о
ни спустили по пояс красные суконные бешметы и, ощетинив пики, с визгом мч
ались колоть и топтать утекавших пруссаков.
Пугачев, давно отбившись от своих, работал то с гусарами, то с пехотой, кол
ол и рубил, счастливо спасаясь от смерти.
Горячий генерал-майор Петр Панин, увлеченный удачным исходом сражения,
ускакал далеко вперед, вслед за гусарами. Тут было жарко.
Неприятель на это место двинул из-за леса остатки резервов. Тут шел ожест
оченный бой, последняя ставка неприятеля. Завязалась огневая перестрел
ка. Пугачев палил из винтовки.
Вдруг видит он: на левом фланге отряда конь Панина с разбегу упал на колен
и, Панин перелетел через конскую шею; конь, прошитый вражьими пулями, пере
вернулся на бок, взлягнул ногами, затих. К Панину с криком «Эге!
Генерал, генерал!» стремительно бежало с десяток пруссаков. Пугачев удар
ил плетью коня, что есть силы подскакал к генералу, спрыгнул:
Ч Садись враз, Ч и подсобил белому от страха и потерявшему силы Панину
залезть в седло.
Ч А ты как же?
Ч Не сумлевайтесь, у меня ноги волчьи, утеку! Ч и Пугачев ударил коня лад
онью по холке.
Ч Спасибо, казак! Ч и Панин пришпорил коня.
Над Эггерсдорфским полем, от леса до леса, висела пылища и желто-сизый дым
. Горели деревни.
Баталия кончилась. Почва подмокла от конской и человеческой крови.
Было 3 часа дня 19 августа 1757 года.
Панин долго допытывался потом и не мог отыскать казака, который даровал
ему жизнь на поле сражения. Он хотел оказать казаку-герою высокую милост
ь.
Чрез семнадцать лет, и тоже на поле брани, но при других обстоятельствах, с
удьба вновь столкнет лицом к лицу графа Петра Панина и донского казака Е
мельяна Пугачева Ч мужицкого царя. Казак узнает графа и не подаст о том в
иду. Граф не узнает казака, но барской рукой отблагодарит его за спасение
от смерти Ч громкой, на всю Россию, пощечиной. Сердце казака обольется то
гда кипучей кровью и желчью.
Когда все стало приходить в порядок, казак Пугачев держал ответ пред ата
маном Денисовым.
Ч Где твой конь?
Ч Убили.
Ч Ты мой ординарец… Куда ты, песий сын, пропал?
Ч Воевал.
Ч Где мой рысак Пегаш? Он выдан тебе под присмотр.
Ч Я воевал… Я пруссаков бил. За всем не усмотришь. Сбежал, должно, ваш конь.
Полковник Илья Денисов, суровый службист, кликнул двух старых преданных
ему казаков и приказал им: ординарца Емельяна Пугачева за его тяжкие пре
ступления по службе выдрать нещадно плетью.
К Пугачеву тотчас же подошли два пожилых казака.
Ч А ну-ка, молодчик, спускай портки, Ч сказал сквозь зубы рыжебородый, с
плеткой в руке, детина.
Пугачев, тяжело дыша, выжидательно уставился в усатое лицо полковника Де
нисова, как бы вопрошая мрачного начальника Ч шутит он или взаправду де
йствует?
Ч Ну! Вали его на землю, Ч приказал Денисов.
Ч Ваше высокоблагородие, Ч взмолился Пугачев. Ч За что же это? Ведь я по
-честному воевал. А ваш Пегаш…
Ч Молчать!
Ч Пегаш ваш найдется, вашескородие… Да я вам рысака такого добуду, что…
Ч Молчать, безрогая скотина!.. Хуже будет.
Пугачева схватили, брякнули на землю.
Ч Не позорьте, пощадите, вашескородие… Заслужу! Ч закричал Пугачев ист
ошно.
Поверженный вниз лицом, он умолк, взглянул на притихших, хмурых зевак вок
руг, зажмурился, стиснул зубы и скрюченными пальцами вцепился в пахучую
полынь-траву.
Экзекуция началась, но, как ни усердствовал рыжебородый, Пугачев терпел:
ни стона, ни вздоха, только скрипел зубами.
Ч Довольно! Ч крикнул атаман Денисов.
Емельян встал, с трудом натянул рубаху, его из стороны в сторону покачива
ло. Он выплюнул набившуюся в рот землю со стебельком полыни и стоял проти
в атамана, вперив взор ему под ноги.
Ч Можешь идти, Пугачев, Ч сказал атаман. Ч Другой раз помни…
Пугачев нога за ногу пошел прочь. Да, он будет помнить… Ему век не забыть э
той награды за боевой труд его.
