понимаю, на что вы намекаете. Мисс Лэнгуайзер сказала, что ваши люди не входили ни в кабинет, ни в апартаменты, ожидая ордеров. Получается, дело было не так?
Босх замялся, поняв, что допустил ошибку, которую Энтренкин могла повернуть против него самого.
– Нам нужно было убедиться, что в квартире нет раненых и, никто не нуждается в помощи.
– Разумеется. Конечно. Как и в случае с О.Д. Симпсоном, когда полицейские перебрались через забор только для того, чтобы проверить, все ли там в порядке. – Она покачала головой. – Не перестаю удивляться вашей самоуверенности и наглости. Откровенно говоря, детектив, от вас я ожидала большего.
– Хотите поговорить о самоуверенности и наглости? Хорошо. Тогда слушайте. Это вы были там. Это вы уничтожили улики. Вы, главный инспектор, человек, обязанный следить за тем, чтобы полиция делала все по закону. И теперь вы хотите…
– О чем вы говорите? О каких уликах? Ничего подобного я не…
– Вы стерли записанное на автоответчике сообщение. Вы забрали телефонную книгу, в которой значились ваши номера, домашний и служебный. Держу пари, на этой связке есть и ваш ключ. Вы вошли через гараж, поэтому вас никто не видел. Вы поспешили туда сразу после звонка Ирвинга. Вы знали, что произошло.
– Милая история. И у вас, конечно, есть доказательства?
Босх вытянул руку. На ладони лежали ключи Элайаса.
– Узнаете? Здесь есть пара лишних, которые не подходят ни к офису, ни к апартаментам, ни к машинам. Я могу узнать ваш адрес и проверить, не подойдут ли они к вашей двери, инспектор.
Женщина поспешно отвела взгляд, повернулась и прошла в кабинет. Босх последовал за ней. Она медленно обогнула стол и тяжело опустилась на стул. Детектив не удивился бы, увидев в ее глазах слезы. Он знал, что ключи сломили сопротивление.
– Вы его любили?
– Что?
– Вы любили…
– Как вы смеете задавать такие вопросы?
– Такая уж работа. Произошло убийство. И вам придется говорить.
Она отвернулась к окну, за которым виднелась кирпичная стена с изображением Энтони Куина, и теперь в ее глазах действительно блеснули слезы.
– Послушайте, инспектор, давайте вспомним о главном. Говард Элайас мертв. Хотите – верьте, хотите – нет, но я собираюсь найти того, кто это сделал. Вы согласны?
Женщина неуверенно кивнула.
– Чтобы добраться до него, – медленно и спокойно продолжал Босх, – мне нужно знать все об Элайасе. Не только то, что я могу узнать о нем по телевизору, из газет или от других копов. Не только то, что найду в его документах. Мне нужно знать…
Кто-то толкнул запертую дверь, потом постучал в стекло. Энтренкин встала и вышла в приемную. Босх остался в кабинете. Он слышал, как главный инспектор открыла дверь и обратилась к Лэнгуайзер:
– Пожалуйста, дайте нам несколько минут.
Не дожидаясь ответа, она закрыла дверь, повернула ключ и вернулась в кабинет, где снова села за стол.
– Я должен знать все, – негромко, понизив голос, чтобы его не слышали в коридоре, продолжал Босх. – Мы оба понимаем, что вы в состоянии помочь мне. Поэтому я предлагаю вам соглашение.
По щеке женщины скатилась слезинка. За ней последовала другая. Энтренкин подалась вперед и выдвинула ящик стола.
– Нижний слева, – подсказал Босх, хорошо помнивший составленный им самим список.
Она достала коробку с салфетками, поставила ее на колени, взяла одну и промокнула глаза и щеки.
– Как быстро иногда все меняется…
Несколько долгих минут оба молчали.
