Я теперь никогда не осмелюсь с ним встретиться!
Ч Хм! За королевским столом ты вряд ли с ним встретишься, а на поле боя он в
сегда рвется вперед и, наверно, не станет оборачиваться, чтобы тебя разгл
ядеть.
Ч Думаешь, он меня не узнает?
Ч Если даже и так, не стоит огорчаться, мальчик. Таким, как он, трудно всех
упомнить.
Ч Благослови тебя святая Мария за такие слова! Если бы он меня запомнил,
я бы уже никогда не осмелился встать в строй. Так что единственное, о чем я
молюсь, Ч это чтобы он меня позабыл. Но боюсь, он меня вспомнит: неприятно
е долго держится в памяти.
Продолжая переговариваться, солдаты отошли от ворот, однако старший дол
го еще укорял своего не в меру болтливого приятеля, разъяснял ему все выг
оды и достоинства скромности. Тем временем путешественники упорно прод
олжали свой путь, словно стремились поскорее оставить позади небезопас
ные места. Они ехали всю ночь, не сбавляя хода, пока не взошло солнце и навс
тречу им не начали попадаться любопытные путники, среди которых могли бы
ть шпионы Генриха Кастильского, державшие под неусыпным надзором все до
роги между Арагоном и Вальядолидом, где совсем недавно укрылась его царс
твенная сестра. Впрочем, пока ничто не мешало этому путешествию, столь об
ычному по тем временам. Вскоре караван достиг границ старокастильской п
ровинции Сории, где все пути охраняли отряды короля Генриха, но и здесь ви
д купцов и их слуг не привлек внимания солдат; обыкновенных же разбойник
ов присутствие королевских войск заставило на время убраться с большой
дороги.
Молодой слуга, вызвавший столько разговоров между двумя дозорными, спок
ойно трусил позади своего господина, пока тот оставался в седле, или же хл
опотал вместе с остальными слугами во время коротких привалов. Впрочем,
к вечеру второго дня случилось одно происшествие. Примерно через час пос
ле того, как путники отъехали от харчевни, где утоляли голод и жажду олья-
поридой и довольно кислым вином, веселый молодой купец, по-прежнему ехав
ший со своим старшим товарищем впереди, вдруг разразился громким смехом
и, придержав мула, пропустил мимо себя всю кавалькаду, пока с ним не поравн
ялся уже описанный нами слуга. Когда они очутились рядом, слуга бросил на
своего мнимого хозяина строгий, укоризненный взгляд и проговорил с суро
востью, совершенно не подходившей к его роли:
Ч Что это значит, сеньор? Что вас заставило покинуть свое место впереди и
оказаться в неподобающем окружении слуг?
Ч Приношу тысячу извинений, доблестный Хуан! Ч ответил купец, продолжа
я смеяться, хотя и видно было, что он всячески пытается сдержать смех из по
чтения к собеседнику. Ч Тысячу извинений! Но дело в том, что на нас свалил
ась еще одна напасть, прямо как в волшебных сказках и легендах о странств
ующих рыцарях. Наш достойный сеньор Феррера, столь опытный в обращении с
золотом, потому что всю жизнь занимался покупкой и продажей ячменя и овс
а, только что потерял свой кошелек. Видно, он позабыл его в харчевне, когда
расплачивался за черствый хлеб и прогорклое масло. Так что теперь у нас н
а всех едва ли наберется двадцать реалов!
Ч Что же здесь смешного? Ч возразил слуга, Ч хотя легкая улыбка на его г
убах указывала, что он тоже не прочь посмеяться. Ч Мы ведь остались без г
роша! Слава богу, что до Бурго де Осма уже недалеко и особой нужды в деньга
х у нас не будет. А теперь, сударь мой, возвращайтесь-ка на свое место впере
ди и больше не допускайте такой фамильярности, как болтовня со слугами. Я
вас не задерживаю. Поспешите догнать сеньора Ферреру и передайте ему мои
сожаления и соболезнования.
Молодой человек улыбнулся, открыто и преданно глядя на мнимого слугу, в т
о время как последний отвел глаза, словно для того, чтобы придать своим сл
овам должный вес. Через минуту все были на прежних местах, путешествие пр
одолжалось.
