Салли встала и потихоньку вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Пру спала, и ей ничего не оставалось делать, как вернуться в свою комнату. Еще не было и половины девятого, и ей совсем не хотелось спать. Салли с обидой подумала о Нэде, из-за которой ей пришлось уйти из гостиной, а она сможет еще не меньше часа оставаться там, разговаривая с леди Торн, или слушая, как они с сэром Гаем обсуждают дела поместья.
Ей нравились вечера в «Убежище». Они обычно были такими мирными, спокойными, и Салли всегда хотелось оказаться здесь зимой. Ей рисовалась в воображении картина, как все сидят около камина, в котором горит большое полено, шторы не задернуты, а сад покрыт белым снегом. Каким безопасным и домашним казалось ей «Убежище». Именно о таком уединении и защищенности от всего мира она всегда мечтала и страстно желала этого всю свою жизнь.
А сейчас ее время здесь почти истекло. Но она всегда будет благодарна за тот покой и исцеление, которые ей дало «Убежище». Больше у нее не будет возможности жить под его защитой.
Повинуясь импульсу, Салли вдруг спустилась по задней лестнице и вышла в сад. Она не потратит больше бездарно ни одного прекрасного часа из тех, что ей осталось здесь прожить. Она будет гулять по саду и смотреть на дом под вечерним небом. Она пойдет через лес и навестит цыгана, чтобы спросить, как себя чувствует его маленькая дочь. И, если у нее хватит смелости, еще раз спросит о своем будущем.
— Я веду себя, как те глупые женщины, которые по всякому вопросу бегают к предсказателям судеб, — поддразнивала она себя, но тут же находила оправдание в том, что ее будущее очень и очень проблематично.
Над домом только что взошла луна, и сад купался в ее свете. Это было так красиво, что у Салли перехватило дыхание, и она могла только неподвижно стоять, словно боясь, что это волшебство исчезнет, и она не успеет налюбоваться им. Крыша и трубы четко вырисовывались на фоне неба, и имели очень таинственный вид, которого у них не было днем. Кроны больших деревьев, нависшие над лужайкой, хранили какие-то загадки, а тропинка в лес выглядела как серебряная лента.
Словно зачарованная Салли медленно пошла по траве. Это чувство еще больше усилилось, когда она вошла под своды деревьев и увидела, как лунный свет, проходя сквозь сучья, придает искривленному дереву или груде камней необычный вид, и поэтому сам лес кажется волшебным. Салли пошла дальше, чувствуя себя частью сказки.
Наконец она подошла к фургону. Внутри горел свет, и она поняла, что девочка проснулась, и все-таки Салли колебалась несколько мгновений, прежде чем подняться по ступенькам и заставить себя постучаться в маленькую дверь. Вместо этого она стояла и смотрела на небольшой лагерь. Цыгане сидели около большого костра, красные и оранжевые искры от которого взлетали высоко в небо. Кто-то тихо пел странную, протяжную песню. Рядом в лунном свете переливалась река.
— Это все как во сне, — прошептала про себя Салли. И потом, как будто испугавшись этой красоты, быстро поднялась по ступенькам фургона.
Она постучала, и почти мгновенно открылась дверь.
— О, это вы! — воскликнул цыган. — Входите, леди. Наклонив голову, Салли вошла внутрь. Ребенок сидел на топчане в красной шали, накинутой на плечи, и с миской супа в руках.
— Ей гораздо лучше, — воскликнул цыган, прежде чем Салли успела сказать хоть слово. — Моей Зите лучше!
— Я уже хорошо себя чувствую, — сказала девочка, и Салли увидела ее смуглое, точеное как у эльфа, личико. Волосы Зиты были заплетены в дюжину косичек, которые едва доходили до плеч.
В фургоне было мало воздуха, и пахло травами. Масляная лампа, висевшая в центре потолка, отбрасывала странные тени, и Салли увидела, что фургон был переполнен массой вещей разных размеров и очертаний. Они были везде — на полу и на полках, расположенных по всем стенам их жилища. Она смогла только мельком все это увидеть, потому что цыган взял стул и поставил его около топчана, где сидел ребенок.
— Садитесь, леди, — сказал он, а потом, повернувшись к Зите, добавил:
— Это та добрая леди, которая принесла тебе суп.
— Спасибо, леди.
Зита опустила голову и смущенно смотрела на Салли из-под ресниц.
— Я очень рада, что тебе лучше, — ласково сказала Салли. — Мы очень старались вести себя тихо, чтобы ты не проснулась. Я сегодня приходила сюда с маленькими мальчиком и девочкой. Их зовут Николас и Пру, но они не смогли увидеть тебя, потому что ты спала.