– Мы познакомились давно, еще когда я была практикующим юристом, но наши отношения не выходили за рамки профессиональных. Потом, после моего назначения на должность главного инспектора, я решила, что должна лучше знать тех, кто выступает с критикой работы департамента. Мы встретились в этом самом кабинете. Он сидел на этом самом стуле… Тогда все и началось. Да, я любила его.
Признание далось нелегко, и ей пришлось сделать паузу, чтобы справиться со слезами.
– Как долго вы… – начал Босх.
– Около шести месяцев. Но Говард не собирался уходить от жены.
Слезы высохли. Энтренкин вернула коробку в ящик и подняла голову. Выражение ее лица изменилось, словно по небу пробежало облачко. Эмоции отступили, и она была готова перейти к делу.
– Я хочу договориться с вами, детектив. Но только с вами. Несмотря ни на что… Если только вы дадите слово, что я могу доверять вам.
– Спасибо. Ваши условия?
– Я расскажу вам все. Но буду иметь дело только с вами. Взамен я хочу, чтобы вы защитили меня. Это значит, что об источнике информации никто, кроме вас, не узнает. Не беспокойтесь, ничего из того, что я скажу вам, не будет признано в суде. Предоставленные сведения могут оказаться полезны, а могут и не помочь ничем.
Босх ненадолго задумался.
– Мне бы следовало относиться к вам как к подозреваемой, а не источнику.
– Но вы же знаете, что убила его не я.
Он кивнул:
– Да. Его убила не женщина. Это сделал мужчина.
– Точнее, коп, не так ли?
– Может быть. Это и предстоит выяснить. И я выясню, если не придется отвлекаться и если не будут мешать.
– Значит, договорились?
– Прежде чем договариваться, я должен кое-что узнать. У Элайаса был информатор в Паркер-центре. Кто-то, дававший ему материалы из закрытых дел отдела внутренних расследований. Мне нужно…
– Это не я. Поверьте, наши личные и профессиональные отношения разделяла четкая грань. Мое сердце принадлежало ему, голова – нет. Я никогда не пересекала ту грань. Ни разу. Что бы ни думали ваши коллеги, моя цель – спасти департамент, сделать его лучше, а не уничтожить.
Босх смотрел на нее без всякого выражения, и она, похоже, сочла это за недоверие.
– Да и как я смогла бы достать для него такие документы? Подумайте сами. В департаменте меня считают врагом номер один. Если бы я только приблизилась к архивам или даже просто сделала соответствующий запрос, об этом тут же стало бы известно всем, сверху донизу. Такая новость распространилась бы со скоростью цунами.
Босх понимал, что она права. Карла Энтренкин не могла быть «кротом». Он кивнул.
– Так мы договорились?
– Да. Но у меня тоже есть условие.
– Какое же?
– Если вы солжете мне и я узнаю об этом, все договоренности отменяются.
– Принимаю. Но сейчас мы поговорить не сможем. Мне нужно просмотреть материалы, чтобы вы смогли начать работать с ними. Теперь вы знаете мои мотивы, мой личный интерес. Давайте встретимся позже, например, после того, как я закончу с документами?
– Согласен.
* * *
Четверть часа спустя, переходя Бродвей, Босх заметил, что гаражные двери Центрального рынка уже подняты. Сколько времени он не был там? Год? Десять лет? Пройдя через рынок, можно было сократить путь до Хай-стрит, к нижней остановке Энджелс-Флайт.
Рынок представлял собой громадный конгломерат продуктовых ларьков, торгующих мелкими поделками киосков и мясных лавок. Здесь продавали дешевые побрякушки и сладости из Мексики. И хотя двери только что открылись и продавцов было пока еще больше, чем покупателей, в воздухе уже плыл тяжелый, всепобеждающий запах масла и жареной пищи.