Быстро темнело. В такое время люди и животные обычно уже чувствуют устал
ость, но наши путники только сильнее пришпоривали и нахлестывали мулов и
лишь к полуночи остановились у главных ворот небольшого укрепления гор
одка Осмы, расположенного в пределах провинции Сории, недалеко от границ
ы с Бургосом. Ехавший впереди молодой купец тотчас забарабанил по ворота
м дубинкой, громко извещая стражу о своем прибытии. Тем, кто был в хвосте к
авалькады, ничего не стоило осадить своих мулов, однако мнимый слуга про
ехал вперед и уже собирался занять место среди важных особ у самых ворот,
как вдруг сброшенный со стены тяжелый камень просвистел так близко от ег
о головы, что любой другой вспоминал бы потом всю жизнь это путешествие, е
два не завершившееся на том свете. Сообразив, что их спутник просто чудом
избежал гибели, все разразились криками, проклиная того, кто швырнул кам
ень. Сам же юноша, казалось, был взволнован меньше других, и, хотя голос его
прозвучал резко и повелительно, в нем не было ни гнева, ни страха.
Ч Эй, вы! Ч крикнул он. Ч Так-то у вас встречают путников, мирных торговц
ев, которые просят убежища и ночлега?
Ч «Торговцы, путники»! Ч проворчал голос со стены. Ч Знаем мы вас! Скажи
те лучше: шпионы и соглядатаи Генриха! Кто вы? Говорите скорей, а не то попр
обуете кое-чего поострее камня!
Ч Скажи, кто правит этим городом? Ч проговорил юноша, оставив без внима
ния заданный ему вопрос. Ч Не благородный ли граф де Тревиньо? Ч Он самы
й, сеньор, Ч ответил голос сверху уже более миролюбиво. Ч Но что может зн
ать о его светлости шайка бродячих торговцев? И кто ты сам, что говоришь та
к громко и гордо, словно гранд Испании?
Ч Я Фердинанд де Трастамара, принц Арагона, король Сицилии. Ступай извес
ти своего хозяина! Пусть поспешит к воротам.
Это внезапное заявление, высказанное надменным тоном человека, привыкш
его к беспрекословному повиновению, сразу изменило ход событий. Кавальк
ада у ворот пришла в движение: двое знатных господ, державшихся впереди, у
ступили первое место молодому королю, а все остальные теперь, когда нужд
а в маскировке миновала, быстро перестроились в соответствии с истинным
положением каждого. Внимательного и скептического наблюдателя, наверн
о, насмешила бы поспешность, с какой всадники, особенно молодые, сбросили
личину смиренных торговцев и гордо выпрямились в седлах, чтобы стать тем
и, кем они были на самом деле, Ч воинами, испытанными на турнирах и в сраже
ниях.
Перемена на городской стене была столь же мгновенной и разительной. От с
онливости стражи не осталось и следа; солдаты спешно совещались приглуш
енными голосами; шум удаляющихся шагов говорил о том, что во все стороны п
обежали гонцы. Так прошло минут десять, во время которых младший офицер п
риносил извинения за задержку, ссылаясь на устав и необходимость пригот
овлений к достойной встрече. Наконец суетня на стене и свет многочисленн
ых фонарей возвестили о приближении губернатора, что было весьма воврем
я, так как юноша у ворот от нетерпения уже бормотал невнятные слова прокл
ятия и с трудом сохранял подобающую случаю сдержанность.
Ч Можно ли верить радостной вести, которую принесли мои слуги? Ч прокри
чал со стены голос. Ч Правда, ли что сам дон Фердинанд Арагонский почтил
меня своим посещением в столь необычный час?
Сверху начал спускаться фонарь, чтобы получше осветить всю группу всадн
иков у ворот.
Ч Скажите своему парню Ч пусть придвинет фонарь поближе к моему лицу!
Ч ответил король. Ч Тогда вы увидите меня сами, и я охотно прощу вам эту с
мелость, граф де Тревиньо, лишь бы нас поскорее впустили!
Ч Это он! Ч воскликнул граф. Ч Я узнаю это царственное лицо: в нем слили
сь черты его многочисленных предков Ч королей; я узнаю этот голос, не раз
увлекавший арагонских рыцарей на полчища мавров! Пусть же трубят трубы,
возвещая о счастливом прибытии! Немедля открыть ворота!
Приказ был тотчас исполнен, и юный король под звуки труб вступил в Осму, со
провождаемый усиленным отрядом почетной стражи и толпами еще полусонн
ых и мало что понимающих горожан.
