Просто сказал, что и эта кривая тоже ползет вверх.Уже за кофе он заметил:— Я тут засадил своих ребятишек проверять регистрационные карточки в «Гэлакси» — с января этого года. Велел искать заполненные печатными буквами. Но пока что на карточку Джоунса ничего похожего нет.— А в других гостиницах?— Тоже ничего. Нет, вообще-то обнаружилось довольно много Джоунсов, фамилия распространенная, но все они расписывались как положено. И выглядят bona fide Достоверно, добросовестно, чистосердечно (лат.)
, и там, и в кредитных карточках. Напрасная трата времени.— Извини.— Да ладно, чего там!.. Девяносто процентов того, чем я занимаюсь, пустая трата времени. Но ты был прав, проверить стоило. И если бы это было громкое дело, ну, знаешь, о котором сообщают на первых страницах... Пресса шумит, начальство на тебя давит... Поверь, я бы и сам догадался проверить эти карточки. Да мы бы прочесали все отели во всех пяти районах города... Ну, а у тебя как?— Что «как»?— Как продвигается расследование с этой Даккинен?Я задумался.— Да никак.— Печально. Я еще раз просмотрел это дело, и знаешь, кто теперь не дает мне покоя? Просто из головы не выходит! Тот служащий из гостиницы.— С которым я говорил?— Да нет, то был помощник управляющего или сам управляющий, что-то в этом роде. Нет, я имею в виду того парня, кто зарегистрировал убийцу. Ну, представь, приходит тип, заполняет карточку печатными буквами и платит наличными. Уже два подозрительных момента, верно? Ну кто в наши дни расплачивается за номер наличными? Я имею в виду не какую-нибудь там дыру на окраине, притон для шлюх и наркоманов. Я говорю о приличном отеле, где номер стоит в среднем шестьдесят — восемьдесят долларов. У всех ведь теперь пластиковые кредитные карточки. Но этот парень расплачивается наличными, а дежурный ни черта о нем не помнит!— Ты его проверял?Он кивнул.— Да. Пошел и потолковал с ним вчера вечером. Молодой парнишка, латиноамериканец, ну, в общем, откуда-то из южных стран. И был, по-моему, под кайфом, когда я с ним говорил. Возможно, в таком же состоянии он регистрировал и убийцу. Возможно, он вообще все время пребывает в тумане. То ли курит, то ли нюхает какую-то дрянь, кто его знает, что он там делает, но явно всю дорогу под кайфом. А знаешь, сколько в этом городе людей, которые все время вот в таком состоянии?— Представляю.— Стоит выскочить пообедать — и все они тут как тут. Рабочие, служащие с Уолл-стрит. Причем район тут роли не играет. Выходят, покупают эту пакость прямо на улице и проводят обеденное время, покуривая там же, на улице, или в парке. Как только они вообще умудряются работать?— Понятия не имею.— А потом еще эти, таблеточники... Ну, типа той девки, что покончила с собой. Только и знают, что глотать всякую гадость, а ведь это даже не является нарушением закона. Таблетки... — Он вздохнул, покачал головой, пригладил черные волосы. — Знаешь, я, пожалуй, выпил бы бренди, — сказал он. — Если, конечно, твой клиент может себе это позволить. * * * На собрание в соборе Святого Павла я попал за десять минут до конца. Взял кофе и печенье и не особенно вслушивался в то, что они там говорили. Очнулся только во время молитвы.Пошел в гостиницу. Записок не было. Кто-то мне звонил, сообщил портье, голоса мужские, но ни один из них не назвался. Я поднялся к себе и стал размышлять о самоубийстве Санни, но мысли путались. И еще я не переставал корить себя за то, что если бы не откладывал нашу с ней встречу в долгий ящик, то мог бы узнать нечто очень важное, а может, даже удержать ее от самоубийства. Хотя что теперь толку... К тому же я ведь говорил с ней по телефону. И она бы могла сообщить это «важное», но ничего не сказала. И потом она ведь уже дважды пыталась покончить с собой. Минимум дважды, теперь это установлено. Возможно, были и другие попытки, о которых уже не узнать. * * * Будь упорен, не отступай от цели и рано или поздно своего добьешься...Утром я слегка только перекусил и отправился в банк, где положил часть денег на свой счет. Затем пошел на почту и выслал перевод Аните.