Пробираясь между рядами, Босх ловил обрывки фраз на испанском, долетающие скорострельными очередями. Какой-то мясник аккуратно раскладывал на выложенном льдом подносе освежеванные козьи головы; рядом уже красовались готовые к продаже бычьи хвосты. В дальнем углу за раскладными столиками сидели старики, неспешно потягивая густой черный кофе и перекусывая мексиканскими пирожками. Босх вспомнил о своем обещании принести занятым работой коллегам пончики, но, оглядевшись, не обнаружил никаких пончиков и купил пакет хрустящих, поджаренных до корочки булочек с коричным сахаром – мексиканских заменителей пончиков – излюбленного угощения всех американских копов.
Выйдя из рынка на Хилл-стрит, Босх посмотрел направо и увидел мужчину, стоявшего на том самом месте, где Бейкер и Частин несколькими часами раньше нашли пять окурков. На мужчине был заляпанный кровью фартук, на волосах – сеточка. Запустив руку под фартук, он извлек пачку сигарет.
– Так я и думал, – вслух произнес Босх.
Он пересек улицу по направлению к Энджелс-Флайт и пристроился к проходящим через турникет двум туристам-азиатам. Вагоны как раз миновали середину маршрута, и Босх смог прочитать написанные на дверях названия. «Синай» шел вверх, «Ермон» спускался вниз.
Через минуту детектив вслед за туристами поднялся на «Ермон». Азиаты устроились на той самой скамейке, где не так давно лежала Каталина Перес. Кровь смыли, а темное пятно на старом дереве было почти незаметно. Конечно, Босх не собирался посвящать их в новейшую историю вагончика. К тому же они все равно не поняли бы его.
Сам он сел там, где уже сидел раньше. Вагон дернулся и с натугой двинулся вверх по склону. Туристы принялись фотографировать. В конце концов случилось то, что и должно было случиться, и они, перейдя на язык жестов, попросили Босха сфотографировать их. Он не стал отказывать, послушно исполнив долг гостеприимства. Азиаты поспешно забрали камеры и переместились в дальний конец вагона.
Почему они сделали это? Почувствовали что-то? Что? Исходящую от него опасность? Или засевшую в нем болезнь? Босх знал, что некоторые обладают способностью ощущать такие вещи. В случае с ним особой проницательности и не требовалось. Он не спал уже двадцать четыре часа.
Босх провел ладонью по лицу – ощущение было такое, словно он прикоснулся к сырой штукатурке. Он наклонился, опустил руки на колени и вдруг почувствовал боль, ту, которая, как он надеялся, ушла навсегда. Давно ему не было так одиноко. Давно он не чувствовал себя чужаком в этом городе. Горло и грудь сдавило, пространство сжалось, как будто на него упал саван клаустрофобии.
Босх снова достал телефон. Проверил аккумулятор и обнаружил, что он почти разрядился. В лучшем случае хватит на один звонок. Он набрал домашний номер и подождал.
Автоответчик принял только одно новое сообщение. Опасаясь, что аккумулятор вот-вот отдаст последнюю каплю энергии, Босх поспешно переключился на режим воспроизведения и прижал телефон к уху. Но голос, который дошел до него, не был голосом Элеоноры. Это был голос, искаженный обернутым вокруг трубки целлофаном, который затем перфорировали с помощью вилки.
– Не рви жилы, Босх, – произнес голос. – Тот, кто стоит против копов, – ничтожество, пес, и сдохнет как собака. Ты сделаешь как надо, Босх. Не рви жилы. Оставь все как есть.
Глава 13
В Паркер-центр Босх прибыл за двадцать пять минут до назначенной встречи с заместителем начальника полиции Ирвингом. Он приехал один, оставив членов команды искать свидетелей в соседнем с Энджелс-Флайт жилом доме. Остановившись у дежурившего внизу полицейского в форме, детектив сказал, что в ближайшие полчаса ожидает поступления важной информации от анонимного источника, и попросил незамедлительно передать ее в комнату совещаний, расположенную рядом с кабинетом Ирвинга.
