— Он считает, что я плохо влияю на свою дочь. Нет, хуже того, он считает, что я могу украсть у своей дочери деньги. Можно ли представить себе что-нибудь более унизительное? Конечно, это Эми заставила его так поступить, но то, что Артур пал так низко и пошел у нее на поводу, очень меня обижает.
Мэри сказала ей что-то в утешение, но на самом деле она совсем не была удивлена. Ей было известно, что и Артур, и Эми сомневались в законном происхождении денег Линн, которые позволяли ей жить так роскошно, хотя у нее и было уже вполне устойчивое положение в театре. Кроме того, она знала, что с того самого момента, когда Линн оставила Артура, их шокировало, что, присылая Салли такие дорогие подарки, она ни пенни не давала на ее содержание. Никогда Линн не предложила платить за одежду или обучение Салли. Вместо этого, она посылала ей роскошно одетых кукол, браслеты из жемчуга, подвески с аквамаринами и алмазами, маленькие вечерние сумочки, расшитые бриллиантами, абсолютно бесполезные для Салли вещи, и еще механические игрушки, стоившие целое состояние, но которые совсем не подходили для девочки. Вряд ли они, думала Мэри, были настолько потрясены ее дорогими подарками, что сочли бы ее подходящей кандидатурой для того чтобы растить и учить ребенка.
Годы шли, и Линн зарабатывала все больше и больше, но она совершенно не умела копить деньги. Фактически, чем больше она зарабатывала, тем больше была должна. Ее всегда восхищала красивая одежда. Орхидеи и бриллианты, которые она носила, не всегда были подарены обожавшими ее молодыми поклонниками. А большие машины, в которых она разъезжала, с шоферами в униформе, и ее квартиры и дома, где она жила, и которые обязательно должны были находиться в самых фешенебельных районах Лондона — все это каждый год стоило огромных денег.
По-своему, Линн была великодушна. И те, кто работал с ней на сцене, знали, что они всегда могут рассчитывать на чек, если дела пойдут из рук вон плохо. Представители благотворительных организаций были уверены, что если объявлен благотворительный спектакль, они никогда не вернутся с пустыми руками. Но, по сути, финансовое положение Линн, вместо того чтобы становиться все более стабильным, оказалось с годами совершенно неустойчивым.
Поэтому Линн решила в третий раз выйти замуж. И как было известно Мэри, скорее по экономическим мотивам, чем по романтическим. Линн с легкостью говорила о том, чтобы отправить Салли в Париж или еще куда-нибудь с сопровождающим лицом, но надо было еще найти деньги на все ее полеты фантазии, если они станут реальным фактом. А Линн в этот момент была в долгах, и на нее наседали кредиторы.
— Есть у Салли свои деньги? — спросила Мэри.
— Вспомни завещание, — резко ответила Линн.
— Ах, да, конечно, — Мэри разозлилась на себя за то, что не вспомнила о нем раньше. — А Салли еще не замужем, значит...
— Значит, действительность такова, — перебила ее Линн, — что если Эми ничего ей не оставила, она не получит ни единого пенни, пока не выйдет замуж.
— Я уверена, что мисс Сент-Винсент... — начала Мэри.
— Ты не можешь быть ни в чем уверенной, если дело касается Эми, — снова перебила ее Линн. — Она могла подумать, что у Салли будет и так много денег, когда она выйдет замуж, и не оставила ей ничего. Кроме того, ты знаешь этих старых дев с их благотворительностью. На этот дом отдыха, или как там его, который она открыла в Уэльсе, наверняка ушла большая часть ее денег. Увидишь, что я права.
Мэри подумала, что это очень похоже на правду.
Линн знала об этой ферме очень мало, только из писем Салли. Дочь ей писала регулярно. Раз в месяц она обязательно получала письмо, но отвечала на них обычно Мэри. После бессчетного количества напоминаний, не приносивших результатов, что Линн следует ответить на письмо Салли, Мэри казалось проще написать самой, уверив в самых нежных чувствах и сославшись на необыкновенную занятость Линн.
Мэри стояла, уставившись на письмо Салли, написанное круглым, почти детским почерком. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что никто из них за все эти годы ни разу не подумал о Салли, как о человеке.
— Ты помнишь, когда в последний раз видела дочь? — спросила она.
— Не так давно, — начала Линн, потом посмотрела на Мэри, и в ее глазах появилось удивление. — Мэри, прошли годы.., да, годы! Она была прелестным ребенком, довольно пухленьким, но очаровательным, потому что я помню, еще подумала...