Ч Просто счастье, господин мой король, что мы нашли этот бесплатный ночл
ег! Ч проговорил уже знакомый нам молодой человек, дон Андрее де Кабрера
, смело поравнявшись с доном Фердинандом. Ч После того как сеньор Феррер
а по небрежности потерял единственный наш кошелек Ч а это, к сожалению, п
ечальная истина Ч нам было бы трудно играть роль прижимистых купцов, по
тому что, когда люди торгуются из-за каждой мелочи, их обычно просят показ
ать сначала деньги.
Ч Раз уж мы добрались до твоей родной Кастилии, дон Андрее, Ч улыбаясь з
аметил король, Ч мы положимся на твое гостеприимство. Нам ведь известно,
что два несравненных алмаза всегда в твоем распоряжении.
Ч Господин мой король! Вашему высочеству note 12
Note12
Гусман, Мендоса Ч фамилии крупнейших кастильских феодалов, могущ
ество и богатство которых соперничало с королевским.
угодно надо мной смеяться, хотя, по правде говоря, ничего другого я
сейчас и не заслуживаю. Моя преданность принцессе Изабелле лишила меня в
сех моих поместий, и теперь я беднее самого захудалого всадника из араго
нской армии. Какими же алмазами могу я располагать?
Ч А я слышал немало весьма лестных слов о двух бриллиантах, сверкающих н
а лице доньи Беатрисы де Бобадилья, и знаю, что они по-прежнему принадлежа
т тебе, насколько это допускает благосклонность благородной дамы к свое
му верному рыцарю.
Ч Ах, господин мой король! Если наше приключение кончится так же благопо
лучно, как началось, я, наверно, и вправду буду просить вашу милость помочь
мне в этом деле.
Губы короля чуть тронула обычная спокойная усмешка, но в это время к ним в
плотную подъехал граф де Тревиньо и прервал их разговор.
Ночь Фердинанд Арагонский проспал как убитый, а едва рассвело, снова был
в седле. Отъезд королевского кортежа из Осмы совсем не походил на его скр
омное прибытие. Фердинанд в рыцарском одеянии ехал на благородном андал
узском скакуне; роскошные наряды его приближенных еще яснее свидетельс
твовали о том, кто они такие. Их сопровождал усиленный эскорт копейщиков,
во главе которых встал сам граф де Тревиньо. Так они двинулись в путь и 9 ок
тября достигли города Дуэньяса в Леоне, расположенного по соседству с Ва
льядолидом. Недовольная Генрихом местная знать поспешила изъявить сво
ю преданность арагонскому принцу; ему были оказаны почести, соответству
ющие его высокому званию и еще более высокому предназначению.
Многим изнеженным в роскоши кастильцам представился случай убедиться,
каким суровым воздержанием дон Фердинанд уже в столь юном возрасте Ч иб
о ему едва минуло восемнадцать Ч закалял свое тело и дух, чтобы никому не
уступать в бою. Самые трудные воинские упражнения были его утехой, и, пожа
луй, во всем Арагоне не нашлось бы рыцаря, который мог бы превзойти его на
турнире или на поле битвы. При этом природная красота дона Фердинанда ни
сколько не пострадала; он был истинным принцем, а потому палящее солнце, о
хотничьи забавы и ратные подвиги не оставили на его лице никаких следов,
кроме легкого загара.
В течение четырех-пяти следующих дней благодарные кастильцы с восторго
м внимали словам короля, не зная, чему отдать предпочтение: его непринужд
енному красноречию или осторожности в выражении мыслей. Последнее каче
ство можно было расценить как признак преждевременной холодной расчет
ливости, однако у того, кому предстояло укрощать противоречивые страсти
и эгоистические желания людей, то свойство было немалым достоинством.

Глава II

Пусть соловей, в тиши ночной з
веня,
Поет один, Ч ему внимает лес;
Тебе же петь в сиянье ярком дня
И славить всю гармонию небес;
Но мудрецу в его паренье близко
И небо и очаг в лачуге низкой.
Вордсворт note 13 Note13
До 1517 года короли Испании титуловались не «величеством», а «высочес
твом».


Если вспомнить, к какому мудреному способу пришлось прибегнуть Хуану Ар
агонскому, чтобы уберечь своего сына от вездесущих и безжалостных слуг к
астильского короля, то станет понятно, с каким нетерпением и страхом ожи
дали завершения этого рискованного предприятия в самом Вальядолиде. Од
нако пора представить читателю тех, кто с особым вниманием следил за при
ближением Фердинанда Арагонского и его спутников.
