— Должна была. Пока я здесь лежала и ждала, когда ты приедешь, я много думала и, Салли, поняла в первый раз в моей жизни, как мало у меня настоящих друзей, как, к сожалению, мало людей, которые искренне любят меня такой, какая я есть.
— Но, Линн, мы все обожаем тебя, — запротестовала Салли.
— Мы все? — переспросила Линн с надрывом в голосе. — А кто это мы? Мэри — да, Мэри любит меня, хотя одному Богу известно, за что. И ты, конечно, дорогая маленькая Салли, с которой я так плохо обращалась.
— Ты не должна так говорить, Линн, — воскликнула Салли взволнованно.
— Ты все еще продолжаешь так думать? — задала вопрос Линн. — После того, что я тебе рассказала и как поступила с тобой и Тони?
Салли стала на колени перед кроватью.
— Послушай, Линн, — сказала она. — Я страдала, ужасно страдала, когда Тони бросил меня, потому что не понимала причину. Но одно теперь знаю наверняка, что не любила его на самом деле. Скорее всего я вообще не понимала, что такое любовь. Мне льстило и доставляло удовольствие, что такой красивый, умный молодой человек проявляет ко мне интерес. Когда он меня оставил таким странным образом, я была очень несчастна, так как думала, что причина во мне, что я почему-то вызываю у него отвращение или ужас. Объяснить себе это мне было не по силам. Но если бы я не была такой наивной и глупой, то сразу бы поняла, что любит он тебя. А кто бы устоял на его месте, когда ты так красива?
— О, Салли!
Какое-то мгновение Линн душили слезы, и она не могла говорить. Потом она отпустила руку Салли, чтобы вытереть глаза, и сказала:
— Мне так стыдно! Я не заслуживаю такой любви. Теперь мне стало понятно, что я всю свою жизнь была чудовищем. Мне всегда хотелось только получать, а взамен не давать ничего. С Тони я тоже была жестока. Бедный Тони! Когда-то мне показалось, что я его немножко полюбила, но даже тогда это было простой жадностью. Мне нужна была не только его любовь, но чтобы он посвятил мне всю свою жизнь. Именно я оттолкнула его от семьи. Да, Салли, я намеренно старалась лишить его любви и привязанности, которые он испытывал к своему дому и матери. Мне было известно, как он уважал мнение своего брата, и я играла на его чувствах до тех пор, пока он не стал его бояться и держаться от него подальше, насколько это было возможно. Тони был только одним из многих людей, с которыми я поступала точно так же. Мне никогда не приходило в голову, войти в их круг и принять их образ жизни. Нет, я наоборот их тянула в свое окружение, чтобы владеть ими полностью и без остатка. Владеть просто потому, что я была красива.
В голосе Линн было столько сожаления и боли, когда она произнесла последние слова, что Салли опять воскликнула:
— Не надо, Линн, не мучай себя. Все это не правда! Ты так говоришь, потому что тебе плохо, ты несчастна, но это не правда.
— Хотелось бы и мне так думать, — сказала Линн и потом, как будто эти искренние слова стоили ей неимоверных усилий, она легла на подушки с побледневшим лицом и закрыла усталые глаза.
— Бесполезно, Салли, — слабым голосом добавила Линн. — Я не спала за ночью ночь, все это обдумывая, и в первый раз в жизни осознала, что моя красота не принесла мне ничего, что имеет настоящую ценность в этой жизни. За исключением тебя и Мэри, в этом мире больше никого нет, кто беспокоился бы обо мне сейчас.
Салли встала на ноги и прошлась по комнате. Ей было ужасно жалко Линн. Она ощущала почтя физическую боль, слушая ее. Салли очень хотелось помочь и исцелить свою маму от страданий. Наверное, эти мысли отразились на се лице, потому что Линн вдруг протянула руки и сказала:
— Иди сюда, дорогая. Я опять была эгоистичной и взвалила на тебя свои проблемы.
— Линн, я не могу позволить тебе говорить такие вещи, но что мне нужно сделать, чтобы ты успокоилась? — спросила она с отчаянием.
— Ничего, — ответила Линн. — Это мое наказание, я знаю это. И еще я знаю, что если бы Эрик не ранил меня, я бы продолжала с триумфом шествовать дальше, нисколько не задумываясь ни о тебе, ни о ком другом.
— Ты, наверное, решила всю себя раскрасить в черный цвет, — сказала Салли.
Она попыталась улыбнуться, потому что знала, эти страдания и самоанализ были очень вредны для Линн сейчас.