Мэри перебила ее.
— Последний раз ты видела Салли пять лет назад!
— Этого не может быть! — воскликнула Линн. — О, Мэри, прошло так много лет? Я думаю, она изменилась.
— Она стала на пять лет старше, — сказала Мэри, и Линн, почти инстинктивно, повернулась к зеркалу.
— Не мучай меня.
— Прости, — извинилась Мэри, — но я так же беспокоюсь, как и ты. Нам нужно что-то делать.
— Только одно. В бумагах, касающихся смерти Эми, нет никаких упоминаний обо мне. Это одно из преимуществ. Мы бы знали, если бы они были. Собственно говоря, нет никаких причин считать, что вся эта история может быть как-то связана со мной. Я никогда и нигде не упоминала, что была Сент-Винсент. Когда я пришла на сцену, как тебе известно, то претендовала на то, что мне семнадцать лет. Два моих замужества были забыты, и, насколько мне известно, никто не знает о них. Моя семья настолько обозлилась на меня, что никогда не стала бы признаваться в родстве со мной. Получается, что я прямо со школьной скамьи пришла к славе. Одно утешение, что я сменила имя. Нам придется придерживаться моей версии, что бы ни случилось.
— Конечно, — согласилась Мэри, — не беспокойся. Когда Салли приедет, мы посмотрим на нее и выработаем план. Если ты захочешь, она поедет в Париж.., или...
— Если Эми не оставила ей денег, то это будет весьма затруднительно, — проговорила с сомнением Линн.
— Я тоже подумала об этом, — согласилась Мэри.
— Ей уже восемнадцать, — сказала Линн. — Самое время выходить замуж. Может быть, она найдет кого-нибудь? — Потом пожала плечами. — На это очень мало надежды, если учесть, что она жила с Эми. Эта старая дева всегда ненавидела все, что связано с любовью и молодостью. Она наверняка считала, что Салли никогда не встретит подходящего молодого человека. Но, я думаю, самое лучшее, что можно сделать, это выдать девочку замуж и побыстрее. После замужества она будет получать две тысячи в год, кроме того, на деньги, которые оставил Артур, сейчас уже наросли проценты.
— Бедная Салли, — сокрушенно сказала Мэри, — она может и не захотеть выходить замуж за первого встречного.
— А кто ее будет заставлять? — возразила Линн. — Увидишь, она влюбится! Ведь Салли моя дочь, не так ли?
Неожиданно она улыбнулась Мэри. Ну кто еще мог так улыбаться, несмотря на все свои неприятности.
— Да, она твоя дочь, — согласилась Мэри, — но она никогда не будет такой красавицей, как ты.
— Она будет достаточно красива, если мне не изменяет память, — возразила Линн. — Все, что от нас требуется, это подыскать нужных людей. Девушка, имеющая две тысячи в год, не останется незамеченной.
Внезапно маленькие часы на камине пробили семь часов.
— Господи! — воскликнула Линн. — Уже так поздно! Я ужасно опаздываю. Мэри, дай быстро мою шляпу, мне надо бежать.
— Ты права. Бедный мистер Торн ждет тебя уже полчаса.
— Ну, Тони никогда не возражает против ожидания, — проговорила Линн и вдруг издала радостный вопль. — Тони Торн!
Она взяла с туалетного столика лупу в золотой оправе и постучала ею по флакону с духами. Раздался мелодичный звон.
— Тони! — повторила она. — Вот решение всех наших проблем.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Мэри.
— Оставь это мне, — ответила Линн. — Я придумала кое-что замечательное.
Она взяла шляпу и надела ее себе на голову. Темные перья оттенили бледность прекрасного лица. Потом она обернула соболиное боа вокруг шеи и, взяв с туалетного столика букетик из розовато-лиловых орхидей, приколола его к плечу.
— Что ты имеешь в виду? — опять повторила Мэри. — Расскажи мне.
Линн отвернулась от туалетного столика. Она улыбалась, ее глаза сверкали.
— Не беспокойся, Мэри дорогая! Я уже все продумала. Теперь беспокоиться не о чем.
С этими словами она выпорхнула из спальни, оставив в комнате аромат своих духов. Мэри смотрела ей вслед и вскоре услышала, как Линн мягким, нежным голосом, будто со сцены в театре, позвала:
— Тони! Тони! Ты мне нужен.
Глава 3
— Повернитесь, пожалуйста, налево, мадемуазель.