Салли продолжала говорить с девочкой, стараясь завоевать ее доверие, и наконец Зита подняла голову и спросила:
— Они сейчас здесь?
— Нет, — ответила Салли. — Они уже оба давно спят. Сейчас очень поздно.
— Я ложусь гораздо позже, чем сейчас, — похвасталась Зита.
— Я так и подумала, — ответила Салли. — Но Николас и Пру ложатся спать рано. Они не такие счастливчики, как ты, и живут не в фургоне, а в доме.
— Неужели они всегда живут в доме? — спросила Зита.
— Да, всегда, — ответила Салли. — Ну ладно, ешь суп, пока он не остыл.
— Леди права, — сказал ее отец. — Ешь суп, пока он горячий. Тебе от него станет еще лучше.
Девочка съела еще несколько ложек и отставила миску в сторону.
— Еще, еще.
— Пожалуйста, сделай папе приятное.
— Нет, но я съем яблоко.
Он взял с полки яблоко, и прежде, чем дать его девочке, вытер о свои брюки. Зита вонзила в него крепкие белые зубы, не отрывая взгляда от Салли.
Цыган посмотрел на девушку, как бы пытаясь найти подтверждение своим надеждам.
— Она опять поспит сегодня ночью, а завтра будет здорова.
— Я очень рада, — улыбнулась Салли. — А теперь мне пора идти.
Она встала, понимая, что совершенно невозможно говорить с ним о своем будущем, потому что он полностью поглощен только ребенком. Цыган открыл ей дверь, и когда Салли сошла вниз, то повернулась и шепотом, чтобы не слышала Зита, сказала:
— Маленькой собачке намного лучше. Я поменяла ей вечером повязку, лапка заживает очень быстро. Не знаю, что за мазь вы ей положили на рану, но она просто волшебная.
Цыган засмеялся.
— Вы правы. Это цыганская магия. Она у нас есть, вы это знаете.
— Теперь я буду всегда в это верить, после того, как увидела вашу дочь и собачку, — ответила Салли. — Спокойной ночи. Завтра я приду навестить Зиту и приведу с собой детей.
Он помахал ей рукой, а она ему улыбнулась в ответ.
Салли отправилась в обратный путь через лес, но не спешила. Еще раз она почувствовала себя единым целым с таинственностью и необузданностью ночи. Ей нравилось ощущать под ногами пружинящую мягкость еловых иголок, слушать шуршание сухих листьев, когда подол ее платья задевал их. Она подумала, что и сама выглядит как приведение в своем длинном платье из мягкого белого шифона с декольте, оставлявшем открытыми ее руки и шею.
Она уже миновала песчаный карьер и приближалась к границе сада, когда увидела, что кто-то идет по направлению к ней. Это была темная фигура, двигавшаяся быстрым шагом. На какое-то мгновение она подумала, что это Айвор Павловский идет к своему самолету на взлетное поле. Салли испугалась одной мысли о встрече с ним., хотя он не так плохо относился к ней, как Нэда, но и другом ее он тоже не был.
Но потом она поняла, что это не Айвор, а сэр Гай. Она стояла, не шевелясь в тени деревьев, не прячась, но и не спеша ему навстречу, не то, чтобы испуганная, а не понимавшая толком, зачем он шел и ожидал ли увидеть ее там.
Сэр Гай дошел до границы леса, сделал еще несколько шагов и увидел Салли, стоявшую в лунном свете, освещавшем ее сзади, от чего вокруг ее светлых волос разливалось сияние. Он шел по направлению к ней, и она могла видеть его лицо. Салли с удивлением заметила, что он необычно бледен, между носом и ртом залегли глубокие складки, а глаза казались очень темными.
Сэр Гай ничего не говорил, а когда подошел к ней совсем близко, глубоко вздохнул, как будто до этого не мог дышать. Он стоял рядом и пристально смотрел ей в лицо. Через некоторое время практически неузнаваемым голосом он спросил:
— Где вы были?
— Я ходила к цыгану, — с удивлением ответила она.
— Я видел, как вы уходили, поэтому так и подумал, — сказал он, и настолько неожиданно, что она не могла поверить, в реальность происходившего, протянул руки и схватил ее за плечи.
— Неужели вам настолько нужен мужчина, что вы готовы даже к цыгану бегать? — воскликнул он, прерывавшимся от гнева голосом. — Вы говорили мне, что у вас не было никакого опыта в отношениях с мужчинами, кроме как с Тони. Должен признать, что вы хорошо усвоили урок. Маленькая дурочка, неужели вы не можете остановиться и не вредить самой себе?