Спина болезненно ныла, словно обваренная кипятком, сквозь рубаху пятнам
и проступала кровь.
Ч Больно, Омеля? Ч сочувственно спрашивали провожавшие его товарищи.
Вместо ответа Емельян так взглянул на них, что люди прикусили языки.
А через день-другой Пугачев носился среди казаков как ни в чем не бывало.
Разве только стал он менее разговорчив, а уж если принимался «точить ляс
ы», то тут ему Ч никто не перечь. Со старшими по войску он приметно играл н
адвое: поддакивая и соглашаясь, он вместе с тем таил в глазах бесшабашную
ухмылку, точно говоря про себя: «Вот он я, попробуй-ка ухватить меня».
И тот же атаман Денисов, приглядываясь к Емельяну, говорил о нем не иначе к
ак о «превеликом бестии».
Ч Храбр и дерзок хлопец, но зело двусмыслен. Мало я его драл.
Впрочем, и это, новое, в Емельяне с течением времени примелькалось и перес
тало задевать внимание окружающих.
27 августа, поздно вечером, в Царское Село, где жила императрица Елизавета,
прискакал с театра войны курьер: генерал-майор Петр Панин с трубящими в с
еребряные трубы почтальонами. Он привез известие о нашей полной победе 19
августа над прусским фельдмаршалом Левальдом на берегах Прегеля, при де
ревне Гросс-Эггерсдорф. Обнимая Панина, Елизавета прослезилась. А на дру
гой день, в четыре часа утра, с Петропавловской крепости прогрохотал сто
один пушечный выстрел. Столица торжественно стала праздновать первую н
ад пруссаками викторию.
Глава 2.
Бой при деревне Цорндорф. Вечеринка у братьев Орловых.
1
В сущности, празднества оказались преждевременными: русская армия, вмес
то преследования неприятеля, стала отходить к границе, оставляя врагам с
таким трудом завоеванные земли. Поспешное отступление походило на бегс
тво: приказано жечь фуры, топить в воде порох и снаряды, заклепывать пушки
. Солдаты недоумевали, по всем воинским частям стало перелетать из уст в у
ста страшное слово: «измена». Союзники громко выражали свое возмущение п
о поводу ничем не оправданных действий русского командования.
Конечно, был недоволен всем этим и правящий Петербург.
Главнокомандующий фельдмаршал Апраксин был смещен, на его место назнач
ен генерал Фермор.
Война затягивалась. Необходимо было подсылать в действующую армию подк
репления из России. Рекрутский набор дал сорок три тысячи человек, из них
укомплектовано в полки двадцать четыре тысячи рекрутов, а куда подевали
сь остальные девятнадцать тысяч Ч неизвестно. Сенат запрашивал об этом
Военную коллегию, но быстро собрать надлежащие сведения о пропавших рек
рутах было невозможно: почта работала столь медленно, что приказ, отправ
ленный из Петербурга, например, в Смоленск, тащился туда месяц и двенадца
ть дней.
В исходе зимы генерал кригс-комиссар князь Яков Шаховской, проезжая по у
лицам Москвы, повстречал вблизи главного военного госпиталя странный о
боз: на нескольких дровнях валялись рекруты.
Ч Стой! Куда? Ч спросил он сопровождавшего обоз унтер-офицера.
Ч Да вот на людей хвороба напала, ваше превосходительство, Ч ответил то
т. Ч Возили в госпиталь, да не приняли, сказывают: места нет, в обрат велели
везти в команду.
Ч А скажи-ка ты мне, унтер, не таясь, из-за чего такая хвороба ежегодно нап
адает на молодых парней, на новобранцев? Ч спросил князь.
Унтер помялся, взглянул в добродушное стариковское лицо князя и сказал:
Ч Ежели молвить по правде, ваше превосходительство, сие приключается о
т непорядка. Рекрутов из деревень пригоняют, а жительство им не приготов
лено и кормиться им, сердешным, почитай, нечем. И околачиваются они в лютую
стужу где попало, по дворам да по улицам. А ночуют либо в торговых банях из
милости, либо где-нито под мостом, али в складах дровяных, по-собачьи. Вот и
студятся. А бабы, глядя на них, плачут, вот, мол, сколь сладко нашим сынкам ц
арскую-то службу отбывать. Чрез сие великий ропот идет промеж народа…
Ч Ну, это ты далеко шагнул, унтер, а по сути прав, прав, Ч вздохнув и печаль
но покивав головой, сказал старик.