Подавив зевок, Салли сделала так, как ее просили. Она очень часто уставала на ферме, и никак не могла себе представить, что можно устать от примерок красивой одежды. Но выяснилось, что многочасовое неподвижное стояние может быть очень утомительным.
Она предвкушала появление новой одежды, а для себя решила, что ей следовало бы выразить признательность своей прекрасной Линн, показать большее волнение и восторг от обладания такими красивыми вещами. Хотя в глубине души примерка одежды показалась ей очень скучной.
Но выбирать фасон и потом носить наряд, когда он совсем готов было большим удовольствием. А особенный душевный подъем, она ощущала, когда, войдя в спальню Линн в новом платье слышала восторженное восклицание по поводу своей внешности.
Никогда ей не удастся забыть унижение, испытанное в то утро, в день ее приезда, когда она вошла в спальню Линн и услышала:
— Салли! Какой ты стала красавицей! — а потом так обидевшее ее восклицание. — Но, боже мой, где ты взяла эту одежду?
Салли знала, что Линн не понравится ее наряд, но она не была готова к язвительным замечаниям и смеху, который он вызвал.
— Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное, Мэри? — спросила Линн. — Посмотри на этот цвет и ужасный покрой жакета, он совершенно не подходит к юбке. Бедная, бедная Салли! Это так похоже на Эми, не правда ли? Почему хорошие люди предпочитают, чтобы их окружали такие ужасные, уродливые вещи?
Салли казалось, что Линн никогда не закончит критиковать ее одежду и наконец заговорит
о ней самой. Но та, сидя в кровати, продолжала обсуждать каждую деталь ее костюма.
— У тебя прекрасные глаза, Салли. Они такого же голубого цвета, как и у твоего отца. А эти ресницы! Если их подкрасить, они покорят сердца всех молодых людей, с которыми ты когда-нибудь встретишься. И у волос твоих красивый цвет. Конечно, их надо постричь и Придать им форму. Слава богу, ты не носишь их собранными на затылке. Я боялась, что Эми заставляла тебя убирать волосы с лица и закручивать их, как это делают прачки, в узел. Она сама всегда предпочитала этот стиль.
Салли слегка покраснела, но ничего не ответила. Через некоторое время Линн с удовлетворением кивнула.
— Не беспокойся, девочка, мы что-нибудь придумаем. И мне доставит ни с чем не сравнимое удовольствие своими руками сжечь твой наряд.
— Но не раньше, чем у меня появится что-нибудь надеть на себя, — запротестовала Салли.
Линн рассмеялась.
— Конечно, дорогая. Я что-нибудь найду. Моя одежда будет тебе маловата, но Мэри, как положено всем ангелам, обязательно тебе что-нибудь одолжит из своих платьев.
— Да, конечно, — сразу согласилась Мэри. — У нас с тобой одинаковый размер, правда, Салли? И не такой уж он большой, хочу тебе заметить, Линн. Ты говоришь так, как будто мы великанши. А суть в том, что это ты крошечная, можно сказать «карманная Венера».
Салли с завистью наблюдала, как свободно Мэри, поддразнивает Линн. Салли ее обожала, ей казалось, что она стоит перед богиней, и никогда в жизни не сможет так запросто разговаривать с этой прекрасной, восхитительной, непредсказуемой женщиной, которая была ее мамой.
— А сейчас, дорогая, — сказала Линн, — нам с тобой предстоит длинный разговор. Мы должны спланировать твое будущее. Ты должна очень внимательно меня выслушать, потому что мне надо многое тебе сказать.
Салли присела на край ее кровати.
— О, Линн, — воскликнула она, — как замечательно увидеть тебя опять!
— Дорогая! Ты всегда была хорошей дочерью.
— Пожалуйста, Линн, — продолжала Салли, — можем мы хоть недолго побыть вместе? Мы так редко встречались, и я надеялась, что теперь, когда умерла тетя Эми, ты позволишь мне жить с тобой.
— Ну, дорогая... — начала Линн, и тут Мэри резко перебила ее, так как почувствовала, что не сможет вынести выражение глубокого разочарования на лице девушки.
— Я тебе не нужна, Линн? У меня много дел.
Линн приподняла бровь, удивленная тоном Мэри, потом сказала:
— Конечно, если ты хочешь немного отдохнуть.
— Тебе надо только позвонить, если я понадоблюсь, — сказала Мэри и вышла из комнаты.
