«
Ожили!» Ч все вскакивали и с оглушительным криком «Ур-р-р-а-а!» разили не
приятеля в тыл штыками и пулями.
Тем временем железная конница генерала Зейдлица, последний оплот корол
я, полк за полком, бросалась на штурм наших высот. Но меткий огонь русских
пушек гнал их прочь. Сам Зейдлиц был ранен. Его сменил принц Евгений. Прусс
кая конница трижды кидалась на приступ и всякий раз отступала с уроном. В
о второй атаке был ранен картечью и принц. На выручку потрепанной конниц
е ринулись белые, королевской гвардии, гусары. Русские пули и ядра быстро
смяли их. Предводитель гусаров разорван вместе с конем русской бомбой.
Румянцев и Панин вводили в бой свежие силы, умело обрушивая их на противн
ика. Граф Салтыков с напряженным вниманием озирал в «першпективную» тру
бу поле битвы. Внешне он был спокоен, но все горело в нем. Он посапывал, то и
дело облизывал пересохшие губы, возле выпуклых слезящихся глаз складыв
ались радостные морщинки. «Так-так-так… Ай молодцы!» Ч с удовлетворенны
м кряхтеньем покрикивал он.
Пруссаки ослабли. Многие части их пришли в замешательство.
Распалившийся Фридрих, проносясь по расстроенному фронту, воочию видел,
что его боевые орлы посматривают на ближний лесок, готовятся к позорному
бегству. Он распекал генералов, кричал на полковников, отчаянно вопил со
лдатам: «Вперед, храбрецы, я с вами!», но пруссаки, потеряв воинственный ду
х, своему королю больше не повиновались.
Помрачневший король скакал дальше. Вдруг пуля, цокнув, ударила его в груд
ь. Фридрих качнулся, осадил коня, на мгновение защурился и тяжко вздохнул.
Затем выхватил из левого кармана табакерку, в которой застряла русская п
уля, и с крайним волнением сказал свите:
Ч Слава провидению!.. Оно не зря спасло вашего короля.
Ч Ваше величество! Ч в один голос вскрикнули насмерть перепуганные ад
ъютанты.
Фридрих снял черную шляпу с высоким султаном из страусовых перьев и пере
крестился. Его темно-рыжие с проседью кудри шевелились под ветром. Он взд
ернул плечом, пришпорил коня и выбросил в правую сторону дрожавшую руку:

Ч Глядите, глядите, там Ч австрийская конница!.. А слева Ч казаки.
Где Зейдлиц? Ч Он бешено мчался, его красная епанча раздувалась под ветр
ом, как окровавленный парус.
Действительно, генерал Лаудон, построив великолепную австрийскую конн
ицу в стороне от побоища, врубился с правого бока в гущу пруссаков. А с фла
нгов и с тылу дружно теснили неприятельскую пехоту славный Сибирский, Ап
шеронский, Псковский и другие полки под командою Панина и Румянцева.
Весь прусский фронт дрогнул, будто пруссакам вдруг протрубили отбой.
Передние их ряды повернули назад и, сшибая своих, пристреливая ненавистн
ых капралов, всем гуртом бежали обратно.
Ч Боже! Все гибнет!.. Ч хватаясь за голову, простонал его величество прус
ский король. Выразительные, огромные глаза его стали безумны.
А в этот миг, приплясывая, подскакивая на стременах смирно стоявшей лоша
ди и бросив поводья, бил в ладоши граф Салтыков. Он громко смеялся, лицо ег
о в гримасе восторга.
Ч Господи! Враг бежит… Победа, победа!.. Господи, благодарю тебя…
Ч кричит он, на глазах его слезы, губы дрожат, маленький седенький граф т
о бьет в ладоши, то крестится:
Ч Победа, победа!..
И во все русские войска перекинулось:
Ч Победа! Победа!
Всюду, от высот до реки, громогласно гремит «ура!», бьют барабаны, враг, впа
вший в ужас, всюду стремительно спасается бегством в лес, на мосты и вплав
ь через реку. А вслед за ним с гиканьем, свистом, пики наперевес, во весь опо
р скачут чугуевцы и донские казаки: «Ги-ги-ги! Ура! Ура!»
Все пространство в движении. Как серой метелью, как вьюгой, все пространс
тво Ч куда ни кинь взор Ч покрыто бегущими.
Пруссаки бросают оружие, бегут во все стороны, спасаясь в густые леса.
Король Фридрих на пегой кобыле бессмысленно мечется в самом хвосте свое
й армии. Спасения нет королю. К нему устремились чугуевцы, чтоб взять его в
плен.
Ч Притвиц! Притвиц! Я погибаю…
При ротмистре Притвице всего лишь сорок гусаров Ч телохранителей Фрид
риха. Притвиц выхватил саблю. Сорок гусаров, жертвуя собой, бросились нав
стречу казакам и почти все поголовно погибли. А король ускакал. В беспамя
тстве он потерял шляпу с султаном. Ее подобрали казаки и доставили Панин
у.
Было одиннадцать вечера. Обозначились звезды, опять засветлела луна.
Где-то бой барабана, где-то треск, залп, приглушенные стоны людей…
Но все было кончено.

