Салтыков доносил в Петербург:

«Ревность, храбрость и мужес
тво всего генералитета и неустрашимого воинства, особливо послушание о
ного, довольно описать не могу, одним словом Ч похвальный и беспримерны
й поступок солдатства привел в удивление всех чужестранных волонтеров
».

Русское командование получило щедрые награды: Салтыков произведен в фе
льдмаршалы, а Мария-Терезия прислала ему драгоценный перстень, осыпанну
ю бриллиантами табакерку и пять тысяч червонцев. Остальные военачальни
ки получили от Петербурга чины, ордена, земли с крестьянами.
Только солдаты остались без награждения.
Ч Могила без креста Ч вот награда нам, Ч роптали солдаты у костров.
Ч Правильно говорится: ежели одному милость, всем обида.
Ч Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки… Терпи, ребята!
Ч А ежели не сложишь здесь голову да прибудешь домой в побывку, там того
гаже. Нищета. Ни поесть, ни попить. Одно знай Ч барину угождать, а то недолг
о и на конюшню. Вот там, за нашу службу царскую, награждение и примешь. Не ве
рно, что ли?
Ч А все-таки воевать, ребята, нам беспременно нужно, Ч кряхтя, сказал Пав
ел Носов. Он крутил над пламенем костра грязную рубаху, рубаха надувалас
ь колоколом. Ч До скончания живота подобает нашему брату неприятеля би
ть. Вот я, скажем, стар…
Ч А кто супротив этого спор ведет? Ч прервал его усатый артиллерист Вар
сонофий Перешиби-Нос, он был грамотен, говорил складно. Ч В этом слава ор
ужия нашего и всего нашего кореню, всего потомства-племени. За отечество,
поди, кровь-то проливаем! Об этом всяк ведает и на том стоит.
Ч Вестимо так! Ч воскликнул Павел Носов, но тут подол его рубахи вспыхн
ул, он быстро смял огонь корявыми ладонями. Ч Я и не иду супротив тебя, мил
человек. Я вот к чему хотел… Порядки здесь супротив наших лучше. И мужики ч
ище наших, взять одежду, взять еду. Мужик здесь жрет не по-нашенски Ч хлеб
с лебедой да с мякиной, как мы. У него эвот Ч свиньи, гуси, индюки. Опять же о
городы ихние: там тебе всякая овощь, и назвать-то ее мы не смыслим, как вымо
лвить.
Ч Здесь крестьяне грамотные которые, Ч сказал Перешиби-Нос. Ч Да и пор
ядочное число их, грамотеев-то. Они и книжки и даже газетки чтут.
Ч Погодь, погодь, мил человек, Ч проговорил Павел Носов, натягивая на су
хореброе тело рубаху. Ч Стало быть, не приспело еще времечко…
Ч Времечко, времечко, Ч передразнил его Варсонофий Перешиби-Нос и выта
щил из костра упекшуюся картошку. Ч Под нашими барами жить, до скончания
века в темных дураках сидеть!
Ч Ау, мил человек, терпеть надо, Ч вздохнул Павел Носов и стал раскурива
ть носогрейку. Ч Видно, так самим богом утверждено: барам жиреть, а нам хи
реть. За добрым барином и мужику жить не столь тяжко, а за лихим и мужику ли
хо. А где лихо мужику, там иным часом и мутня выходит, самовольство, мужик з
а вилы берется, барину грозит…
Ч Ха! Ч по-сердитому хакнул Варсонофий и, подергав длинные усы, язвител
ьно уставился на Павла Носова. Ч А ты, поди, бунты-то мужичьи смирял? Мутню
-то?
Ч Ну, ин усмирял, Ч помедля, сконфуженно ответил Носов.
Ч Так пошто ж ты усмирял-то?
Ч Дурак ты али умный? Ч обиделся старик. Ч Ведь по приказу. Ежели б не ст
ал усмирять, меня самого усмирили б до самой смерти…
Широкоплечий Варсонофий обвел компанию солдат суровым взором и сказал:

Ч Вот по эфтому самому я и молвил, что недружный мы народ. Ведь вот мы сами
мужики, о мужике печалуемся и эфтого самого мужика своеручно изничтожае
м. Бар надо изничтожать, бар! А не мужика…
К костру подходил, высвистывая песенку, подвыпивший штаб-офицер.
Вольные разговоры оборвались.
Блистательная наша победа под Кунерсдорфом праздновалась в Петербурге
пышно.
Однако, несмотря на свою честность и преданность России, граф Салтыков н
е смог в полной мере использовать плоды своих побед. Начались недомолвки
между ним и австрийским командованием, которое требовало доконать прус
саков общими силами. Салтыков отвечал: «На это я отважиться не могу, ибо бе
з того вверенная мне армия довольно сдержала неприятеля и немало претер
пела. Теперь надо бы нам покой дать, а вам работать, потому что вы все лето п
ропустили бесплодно». Ссылаясь на отсутствие фуража и продовольствия, С
алтыков отвел армию на зимние квартиры.