Его руки были как тиски, и Салли, слушая его, пришла к выводу, что он, наверное, сошел с ума. Потом, прежде чем она успела издать хотя бы звук или двинуться, он обхватил ее руками и прижал к себе.
— Если мы должны искать разочарованием жизни, почему бы нам ни делать этого вместе? — спросил он и поцеловал ее.
Его губы были твердыми и жесткими. Как во сне она чувствовала, что они ищут ее рот. Салли хотела кричать, бороться с ним, но у нее совершенно не было сил, и она чувствовала себя абсолютно беспомощной против его напора.
Он поцеловал ее еще раз и еще. Горячие, страстные поцелуи, казалось, лишали ее последних сил и способности сопротивляться. Салли чувствовала, что он полностью приобрел над ней власть, подчинил своей воле и лишил ее возможности, хотя бы как-то отстоять свое достоинство.
Вдруг сэр Гай опять заговорил. Даже в лунном свете было заметно, что в его глазах полыхает страсть.
— Чего мы ждем? — спросил он. — В этом мире ни в чем нет правды, нет невинности, нет истинной красоты. Есть только голод, жажда и желание мужчины любить женщину, а женщины — мужчину. Когда-то я думал иначе, когда-то я верил в бога и в женщину. Но теперь понял свою ошибку. К чему все эти сложности? Почему бы нам, вам и мне, ни получить от жизни то, чего мы хотим, пока все это не перегорело и не зачерствело? Идите ко мне.
Он опять ее целовал, его губы стали еще более настойчивыми, перемещаясь с губ на щеки, со щек на белоснежную шею, а оттуда на голубую жилку, которая вела к груди. Неимоверным усилием Салли удалось сбросить инертность, парализовавшую ее. Теперь она уже точно поняла, что сэр Гай сошел с ума.
— Пожалуйста! Пожалуйста! — она услышала свой слабый, умоляющий голос, но эта мольба еще больше разожгла желание сэра Гая. Он опять стал ее целовать и поднял на руки. В первый раз она осознала, насколько он силен. Прижав к груди драгоценную ношу, сэр Гай собрался ее нести в глубь леса.
Наконец к ней вернулись силы.
— Отпустите меня, — воскликнула она. — Сэр Гай, вы сошли с ума! Отпустите меня!
Она боролась с ним изо всех своих сил, но понимала, насколько это неэффективно. Салли была в панике, она опять закричала, и, наконец, он вроде бы услышал ее мольбы. Поставив ее на землю, он отступил назад. Они стояли на небольшом расстоянии друг от друга, освещенные лунным светом.
— Ну, что же, — сказал он с такой циничной усмешкой, какую ей еще не приходилось у него видеть. — Вы хотите поспорить? Пожалуйста, я слушаю вас. Все женщины перед сдачей сопротивляются.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — прошептала Салли.
Теперь, когда он отпустил ее, она почувствовала такую слабость, что ей показалось, она может потерять сознание. Салли протянула руку, пытаясь найти опору, но ничего не обнаружив, прижала руки к груди, едва прикрытой приведенным в беспорядок платьем.
— Вы все прекрасно понимаете, — возразил ей сэр Гай.
— Но это не так! — пыталась протестовать она. — Пожалуйста, отпустите меня! Я хочу вернуться в дом.
— Вы уверены, что достаточно позанимались сегодня любовью? Ночь еще только начинается.
В его голосе было что-то зловещее, и Салли вдруг поняла, что он пока еще не оставил ее в покое. Сэр Гай стоял рядом, готовый опять схватить и прижать ее к себе. Она боялась настолько, что могла только стоять, не шевелясь, и смотреть на него. Ее била дрожь, а глаза вдруг наполнились слезами.
— Что я сделала? — неожиданно спросила она тихим, почти детским голосом. — Вы, казалось,
ненавидели меня, и теперь.., и теперь целуете. Я ничего не понимаю. Пожалуйста, прошу вас, позвольте мне уйти!
Сэр Гай протянул руки и обнял ее. Салли дрожала, но не делала попыток сопротивляться-, потому что поняла, что это бесполезно. Но он не стал ее целовать. Вместо этого взял Салли за подбородок и повернул ее лицо так, чтобы лунный свет осветил его.