4

Солдаты бережно подхватили главнокомандующего и с неумолчным, от всего
сердца, криком «ура» стали качать его. Коротконогий, пухленький старичок
высоко взлетал над толпой и мягко падал в упругие руки воинов.
Вот он опустился на ноги, глубоко, с облегчением вздохнул Ч фууу, подтяну
л штаны, сказал:
Ч Спасибо, солдаты. Спасибо, молодцы. Добрую бучку дали Фридриху.
Солдаты опять закричали оглушительно: «Ур-р-р-а-а!» и стали швырять вверх
шапки. Салтыков пошарил в карманах штанов, вытянул тюрючок с леденцами, п
одал солдатам:
Ч Вот… пососите… леденчики. Ч Он все еще в одной рубахе, без парика, щеки
морщинистые, с румянцем, седые, торчком, волосы, большие уставшие глаза то
широко открыты, то по-стариковски щурятся.
Ч А мы с жалобой к вам, ваше высокое сиятельство. Посовещались промеж соб
ой, да и насмелились… Ч выдвинулся из толпы не старый еще, черноголовый с
олдат с серьгой в ухе. Ч Харч дюже плох. Не вдосыт едим…
Уж не прогневайтесь.
«Ну так и есть, Ч подумал Салтыков, Ч а я им, дурак, леденчиков».
Ч Да, верно, ребята, плохо… Паскудно это у нас, снабжение-то, с провиантом-
то. Да и деньги-то из Питера шлют с заминкой… Уж вы как-нибудь.
Ч Как на спозицию вышли, сухари одни, да картофель, да лук. А к картофелю мы
не приобыкли. Иным часом и убоинки хочется, ваше сиятельство.
Уж постарайся…
Ч Распоряжусь, распоряжусь, ребята.
Ч Мы как-то двух бычишек заблудящих в лесу словили, да только свежевать
принялись, тут нас и сцапали. Его превосходительство Панин приказал плет
ьми нас драть…
Ч И я бы выдрал, и я бы, Ч подморгнул Салтыков. Ч Сами виноваты, ребята, с
бычишками-то со своими. Так заблудящие, говорите? Ч И Салтыков снова под
моргнул. Ч А вы бы уж как-нибудь того… это самое… Куда-нибудь подальше, по
дальше, в чащу бы, либо в овраг. Да потемней когда, чтоб ни Панин, ни Фермор н
е видали. А то лапти плетете, а концов хоронить не умеете.
Солдаты засмеялись. Горел костер, становилось свежо, луна светила.
Возле палатки главнокомандующего стояла под ружьем шеренга часовых. Зн
амя высилось.
Салтыкову подали мундир и шляпу. Солдаты, пожелав утомленному генералу с
покойной ночи, стали было расходиться.
Ч Погодите-ка, ребята… Я вот о чем хочу… Ч Он заложил руки за спину и взад
-вперед медленно прошелся. Ч Да! Мужество! Ч выкрикнул он и вскинул ввер
х руку. Ч Дивлюсь я на вас, сынов моей родины, и сердце мое преисполняется
гордостью. Король Фридрих французов бьет, австрияков бьет, англичанку бь
ет. А от нас сам бит бывает. Все бегут от него, а от нас он сам бежит. А ведь сол
даты-то у него ничего себе, его солдат, хоть и наемные они, охаять не можно…
Ну-тка, братцы, скажите мне без утайки, почему это я не знаю случая, чтобы ру
сский солдат всей массой, всем скопом утекал от врага? В толк не могу взять
.
Молодой адъютант поморщился, он считал подобный разговор военачальник