Потом дошел до собора Святого Павла и поставил свечку за упокой души Санни Хендрикс. Посидел на скамье несколько минут, пытаясь припомнить ее внешность, но ничего из этого не получилось — мы виделись всего лишь раз. Я даже не помнил толком, как она выглядела. Образ той, мертвой девушки на ковре заслонял собой живую Санни.Внезапно я сообразил, что прилично задолжал церкви. Десять процентов от гонорара Чанса — это будет двести пятьдесят долларов. Плюс еще триста пятьдесят от тех денег, что я отобрал у грабителя. Я взял у него три тысячи и еще какую-то мелочь, точно не помню сколько. Шестьсот баксов — не многовато ли? Ладно, дам им половину. Двести восемьдесят пять будет в самый раз.Но оказалось, что большую часть денег я отнес в банк. Нет, в бумажнике было несколько стодолларовых купюр, но если я отдам двести восемьдесят пять долларов, то на самые насущные расходы останется не так уж много. Я уже начал подумывать, что придется, видно, вернуться в банк, но тут я понял всю абсурдность этой странной игры, в которую я играл сам с собой вот уже битый час.Да чего ради, собственно? С чего это я взял, что должен кому-то деньги? Кому именно? Ну, не церкви же!.. У меня нет особенного пристрастия ни к одной религии, я отдаю свои десять процентов в первый попавшийся на пути храм.Кому я, черт возьми, задолжал? Богу, что ли?Какой вообще в этом смысл? И какова природа этого самого долга? Когда это я успел задолжать? Откупаюсь ли я тем самым от каких-то старых грехов? Неправедно нажитых капиталов? Или же я изобрел, довольно странный способ подкупа неких небесных сил, призванных защитить меня от несчастий? Словно плачу рэкетирам...Прежде я ни разу не удосужился задуматься над смыслом моего поступка. Это просто вошло в привычку, превратилось в маленькую причуду. Может быть, и налогов я не платил, считая, что эти десять процентов их компенсируют.Надо же: жертвовал деньги — и ни разу не спросил себя толком: зачем?Ответ, который напрашивался сам собой, не больно-то мне нравился. И потом я помнил, какая мысль на секунду промелькнула в моей голове в том темном проулке на Сент-Николас-авеню: это мне за то, что я не заплатил положенных десяти процентов. Именно поэтому меня сейчас убьет чернокожий грабитель. И не то чтобы я действительно верил в это в то страшное мгновение, но что мир устроен именно таким образом, что за все надо платить, — в этом я не сомневался. И мысль та была совсем неслучайной.А посему я достал бумажник и отсчитал двести восемьдесят пять долларов. Посидел на скамье, зажав деньги в руке. Потом убрал их в бумажник. Все, кроме одного доллара.На него можно купить еще одну свечку. * * * Днем прогулялся пешком до дома Ким. Погода стояла хорошая, к тому же и заняться больше было нечем. Прошел мимо привратника, поднялся наверх и отпер дверь в квартиру.И первым делом вылил виски из бутылки в раковину.Я понимал, что это бессмысленно. В квартире и без того полно спиртного. Но именно эта бутылка «Уайт Терки» стала для меня просто наваждением. Она маячила перед глазами всякий раз, когда я собирался зайти в эту квартиру, причем я отчетливо представлял не только бутылку, но и вкус, и запах этого сорта виски. И когда последняя его капля стекла в раковину, я сразу испытал облегчение.Затем подошел к стенному шкафу в прихожей и осмотрел висевшую там шубку. На бирке, пришитой к подкладке, значилось, что данное изделие пошито из крашеного лапина. Я нашел телефонный справочник, выбрал наугад меховой магазин и узнал, что «лапин» означает по-французски «кролик».— Это слово есть в словарях, — заметили мне. — Вполне обычное в американском словаре. Теперь оно стало английским, пришло из мехового бизнеса. Так что это самый обыкновенный кролик.Выходит, Чанс не соврал. * * * По пути в гостиницу вдруг нестерпимо захотелось пива. С чего это — сам не пойму. Воображение уже рисовало картину: вот я стою, привалившись плечом к стойке бара, поставив одну ногу на медную приступку; в руке у меня запотевший бокал в форме колокольчика, на полу — сырые опилки; я вдыхаю этот запах — запах старой, пропитавшейся спиртными парами пивной...