Однако поднялся Босх не на шестой этаж, где работал заместитель начальника полиции, а лишь на третий. Пройдя по коридору, вошел в один из кабинетов отдела грабежей и убийств, где его ждали четыре вызванных им детектива: Бейтс, О'Тул, Энгерсол и Рукер. Именно они первыми прибыли на место преступления, получив вызов с Энджелс-Флайт. Проведя полночи на ногах, все четверо выглядели не лучшим образом. Босх вытащил их из постелей в девять утра и дал каждому полчаса на то, чтобы добраться до Паркер-центра. Собрать четверку оказалось не так уж трудно – Босх сказал, что от предстоящего разговора зависят их карьеры.
– Времени у меня мало, – начал он, проходя между рядами столов.
Три детектива стояли вокруг сидевшего за своим столом Рукера. Босх сразу все понял. Какие бы решения ни были приняты на месте преступления, они могли быть приняты только Рукером, явным вожаком этой четверки.
Босх остановился в паре шагов от детективов, не приближаясь и давая понять, что не принадлежит к этой неформальной группе. Однако заговорил он спокойно, без угрожающих жестов, почти мягким тоном телеведущего, рассказывающего зрителям обычную историю.
– Вас вызывают. Вы приезжаете, отодвигаете подальше парней в форме, устанавливаете периметр. Кто-то проверяет тела и находит водительские права, из которых следует, что один из убитых – Говард Элайас. Вы…
– Никаких водительских прав не было, Босх, – перебил его Рукер. – Разве капитан не сказал тебе об этом?
– Сказал. Но сейчас рассказываю я, так что слушай, Рукер, и помалкивай. Я хочу спасти ваши задницы, и времени у меня мало.
Он подождал – все молчали.
– Так вот, как я уже сказал, – продолжил Босх, глядя в глаза Рукеру, – по водительским правам вы опознаете в одной из жертв Элайаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Босх кивнул. То, что Райдер угадала его состояние, заметила его душевное смятение, говорило о ее профессионализме – умение читать людей для детектива еще важнее, чем умение читать оставленные преступником следы.
– Я тебя понял, Киз. Постараюсь.
– А я за тобой прослежу.
– Все. Пока.
Босх хлопнул ладонью по крыше и проводил машину взглядом. В другое время во рту у него уже была бы сигарета, но сейчас пальцы перебирали ключи на кольце. Посмотрев на них, Босх попытался переключиться на то, что предстояло сделать. План был прост, но требовал особой осторожности.
Он вернулся в здание, прошел к лифту и, войдя в кабину, нажал кнопку последнего этажа. Карла Энтренкин. Сначала он обнаружил ее имя в таинственно пропавшей телефонной книжке Элайаса, потом она замаячила на горизонте в качестве главного инспектора и наконец объявилась уже сама, представ в роли полноправного игрока, специального представителя, решающего, какие документы убитого могут увидеть детективы, а какие останутся закрытыми для них.
Босху не нравились совпадения. Он вообще не верил в них. Вот почему для него было так важно узнать, что собирается предпринять Энтренкин и что она уже делает. Кое-какие догадки у него уже были, оставалось лишь проверить их, прежде чем идти дальше.
Поднявшись на последний этаж, Босх отправил лифт вниз и вышел из кабины. Дверь в кабинет Элайаса была заперта, и он решительно постучал по стеклу под табличкой с именем адвоката. Открыла Дженис Лэнгуайзер. За ее спиной стояла Карла Энтренкин.
– Забыли что-то, детектив? – спросила Лэнгуайзер.
– Нет. Хотел спросить… Это не ваша игрушка стоит возле тротуара? Красная, с откидным верхом? Ее как раз собираются отбуксировать. Я попросил подождать пару минут, но вам лучше поспешить.
– О, черт! – Лэнгуайзер оглянулась и, пожав плечами, протиснулась в коридор мимо Босха. – Сейчас вернусь.
Едва она вышла, как детектив вошел в приемную и закрыл за собой дверь. Потом запер ее на замок и повернулся к Энтренкин.