а для дисциплины вредным.
А солдаты сказали:
Ч По тому самому, ваше высокопревосходительство, мы не убегаем от непри
ятеля, что бежать расчету нет…
Ч Это как Ч расчету нет?.. Чего-то не пойму я… Ч переспросил Салтыков и п
ереглянулся с адъютантом.
Ч А очень просто Ч расчету нет… Себе дороже! Ч хором закричали солдаты
, а чернявый, что с серьгой в ухе, сказал:
Ч Ежели мы на линии стоим да стреляем, алибо, допустим, штыком орудуем, мы
друг друга чуем, вместях все, тут уж про все на свете забываешь, одно на уме:
как бы поболе немцев повалить да самому вживе остаться. И ежели ты, скажем
, сплоховал, товарищ выручит. А когда в бег от противника ударишься, один, к
ак заяц в степу, останешься: тот сюда бежит, этот туда, а глаз-то в спине нет
ути, ни хрена не видать, чего сзади деется. Вот тут-та либо конем тебя стопч
ут, либо башку отсекут. Ой, бежать несподручно…
Салтыков, руки назад, с интересом вглядывался в загорелые утомленные лиц
а солдат, внимательно вслушивался в их простые откровенные речи.
Ч И все ж таки не могу в мысль взять… Ведь вот вы в бою стоите как каменные
. Либо умираете, либо побеждаете. А не бежите… и не сдаетесь…
Ч А кто ж его ведает, Ч сказал солдат с серьгой в ухе, переступил с ноги н
а ногу и одернул окровавленную возле плеча рубаху. Ч Мы, конешно, народ т
емный. А доводись, так твою растак, до драки, мы уж друг за дружку стоим. Коне
шно, дураки…
Ч Что? Что? Дураки?! Ч Салтыков прижал ладони к животу, запрокинул голову
и тихонько похохотал. Ч Не дураки вы, а герои. Храбрецы!
Солдаты приободрились, закричали наперебой:
Ч А храбрость в нас Ч от природы, ваше высокое сиятельство. Должно полаг
ать, матери наши этакими нас родят…
Ч То-то же Ч от природы! Ч громко сказал Салтыков, и уставшие глаза его
оживились. Ч Такова, стало, природа русская, да не только русская, а и проч
их народов, населяющих Россию и на войне подвизающихся, Ч это храбрость,
упорство, сознание долга пред отечеством…
Ч Во-во-во! Ч опять закричали солдаты. Ч В этом суть. Мы хоша и в чужой зе
мле, а все же нам сдается Ч отечество свое защищаем, за Русь стоим. И нам во
т радошно, ежели, скажем, где появишься, ну там в Кенигсберге либо в Польше,
где на зимних фатерах, идешь себе, ноздри вверх и думаешь: а ведь мы расейс
кие… Стало Ч сильна Россия!
Ч Правильно, солдатики… Сильна Россия! Ч воскликнул Салтыков. Он сразу
как бы помолодел, весь изнутри светился, широкая улыбка растеклась по ег
о загорелому лицу. Он, еще раз подтянув сползавшие штаны, обратился к адъю
танту:
Ч Полезно, зело полезно нашему брату у простого звания людей мудрости у
читься. Ч И, обернувшись к палатке, крикнул дежурному офицеру:
Ч Слушай, казначей! А принеси-ка сюда, дружок, серебреца мешочек, рублеви
ков, да одели солдат.
Солдаты, их было сотни полторы, дружно гаркнули благодарность.