— Дорогая моя, — воскликнула Линн. — Какая же ты славная!
Салли наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку.
— Не беспокойся, — сказала она. — В мире еще так много хороших дел, которые ты сможешь сделать, и так много людей, которые тебя обожают.
Линн попыталась улыбнуться.
— Как бы на меня сейчас рассердилась Мэри, если бы была здесь, — сказала она, — хотя, ей известно лучше, чем кому-то другому, что я говорю правду. Она со всей своей прямолинейностью много раз пыталась предупредить меня, что я приношу людям несчастье и веду себя с ними жестоко. Но я не слушала ее.
— Если бы Мэри была сейчас здесь, возразила Салли, — она заставила бы тебя перестать плакать, и мы бы просто посмеялись над всем этим.
— Да, наверное, так бы все и было, — согласилась Линн. — Дорогая Мэри! Может быть, ты позвонишь ей сегодня вечером и скажешь, что мы беспокоимся о ней?
— Конечно, позвоню, — сказала Салли. — А сейчас, Линн, давай решим, оставаться ли мне здесь и присматривать за тобой до тех пор, пока сможет приехать Мэри.
— Решим? — переспросила Линн. — Что я могу сейчас решить? Мне остается только лежать здесь неделями, может быть, даже месяцами и ждать, пока заживут мои раны на шее. Хирург сделал все, что мог, а остальное может только время. Он не захотел мне даже сказать, насколько сильно я ранена. Если сильно, то с моей карьерой покончено.
— Это полнейшая чушь, — возразила Салли с присущим ей здравым смыслом. — Твой успех на сцене приобретен не только благодаря красоте. Ты прелестна и обольстительна, и некоторые люди приходят посмотреть на тебя. Но ты еще умеешь играть, и на минуту я не поверю, что даже если бы твое лицо было изуродовано, а это не так, публика перестала бы приходить на спектакли точно так же, как она это делает сейчас.
— Но мое лицо изуродовано, — обреченно возразила Линн. — У меня теперь всегда будет шрам на левой щеке.
Она подняла руку и слегка дотронулась до щеки, перевязанной бинтами, своими длинными, тонкими пальцами.
— Уверена, что ничего не будет видно, — сказала Салли. — Когда я думаю обо всех пластических операциях, сделанных во время войны, у меня не возникает ни малейших сомнений, что твои дела и наполовину не так плохи, как ты думаешь. Ты просто пытаешься все представить в черном свете и понапрасну мучаешь себя.
— Может быть, и так, — признала Линн, а потом сказала:
— Салли, я так несчастна.
— Это только из-за лица? — спросила Салли, чувствуя, что причина кроется не только в этом.
— Нет, — ответила Линн. — Но я не могу говорить об этом.
Салли не стала настаивать, вместо этого она сказала:
— Я постараюсь сделать все возможное, чтобы как-то облегчить твое положение, но сначала мне нужно поблагодарить сэра Гая за то, что он привез меня сюда, и сказать ему, что я остаюсь.
Линн очень удивилась.
— Сэр Гай Торн? Брат Тони? Он приехал с тобой?
Салли кивнула.
— Когда Мэри позвонила, мне надо было немедленно выезжать, к моему удивлению, сэр Гай поехал тоже. Он был очень добр со мной, но это было только одно из тех благодеяний, которые я получила от него и леди Торн с самого первого дня, как я появилась в «Убежище».
— Но, проделать весь этот путь до самого Нью-Йорка! — воскликнула Линн, а потом испытующе посмотрела на Салли. — Вы влюблены друг в друга?
— Нет, конечно, нет, — поспешно ответила Салли, но тут же вспомнила тот странный инцидент в лесу и покраснела.
— Значит, он влюблен! — настаивала на своем Линн.
— Да, нет. На самом деле, нет. — Салли покачала головой с растерянным видом. — Я даже все время думала, что он ненавидит меня до.., ну, до ночи, накануне отъезда. Сэр Гай тогда был очень.., очень странным. Но пока я успела со всем этим разобраться, мы уже летели сюда, и он был рядом со мной.
Салли чувствовала себя очень неловко от необходимости давать объяснения, и Линн, словно догадавшись об этом, прекратила задавать вопросы. Вместо этого она спросила:
— Он знает, к кому ты приехала?
— Я не говорила ему, — ответила Салли встревоженно, — но он знает, что я заезжала к Мэри, так что, думаю, он мог догадаться.