– Зачем вы заперли дверь? Пожалуйста, откройте.
– Я подумал, что будет лучше, если то, что вы услышите, останется между нами.
Энтренкин сложила руки на груди, словно приготавливаясь к нападению. Посмотрев ей в лицо, Босх снова ощутил в женщине то же напряжение, которое почувствовал еще тогда, когда она приказала им выйти из помещения. За внешней решительностью и стойкостью проглядывала глубокая боль. Глядя на нее, Босх вспомнил другую женщину, которую знал только благодаря телевидению: преподавательницу колледжа права Оклахомы, жертву безжалостных нападок вашингтонских политиканов, выстоявшую вопреки всему и в конце концов нашедшую защиту в Верховном суде.
– Послушайте, детектив, я решительно не понимаю, в чем дело. Нам всем нужно быть предельно осторожными. Думать надо не только о расследовании, но и о возможной реакции общины.
Люди должны быть уверены, что все делается по закону, что никаких манипуляций, о которых мы все хорошо знаем, допущено не будет. Я хочу…
– Чепуха.
– Извините?
– Вы не должны были получить допуск к этому расследованию, и мы оба прекрасно это знаем.
– Что? Вы, похоже, не понимаете. Я пользуюсь доверием общины. Думаете, люди поверят тому, что им скажете вы? Или Ирвинг? Или даже шеф полиции?
– Но вам не доверяют копы. К тому же в данном случае мы имеем конфликт интересов. Не так ли?
– О чем вы говорите? На мой взгляд, судья Хоутон поступил весьма мудро, назначив меня специальным представителем. Будучи главным инспектором, я имею право осуществлять надзор за ходом следствия. Не желая привлекать постороннего, судья позвонил мне. Подчеркиваю, не я ему, а он мне.
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Речь идет о конфликте интересов. О причине, по которой вас и близко нельзя подпускать к этому делу.
Энтренкин покачала головой и попыталась изобразить непонимание, но Босх уже увидел на ее лице знакомую ему печать страха.
– Вы знаете, Я говорю о вас двоих. Вы и Элайас. Я был в его квартире. Еще до вас. Жаль, что мы разминулись. Могли бы договориться еще тогда.
– Не понимаю, на что вы намекаете. Мисс Лэнгуайзер сказала, что ваши люди не входили ни в кабинет, ни в апартаменты, ожидая ордеров. Получается, дело было не так?
Босх замялся, поняв, что допустил ошибку, которую Энтренкин могла повернуть против него самого.
– Нам нужно было убедиться, что в квартире нет раненых и, никто не нуждается в помощи.
– Разумеется. Конечно. Как и в случае с О.Д. Симпсоном, когда полицейские перебрались через забор только для того, чтобы проверить, все ли там в порядке. – Она покачала головой. – Не перестаю удивляться вашей самоуверенности и наглости. Откровенно говоря, детектив, от вас я ожидала большего.
– Хотите поговорить о самоуверенности и наглости? Хорошо. Тогда слушайте. Это вы были там. Это вы уничтожили улики. Вы, главный инспектор, человек, обязанный следить за тем, чтобы полиция делала все по закону. И теперь вы хотите…
– О чем вы говорите? О каких уликах? Ничего подобного я не…
– Вы стерли записанное на автоответчике сообщение. Вы забрали телефонную книгу, в которой значились ваши номера, домашний и служебный. Держу пари, на этой связке есть и ваш ключ. Вы вошли через гараж, поэтому вас никто не видел. Вы поспешили туда сразу после звонка Ирвинга. Вы знали, что произошло.
– Милая история. И у вас, конечно, есть доказательства?
Босх вытянул руку. На ладони лежали ключи Элайаса.
– Узнаете? Здесь есть пара лишних, которые не подходят ни к офису, ни к апартаментам, ни к машинам. Я могу узнать ваш адрес и проверить, не подойдут ли они к вашей двери, инспектор.