5

По всему утихшему полю, скудно освещенному лунным светом, двигались сотн
и огней: это солдаты и санитары с пылавшими факелами подбирали своих и чу
жих раненых. По склонам холмов, в буераках, в кустах вперемешку с покойник
ами валялись живые. Слышались стоны, хрипы, слабые выкрики: «Я здесь, спаси
те!» Раненые сами подползали к санитарам, взывали: «Братцы, братцы…» Мног
ие мученики с перешибленными хребтами, с оторванными конечностями, исте
кающие кровью, умоляли прикончить их. Изувеченный пожилой гренадер еле в
нятно просил: «В торбе узелок с родимой землицей, будете зарывать, посыпь
те».
К штабу главнокомандующего приводили взятых в плен генералов, полковни
ков.
Всего пленных пруссаков было пять тысяч с лишком, восемь тысяч убито, пят
надцать тысяч ранено. Наши потери были тоже немалые.
Спешно заканчивая свою пока еще неточную реляцию, граф писал императриц
е Елизавете Петровне: «Ваше величество, не извольте удивляться нашим бол
ьшим потерям. Вам известно, что прусский король всегда победы над собой п
родает очень дорого».
Пред утром, передавая трем курьерам донесение в Питер, граф Салтыков, взд
охнув, с горечью сказал генералитету:
Ч Да, господа… Ежели мне доведется еще такое же сражение выиграть, то, че
го доброго, принуждено мне будет одному с посошком в руках несть извести
е о том в Петербург.
Между тем королевские курьеры, посланные Фридрихом в пять часов дня с ве
стью о полном разгроме русской армии, прискакали в Берлин того же числа п
оздно вечером.
Столица еще не ложилась спать. Наслаждаясь теплой ночью, молодежь наполн
яла сады, скверы, площади. В кофейнях, трактирах, гастхаузах шумел народ. И
вот одна, другая и третья пушка прогрохотали в неурочный час над Берлино
м.
Жители всполошились, выглядывали из окон, выбегали на улицу, взволнованн
о восклицали:
Ч Беда! Уж не враг ли подступает к стенам…
Толстый Фриц, сотрудник городской газеты, сбросив одеяло, соскочил с кро
вати, высунув в окно голову в белом колпаке, проквакал:
Ч Эй, что случилось?
По улицам бежали толпы горожан, разъезжали рейтар-герольды с факелами, н
а перекрестках они трубили в трубы, зычно возвещали:
Ч Великий наш король Фридрих одержал полную победу при Франкфурте, у де
ревни Кунерсдорф! Вся русская армия уничтожена. Жалкие ее остатки взяты
в плен. Тысячи разбойников казаков с веревками на шее будут завтра приве
дены сюда. Готовьте им встречу!
Толпа воинственно, радостно заорала:
Ч Победа, победа!.. Конец войне!..
Толстый Фриц накинул халат и побежал, кряхтя, вверх по лестнице, где жили е
го товарищи по газете, художники братья Шульц, забарабанил в дощатую нек
рашеную дверь:
Ч Эй, черти! Дрыхнете, что ли? Победа!.. В редакцию, ребята…
В редакции одной из пяти берлинских газет, помещавшейся в подвале ратуши
, уже стряпались листовки, кропалась газета с грязными, барабанного стил
я, статейками, жестоко оскорбляющими русскую армию, императрицу Елизаве
ту и всю Россию. Карикатуристы изображали казаков лохматыми страшными м
ужиками с чудовищно зверскими лицами, лошадиными зубами в оскаленных рт
ах, а графа Салтыкова Ч в виде жирной свиньи, которую ведет на цепочке бра
вый прусский гренадер.
В пивнушках, в кабачках было необычайно оживленно. Веселились горожане и
на улицах. Невзирая на поздний час, кой-где зажгли иллюминацию, всюду бро
дили веселые толпы с бумажными разноцветными фонариками, пели песни, при
плясывали, целовались, воинственно кричали:
Ч Да здравствует великий, непобедимый Фридрих!