— Ну и что? — сказала Линн, едва заметно пожав плечами. — Раньше я с ума сходила от страха, что кто-то узнает, а теперь мне все равно. Меня теперь ничего не волнует.
— Это все потому, что ты больна, — мягко сказала Салли. — Скоро тебе опять захочется выйти в свет, Линн, и все несчастья уйдут прочь.
— Никогда! — ответила Линн и быстро добавила:
— Давай прекратим говорить обо мне. Я устала от самой себя. Сходи и скажи твоему доброму сэру Гаю, что ты остаешься ухаживать за старой, капризной, разочаровавшейся женщиной. Если он захочет пригласить тебя на обед, обязательно прими приглашение.
— Но, Линн, я не хочу оставлять тебя одну, — воскликнула Салли.
— Какие глупости! — ответила Линн. — Мне надо учиться, не быть эгоистичной. Не пытайся препятствовать моим усилиям в этом направлении.
Она улыбнулась и Салли в ответ засмеялась, правда, немного неуверенно. Было очень трогательно видеть, как Линн пытается сохранить мужество, и все-таки она очень страдала оттого, что ее гордость была втоптана в грязь.
— Пойду и позвоню ему из другой комнаты, — сказала Салли. — Я недолго.
— Будь с ним поласковее, — попросила Линн. — Он это заслужил, потому что я сделала все, чтобы заставить семью Тони ненавидеть меня.
Салли вышла из спальни и по коридору направилась в гостиную. Она стояла среди чопорной классической мебели и пыталась успокоиться и привести в порядок свои мысли. Невозможно было себе представить, чтобы с Линн такое произошло. Но в голове у нее сейчас звучала последняя фраза, сказанная Линн: «Я сделала все, чтобы заставить семью Тони ненавидеть меня».
Теперь ей стали понятными многие вещи. Реплики матери Тони, так резко обрывавшиеся. То, что он изменил свой образ жизни и перестал писать письма, как раз два или три года назад, именно тогда, когда Линн вскружила ему голову. Неудивительно, что леди Торн так пренебрежительно отзывалась об актрисах, а сэр Гай искоса смотрел на любую девушку, которая хоть каким-то образом была связана с домом женщины, отобравшей Тони у его семьи.
У Салли раскалывалась голова от такого количества информации, свалившейся на нее. Сколько загадок и проблем сразу нашли объяснение, когда выяснилось, что Тони всегда любил именно Линн, а не ее. — Почему они мне этого не сказали? — спрашивала Салли себя, чувствуя унижение оттого, какой легковерной она была, и как просто ее обманули. Она так искренне верила в то, что Тони ее любил, но сама не имела ни малейшего представления о том, что такое любовь. Ей померещилось, что она сама любит Тони, но на деле все оказалось обычным тщеславием и быстро возникшей привязанностью неискушенной провинциальной девушки к красивому, умному и доброму горожанину.
Если Линн в ее нынешнем положении чувствует унижение и упрекает себя, то она хотя бы может быть удовлетворена тем, что в происшедшем играла главную роль. Она, возможно, действительно согрешила, но грех, как казалось Салли, был гораздо предпочтительнее, чем ее явная, неподдельная глупость.
— Какой же я была дурой! — сказала она и через мгновение почувствовала, как на глаза набежали слезы стыда и жалости к себе самой, но Салли постаралась взять себя в руки. Сейчас не было времени, размышлять обо всем этом. Ей слишком много надо сделать, и, кроме того, она должна пока думать только о Линн, нуждавшейся в близком человеке, который даст ей новую надежду и вселит в нее мужество. Она должна постараться вести себя так, как это сделала бы Мэри в подобных обстоятельствах. Салли знала, что Мэри никогда не позволяла собственным проблемам мешать ее заботе о Линнч Она подошла к письменному столу, где стоял телефон, и сняла трубку. Салли попросила, чтобы ее связали с портье. Ей назвали номер телефона сэра Гая, и через минуту или две она услышала в трубке его голос.
— Алло, — сказал он. — Салли, это вы?
— Да.
— Все в порядке?
— Думаю, что да, — ответила она с сомнением. — Я хотела бы увидеть вас.
— Я надеялся, что вы сможете это сделать. Вы придете ко мне в гостиную или мне подняться к вам?
— Лучше я приду к вам, — поспешно ответила Салли.
— Очень хорошо! Номер 789. Это ниже этажом. Повернете налево, когда выйдете из лифта.
— Спасибо, — ответила Салли. — Я приду прямо сейчас.