Нет, сказал я себе, не слишком уж мне и хотелось этого пива, и я вовсе не думал искать такую пивную. Я вспомнил об обещании, данном Джен. Поскольку пить я не собирался, то и повода звонить вроде бы не было. Однако я все же достал двадцатицентовик и набрал ее номер из автомата за углом, неподалеку от Центральной публичной библиотеки.Наша беседа тонула в шуме уличного движения и была коротка, легковесна и бессодержательна. Я не стал рассказывать ей о самоубийстве Санни. И о бутылке «Уайт Терки» тоже не сказал. * * * За обедом пролистал «Пост». Самоубийству Санни посвящались два абзаца в утреннем выпуске «Ньюс», что уже само по себе являлось сенсацией. «Пост» же никогда не брезговала информацией, влияющей на увеличение ее тиража, и подробно, в деталях, описывая смерть Санни, сообщала, что у Санни был тот же сутенер, что и у Ким, которую изрезали в лоскуты в гостинице две недели назад. Однако они, видно, не могли достать фотографии Санни и снова поместили снимок Ким.Но сама история явно не оправдывала громкого заголовка. Они писали, что это было самоубийство, но намекали, что Санни, очевидно, покончила с собой потому, что знала что-то об убийстве Ким.О парне со сломанными ногами — по-прежнему ничего. Хотя описаний разного рода преступлений и смертей было, как всегда, в избытке. Вспомнился совет Джима Фабера — перестать читать газеты. Нет, пожалуй, я вряд ли перестану.После обеда забрал внизу почту. Обычная дребедень, но там же была записка от Чанса с просьбой позвонить. Я позвонил женщине с прокуренным голосом — и вскоре он перезвонил и спросил, как продвигаются дела. Я ответил, что почти никак. Он осведомился, долго ли я намерен «отдыхать».— Ну, какое-то время, — ответил я. — Посмотрим, может, что и всплывет.Полиция, сказал он, его больше не беспокоила. Весь день он занимался организацией похорон Санни. В отличие от Ким, тело которой отправили в Висконсин, у Санни не было ни родителей, ни родственников. Пока еще неясно, когда выдадут тело из морга, но он договорился об отпевании в церкви на Западной Семьдесят второй. Состоится оно, по всей вероятности, в четверг, в два часа дня.— Я и для Ким все устроил бы в лучшем виде, — сказал он, — просто как-то в голову не пришло. Вообще-то вся эта церемония скорей для девушек. Они, знаете ли, в таком состоянии...— Могу представить.— И все думают только об одном. Что должна быть следующая, третья жертва. Но вот кто это будет... * * * Вечером пошел на собрание. Только во время обсуждения вспомнил, что сегодня — ровно неделя с тех пор, как я напился. И бродил черт знает где, и вытворял Бог знает что.— Мое имя Мэтт, — сказал я, когда подошла очередь. — Сегодня я просто слушаю. Спасибо за внимание. * * * Когда собрание закончилось, вслед за мной по ступенькам поднялся и вышел на улицу какой-то парень. Потом поравнялся и пошел рядом. Лет тридцати, в мешковатой клетчатой куртке и кепочке с козырьком. Не помню, чтобы я видел его прежде.Он сказал:— А вы Мэтт, верно? — Я кивнул. — Ну и как вам сегодняшняя история?— Интересная, — ответил я.— А хотите послушать еще одну, тоже очень даже интересную? Слыхали об одном парне из Гарлема — с разбитой рожей и переломанными ногами? Ничего себе историйка, а, приятель?Я похолодел. Револьвер остался в ящике туалетного столика, завернутый в пару носков. Ножи — там же.Он сказал:— А ты, видать, парень с cojones! С яйцами, понял, о чем это я? — Сложив ладонь чашечкой, он прикрыл ею место пониже живота, как делают бейсболисты, поправляя трико. — Ладно... — пробормотал он. — Ведь неприятности тебе ни к чему, верно?— О чем это вы?Он развел руками.— А что я знаю? Ровным счетом ничего. Мое дело передать, а уж дальше — как хотите. Какую-то курочку пришили в какой-то там гостинице — это одно дело. А вот кто ее дружок — это уже совсем другое. Это ведь тебя не касается?— Для кого вы так стараетесь?Он окинул меня многозначительным взглядом и промолчал.— Как вы узнали, что я буду на собрании?— Зашел следом, потом вышел, всего-то и делов! А эта наркота с перебитыми ногами, это ты хватил через край, парень! Это уже чересчур!.. Глава 24 Почти весь вторник прошел под знаком игры «поиски жакета».