Хотя в те дни Вальядолид еще не достиг столь полного расцвета, как при Кар
ле V note 14 Note14
Вордсворт Уильям (1770 Ч 1850) Ч английский поэт, современник Байрона.
, превратившем его в свою столицу, это был город древний и по тем вре
менам великолепный, с богатыми домами и роскошными дворцами. Перенесемс
я же мысленно в один из таких дворцов, едва ли не самый лучший. Здесь, в рези
денции знатнейшего кастильского дворянина Хуана де Виверо, две особы, ещ
е более взволнованные, чем путники, которых мы только что оставили, с нете
рпением ожидали гонца из Дуэньяса.
Покои, куда мы вас приглашаем заглянуть, обставлены с суровой пышностью
того века и вместе с тем носят отпечаток изящества и уюта, который женщин
ы обычно придают любому отведенному для них помещению. В 1469 году Испания у
же приближалась к завершению великой борьбы, продолжавшейся семь столе
тий, Ч борьбы христиан и мусульман за господство над Пиренейским полуо
стровом. Арабы долгое время владели югом Леона, и во дворцах Вальядолида
оставалось немало следов их варварской роскоши. Высокий резной потолок
описываемого нами покоя, правда, не мог соперничать с потолками мавритан
ских дворцов, но и он явно говорил о том, что мавры здесь побывали; впрочем,
и само название города, Вальядолид Ч искаженное «Велед Ч Алид», слово ч
исто арабского происхождения.
Сейчас в этом покое главной резиденции Хуана де Виверо в древнем городе
Вальядолиде две женщины вели серьезный и, видимо, глубоко волновавший их
разговор. Обе были юны, и каждая по-своему красива той красотой, которая п
окоряет везде и во все времена. Одна была поразительно хороша. Ей шел всег
о девятнадцатый год Ч возраст, когда женщина под щедрым солнцем Испании
достигает полного расцвета, Ч и совершенством форм она не разочаровал
а бы даже самого придирчивого испанского поэта, привыкшего к прославлен
ной красоте своих соотечественниц. Рука, ножка, грудь, каждая линия были и
сполнены женственной прелести, в то время как рост, для мужчины, может быт
ь, и не высокий, был вполне достаточным, чтобы придать всему ее облику спок
ойную, царственную величавость. Со стороны трудно было решить сразу, что
производило в ней большее впечатление: физическое совершенство или оду
хотворенность, светившаяся в каждой черточке ее красивого лица. Она роди
лась под солнцем Испании, однако длинный ряд ее предков королевской кров
и восходил к готским властителям. Это, а также многочисленные браки Дедо
в и прадедов с принцессами иных стран привело к тому, что в ней смешались с
еверный блеск с южным очарованием, что, видимо, и соответствует идеалу же
нской красоты.
Наряд принцессы был прост, ибо мода того времени, к счастью, позволяла не с
крадывать природные достоинства, и лишь ткани платья отличались богатс
твом, подобающим ее высокому положению. На белоснежной груди принцессы с
веркал бриллиантовый крестик на короткой жемчужной нитке, а на пальцах,
скорее отягощая их, чем украшая, ибо такие руки не нуждались ни в каких укр
ашениях, блестело несколько колец с драгоценными камнями. Такой была Иза
белла Кастильская в дни своего девичьего гордого одиночества, когда она
ожидала исхода событий, которые должны были решить не только ее судьбу, н
о и все будущее человечества вплоть до наших времен.
Ее собеседницей была Беатриса де Бобадилья, подруга детства и отрочеств
а Изабеллы, оставшаяся ближайшей наперсницей королевы до самой ее смерт
и. Эта девушка была немного старше принцессы. Она представляла собой бол
ее ярко выраженный испанский тип, так как, хотя она тоже принадлежала к др
евнему и знатному роду, у ее семьи не было необходимости в столь частых бр
аках с иностранными домами, как у ее царственной госпожи. У Беатрисы были
темные волосы цвета воронова крыла и черные искрящиеся глаза, говоривши
е о душевной доброте и непреклонной решимости, отмеченной и оцененной ис
ториками того времени. Ее юная фигура, так же как у Изабеллы, казалась вопл
ощением женственной грации, созревшей под щедрым солнцем Испании, тольк
о осанка была не столь величава да черты лица при всей их правильности ме
нее совершенны. Короче говоря, природа наделила принцессу и ее знатную п
одругу изяществом, душевным величием и красотой именно с теми различиям
и, какие, по мнению людей, соответствовали их положению в обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9