Она положила трубку, думая о том, что гораздо легче было бы все объяснить сэру Гаю по телефону, чем разговаривать с ним с глазу на глаз. Было что-то, смущавшее ее, во взгляде, когда он смотрел на нее, в его росте и развороте плеч. Она подумала, что он очень сильный, и вздрогнула, потому что слишком хорошо помнила его силу.
Что же случилось той ночью в лесу? Был ли это приступ сумасшествия, внезапно овладевшего им? Или во всем этом крылась другая причина? В первый раз с начала путешествия она опять подумала о его словах. Что он имел в виду? Почему он выбрал именно такой способ, чтобы показать ей свое разочарование, и чем могло быть вызвано такое отчаяние? Она всегда считала его циничным, но теперь ей было известно, что это слово вряд ли отражает всю глубину страданий, огонь которых тлел в его в душе.
Страдал ли он до сих пор из-за леди Берил, или его мучило что-то еще? Что он имел в виду, сказав, что все потеряло для него ценность? Почему он перестал верить в Бога и в женщин?
— Я уверена, что виной тому опять была моя глупость, — сказала себе Салли, и пришла к выводу, что ответить на все эти вопросы она сама не сможет, а спросить сэра Гая никогда не осмелится.
С того момента, как началось их путешествие, сэр Гай был очень сдержанным, спокойным и почти равнодушным, то есть таким, каким она всегда его знала. И ей показалось, что тот случай в лесу был просто ночным кошмаром. Так или иначе, сказала она себе, все это в прошлом, потому что ей вряд ли придется часто с ним видеться в будущем. Он уедет домой, она же останется с Линн до тех пор, пока будет ей нужна. А это может продлиться недели, а может быть, даже месяцы, как сказала Линн, до тех пор, пока Мэри не сможет приехать и занять ее место.
Салли внезапно почувствовала болезненную тоску по дому, когда подумала, что больше не увидит «Убежища». Как она его полюбила! Достоинство его старых стен, атмосферу мира и утешения, красоту полированной мебели, старых зеркал в резных рамах и портьер, ставших мягче с годами. Это был такой дом, о каком она всегда мечтала для себя.
— Какой смысл сейчас об этом думать? — спросила себя Салли и вдруг поняла, что со времени ее звонка прошло уже несколько минут. Она вскочила и посмотрела на свое отражение в зеркале над камином. Пригладив волосы, подумала, что выглядит до абсурда молодой.
— Когда я стану старше, — громко сказала она, — думаю, что все станет выглядеть гораздо проще.
Выходя из гостиной, она увидела открытую дверь, а за ней обнаружила что-то гладившую Розу.
— Меня не будет несколько минут, — сказала она ей. — Я должна кое с кем встретиться.
— Хорошо, мисс, — ответила Роза. — Я подойду, если мадам что-нибудь понадобится.
Салли почти бегом направилась по коридору к лифту. Она говорила себе, что ей надо торопиться, потому что Линн может что-нибудь понадобиться. Более того, сэр Гай пригласил ее сегодня пообедать с ним, что было очень нежелательно, и она не намеревалась принимать приглашение. Конечно, это было очень мило со стороны Линн, вести себя так великодушно, но оставлять ее одну, лежавшую в кровати с мыслями наедине, никак было нельзя.
Салли вызвала лифт, и он доставил ее на этаж ниже. Она поблагодарила лифтера, потом повернула налево, как сказал ей сэр Гай. В этот момент из дверей номера, расположенного немного дальше, вышел мужчина. Он закрыл дверь и положил в карман ключ, потом повернулся и оказался лицом к лицу с Салли. Она едва глянула на него, потому что смотрела на номера, написанные на дверях, с другой стороны коридора. Но вдруг услышала его восклицание:
— Салли! Неужели это Салли?
— Эрик!
— Салли! Вы здесь, в Нью-Йорке! Тогда и Линн, конечно, здесь! Я был уверен в этом, поэтому и приехал! О, Салли, где она? Вы должны мне немедленно сказать!
В возбуждении он протянул руки и схватил ее за плечи.
— Но, Эрик, я не знаю, что сказать.
— Вам ничего не надо говорить, — воскликнул Эрик, — просто отведите меня к ней. Вы слышите?
Его слова звучали как приказ, но глаза умоляли ее.
— Но.., я не могу, — пробормотала Салли. — Я должна спросить у Линн.