Линн устроилась поудобнее среди кружевных подушек. Изголовье кровати, обшитое бледно-голубым атласом, и украшенное позолоченной резьбой, как показалось Салли, удивительно подчеркивало красоту ее матери. Покрывало из античного кружева, обшитое атласом персикового цвета, такого же оттенка, как и портьеры на окнах, было завалено почтой, пришедшей сегодня утром. Там были и газеты, и груды писем, и журналы, и еще открытая розовая кожаная коробочка, в которой красовался широкий браслет из сверкающих бриллиантов и огромных, с птичье яйцо, рубинов. Он сиял и переливался с такой силой, что даже против своей воли, Салли не могла оторвать от него взгляда.
Линн наклонилась и взяла браслет.
— Это подарок, — сказала она. В ее голосе явно слышалось удовольствие. — Подарок к помолвке, Салли, и это одна из новостей, которую я хотела тебе сообщить.
— Подарок к помолвке? — пробормотала Салли.
Линн кивнула.
— Да, дорогая. Я выхожу замуж.
— О, Линн!
Салли не удалось скрыть разочарование, и Линн, глядя на нее, воскликнула:
— Да, дорогая, конечно, немного досадно, что происходит это как раз в тот момент, когда ты приехала, чтобы остаться жить со мной. Но я ведь не могла предположить, что тетя Эми надумает умереть. Она могла прожить еще много лет, а тебе известно, что твой отец хотел, чтобы ты жила с ней до своего замужества.
— И скоро ты собираешься выходить замуж? — тихо спросила Салли.
— Да, дорогая, боюсь, что да. Я собираюсь в турне по Южной Америке, а человек, за которого я выхожу замуж, Эрик де Сильва, южноамериканец. Он тебе обязательно понравится, это удивительно приятный мужчина. Очень удобно, что мы поедем вместе. Он сможет познакомить меня с нужными людьми и не позволит совершить ошибки, неизбежные в незнакомой стране. Я ведь не знаю их привычек и обычаев.
Линн посмотрела на браслет и взяла его в руки, потом надела себе на запястье и слегка улыбнулась, будто самой себе, предвкушая, как много счастливых минут ее ждет впереди.
— Есть еще кольцо, в комплекте с браслетом, — сказала она после недолгого молчания. — Эрик принесет его сегодня после обеда. Он уже подарил мне его вчера вечером, но оно оказалось слегка великовато. Это самый великолепный рубин, который я когда-нибудь видела, Салли. Ему, наверное, нет цены.
— Прекрасно... — начала Салли, но потом, помимо ее воли у нее вырвалось. — Линн, а что же теперь будет со мной?
— С тобой? О, дорогая, я, конечно же, подумала о тебе. Все уже спланировано, но пока я ничего не хочу тебе говорить, потому что это мой секрет. Все, что от тебя требуется, это жить в свое удовольствие, пока мы вместе. Все будет замечательно, правда?
— О да, конечно, — с энтузиазмом отозвалась Салли. Глаза ее засияли.
— Мы будем вместе очень много времени, — продолжала Линн. — Я хочу тебя познакомить с Эриком, но, понимаешь, кое-что мы должны прояснить с самого начала. Это касается наших отношений. Видишь ли, дорогая... — начала она быстро, как будто боялась, что Салли скажет что-нибудь, — никому не известно, что я когда-то была замужем. Твоя тетя Эми стыдилась меня и заставила пообещать много лет назад, что никто никогда не узнает, что я твоя мать. Когда она привозила тебя ко мне в Лондон, если ты помнишь, то даже слуги у вас в доме не догадывались, что я еще существую. Я даже думаю, что после моего отъезда им было сообщено с прискорбием о моей кончине, хотя трудно себе представить, что Эми могла солгать.
Салли улыбнулась.
— Она это подразумевала, но после того, как мы переехали из Девоншира, больше никто о тебе не спрашивал.
— Думаю, что именно из-за этого она решила уехать и запрятала тебя в дали от цивилизации в Уэльсе. Но, дорогая, возможно, все было к лучшему. Понимаешь, это повредило бы моей карьере, если бы люди узнали, что я была замужем, и у меня такая взрослая дочь. Когда я пришла на сцену, мне пришлось изменить фамилию, а так как я выглядела моложе своих лет, публика и запомнила тот мой возраст. Кроме того, мне самой хотелось забыть все те не слишком счастливые годы, поэтому я не стала возражать. Ты ведь не станешь меня за это винить, дорогая?
— Нет, конечно, нет, — с жаром воскликнула Салли.