Спал я в эту ночь плохо, все время просыпался, потом опять засыпал, и в такой вот полудреме у меня перед глазами вдруг предстала как бы видеозапись нашей первой встречи с Ким у «Армстронга». Нет, начался этот сеанс с другой картины. Я представил, как она, приехав из Чикаго, выходит из автобуса с дешевым чемоданчиком в руке и в хлопчатобумажной куртке, накинутой на плечи. А потом сидит за моим столом, подносит руку к горлу — к застежке мехового жакета, — и на пальце зеленым огоньком вспыхивает камень. И говорит мне, что жакет из настоящей норки, но что она с удовольствием променяла бы ее на ту старенькую курточку, в которой приехала в Нью-Йорк.Все эти кадры мгновенно пронеслись у меня перед глазами, а мысль работала уже совсем в другом направлении. Я попытался вернуться в тот темный закоулок в Гарлеме, но только теперь мой обидчик был не один. По бокам его прикрывали Ройял Уолдрон и тот странный посыльный в кепочке. Я пытался прогнать их со сцены, просто для того, чтобы мы оказались на равных, но затем вдруг меня осенило, словно молнией, пронзила одна простая мысль, и я вскочил с кровати и сел, а все преследующие меня видения поспешно ускользнули обратно, в самые потаенные уголки сознания, где они обитали.Это был совсем другой жакет!..Я принял душ, побрился и вышел. Поймал такси и поехал — сперва к дому Ким, проверить еще раз ее гардероб. Тогда, у «Армстронга», на ней был не жакет из лапина, или, если вам угодно, крашеного кролика, который купил ей Чанс. Он ведь был длиннее, пышнее и никакой застежки у горла! Нет, тогда на ней был совсем другой жакет, по всей видимости, действительно из норки, — жакет, который она мечтала променять на свою старую курточку.И этого жакета в квартире не оказалось.Я поймал еще одно такси и поехал в Мидтаун-Норт. Деркина на дежурстве не оказалось, тогда я попросил одного из полицейских позвонить ему домой и, наконец, получил доступ к досье Ким. Инвентарный список найденных на месте преступления вещей включал и меховой жакет. Я просмотрел все снимки в папке, но фотографии жакета не нашел.Доехал на метро до Центрального управления полиции, поговорил с коллегами и попросил помочь. Потом ждал, пока мой запрос не пройдет по всем положенным инстанциям. Ждать пришлось долго. При мне оказалось расписание собраний. Выяснил, что сегодняшняя встреча группы «А. А.» должна состояться буквально в двух кварталах отсюда, в церкви Святого Эндрю. Так что час проболтался там. После собрания заскочил в кафе, перехватил сандвич. Вернулся в Центральное управление. Наконец мне принесли то, что я искал, — меховой жакет, найденный в номере, где умерла Ким. Я не смог бы поклясться, что это был «подлинник», но что он был очень похож, — это точно. Я провел рукой по густому меху, пытаясь снова прокрутить в памяти ту встречу в «Армстронге». Да, тот же самый, той же длины и того же цвета, а у горла красовалась застежка, которой играли тогда ее длинные пальцы с красно-коричневым маникюром на ногтях.На бирке, пришитой изнутри к подкладке, значилось, что это настоящая норка и что имя меховщика, изготовившего эту вещь, — Арвин Танненбаум.Фирма Танненбаума располагалась на третьем этаже большого здания на Западной Двадцать девятой, в самом сердце меховой империи Нью-Йорка. Если бы я мог прихватить с собой жакет Ким, это значительно упростило бы дело, но просить Нью-йоркский департамент полиции одолжить мне вещественное доказательство — это уж слишком! Я описал жакет на словах, что мало помогло, затем описал Ким. Проверка записей о сбыте показала, что да, действительно, шесть недель назад описываемый мной жакет был приобретен Ким Даккинен, а чек, приложенный к этому документу, привел нас к продавцу. Он все вспомнил.Продавец, круглолицый лысеющий мужчина с водянисто-голубыми глазками за толстыми стеклами очков, сказал:— Высокая девушка. Очень хорошенькая. Вы знаете, я видел ее имя в газетах, и оно показалось мне знакомым, но только я никак не мог вспомнить откуда. Ужасно, просто ужасно!.. Такая хорошенькая девушка!Он добавил, что была она не одна, а с джентльменом и что именно джентльмен заплатил за манто. Причем наличными, это он очень хорошо запомнил. Впрочем, ничего необычного в этом нет. Небольшой объем реализации образцов происходит за наличный расчет, а клиенты — по большей части или люди, занятые в меховом бизнесе, или же их знакомые, хотя и простой человек с улицы тоже может зайти и купить тут любую из приглянувшихся ему вещей. И все они, как правило, расплачиваются наличными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