— Тогда она здесь, в этом отеле! О, Салли, если бы вы только знали, что мне пришлось пережить. Я обыскал почти весь Нью-Йорк. Бродил по улицам, обходил отель за отелем, и мне везде говорили, что у них никто не останавливался, даже похожий на Линн, Салли, позвольте мне увидеться с ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Но, Линн, мы все обожаем тебя, — запротестовала Салли.
— Мы все? — переспросила Линн с надрывом в голосе. — А кто это мы? Мэри — да, Мэри любит меня, хотя одному Богу известно, за что. И ты, конечно, дорогая маленькая Салли, с которой я так плохо обращалась.
— Ты не должна так говорить, Линн, — воскликнула Салли взволнованно.
— Ты все еще продолжаешь так думать? — задала вопрос Линн. — После того, что я тебе рассказала и как поступила с тобой и Тони?
Салли стала на колени перед кроватью.
— Послушай, Линн, — сказала она. — Я страдала, ужасно страдала, когда Тони бросил меня, потому что не понимала причину. Но одно теперь знаю наверняка, что не любила его на самом деле. Скорее всего я вообще не понимала, что такое любовь. Мне льстило и доставляло удовольствие, что такой красивый, умный молодой человек проявляет ко мне интерес. Когда он меня оставил таким странным образом, я была очень несчастна, так как думала, что причина во мне, что я почему-то вызываю у него отвращение или ужас. Объяснить себе это мне было не по силам. Но если бы я не была такой наивной и глупой, то сразу бы поняла, что любит он тебя. А кто бы устоял на его месте, когда ты так красива?
— О, Салли!
Какое-то мгновение Линн душили слезы, и она не могла говорить. Потом она отпустила руку Салли, чтобы вытереть глаза, и сказала:
— Мне так стыдно! Я не заслуживаю такой любви. Теперь мне стало понятно, что я всю свою жизнь была чудовищем. Мне всегда хотелось только получать, а взамен не давать ничего. С Тони я тоже была жестока. Бедный Тони! Когда-то мне показалось, что я его немножко полюбила, но даже тогда это было простой жадностью. Мне нужна была не только его любовь, но чтобы он посвятил мне всю свою жизнь. Именно я оттолкнула его от семьи. Да, Салли, я намеренно старалась лишить его любви и привязанности, которые он испытывал к своему дому и матери. Мне было известно, как он уважал мнение своего брата, и я играла на его чувствах до тех пор, пока он не стал его бояться и держаться от него подальше, насколько это было возможно. Тони был только одним из многих людей, с которыми я поступала точно так же. Мне никогда не приходило в голову, войти в их круг и принять их образ жизни. Нет, я наоборот их тянула в свое окружение, чтобы владеть ими полностью и без остатка. Владеть просто потому, что я была красива.
В голосе Линн было столько сожаления и боли, когда она произнесла последние слова, что Салли опять воскликнула:
— Не надо, Линн, не мучай себя. Все это не правда! Ты так говоришь, потому что тебе плохо, ты несчастна, но это не правда.
— Хотелось бы и мне так думать, — сказала Линн и потом, как будто эти искренние слова стоили ей неимоверных усилий, она легла на подушки с побледневшим лицом и закрыла усталые глаза.
— Бесполезно, Салли, — слабым голосом добавила Линн. — Я не спала за ночью ночь, все это обдумывая, и в первый раз в жизни осознала, что моя красота не принесла мне ничего, что имеет настоящую ценность в этой жизни. За исключением тебя и Мэри, в этом мире больше никого нет, кто беспокоился бы обо мне сейчас.
Салли встала на ноги и прошлась по комнате. Ей было ужасно жалко Линн. Она ощущала почтя физическую боль, слушая ее. Салли очень хотелось помочь и исцелить свою маму от страданий. Наверное, эти мысли отразились на се лице, потому что Линн вдруг протянула руки и сказала:
— Иди сюда, дорогая. Я опять была эгоистичной и взвалила на тебя свои проблемы.
— Линн, я не могу позволить тебе говорить такие вещи, но что мне нужно сделать, чтобы ты успокоилась? — спросила она с отчаянием.
— Ничего, — ответила Линн. — Это мое наказание, я знаю это. И еще я знаю, что если бы Эрик не ранил меня, я бы продолжала с триумфом шествовать дальше, нисколько не задумываясь ни о тебе, ни о ком другом.
— Ты, наверное, решила всю себя раскрасить в черный цвет, — сказала Салли.
Она попыталась улыбнуться, потому что знала, эти страдания и самоанализ были очень вредны для Линн сейчас.
— Дорогая моя, — воскликнула Линн. — Какая же ты славная!
Салли наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку.