Глава 4.
Жизнь в Кенигсберге.


1

В Кенигсберг стали поступать раненые.
Возле ворот герцогского замка, где жил русский губернатор, остановились
три фургона с больными офицерами. Им отведен каменный флигель. С крыльца
сбежал молодой офицер Болотов , сказал стоявшим во дворе дежурным казака
м:
Ч Ребята, носилки!
Емельян Пугачев и три его товарища бросились с носилками к фургонам.
Первым был бережно переложен на носилки Михельсон. Чтоб не пострадал в т
ряской дороге разбитый пулей позвоночник, Михельсон лежал привязанным
к доске с мягкой подстилкой. Пугачев всмотрелся в его лицо. Круглое, неско
лько дней тому назад румяное, оно было мертвенно бледно, щеки и губы ввали
лись, как у покойника. Казаки, подхватив носилки, пошагали. Пугачев был в и
зголовье больного.
Ч Поди, больно, ваше благородие? Ч участливо спросил он.
Ч Больно, казак, Ч слабым голосом ответил Михельсон и с натугой поднял
взгляд на Пугачева. Ч В позвонок ударила, проклятая. А под Цорндорфом Ч
штыком в голову…
Ч Тяжко вам досталось, ваше благородие, видать Ч храбрый вы, Ч и Пугаче
в вздохнул. Ему искренно было жаль молоденького офицера.
Ни сном, ни духом не чаял он, что этот полумертвый барин, Иван Иванович Мих
ельсон, чрез полтора десятка лет станет самым упорным, самым назойливым
и неотступным врагом Емельяна Пугачева.
Вскоре, выйдя из превращенного в госпиталь флигеля, офицер Болотов опять
обратился к расторопному Пугачеву:
Ч Эй, казак, как тебя… Аптеку знаешь? Отвези, дружок, сигнатурку, там лекар
ства приготовят поручику Михельсону.
Взяв бумажку, Пугачев вскочил в седло. Ему ли не знать аптеку. Да он весь Ке
нигсберг как свои пять пальцев знает. Он на трех европейских да на двух не
мецких свадьбах гулял, он первый плясун и песенник, ему везде почет и уваж
енье. Да, и уваженье, невзирая на то, что под атамановой плетью позорище пр
инял… Ну, да это особь-статья. Об этом бестолку тужить нечего. Опять же и то
помнить треба: иной битый семерых небитых стоит.