Женщина поспешно отвела взгляд, повернулась и прошла в кабинет. Босх последовал за ней. Она медленно обогнула стол и тяжело опустилась на стул. Детектив не удивился бы, увидев в ее глазах слезы. Он знал, что ключи сломили сопротивление.
– Вы его любили?
– Что?
– Вы любили…
– Как вы смеете задавать такие вопросы?
– Такая уж работа. Произошло убийство. И вам придется говорить.
Она отвернулась к окну, за которым виднелась кирпичная стена с изображением Энтони Куина, и теперь в ее глазах действительно блеснули слезы.
– Послушайте, инспектор, давайте вспомним о главном. Говард Элайас мертв. Хотите – верьте, хотите – нет, но я собираюсь найти того, кто это сделал. Вы согласны?
Женщина неуверенно кивнула.
– Чтобы добраться до него, – медленно и спокойно продолжал Босх, – мне нужно знать все об Элайасе. Не только то, что я могу узнать о нем по телевизору, из газет или от других копов. Не только то, что найду в его документах. Мне нужно знать…
Кто-то толкнул запертую дверь, потом постучал в стекло. Энтренкин встала и вышла в приемную. Босх остался в кабинете. Он слышал, как главный инспектор открыла дверь и обратилась к Лэнгуайзер:
– Пожалуйста, дайте нам несколько минут.
Не дожидаясь ответа, она закрыла дверь, повернула ключ и вернулась в кабинет, где снова села за стол.
– Я должен знать все, – негромко, понизив голос, чтобы его не слышали в коридоре, продолжал Босх. – Мы оба понимаем, что вы в состоянии помочь мне. Поэтому я предлагаю вам соглашение.
По щеке женщины скатилась слезинка. За ней последовала другая. Энтренкин подалась вперед и выдвинула ящик стола.
– Нижний слева, – подсказал Босх, хорошо помнивший составленный им самим список.
Она достала коробку с салфетками, поставила ее на колени, взяла одну и промокнула глаза и щеки.
– Как быстро иногда все меняется…
Несколько долгих минут оба молчали.
– Мы познакомились давно, еще когда я была практикующим юристом, но наши отношения не выходили за рамки профессиональных. Потом, после моего назначения на должность главного инспектора, я решила, что должна лучше знать тех, кто выступает с критикой работы департамента. Мы встретились в этом самом кабинете. Он сидел на этом самом стуле… Тогда все и началось. Да, я любила его.
Признание далось нелегко, и ей пришлось сделать паузу, чтобы справиться со слезами.
– Как долго вы… – начал Босх.
– Около шести месяцев. Но Говард не собирался уходить от жены.
Слезы высохли. Энтренкин вернула коробку в ящик и подняла голову. Выражение ее лица изменилось, словно по небу пробежало облачко. Эмоции отступили, и она была готова перейти к делу.
– Я хочу договориться с вами, детектив. Но только с вами. Несмотря ни на что… Если только вы дадите слово, что я могу доверять вам.
– Спасибо. Ваши условия?
– Я расскажу вам все. Но буду иметь дело только с вами. Взамен я хочу, чтобы вы защитили меня. Это значит, что об источнике информации никто, кроме вас, не узнает. Не беспокойтесь, ничего из того, что я скажу вам, не будет признано в суде. Предоставленные сведения могут оказаться полезны, а могут и не помочь ничем.
Босх ненадолго задумался.
– Мне бы следовало относиться к вам как к подозреваемой, а не источнику.
– Но вы же знаете, что убила его не я.
Он кивнул:
– Да. Его убила не женщина. Это сделал мужчина.
– Точнее, коп, не так ли?
– Может быть. Это и предстоит выяснить. И я выясню, если не придется отвлекаться и если не будут мешать.
– Значит, договорились?