— Не беспокойся, — сказала она. — В мире еще так много хороших дел, которые ты сможешь сделать, и так много людей, которые тебя обожают.
Линн попыталась улыбнуться.
— Как бы на меня сейчас рассердилась Мэри, если бы была здесь, — сказала она, — хотя, ей известно лучше, чем кому-то другому, что я говорю правду. Она со всей своей прямолинейностью много раз пыталась предупредить меня, что я приношу людям несчастье и веду себя с ними жестоко. Но я не слушала ее.
— Если бы Мэри была сейчас здесь, возразила Салли, — она заставила бы тебя перестать плакать, и мы бы просто посмеялись над всем этим.
— Да, наверное, так бы все и было, — согласилась Линн. — Дорогая Мэри! Может быть, ты позвонишь ей сегодня вечером и скажешь, что мы беспокоимся о ней?
— Конечно, позвоню, — сказала Салли. — А сейчас, Линн, давай решим, оставаться ли мне здесь и присматривать за тобой до тех пор, пока сможет приехать Мэри.
— Решим? — переспросила Линн. — Что я могу сейчас решить? Мне остается только лежать здесь неделями, может быть, даже месяцами и ждать, пока заживут мои раны на шее. Хирург сделал все, что мог, а остальное может только время. Он не захотел мне даже сказать, насколько сильно я ранена. Если сильно, то с моей карьерой покончено.
— Это полнейшая чушь, — возразила Салли с присущим ей здравым смыслом. — Твой успех на сцене приобретен не только благодаря красоте. Ты прелестна и обольстительна, и некоторые люди приходят посмотреть на тебя. Но ты еще умеешь играть, и на минуту я не поверю, что даже если бы твое лицо было изуродовано, а это не так, публика перестала бы приходить на спектакли точно так же, как она это делает сейчас.
— Но мое лицо изуродовано, — обреченно возразила Линн. — У меня теперь всегда будет шрам на левой щеке.
Она подняла руку и слегка дотронулась до щеки, перевязанной бинтами, своими длинными, тонкими пальцами.
— Уверена, что ничего не будет видно, — сказала Салли. — Когда я думаю обо всех пластических операциях, сделанных во время войны, у меня не возникает ни малейших сомнений, что твои дела и наполовину не так плохи, как ты думаешь. Ты просто пытаешься все представить в черном свете и понапрасну мучаешь себя.
— Может быть, и так, — признала Линн, а потом сказала:
— Салли, я так несчастна.
— Это только из-за лица? — спросила Салли, чувствуя, что причина кроется не только в этом.
— Нет, — ответила Линн. — Но я не могу говорить об этом.
Салли не стала настаивать, вместо этого она сказала:
— Я постараюсь сделать все возможное, чтобы как-то облегчить твое положение, но сначала мне нужно поблагодарить сэра Гая за то, что он привез меня сюда, и сказать ему, что я остаюсь.
Линн очень удивилась.
— Сэр Гай Торн? Брат Тони? Он приехал с тобой?
Салли кивнула.
— Когда Мэри позвонила, мне надо было немедленно выезжать, к моему удивлению, сэр Гай поехал тоже. Он был очень добр со мной, но это было только одно из тех благодеяний, которые я получила от него и леди Торн с самого первого дня, как я появилась в «Убежище».
— Но, проделать весь этот путь до самого Нью-Йорка! — воскликнула Линн, а потом испытующе посмотрела на Салли. — Вы влюблены друг в друга?
— Нет, конечно, нет, — поспешно ответила Салли, но тут же вспомнила тот странный инцидент в лесу и покраснела.
— Значит, он влюблен! — настаивала на своем Линн.
— Да, нет. На самом деле, нет. — Салли покачала головой с растерянным видом. — Я даже все время думала, что он ненавидит меня до.., ну, до ночи, накануне отъезда. Сэр Гай тогда был очень.., очень странным. Но пока я успела со всем этим разобраться, мы уже летели сюда, и он был рядом со мной.
Салли чувствовала себя очень неловко от необходимости давать объяснения, и Линн, словно догадавшись об этом, прекратила задавать вопросы. Вместо этого она спросила:
— Он знает, к кому ты приехала?
— Я не говорила ему, — ответила Салли встревоженно, — но он знает, что я заезжала к Мэри, так что, думаю, он мог догадаться.
— Ну и что? — сказала Линн, едва заметно пожав плечами. — Раньше я с ума сходила от страха, что кто-то узнает, а теперь мне все равно. Меня теперь ничего не волнует.