2

Восточная Пруссия с ее столичным городом Кенигсбергом вот уже второй го
д принадлежала России. В Кенигсберге было сформировано русское управле
ние страной, издавалась военная газета, в городском театре силами офицер
ов ставились трагедии русских писателей. На местном монетном дворе чека
нились российские деньги с изображением императрицы Елизаветы и прусс
кого орла. Во время войны вся страна была наводнена неполновесной полуфа
льшивой монетой, которую в изобилии выпускал Фридрих, поэтому обнищавши
й немецкий народ с особой охотой принимал русские деньги. Иногда, приказ
ом российской власти, схватывались даже сановные немцы, уличенные в поли
тических проступках, их препровождали в Петербург, в когти страшной Тайн
ой канцелярии. Так, пилавский помещик Вагнер был после суда направлен на
вечное поселение в Сибирь.
Словом, россияне чувствовали себя в Восточной Пруссии полновластными х
озяевами.
Губернатор барон Корф жил в центре города, на горе в старинном герцогско
м замке с высокой четырехугольной башней, на шпице которой развевался ро
ссийский императорский штандарт. В этом замке бывал и Петр I во время свое
го путешествия с Лефортом.
Всю жизнь проведший в России, барон Корф русским разговорным языком влад
ел прилично, однако ни читать, ни писать по-русски не умел. Он был хорошо во
спитан светски, но умом крупного администратора не обладал, поэтому все
управление страной лежало на его чиновниках. Он был еще не стар и вскоре ж
е по приезде из России завел шашни с местной красавицей баронессой Кейзе
рлинг. Как говорили злые языки, она будто бы втянула его в шпионскую служб
у Фридриху II.
Все свои огромные доходы с имений и жалованье Корф употреблял на «предст
авительство»: устраивал еженедельные балы и концерты, на которых бывала
не только вся знать Восточной Пруссии, но приезжали даже магнаты из Поль
ши. На его балах отплясывали и прибывающие с боевого фронта военачальник
и, вроде Петра Панина и генерала Вильбуа. В свое время прыгали и вертелись
в этих великолепных залах замка и красавец поручик Григорий Орлов с наши
м военнопленным молодым графом Шверином, личным адъютантом Фридриха.
Губернатор Корф великолепием своей светской жизни задавал всем тон.
За ним пыжилась знать, за знатью Ч обыватель. В залах ратуши, биржи и гаст
хаузах Ч танцы, танцы. Как будто войны и духу не было. А между тем на полях с
ражений кровь лилась не переставая, и ежедневно десятками умирали в госп
италях раненые.
Адъютант губернатора, молодой офицер Болотов, жаловался товарищам:
Ч Я в сие время и науку запустил. Зарезвился да затанцевался в прах… Брош
у, брошу…
По праздничным дням Корф устраивал такие блестящие иллюминации, такие ф
ейерверки и народные гулянья, каких кенигсбергцам во сне не снилось.
В Кенигсберге и его форштадтах были расквартированы русские войска.
Большинство молодых офицеров вело праздный образ жизни, занималось кут
ежами, дебоширством или любовными утехами с податливыми немками.
Иные же офицеры, как, например, А. Т. Болотов, Писарев, Пассек , весь свой досу
г употребляли с превеликой пользой для себя. Они были завсегдатаями книж
ных аукционов и лавок, занимались философией и, «натуральными науками»,
изучали немецкий язык, посещали местную кунсткамеру и картинную галере
ю, слушали лекции в университете.
В то время, невзирая на войну, наука в Кенигсберге процветала. Были ученые
физики, математики, философы. Среди философов первое и особое место зани
мал молодой Иммануил Кант, бывший до последнего времени домашним учител
ем и лишь недавно получивший ученую докторскую степень.
Русское передовое офицерство интересовалось всем полезным, жадно впит
ывало в себя все то, чего нельзя было иметь и видеть в своем отечестве. Отк
азывая себе во всем, любознательные молодые люди все свои достатки ухлоп
ывали на покупку полезных книг, рукописей, оптических и физических прибо
ров.
Богач Пассек скупал и переправлял в Россию дорогие картины, эстампы, кни
ги и целые физические кабинеты с электрическими машинами, воздушными на
сосами, камер-обскурами, микроскопами, глобусами и т. д.
Солдаты тоже немало старались усвоить себе из невиданной, поражающей во
ображение чужеземной культуры. Их внимание останавливалось на большом
трудолюбии местных жителей, на опрятных жилищах и одежде, на величине и к
расоте городских построек.
Гуляя в общественных садах и скверах и заглядывая в частные огороды, наш
и солдаты много дивились и разнообразию пород фруктовых деревьев и сель
скохозяйственной культуре.
Тороватые мужички-солдаты, ни слова не понимая по-немецки, все же находил
и с хозяевами огородов общий язык и выпрашивали себе семян, в надежде, еже
ли бог не отнимет живота, когда-нибудь насадить такую благодать на своей
родной землице.
Молодой казак Пугачев был тоже любознателен и до новых впечатлений жаде
н. Он почасту назначался в дозоры и ночные рунды для охраны городского сп
окойствия или разъезжал по городу с пакетами губернаторской канцеляри
и.
Он знал Кенигсберг, как свою Зимовейскую станицу. Он объехал окружавший
город земляной вал с бастионами, был в цитадели Фридрихсбург на левом бе
регу Прегеля, проезжал по узким переулкам между многими кварталами, спло
шь застроенными семиэтажными шпиклерами, то есть хлебными амбарами. В пр
аздник с компанией казаков катался на лодке по каналам, ездил к устью Пре
геля, где пристают иностранные корабли, где в шинках пьют-гуляют шкиперы-
голландцы. Он не раз тоже с ними гуливал, подвыпив Ч дрался, бил других и с
ам бывал бит.