– Прежде чем договариваться, я должен кое-что узнать. У Элайаса был информатор в Паркер-центре. Кто-то, дававший ему материалы из закрытых дел отдела внутренних расследований. Мне нужно…
– Это не я. Поверьте, наши личные и профессиональные отношения разделяла четкая грань. Мое сердце принадлежало ему, голова – нет. Я никогда не пересекала ту грань. Ни разу. Что бы ни думали ваши коллеги, моя цель – спасти департамент, сделать его лучше, а не уничтожить.
Босх смотрел на нее без всякого выражения, и она, похоже, сочла это за недоверие.
– Да и как я смогла бы достать для него такие документы? Подумайте сами. В департаменте меня считают врагом номер один. Если бы я только приблизилась к архивам или даже просто сделала соответствующий запрос, об этом тут же стало бы известно всем, сверху донизу. Такая новость распространилась бы со скоростью цунами.
Босх понимал, что она права. Карла Энтренкин не могла быть «кротом». Он кивнул.
– Так мы договорились?
– Да. Но у меня тоже есть условие.
– Какое же?
– Если вы солжете мне и я узнаю об этом, все договоренности отменяются.
– Принимаю. Но сейчас мы поговорить не сможем. Мне нужно просмотреть материалы, чтобы вы смогли начать работать с ними. Теперь вы знаете мои мотивы, мой личный интерес. Давайте встретимся позже, например, после того, как я закончу с документами?
– Согласен.
* * *
Четверть часа спустя, переходя Бродвей, Босх заметил, что гаражные двери Центрального рынка уже подняты. Сколько времени он не был там? Год? Десять лет? Пройдя через рынок, можно было сократить путь до Хай-стрит, к нижней остановке Энджелс-Флайт.
Рынок представлял собой громадный конгломерат продуктовых ларьков, торгующих мелкими поделками киосков и мясных лавок. Здесь продавали дешевые побрякушки и сладости из Мексики. И хотя двери только что открылись и продавцов было пока еще больше, чем покупателей, в воздухе уже плыл тяжелый, всепобеждающий запах масла и жареной пищи.
Пробираясь между рядами, Босх ловил обрывки фраз на испанском, долетающие скорострельными очередями. Какой-то мясник аккуратно раскладывал на выложенном льдом подносе освежеванные козьи головы; рядом уже красовались готовые к продаже бычьи хвосты. В дальнем углу за раскладными столиками сидели старики, неспешно потягивая густой черный кофе и перекусывая мексиканскими пирожками. Босх вспомнил о своем обещании принести занятым работой коллегам пончики, но, оглядевшись, не обнаружил никаких пончиков и купил пакет хрустящих, поджаренных до корочки булочек с коричным сахаром – мексиканских заменителей пончиков – излюбленного угощения всех американских копов.
Выйдя из рынка на Хилл-стрит, Босх посмотрел направо и увидел мужчину, стоявшего на том самом месте, где Бейкер и Частин несколькими часами раньше нашли пять окурков. На мужчине был заляпанный кровью фартук, на волосах – сеточка. Запустив руку под фартук, он извлек пачку сигарет.
– Так я и думал, – вслух произнес Босх.
Он пересек улицу по направлению к Энджелс-Флайт и пристроился к проходящим через турникет двум туристам-азиатам. Вагоны как раз миновали середину маршрута, и Босх смог прочитать написанные на дверях названия. «Синай» шел вверх, «Ермон» спускался вниз.
Через минуту детектив вслед за туристами поднялся на «Ермон». Азиаты устроились на той самой скамейке, где не так давно лежала Каталина Перес. Кровь смыли, а темное пятно на старом дереве было почти незаметно. Конечно, Босх не собирался посвящать их в новейшую историю вагончика. К тому же они все равно не поняли бы его.
Сам он сел там, где уже сидел раньше. Вагон дернулся и с натугой двинулся вверх по склону. Туристы принялись фотографировать. В конце концов случилось то, что и должно было случиться, и они, перейдя на язык жестов, попросили Босха сфотографировать их. Он не стал отказывать, послушно исполнив долг гостеприимства. Азиаты поспешно забрали камеры и переместились в дальний конец вагона.