, и там, и в кредитных карточках. Напрасная трата времени.— Извини.— Да ладно, чего там!.. Девяносто процентов того, чем я занимаюсь, пустая трата времени. Но ты был прав, проверить стоило. И если бы это было громкое дело, ну, знаешь, о котором сообщают на первых страницах... Пресса шумит, начальство на тебя давит... Поверь, я бы и сам догадался проверить эти карточки. Да мы бы прочесали все отели во всех пяти районах города... Ну, а у тебя как?— Что «как»?— Как продвигается расследование с этой Даккинен?Я задумался.— Да никак.— Печально. Я еще раз просмотрел это дело, и знаешь, кто теперь не дает мне покоя? Просто из головы не выходит! Тот служащий из гостиницы.— С которым я говорил?— Да нет, то был помощник управляющего или сам управляющий, что-то в этом роде. Нет, я имею в виду того парня, кто зарегистрировал убийцу. Ну, представь, приходит тип, заполняет карточку печатными буквами и платит наличными. Уже два подозрительных момента, верно? Ну кто в наши дни расплачивается за номер наличными? Я имею в виду не какую-нибудь там дыру на окраине, притон для шлюх и наркоманов. Я говорю о приличном отеле, где номер стоит в среднем шестьдесят — восемьдесят долларов. У всех ведь теперь пластиковые кредитные карточки. Но этот парень расплачивается наличными, а дежурный ни черта о нем не помнит!— Ты его проверял?Он кивнул.— Да. Пошел и потолковал с ним вчера вечером. Молодой парнишка, латиноамериканец, ну, в общем, откуда-то из южных стран. И был, по-моему, под кайфом, когда я с ним говорил. Возможно, в таком же состоянии он регистрировал и убийцу. Возможно, он вообще все время пребывает в тумане. То ли курит, то ли нюхает какую-то дрянь, кто его знает, что он там делает, но явно всю дорогу под кайфом. А знаешь, сколько в этом городе людей, которые все время вот в таком состоянии?— Представляю.— Стоит выскочить пообедать — и все они тут как тут. Рабочие, служащие с Уолл-стрит. Причем район тут роли не играет. Выходят, покупают эту пакость прямо на улице и проводят обеденное время, покуривая там же, на улице, или в парке. Как только они вообще умудряются работать?— Понятия не имею.— А потом еще эти, таблеточники... Ну, типа той девки, что покончила с собой. Только и знают, что глотать всякую гадость, а ведь это даже не является нарушением закона. Таблетки... — Он вздохнул, покачал головой, пригладил черные волосы. — Знаешь, я, пожалуй, выпил бы бренди, — сказал он. — Если, конечно, твой клиент может себе это позволить. * * * На собрание в соборе Святого Павла я попал за десять минут до конца. Взял кофе и печенье и не особенно вслушивался в то, что они там говорили. Очнулся только во время молитвы.Пошел в гостиницу. Записок не было. Кто-то мне звонил, сообщил портье, голоса мужские, но ни один из них не назвался. Я поднялся к себе и стал размышлять о самоубийстве Санни, но мысли путались. И еще я не переставал корить себя за то, что если бы не откладывал нашу с ней встречу в долгий ящик, то мог бы узнать нечто очень важное, а может, даже удержать ее от самоубийства. Хотя что теперь толку... К тому же я ведь говорил с ней по телефону. И она бы могла сообщить это «важное», но ничего не сказала. И потом она ведь уже дважды пыталась покончить с собой. Минимум дважды, теперь это установлено. Возможно, были и другие попытки, о которых уже не узнать. * * * Будь упорен, не отступай от цели и рано или поздно своего добьешься...Утром я слегка только перекусил и отправился в банк, где положил часть денег на свой счет. Затем пошел на почту и выслал перевод Аните.Потом дошел до собора Святого Павла и поставил свечку за упокой души Санни Хендрикс. Посидел на скамье несколько минут, пытаясь припомнить ее внешность, но ничего из этого не получилось — мы виделись всего лишь раз. Я даже не помнил толком, как она выглядела. Образ той, мертвой девушки на ковре заслонял собой живую Санни.