— В этом-то все и дело, дорогая. Ты понимаешь, что для меня сейчас просто невозможно представить такую взрослую дочь. Все это вызовет удивление, люди ведь думали, что я была замужем только за своим искусством, хотя так оно и было на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Мэри сказала ей что-то в утешение, но на самом деле она совсем не была удивлена. Ей было известно, что и Артур, и Эми сомневались в законном происхождении денег Линн, которые позволяли ей жить так роскошно, хотя у нее и было уже вполне устойчивое положение в театре. Кроме того, она знала, что с того самого момента, когда Линн оставила Артура, их шокировало, что, присылая Салли такие дорогие подарки, она ни пенни не давала на ее содержание. Никогда Линн не предложила платить за одежду или обучение Салли. Вместо этого, она посылала ей роскошно одетых кукол, браслеты из жемчуга, подвески с аквамаринами и алмазами, маленькие вечерние сумочки, расшитые бриллиантами, абсолютно бесполезные для Салли вещи, и еще механические игрушки, стоившие целое состояние, но которые совсем не подходили для девочки. Вряд ли они, думала Мэри, были настолько потрясены ее дорогими подарками, что сочли бы ее подходящей кандидатурой для того чтобы растить и учить ребенка.
Годы шли, и Линн зарабатывала все больше и больше, но она совершенно не умела копить деньги. Фактически, чем больше она зарабатывала, тем больше была должна. Ее всегда восхищала красивая одежда. Орхидеи и бриллианты, которые она носила, не всегда были подарены обожавшими ее молодыми поклонниками. А большие машины, в которых она разъезжала, с шоферами в униформе, и ее квартиры и дома, где она жила, и которые обязательно должны были находиться в самых фешенебельных районах Лондона — все это каждый год стоило огромных денег.
По-своему, Линн была великодушна. И те, кто работал с ней на сцене, знали, что они всегда могут рассчитывать на чек, если дела пойдут из рук вон плохо. Представители благотворительных организаций были уверены, что если объявлен благотворительный спектакль, они никогда не вернутся с пустыми руками. Но, по сути, финансовое положение Линн, вместо того чтобы становиться все более стабильным, оказалось с годами совершенно неустойчивым.
Поэтому Линн решила в третий раз выйти замуж. И как было известно Мэри, скорее по экономическим мотивам, чем по романтическим. Линн с легкостью говорила о том, чтобы отправить Салли в Париж или еще куда-нибудь с сопровождающим лицом, но надо было еще найти деньги на все ее полеты фантазии, если они станут реальным фактом. А Линн в этот момент была в долгах, и на нее наседали кредиторы.
— Есть у Салли свои деньги? — спросила Мэри.
— Вспомни завещание, — резко ответила Линн.
— Ах, да, конечно, — Мэри разозлилась на себя за то, что не вспомнила о нем раньше. — А Салли еще не замужем, значит...
— Значит, действительность такова, — перебила ее Линн, — что если Эми ничего ей не оставила, она не получит ни единого пенни, пока не выйдет замуж.
— Я уверена, что мисс Сент-Винсент... — начала Мэри.
— Ты не можешь быть ни в чем уверенной, если дело касается Эми, — снова перебила ее Линн. — Она могла подумать, что у Салли будет и так много денег, когда она выйдет замуж, и не оставила ей ничего. Кроме того, ты знаешь этих старых дев с их благотворительностью. На этот дом отдыха, или как там его, который она открыла в Уэльсе, наверняка ушла большая часть ее денег. Увидишь, что я права.
Мэри подумала, что это очень похоже на правду.
Линн знала об этой ферме очень мало, только из писем Салли. Дочь ей писала регулярно. Раз в месяц она обязательно получала письмо, но отвечала на них обычно Мэри. После бессчетного количества напоминаний, не приносивших результатов, что Линн следует ответить на письмо Салли, Мэри казалось проще написать самой, уверив в самых нежных чувствах и сославшись на необыкновенную занятость Линн.
Мэри стояла, уставившись на письмо Салли, написанное круглым, почти детским почерком. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что никто из них за все эти годы ни разу не подумал о Салли, как о человеке.
— Ты помнишь, когда в последний раз видела дочь? — спросила она.
— Не так давно, — начала Линн, потом посмотрела на Мэри, и в ее глазах появилось удивление. — Мэри, прошли годы.., да, годы! Она была прелестным ребенком, довольно пухленьким, но очаровательным, потому что я помню, еще подумала...
Мэри перебила ее.
— Последний раз ты видела Салли пять лет назад!