Сэр Гай долго и очень внимательно всматривался в ее глаза, а она не делала попыток вырваться из его рук, и только смотрела на него, не переставая дрожать, и пыталась поймать его взгляд, чтобы понять, найти хоть какое-нибудь объяснение происходившему. Его губы были очень близко от нее, и она думала, что он сейчас опять начнет ее целовать. Но сэр Гай вдруг пробормотал:
— О Господи! Неужели я ошибся?
Он отпустил ее. Салли стояла и смотрела на него, по щекам текли слезы, растрепанные волосы рассыпались по плечам. И вдруг так резко и громко, что она вздрогнула, он сказал:
— Уходите в таком случае, если это то, чего вы хотите. Слезы застилали ей глаза, когда она, не разбирая дороги, побежала к дому.
Глава 12
Салли открыла глаза, потом снова закрыла, и опять открыла. Наверное, это был сон. Она так думала уже сотню раз, с тех пор, как покинула Англию.
Но был слышен гул моторов самолета, а внизу расстилался Атлантический океан. Серое небо сливалось с серым океаном, создавая мистическое, безграничное пространство. Весь мир, казалось, состоит только из самолета со скучавшими пассажирами и этого бесконечного, серого пространства.
То, что происходило, не могло быть правдой, и все-таки было. Она находилась здесь — Салли Сент-Винсент была в самолете над Атлантическим океаном, на полпути в Нью-Йорк. Но самым удивительным был факт, что рядом с ней сидел сэр Гай.
Никогда, даже в самых своих невероятных фантазиях, Салли не могла бы представить себе такую ситуацию, в которой она оказалась сейчас. Присущее ей чувство юмора заставило ее улыбнуться. Но волнение и страх за Линн преобладали над всеми другими ощущениями, и заставляли ее желать, чтобы самолет как можно скорее доставил их к месту назначения.
Ей казалось, что прошли годы с того момента, когда, проснувшись рано утром вчера, она решила немедленно уехать из «Убежища» и приступить к поискам работы. Салли была крайне шокирована поведением сэра Гая в лесу. Она никак не могла понять, на что он так сильно рассердился, почему из серьезного, рассудительного человека вдруг превратился в монстра, жестокого и грубого. Он заставил ее страдать и морально, и физически. Кроме того, в этом она не хотела признаваться даже себе, он унизил и оскорбил ее.
Когда прошлым вечером она прибежала в свою комнату, то бросилась на кровать, и лежала опустошенная, измученная, без слез, с громко бившимся сердцем, вглядываясь в темноту. Она говорила себе, что ей немедленно надо уходить отсюда. Она должна покинуть «Убежище», как можно скорее. Но переживания из-за каких-то весьма туманных, мучавших ее вопросов, не давали покоя.
Что случилось? Что она такого сделала? Ведь она всего-навсего сходила навестить дочку цыгана! Но потом ей вспомнилась история, рассказанная Гертрудой, и она поняла, что сэр Гай заподозрил ее в том, что она вела себя так же, как и леди Берил. Ее лицо вспыхнуло в темноте, и она почувствовала себя униженной. Медленно, очень медленно к ней пришло понимание и сочувствие к сэру Гаю. Как, должно быть, он страдал, если ему в голову приходили такие мысли! Она представила его ужас, когда он узнал, что его любимая девушка сбежала с другим. Любовник леди Берил был из того же табора, что и отец Зиты, Но разве можно было думать о нем, как о любимом человеке?
В этом Салли была солидарна с сэром Гаем, и могла понять его отвращение и возмущение. Но все-таки, у нее остались сомнения. Если это касалось леди Берил, то все было понятно, но она ведь совсем другое дело. Сэр Гай любил леди Берил, поэтому ревновал. Конечно, он должен бы ревновать ее к любому мужчине, который ей нравился.
Но Салли понимала, что в ее случае причина была другая. Если даже она и не имела никакого отношения к нему, то все-таки была гостем в его доме. А может быть, он приходил в ужас от одной мысли, что любая молодая женщина или девушка из его знакомых влюбилась в мужчину из цыганского табора. Причина должна была быть в этом, думала Салли. Она старалась свои доводы сделать убедительными, чтобы привести в нормальное состояние свое слишком быстро бившееся сердце и дрожавшие конечности.
Она села и посмотрела в дальний угол комнаты, где Ром тщетно пытался привлечь ее внимание, виляя хвостом и повизгивая. Ей так нужно было тепло и ласка, что она подошла к нему, взяла на руки и прижала теплое тельце к груди.
— Ох, Ром, Ром, — прошептала она, — может быть, только ты сможешь мне все объяснить. Я ничего не понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36