Внезапно я сообразил, что прилично задолжал церкви. Десять процентов от гонорара Чанса — это будет двести пятьдесят долларов. Плюс еще триста пятьдесят от тех денег, что я отобрал у грабителя. Я взял у него три тысячи и еще какую-то мелочь, точно не помню сколько. Шестьсот баксов — не многовато ли? Ладно, дам им половину. Двести восемьдесят пять будет в самый раз.Но оказалось, что большую часть денег я отнес в банк. Нет, в бумажнике было несколько стодолларовых купюр, но если я отдам двести восемьдесят пять долларов, то на самые насущные расходы останется не так уж много. Я уже начал подумывать, что придется, видно, вернуться в банк, но тут я понял всю абсурдность этой странной игры, в которую я играл сам с собой вот уже битый час.Да чего ради, собственно? С чего это я взял, что должен кому-то деньги? Кому именно? Ну, не церкви же!.. У меня нет особенного пристрастия ни к одной религии, я отдаю свои десять процентов в первый попавшийся на пути храм.Кому я, черт возьми, задолжал? Богу, что ли?Какой вообще в этом смысл? И какова природа этого самого долга? Когда это я успел задолжать? Откупаюсь ли я тем самым от каких-то старых грехов? Неправедно нажитых капиталов? Или же я изобрел, довольно странный способ подкупа неких небесных сил, призванных защитить меня от несчастий? Словно плачу рэкетирам...Прежде я ни разу не удосужился задуматься над смыслом моего поступка. Это просто вошло в привычку, превратилось в маленькую причуду. Может быть, и налогов я не платил, считая, что эти десять процентов их компенсируют.Надо же: жертвовал деньги — и ни разу не спросил себя толком: зачем?Ответ, который напрашивался сам собой, не больно-то мне нравился. И потом я помнил, какая мысль на секунду промелькнула в моей голове в том темном проулке на Сент-Николас-авеню: это мне за то, что я не заплатил положенных десяти процентов. Именно поэтому меня сейчас убьет чернокожий грабитель. И не то чтобы я действительно верил в это в то страшное мгновение, но что мир устроен именно таким образом, что за все надо платить, — в этом я не сомневался. И мысль та была совсем неслучайной.А посему я достал бумажник и отсчитал двести восемьдесят пять долларов. Посидел на скамье, зажав деньги в руке. Потом убрал их в бумажник. Все, кроме одного доллара.На него можно купить еще одну свечку. * * * Днем прогулялся пешком до дома Ким. Погода стояла хорошая, к тому же и заняться больше было нечем. Прошел мимо привратника, поднялся наверх и отпер дверь в квартиру.И первым делом вылил виски из бутылки в раковину.Я понимал, что это бессмысленно. В квартире и без того полно спиртного. Но именно эта бутылка «Уайт Терки» стала для меня просто наваждением. Она маячила перед глазами всякий раз, когда я собирался зайти в эту квартиру, причем я отчетливо представлял не только бутылку, но и вкус, и запах этого сорта виски. И когда последняя его капля стекла в раковину, я сразу испытал облегчение.Затем подошел к стенному шкафу в прихожей и осмотрел висевшую там шубку. На бирке, пришитой к подкладке, значилось, что данное изделие пошито из крашеного лапина. Я нашел телефонный справочник, выбрал наугад меховой магазин и узнал, что «лапин» означает по-французски «кролик».— Это слово есть в словарях, — заметили мне. — Вполне обычное в американском словаре. Теперь оно стало английским, пришло из мехового бизнеса. Так что это самый обыкновенный кролик.Выходит, Чанс не соврал. * * * По пути в гостиницу вдруг нестерпимо захотелось пива. С чего это — сам не пойму. Воображение уже рисовало картину: вот я стою, привалившись плечом к стойке бара, поставив одну ногу на медную приступку; в руке у меня запотевший бокал в форме колокольчика, на полу — сырые опилки; я вдыхаю этот запах — запах старой, пропитавшейся спиртными парами пивной...Нет, сказал я себе, не слишком уж мне и хотелось этого пива, и я вовсе не думал искать такую пивную. Я вспомнил об обещании, данном Джен. Поскольку пить я не собирался, то и повода звонить вроде бы не было. Однако я все же достал двадцатицентовик и набрал ее номер из автомата за углом, неподалеку от Центральной публичной библиотеки.