— Этого не может быть! — воскликнула Линн. — О, Мэри, прошло так много лет? Я думаю, она изменилась.
— Она стала на пять лет старше, — сказала Мэри, и Линн, почти инстинктивно, повернулась к зеркалу.
— Не мучай меня.
— Прости, — извинилась Мэри, — но я так же беспокоюсь, как и ты. Нам нужно что-то делать.
— Только одно. В бумагах, касающихся смерти Эми, нет никаких упоминаний обо мне. Это одно из преимуществ. Мы бы знали, если бы они были. Собственно говоря, нет никаких причин считать, что вся эта история может быть как-то связана со мной. Я никогда и нигде не упоминала, что была Сент-Винсент. Когда я пришла на сцену, как тебе известно, то претендовала на то, что мне семнадцать лет. Два моих замужества были забыты, и, насколько мне известно, никто не знает о них. Моя семья настолько обозлилась на меня, что никогда не стала бы признаваться в родстве со мной. Получается, что я прямо со школьной скамьи пришла к славе. Одно утешение, что я сменила имя. Нам придется придерживаться моей версии, что бы ни случилось.
— Конечно, — согласилась Мэри, — не беспокойся. Когда Салли приедет, мы посмотрим на нее и выработаем план. Если ты захочешь, она поедет в Париж.., или...
— Если Эми не оставила ей денег, то это будет весьма затруднительно, — проговорила с сомнением Линн.
— Я тоже подумала об этом, — согласилась Мэри.
— Ей уже восемнадцать, — сказала Линн. — Самое время выходить замуж. Может быть, она найдет кого-нибудь? — Потом пожала плечами. — На это очень мало надежды, если учесть, что она жила с Эми. Эта старая дева всегда ненавидела все, что связано с любовью и молодостью. Она наверняка считала, что Салли никогда не встретит подходящего молодого человека. Но, я думаю, самое лучшее, что можно сделать, это выдать девочку замуж и побыстрее. После замужества она будет получать две тысячи в год, кроме того, на деньги, которые оставил Артур, сейчас уже наросли проценты.
— Бедная Салли, — сокрушенно сказала Мэри, — она может и не захотеть выходить замуж за первого встречного.
— А кто ее будет заставлять? — возразила Линн. — Увидишь, она влюбится! Ведь Салли моя дочь, не так ли?
Неожиданно она улыбнулась Мэри. Ну кто еще мог так улыбаться, несмотря на все свои неприятности.
— Да, она твоя дочь, — согласилась Мэри, — но она никогда не будет такой красавицей, как ты.
— Она будет достаточно красива, если мне не изменяет память, — возразила Линн. — Все, что от нас требуется, это подыскать нужных людей. Девушка, имеющая две тысячи в год, не останется незамеченной.
Внезапно маленькие часы на камине пробили семь часов.
— Господи! — воскликнула Линн. — Уже так поздно! Я ужасно опаздываю. Мэри, дай быстро мою шляпу, мне надо бежать.
— Ты права. Бедный мистер Торн ждет тебя уже полчаса.
— Ну, Тони никогда не возражает против ожидания, — проговорила Линн и вдруг издала радостный вопль. — Тони Торн!
Она взяла с туалетного столика лупу в золотой оправе и постучала ею по флакону с духами. Раздался мелодичный звон.
— Тони! — повторила она. — Вот решение всех наших проблем.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Мэри.
— Оставь это мне, — ответила Линн. — Я придумала кое-что замечательное.
Она взяла шляпу и надела ее себе на голову. Темные перья оттенили бледность прекрасного лица. Потом она обернула соболиное боа вокруг шеи и, взяв с туалетного столика букетик из розовато-лиловых орхидей, приколола его к плечу.
— Что ты имеешь в виду? — опять повторила Мэри. — Расскажи мне.
Линн отвернулась от туалетного столика. Она улыбалась, ее глаза сверкали.
— Не беспокойся, Мэри дорогая! Я уже все продумала. Теперь беспокоиться не о чем.
С этими словами она выпорхнула из спальни, оставив в комнате аромат своих духов. Мэри смотрела ей вслед и вскоре услышала, как Линн мягким, нежным голосом, будто со сцены в театре, позвала:
— Тони! Тони! Ты мне нужен.
Глава 3
— Повернитесь, пожалуйста, налево, мадемуазель.
Подавив зевок, Салли сделала так, как ее просили. Она очень часто уставала на ферме, и никак не могла себе представить, что можно устать от примерок красивой одежды. Но выяснилось, что многочасовое неподвижное стояние может быть очень утомительным.