— Это все потому, что ты больна, — мягко сказала Салли. — Скоро тебе опять захочется выйти в свет, Линн, и все несчастья уйдут прочь.
— Никогда! — ответила Линн и быстро добавила:
— Давай прекратим говорить обо мне. Я устала от самой себя. Сходи и скажи твоему доброму сэру Гаю, что ты остаешься ухаживать за старой, капризной, разочаровавшейся женщиной. Если он захочет пригласить тебя на обед, обязательно прими приглашение.
— Но, Линн, я не хочу оставлять тебя одну, — воскликнула Салли.
— Какие глупости! — ответила Линн. — Мне надо учиться, не быть эгоистичной. Не пытайся препятствовать моим усилиям в этом направлении.
Она улыбнулась и Салли в ответ засмеялась, правда, немного неуверенно. Было очень трогательно видеть, как Линн пытается сохранить мужество, и все-таки она очень страдала оттого, что ее гордость была втоптана в грязь.
— Пойду и позвоню ему из другой комнаты, — сказала Салли. — Я недолго.
— Будь с ним поласковее, — попросила Линн. — Он это заслужил, потому что я сделала все, чтобы заставить семью Тони ненавидеть меня.
Салли вышла из спальни и по коридору направилась в гостиную. Она стояла среди чопорной классической мебели и пыталась успокоиться и привести в порядок свои мысли. Невозможно было себе представить, чтобы с Линн такое произошло. Но в голове у нее сейчас звучала последняя фраза, сказанная Линн: «Я сделала все, чтобы заставить семью Тони ненавидеть меня».
Теперь ей стали понятными многие вещи. Реплики матери Тони, так резко обрывавшиеся. То, что он изменил свой образ жизни и перестал писать письма, как раз два или три года назад, именно тогда, когда Линн вскружила ему голову. Неудивительно, что леди Торн так пренебрежительно отзывалась об актрисах, а сэр Гай искоса смотрел на любую девушку, которая хоть каким-то образом была связана с домом женщины, отобравшей Тони у его семьи.
У Салли раскалывалась голова от такого количества информации, свалившейся на нее. Сколько загадок и проблем сразу нашли объяснение, когда выяснилось, что Тони всегда любил именно Линн, а не ее. — Почему они мне этого не сказали? — спрашивала Салли себя, чувствуя унижение оттого, какой легковерной она была, и как просто ее обманули. Она так искренне верила в то, что Тони ее любил, но сама не имела ни малейшего представления о том, что такое любовь. Ей померещилось, что она сама любит Тони, но на деле все оказалось обычным тщеславием и быстро возникшей привязанностью неискушенной провинциальной девушки к красивому, умному и доброму горожанину.
Если Линн в ее нынешнем положении чувствует унижение и упрекает себя, то она хотя бы может быть удовлетворена тем, что в происшедшем играла главную роль. Она, возможно, действительно согрешила, но грех, как казалось Салли, был гораздо предпочтительнее, чем ее явная, неподдельная глупость.
— Какой же я была дурой! — сказала она и через мгновение почувствовала, как на глаза набежали слезы стыда и жалости к себе самой, но Салли постаралась взять себя в руки. Сейчас не было времени, размышлять обо всем этом. Ей слишком много надо сделать, и, кроме того, она должна пока думать только о Линн, нуждавшейся в близком человеке, который даст ей новую надежду и вселит в нее мужество. Она должна постараться вести себя так, как это сделала бы Мэри в подобных обстоятельствах. Салли знала, что Мэри никогда не позволяла собственным проблемам мешать ее заботе о Линнч Она подошла к письменному столу, где стоял телефон, и сняла трубку. Салли попросила, чтобы ее связали с портье. Ей назвали номер телефона сэра Гая, и через минуту или две она услышала в трубке его голос.
— Алло, — сказал он. — Салли, это вы?
— Да.
— Все в порядке?
— Думаю, что да, — ответила она с сомнением. — Я хотела бы увидеть вас.
— Я надеялся, что вы сможете это сделать. Вы придете ко мне в гостиную или мне подняться к вам?
— Лучше я приду к вам, — поспешно ответила Салли.
— Очень хорошо! Номер 789. Это ниже этажом. Повернете налево, когда выйдете из лифта.
— Спасибо, — ответила Салли. — Я приду прямо сейчас.
Она положила трубку, думая о том, что гораздо легче было бы все объяснить сэру Гаю по телефону, чем разговаривать с ним с глазу на глаз. Было что-то, смущавшее ее, во взгляде, когда он смотрел на нее, в его росте и развороте плеч. Она подумала, что он очень сильный, и вздрогнула, потому что слишком хорошо помнила его силу.