6

А несчастный Фридрих спасался тем временем в разгромленной деревушке Э
тшер. Он лежал на скамье в какой-то разбитой, без дверей и без окон, хибарке
. В головах седло, вместо пуховика Ч пук соломы, король по самый подбородо
к укрыт красной, простреленной в трех местах епанчой.
Лунный свет падал на его лицо. Лица, впрочем, не было: были огромные воспал
енные глаза и длинный нос. В стороне два адъютанта и один гренадер на кара
уле у входа. А за избой Ч руины, пустыни, безмолвие.
Ч Русские, русские… проклятые русские… Ч скрежеща зубами, бормочет Фр
идрих, он хочет закрыть глаза и не может. Ч Яду мне. Неужели у вас не найдет
ся яду? Ч Он впадает в забытье, в его мозгу кошмары, он бредит:
Ч Шляпу, шляпу… Где шляпа?
Адъютант шепчет товарищу:
Ч Надо бы его величеству кровь пустить. Но нет доктора.
Ч Кровь пущена всей королевской армии, Ч с печальной иронией, шепотом о
твечает другой адъютант, вынимает платок и сморкается.
Вдруг Фридрих вскочил:
Ч Огня!
Вздрагивая всем телом и ожесточенно вскидывая рыжие брови, он при скудно
м огарке пишет в Берлин письмо брату Генриху, затем Ч прусским министра
м. Рука с пером прыгает.
«Наши потери, Ч писал он брату, Ч очень значительны: из армии в сорок вос
емь тысяч человек у меня вряд ли осталось три тысячи. Все бежит, и у меня не
т больше власти над войском. В Берлине хорошо сделают, если подумают о сво
ей безопасности. Жестокое несчастье, я его не переживу.
Последствия битвы будут хуже, чем сама битва: у меня больше нет никаких ср
едств, и, скажу без утайки, я считаю все потерянным. Я не переживу погибели
моего отечества. Прощай навсегда».
Глаза Фридриха помутнели, он застонал, бросил перо, схватился за голову.

Ч Проклятые московиты, варвары! Русского мало убить, его надо еще и
мертвого-топовалить.

7

На рассвете стали копать могилы. Русских убитых зарыто две тысячи шестьс
от, прусских Ч семь тысяч триста.
На рассвете же вернулись из лесов к своим родным очагам мирные жители. От
обширной деревни Кунерсдорф остались дымящиеся развалины.
Цветущие сады и огороды были расхищены, земля взрыта бомбами, ядрами.
Жители бросились на поля. Но там поспевшая пшеница была потоптана, смеша
на с грязью. Все погибло, все уничтожено в битве, длившейся с полудня до ве
чера. Война в один день превратила жителей в нищих.
На тряских фургонах, по разбитым дорогам раненых увозили в лазареты.
Там без усыпления, без наркоза будут им отпиливать поврежденные руки и н
оги, будут извлекать из воспалившихся ран пули и куски чугуна. Чтоб оглуш
ить сознание, им дадут по стакану водки. Многие в муках умрут.
Вскоре Салтыков сделал смотр русской армии. У солдат та же бравая, железн
ая сила, бодрость во взоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13