Она предвкушала появление новой одежды, а для себя решила, что ей следовало бы выразить признательность своей прекрасной Линн, показать большее волнение и восторг от обладания такими красивыми вещами. Хотя в глубине души примерка одежды показалась ей очень скучной.
Но выбирать фасон и потом носить наряд, когда он совсем готов было большим удовольствием. А особенный душевный подъем, она ощущала, когда, войдя в спальню Линн в новом платье слышала восторженное восклицание по поводу своей внешности.
Никогда ей не удастся забыть унижение, испытанное в то утро, в день ее приезда, когда она вошла в спальню Линн и услышала:
— Салли! Какой ты стала красавицей! — а потом так обидевшее ее восклицание. — Но, боже мой, где ты взяла эту одежду?
Салли знала, что Линн не понравится ее наряд, но она не была готова к язвительным замечаниям и смеху, который он вызвал.
— Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное, Мэри? — спросила Линн. — Посмотри на этот цвет и ужасный покрой жакета, он совершенно не подходит к юбке. Бедная, бедная Салли! Это так похоже на Эми, не правда ли? Почему хорошие люди предпочитают, чтобы их окружали такие ужасные, уродливые вещи?
Салли казалось, что Линн никогда не закончит критиковать ее одежду и наконец заговорит
о ней самой. Но та, сидя в кровати, продолжала обсуждать каждую деталь ее костюма.
— У тебя прекрасные глаза, Салли. Они такого же голубого цвета, как и у твоего отца. А эти ресницы! Если их подкрасить, они покорят сердца всех молодых людей, с которыми ты когда-нибудь встретишься. И у волос твоих красивый цвет. Конечно, их надо постричь и Придать им форму. Слава богу, ты не носишь их собранными на затылке. Я боялась, что Эми заставляла тебя убирать волосы с лица и закручивать их, как это делают прачки, в узел. Она сама всегда предпочитала этот стиль.
Салли слегка покраснела, но ничего не ответила. Через некоторое время Линн с удовлетворением кивнула.
— Не беспокойся, девочка, мы что-нибудь придумаем. И мне доставит ни с чем не сравнимое удовольствие своими руками сжечь твой наряд.
— Но не раньше, чем у меня появится что-нибудь надеть на себя, — запротестовала Салли.
Линн рассмеялась.
— Конечно, дорогая. Я что-нибудь найду. Моя одежда будет тебе маловата, но Мэри, как положено всем ангелам, обязательно тебе что-нибудь одолжит из своих платьев.
— Да, конечно, — сразу согласилась Мэри. — У нас с тобой одинаковый размер, правда, Салли? И не такой уж он большой, хочу тебе заметить, Линн. Ты говоришь так, как будто мы великанши. А суть в том, что это ты крошечная, можно сказать «карманная Венера».
Салли с завистью наблюдала, как свободно Мэри, поддразнивает Линн. Салли ее обожала, ей казалось, что она стоит перед богиней, и никогда в жизни не сможет так запросто разговаривать с этой прекрасной, восхитительной, непредсказуемой женщиной, которая была ее мамой.
— А сейчас, дорогая, — сказала Линн, — нам с тобой предстоит длинный разговор. Мы должны спланировать твое будущее. Ты должна очень внимательно меня выслушать, потому что мне надо многое тебе сказать.
Салли присела на край ее кровати.
— О, Линн, — воскликнула она, — как замечательно увидеть тебя опять!
— Дорогая! Ты всегда была хорошей дочерью.
— Пожалуйста, Линн, — продолжала Салли, — можем мы хоть недолго побыть вместе? Мы так редко встречались, и я надеялась, что теперь, когда умерла тетя Эми, ты позволишь мне жить с тобой.
— Ну, дорогая... — начала Линн, и тут Мэри резко перебила ее, так как почувствовала, что не сможет вынести выражение глубокого разочарования на лице девушки.
— Я тебе не нужна, Линн? У меня много дел.
Линн приподняла бровь, удивленная тоном Мэри, потом сказала:
— Конечно, если ты хочешь немного отдохнуть.
— Тебе надо только позвонить, если я понадоблюсь, — сказала Мэри и вышла из комнаты.