Почему они сделали это? Почувствовали что-то? Что? Исходящую от него опасность? Или засевшую в нем болезнь? Босх знал, что некоторые обладают способностью ощущать такие вещи. В случае с ним особой проницательности и не требовалось. Он не спал уже двадцать четыре часа.
Босх провел ладонью по лицу – ощущение было такое, словно он прикоснулся к сырой штукатурке. Он наклонился, опустил руки на колени и вдруг почувствовал боль, ту, которая, как он надеялся, ушла навсегда. Давно ему не было так одиноко. Давно он не чувствовал себя чужаком в этом городе. Горло и грудь сдавило, пространство сжалось, как будто на него упал саван клаустрофобии.
Босх снова достал телефон. Проверил аккумулятор и обнаружил, что он почти разрядился. В лучшем случае хватит на один звонок. Он набрал домашний номер и подождал.
Автоответчик принял только одно новое сообщение. Опасаясь, что аккумулятор вот-вот отдаст последнюю каплю энергии, Босх поспешно переключился на режим воспроизведения и прижал телефон к уху. Но голос, который дошел до него, не был голосом Элеоноры. Это был голос, искаженный обернутым вокруг трубки целлофаном, который затем перфорировали с помощью вилки.
– Не рви жилы, Босх, – произнес голос. – Тот, кто стоит против копов, – ничтожество, пес, и сдохнет как собака. Ты сделаешь как надо, Босх. Не рви жилы. Оставь все как есть.
Глава 13
В Паркер-центр Босх прибыл за двадцать пять минут до назначенной встречи с заместителем начальника полиции Ирвингом. Он приехал один, оставив членов команды искать свидетелей в соседнем с Энджелс-Флайт жилом доме. Остановившись у дежурившего внизу полицейского в форме, детектив сказал, что в ближайшие полчаса ожидает поступления важной информации от анонимного источника, и попросил незамедлительно передать ее в комнату совещаний, расположенную рядом с кабинетом Ирвинга.
Однако поднялся Босх не на шестой этаж, где работал заместитель начальника полиции, а лишь на третий. Пройдя по коридору, вошел в один из кабинетов отдела грабежей и убийств, где его ждали четыре вызванных им детектива: Бейтс, О'Тул, Энгерсол и Рукер. Именно они первыми прибыли на место преступления, получив вызов с Энджелс-Флайт. Проведя полночи на ногах, все четверо выглядели не лучшим образом. Босх вытащил их из постелей в девять утра и дал каждому полчаса на то, чтобы добраться до Паркер-центра. Собрать четверку оказалось не так уж трудно – Босх сказал, что от предстоящего разговора зависят их карьеры.
– Времени у меня мало, – начал он, проходя между рядами столов.
Три детектива стояли вокруг сидевшего за своим столом Рукера. Босх сразу все понял. Какие бы решения ни были приняты на месте преступления, они могли быть приняты только Рукером, явным вожаком этой четверки.
Босх остановился в паре шагов от детективов, не приближаясь и давая понять, что не принадлежит к этой неформальной группе. Однако заговорил он спокойно, без угрожающих жестов, почти мягким тоном телеведущего, рассказывающего зрителям обычную историю.
– Вас вызывают. Вы приезжаете, отодвигаете подальше парней в форме, устанавливаете периметр. Кто-то проверяет тела и находит водительские права, из которых следует, что один из убитых – Говард Элайас. Вы…
– Никаких водительских прав не было, Босх, – перебил его Рукер. – Разве капитан не сказал тебе об этом?
– Сказал. Но сейчас рассказываю я, так что слушай, Рукер, и помалкивай. Я хочу спасти ваши задницы, и времени у меня мало.
Он подождал – все молчали.
– Так вот, как я уже сказал, – продолжил Босх, глядя в глаза Рукеру, – по водительским правам вы опознаете в одной из жертв Элайаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36