Наша беседа тонула в шуме уличного движения и была коротка, легковесна и бессодержательна. Я не стал рассказывать ей о самоубийстве Санни. И о бутылке «Уайт Терки» тоже не сказал. * * * За обедом пролистал «Пост». Самоубийству Санни посвящались два абзаца в утреннем выпуске «Ньюс», что уже само по себе являлось сенсацией. «Пост» же никогда не брезговала информацией, влияющей на увеличение ее тиража, и подробно, в деталях, описывая смерть Санни, сообщала, что у Санни был тот же сутенер, что и у Ким, которую изрезали в лоскуты в гостинице две недели назад. Однако они, видно, не могли достать фотографии Санни и снова поместили снимок Ким.Но сама история явно не оправдывала громкого заголовка. Они писали, что это было самоубийство, но намекали, что Санни, очевидно, покончила с собой потому, что знала что-то об убийстве Ким.О парне со сломанными ногами — по-прежнему ничего. Хотя описаний разного рода преступлений и смертей было, как всегда, в избытке. Вспомнился совет Джима Фабера — перестать читать газеты. Нет, пожалуй, я вряд ли перестану.После обеда забрал внизу почту. Обычная дребедень, но там же была записка от Чанса с просьбой позвонить. Я позвонил женщине с прокуренным голосом — и вскоре он перезвонил и спросил, как продвигаются дела. Я ответил, что почти никак. Он осведомился, долго ли я намерен «отдыхать».— Ну, какое-то время, — ответил я. — Посмотрим, может, что и всплывет.Полиция, сказал он, его больше не беспокоила. Весь день он занимался организацией похорон Санни. В отличие от Ким, тело которой отправили в Висконсин, у Санни не было ни родителей, ни родственников. Пока еще неясно, когда выдадут тело из морга, но он договорился об отпевании в церкви на Западной Семьдесят второй. Состоится оно, по всей вероятности, в четверг, в два часа дня.— Я и для Ким все устроил бы в лучшем виде, — сказал он, — просто как-то в голову не пришло. Вообще-то вся эта церемония скорей для девушек. Они, знаете ли, в таком состоянии...— Могу представить.— И все думают только об одном. Что должна быть следующая, третья жертва. Но вот кто это будет... * * * Вечером пошел на собрание. Только во время обсуждения вспомнил, что сегодня — ровно неделя с тех пор, как я напился. И бродил черт знает где, и вытворял Бог знает что.— Мое имя Мэтт, — сказал я, когда подошла очередь. — Сегодня я просто слушаю. Спасибо за внимание. * * * Когда собрание закончилось, вслед за мной по ступенькам поднялся и вышел на улицу какой-то парень. Потом поравнялся и пошел рядом. Лет тридцати, в мешковатой клетчатой куртке и кепочке с козырьком. Не помню, чтобы я видел его прежде.Он сказал:— А вы Мэтт, верно? — Я кивнул. — Ну и как вам сегодняшняя история?— Интересная, — ответил я.— А хотите послушать еще одну, тоже очень даже интересную? Слыхали об одном парне из Гарлема — с разбитой рожей и переломанными ногами? Ничего себе историйка, а, приятель?Я похолодел. Револьвер остался в ящике туалетного столика, завернутый в пару носков. Ножи — там же.Он сказал:— А ты, видать, парень с cojones! С яйцами, понял, о чем это я? — Сложив ладонь чашечкой, он прикрыл ею место пониже живота, как делают бейсболисты, поправляя трико. — Ладно... — пробормотал он. — Ведь неприятности тебе ни к чему, верно?— О чем это вы?Он развел руками.— А что я знаю? Ровным счетом ничего. Мое дело передать, а уж дальше — как хотите. Какую-то курочку пришили в какой-то там гостинице — это одно дело. А вот кто ее дружок — это уже совсем другое. Это ведь тебя не касается?— Для кого вы так стараетесь?Он окинул меня многозначительным взглядом и промолчал.— Как вы узнали, что я буду на собрании?— Зашел следом, потом вышел, всего-то и делов! А эта наркота с перебитыми ногами, это ты хватил через край, парень! Это уже чересчур!.. Глава 24 Почти весь вторник прошел под знаком игры «поиски жакета».Спал я в эту ночь плохо, все время просыпался, потом опять засыпал, и в такой вот полудреме у меня перед глазами вдруг предстала как бы видеозапись нашей первой встречи с Ким у «Армстронга». Нет, начался этот сеанс с другой картины. Я представил, как она, приехав из Чикаго, выходит из автобуса с дешевым чемоданчиком в руке и в хлопчатобумажной куртке, накинутой на плечи. А потом сидит за моим столом, подносит руку к горлу — к застежке мехового жакета, — и на пальце зеленым огоньком вспыхивает камень. И говорит мне, что жакет из настоящей норки, но что она с удовольствием променяла бы ее на ту старенькую курточку, в которой приехала в Нью-Йорк.