Линн устроилась поудобнее среди кружевных подушек. Изголовье кровати, обшитое бледно-голубым атласом, и украшенное позолоченной резьбой, как показалось Салли, удивительно подчеркивало красоту ее матери. Покрывало из античного кружева, обшитое атласом персикового цвета, такого же оттенка, как и портьеры на окнах, было завалено почтой, пришедшей сегодня утром. Там были и газеты, и груды писем, и журналы, и еще открытая розовая кожаная коробочка, в которой красовался широкий браслет из сверкающих бриллиантов и огромных, с птичье яйцо, рубинов. Он сиял и переливался с такой силой, что даже против своей воли, Салли не могла оторвать от него взгляда.
Линн наклонилась и взяла браслет.
— Это подарок, — сказала она. В ее голосе явно слышалось удовольствие. — Подарок к помолвке, Салли, и это одна из новостей, которую я хотела тебе сообщить.
— Подарок к помолвке? — пробормотала Салли.
Линн кивнула.
— Да, дорогая. Я выхожу замуж.
— О, Линн!
Салли не удалось скрыть разочарование, и Линн, глядя на нее, воскликнула:
— Да, дорогая, конечно, немного досадно, что происходит это как раз в тот момент, когда ты приехала, чтобы остаться жить со мной. Но я ведь не могла предположить, что тетя Эми надумает умереть. Она могла прожить еще много лет, а тебе известно, что твой отец хотел, чтобы ты жила с ней до своего замужества.
— И скоро ты собираешься выходить замуж? — тихо спросила Салли.
— Да, дорогая, боюсь, что да. Я собираюсь в турне по Южной Америке, а человек, за которого я выхожу замуж, Эрик де Сильва, южноамериканец. Он тебе обязательно понравится, это удивительно приятный мужчина. Очень удобно, что мы поедем вместе. Он сможет познакомить меня с нужными людьми и не позволит совершить ошибки, неизбежные в незнакомой стране. Я ведь не знаю их привычек и обычаев.
Линн посмотрела на браслет и взяла его в руки, потом надела себе на запястье и слегка улыбнулась, будто самой себе, предвкушая, как много счастливых минут ее ждет впереди.
— Есть еще кольцо, в комплекте с браслетом, — сказала она после недолгого молчания. — Эрик принесет его сегодня после обеда. Он уже подарил мне его вчера вечером, но оно оказалось слегка великовато. Это самый великолепный рубин, который я когда-нибудь видела, Салли. Ему, наверное, нет цены.
— Прекрасно... — начала Салли, но потом, помимо ее воли у нее вырвалось. — Линн, а что же теперь будет со мной?
— С тобой? О, дорогая, я, конечно же, подумала о тебе. Все уже спланировано, но пока я ничего не хочу тебе говорить, потому что это мой секрет. Все, что от тебя требуется, это жить в свое удовольствие, пока мы вместе. Все будет замечательно, правда?
— О да, конечно, — с энтузиазмом отозвалась Салли. Глаза ее засияли.
— Мы будем вместе очень много времени, — продолжала Линн. — Я хочу тебя познакомить с Эриком, но, понимаешь, кое-что мы должны прояснить с самого начала. Это касается наших отношений. Видишь ли, дорогая... — начала она быстро, как будто боялась, что Салли скажет что-нибудь, — никому не известно, что я когда-то была замужем. Твоя тетя Эми стыдилась меня и заставила пообещать много лет назад, что никто никогда не узнает, что я твоя мать. Когда она привозила тебя ко мне в Лондон, если ты помнишь, то даже слуги у вас в доме не догадывались, что я еще существую. Я даже думаю, что после моего отъезда им было сообщено с прискорбием о моей кончине, хотя трудно себе представить, что Эми могла солгать.
Салли улыбнулась.
— Она это подразумевала, но после того, как мы переехали из Девоншира, больше никто о тебе не спрашивал.
— Думаю, что именно из-за этого она решила уехать и запрятала тебя в дали от цивилизации в Уэльсе. Но, дорогая, возможно, все было к лучшему. Понимаешь, это повредило бы моей карьере, если бы люди узнали, что я была замужем, и у меня такая взрослая дочь. Когда я пришла на сцену, мне пришлось изменить фамилию, а так как я выглядела моложе своих лет, публика и запомнила тот мой возраст. Кроме того, мне самой хотелось забыть все те не слишком счастливые годы, поэтому я не стала возражать. Ты ведь не станешь меня за это винить, дорогая?
— Нет, конечно, нет, — с жаром воскликнула Салли.
— В этом-то все и дело, дорогая. Ты понимаешь, что для меня сейчас просто невозможно представить такую взрослую дочь. Все это вызовет удивление, люди ведь думали, что я была замужем только за своим искусством, хотя так оно и было на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36