3

На всполье, между двумя форштадтами, саперные части вели практические за
нятия. Проезжавший Пугачев остановил лошаденку, спешился и подошел к мол
одому прапорщику.
Ч Это что, ваше благородие? Траншеи роют ребята-то? Дозвольте полюбопытс
твовать.
Ч А чего же тут любопытного? Роют и роют, Ч покуривая прусскую сигаретк
у, ответил молоденький прапорщик в ухарски набекренной шляпе. Ч Вот сей
час березу взрывать будем. Видишь березу на бугре? Вот она взлетит… Это де
йствительно интересно.
Ч Под нее подкоп, что ли?
Ч Ну да, подземный лаз, Ч прапорщик подудел в рожок, сбил солдат в кучу и
спросил их:
Ч Как, ребята, угадать, чтоб подкоп точно подвел к тому предмету, который
надлежит взорвать? Ведь под землей-то темно.
Ч Темно, ваше благородие, Ч хором ответили солдаты.
Ч А для этого употребляется, ребята, вот эта штучка, Ч он вынул из карман
а компас и толково, повторив несколько раз, объяснил способ его употребл
ения.
Пугачев, заткнув за пояс полы длинного кафтана, жадно слушал, непрерывно
следил за стрелкой-живчиком.
Ч И вот, допустим, что эта береза суть башня неприятельской крепости, ее
надлежит тайно от врага взорвать. Мы начинаем подкоп, скажем Ч за версту,
за две, зарываемся в грунт, направление определяем под землей компасом, а
расстояние, которое нам известно по плану, измеряем тоже под землей цепь
ю либо саженью. Чтоб земля не рушилась, ставим по всему лазу деревянные кр
епи. Понятно ли, ребята? Казак, ежели хочешь, полезай.
Ч С полным нашим удовольствием! Ч крикнул Пугачев, сбросил кафтан и при
готовился нырнуть в обделанный стояками лаз.
Ч Обожди, казак. Эй, Семенов! Возьми-ка круг со шнуром да вместе с казаком
прикрепите конец шнура к взрываемой массе.
Семенов полез первым, за ним Пугачев. Ползти надо было сажен сто.
Вскоре солдат и Пугачев, пятясь задом, вылезли обратно грязные, вспотевш
ие. В руке солдата был конец шнура. Добыв огня, прапорщик поджег шнур.
Ч Вот, ребята, шнур будет тлеть, он пропитан горючим составом. И как тольк
о огонь по шнуру дойдет до взрываемой массы, береза взлетит! Ну, а ежели вз
рыв фукнет мимо в стороне от березы, Ч значит, мы не угадали подкоп под не
приятельскую башню подвести, враг будет рад и обзовет нас дураками. Чрез
четверть часа береза должна упасть.
Ч Ой ли… Чего-то не верится, Ч усомнился Пугачев.
Но вот земля загудела, ухнула, а береза, охваченная столбом земли и пламен
и, приподнялась на воздух и упала.
Ч Молодцы, Ч похвалил прапорщик.
И все с криком «ура» помчались взапуски к образовавшемуся провалищу.
После этого Пугачев часто рассказывал своим о том, как он постиг науку, ил
и, по его выражению, «способа нашел» делать подкопы и взрывать неприятел
ьские крепости. Он и в мыслях не имел, что эти «способа» когда-нибудь ему п
ригодятся. Однако они пригодились ему ровно через пятнадцать лет.

4

В канцелярию губернатора поступили сведения, что на глухой окраине горо
да, в одном из закоулков, тайно вербуются люди в армию Фридриха.
Емельян Пугачев получил от офицера Болотова приказ взять четырех казак
ов, идти к месту вербовки, казаков спрятать где-нибудь поблизости, а самом
у Пугачеву быть в толпе и ждать дальнейших распоряжений.
Полдень. Солнце. Хвост большой очереди вылез в непроезжий переулок-тупи
чок. Цепь людей загибалась в ворота каменного под черепичной кровлей дом
а, тянулась двором и вливалась в дощатую дверь пустого каретника. Над две
рью вывеска:

«Наемка батраков в имение гр
афа Кауфмана»

В очереди сотни две оборванцев. Тут были и молодые люди с наглым выражени
ем лица и кабацкими ухватками, были и пожилые, бородатые, были безрукие ка
леки, горбуны, кривые, хромоногие, попадались и красивые парни, они весело
пересмеивались друг с другом и подмигивали проходившим девушкам. По поя
с голый, босой парень с кровоподтеками возле заплывших глаз, с расцарапа
нными в драке спиной и грудью то прицеливался залезть в карман соседа, то
ощупывал свои штаны, очевидно, собираясь пропить и их.
Тут толкались представители многих наций. Вот горбоносый турок в красно
й феске, вот усатый румын в синей короткой куртке с медными бубенцами вме
сто пуговиц, вот бритоусый шотландец с рыжей, из-под нижней челюсти, бород
ой и трубкой в пожелтевших больших зубах, вот медно-бронзовый бородатый
грек; его лицо как бы смазано жиром, из ушей и ноздрей прут волосы, он жует м
аслины, сплевывает косточки в спину соседа.
Офицер Болотов, прикрывшись епанчой и спрятав офицерскую шляпу, вошел в
полутемный, освещенный небольшим окном каретник, густо набитый народом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13