Все эти кадры мгновенно пронеслись у меня перед глазами, а мысль работала уже совсем в другом направлении. Я попытался вернуться в тот темный закоулок в Гарлеме, но только теперь мой обидчик был не один. По бокам его прикрывали Ройял Уолдрон и тот странный посыльный в кепочке. Я пытался прогнать их со сцены, просто для того, чтобы мы оказались на равных, но затем вдруг меня осенило, словно молнией, пронзила одна простая мысль, и я вскочил с кровати и сел, а все преследующие меня видения поспешно ускользнули обратно, в самые потаенные уголки сознания, где они обитали.Это был совсем другой жакет!..Я принял душ, побрился и вышел. Поймал такси и поехал — сперва к дому Ким, проверить еще раз ее гардероб. Тогда, у «Армстронга», на ней был не жакет из лапина, или, если вам угодно, крашеного кролика, который купил ей Чанс. Он ведь был длиннее, пышнее и никакой застежки у горла! Нет, тогда на ней был совсем другой жакет, по всей видимости, действительно из норки, — жакет, который она мечтала променять на свою старую курточку.И этого жакета в квартире не оказалось.Я поймал еще одно такси и поехал в Мидтаун-Норт. Деркина на дежурстве не оказалось, тогда я попросил одного из полицейских позвонить ему домой и, наконец, получил доступ к досье Ким. Инвентарный список найденных на месте преступления вещей включал и меховой жакет. Я просмотрел все снимки в папке, но фотографии жакета не нашел.Доехал на метро до Центрального управления полиции, поговорил с коллегами и попросил помочь. Потом ждал, пока мой запрос не пройдет по всем положенным инстанциям. Ждать пришлось долго. При мне оказалось расписание собраний. Выяснил, что сегодняшняя встреча группы «А. А.» должна состояться буквально в двух кварталах отсюда, в церкви Святого Эндрю. Так что час проболтался там. После собрания заскочил в кафе, перехватил сандвич. Вернулся в Центральное управление. Наконец мне принесли то, что я искал, — меховой жакет, найденный в номере, где умерла Ким. Я не смог бы поклясться, что это был «подлинник», но что он был очень похож, — это точно. Я провел рукой по густому меху, пытаясь снова прокрутить в памяти ту встречу в «Армстронге». Да, тот же самый, той же длины и того же цвета, а у горла красовалась застежка, которой играли тогда ее длинные пальцы с красно-коричневым маникюром на ногтях.На бирке, пришитой изнутри к подкладке, значилось, что это настоящая норка и что имя меховщика, изготовившего эту вещь, — Арвин Танненбаум.Фирма Танненбаума располагалась на третьем этаже большого здания на Западной Двадцать девятой, в самом сердце меховой империи Нью-Йорка. Если бы я мог прихватить с собой жакет Ким, это значительно упростило бы дело, но просить Нью-йоркский департамент полиции одолжить мне вещественное доказательство — это уж слишком! Я описал жакет на словах, что мало помогло, затем описал Ким. Проверка записей о сбыте показала, что да, действительно, шесть недель назад описываемый мной жакет был приобретен Ким Даккинен, а чек, приложенный к этому документу, привел нас к продавцу. Он все вспомнил.Продавец, круглолицый лысеющий мужчина с водянисто-голубыми глазками за толстыми стеклами очков, сказал:— Высокая девушка. Очень хорошенькая. Вы знаете, я видел ее имя в газетах, и оно показалось мне знакомым, но только я никак не мог вспомнить откуда. Ужасно, просто ужасно!.. Такая хорошенькая девушка!Он добавил, что была она не одна, а с джентльменом и что именно джентльмен заплатил за манто. Причем наличными, это он очень хорошо запомнил. Впрочем, ничего необычного в этом нет. Небольшой объем реализации образцов происходит за наличный расчет, а клиенты — по большей части или люди, занятые в меховом бизнесе, или же их знакомые, хотя и простой человек с улицы тоже может зайти и купить тут любую из приглянувшихся ему вещей. И все они, как правило, расплачиваются наличными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35