Что же случилось той ночью в лесу? Был ли это приступ сумасшествия, внезапно овладевшего им? Или во всем этом крылась другая причина? В первый раз с начала путешествия она опять подумала о его словах. Что он имел в виду? Почему он выбрал именно такой способ, чтобы показать ей свое разочарование, и чем могло быть вызвано такое отчаяние? Она всегда считала его циничным, но теперь ей было известно, что это слово вряд ли отражает всю глубину страданий, огонь которых тлел в его в душе.
Страдал ли он до сих пор из-за леди Берил, или его мучило что-то еще? Что он имел в виду, сказав, что все потеряло для него ценность? Почему он перестал верить в Бога и в женщин?
— Я уверена, что виной тому опять была моя глупость, — сказала себе Салли, и пришла к выводу, что ответить на все эти вопросы она сама не сможет, а спросить сэра Гая никогда не осмелится.
С того момента, как началось их путешествие, сэр Гай был очень сдержанным, спокойным и почти равнодушным, то есть таким, каким она всегда его знала. И ей показалось, что тот случай в лесу был просто ночным кошмаром. Так или иначе, сказала она себе, все это в прошлом, потому что ей вряд ли придется часто с ним видеться в будущем. Он уедет домой, она же останется с Линн до тех пор, пока будет ей нужна. А это может продлиться недели, а может быть, даже месяцы, как сказала Линн, до тех пор, пока Мэри не сможет приехать и занять ее место.
Салли внезапно почувствовала болезненную тоску по дому, когда подумала, что больше не увидит «Убежища». Как она его полюбила! Достоинство его старых стен, атмосферу мира и утешения, красоту полированной мебели, старых зеркал в резных рамах и портьер, ставших мягче с годами. Это был такой дом, о каком она всегда мечтала для себя.
— Какой смысл сейчас об этом думать? — спросила себя Салли и вдруг поняла, что со времени ее звонка прошло уже несколько минут. Она вскочила и посмотрела на свое отражение в зеркале над камином. Пригладив волосы, подумала, что выглядит до абсурда молодой.
— Когда я стану старше, — громко сказала она, — думаю, что все станет выглядеть гораздо проще.
Выходя из гостиной, она увидела открытую дверь, а за ней обнаружила что-то гладившую Розу.
— Меня не будет несколько минут, — сказала она ей. — Я должна кое с кем встретиться.
— Хорошо, мисс, — ответила Роза. — Я подойду, если мадам что-нибудь понадобится.
Салли почти бегом направилась по коридору к лифту. Она говорила себе, что ей надо торопиться, потому что Линн может что-нибудь понадобиться. Более того, сэр Гай пригласил ее сегодня пообедать с ним, что было очень нежелательно, и она не намеревалась принимать приглашение. Конечно, это было очень мило со стороны Линн, вести себя так великодушно, но оставлять ее одну, лежавшую в кровати с мыслями наедине, никак было нельзя.
Салли вызвала лифт, и он доставил ее на этаж ниже. Она поблагодарила лифтера, потом повернула налево, как сказал ей сэр Гай. В этот момент из дверей номера, расположенного немного дальше, вышел мужчина. Он закрыл дверь и положил в карман ключ, потом повернулся и оказался лицом к лицу с Салли. Она едва глянула на него, потому что смотрела на номера, написанные на дверях, с другой стороны коридора. Но вдруг услышала его восклицание:
— Салли! Неужели это Салли?
— Эрик!
— Салли! Вы здесь, в Нью-Йорке! Тогда и Линн, конечно, здесь! Я был уверен в этом, поэтому и приехал! О, Салли, где она? Вы должны мне немедленно сказать!
В возбуждении он протянул руки и схватил ее за плечи.
— Но, Эрик, я не знаю, что сказать.
— Вам ничего не надо говорить, — воскликнул Эрик, — просто отведите меня к ней. Вы слышите?
Его слова звучали как приказ, но глаза умоляли ее.
— Но.., я не могу, — пробормотала Салли. — Я должна спросить у Линн.
— Тогда она здесь, в этом отеле! О, Салли, если бы вы только знали, что мне пришлось пережить. Я обыскал почти весь Нью-Йорк. Бродил по улицам, обходил отель за отелем, и мне везде говорили, что у них никто не останавливался, даже похожий на Линн, Салли, позвольте мне увидеться с ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36