Лежавшие на дровнях больные, с посиневшими лицами, новобранцы тоскливо и
растерянно посматривали на князя, с робостью умоляли: «Ради бога не оста
вь, барин… Умираем». А некоторые казались полумертвыми, остекленевшими г
лазами они безжизненно глядели в морозное небо.
Ч Повертывай за мной, Ч приказал унтер-офицеру князь Шаховской.
Возле главного крыльца госпиталя, куда подкатил в карете князь, стояло е
ще четверо дровней с умирающими и больными. Князь едва успел выйти из кар
еты, как к нему сбежали по ступенькам крыльца главный врач и комиссар.
Ч Это позорище, господа, Ч набросился на них Шаховской.
Больные и умирающие, услыша «заступление» за них, завыли с дровней, закри
чали:
Ч Погибаем, спасите, добрые люди!
Тогда главный врач и комиссар оба вдруг стали, торопясь, говорить Шаховс
кому:
Ч Ваше сиятельство, не извольте ходить дальше крыльца, у нас тут люди в ж
естоких лихорадках да в прилипчивых горячках. Ими не токмо покои, но сени
наполнены. Сделалась великая духота, а окна по зимнему делу отворять не м
ожно. Они не токмо одни другого заражают, но и прислугу ввергают в болезнь
. А посему присылаемые команды мы отсылаем обратно, чтоб не умножать на сч
ет госпиталя численность мертвых.
Тут два подошедших от дровней унтер-офицера доложили князю: несколько ч
еловек уже умерли в пути, а иные, находясь в прежалком от стужи состоянии,
замерзают…
Ч Вот что, Ч сказал взволнованный князь врачу. Ч Приказываю немедленн
о вывести из госпиталя на частные квартиры все посторонние службы, а в ос
вободившееся помещение принять больных. Немедленно!
Врач и комиссар, кланяясь, ответили:
Ч Способа к тому, ваше сиятельство, никакого нет. Никто ни за какую цену, б
оясь заразы, не решается для сей цели уступить свой дом.
Князь вспомнил, что недалеко от госпиталя, на берегу Яузы-реки, имеется не
малое деревянное строение, в коем помещалась дворцовая пивоварня, но в о
тсутствие ее величества производство напитков там ныне сокращено. Княз
ь своей властью приказал: перевести прачечную и всех госпитальных служи
телей в пивоваренный дворцового ведомства двор. Приказ князя был исполн
ен.
Шаховской этим случаем поверг себя в печальные размышления: уж ежели в М
оскве обращаются с новобранцами хуже, чем с собаками, то что же в остально
й России? Так вот куда подевались девятнадцать тысяч недостающих рекрут
ов!
Находящееся в Петербурге дворцовое ведомство, обиженное самочинством
Шаховского и по проискам братьев Шуваловых, послало на него жалобу в сен
ат. А вскоре из Петербурга приехал к Шаховскому офицер и подал ему бумагу
от начальника страшной Тайной канцелярии Александра Шувалова: «Ее импе
раторскому величеству известно учинилось, что вы самовольно заняли в дв
орцовом пивоваренном доме те камеры, в коих для собственного употреблен
ия ее величества производятся пиво и кислые щи, и поместили в них прачек, к
ои со всякими нечистотами белье с больных моют…» и т. д., а в конце бумаги пр
иказ: «Всех больных и прачек немедленно перевести из той пивоварни в дом
ваш для жилья их, не обходя ни единого покоя в ваших палатах, а также и ваше
й спальни».
Князь Шаховской сразу заскучал. Он дал себе зарок никогда впредь не всту
паться в милом своем отечестве за угнетенных и страдающих.
Действующая армия стояла тем временем на винтер-квартирах. Среди офицер
ства ходили упорные слухи, что бывший главнокомандующий Апраксин будет
предан суду за государственную измену. Многие считали изменой неожидан
ное отступление после нашей победы при Гросс-Эггерсдорфском поле.
Огромный обоз с личным имуществом Апраксина стал грузиться для отправк
и в Россию. А месяца за два перед этим преданный графу Апраксину прасол Ба
рышников, тот, что, сидя на возу, вел разговор с Емельяном Пугачевым о птич
ке-попугайке, повез в Петербург семь бочонков знаменитых селедок в дар г
рафине и письмо графа к ее сиятельству.
Далее, по поводу этих необычных селедок начинаются разные сплетни и домы
слы. Будто бы граф сказал Барышникову:
Ч Вот тебе накладные, голубчик, вот тебе пропуска через заставы, сдай гра
фине селедки в целости и письмо не утеряй. Селедки превкусные, я их купил з
адешево.
Барышников катил на тройке, селедки сдал в целости, получил от графини бл
агодарность. Графиня спросила:
Ч Неужели, голубчик, граф не вручил тебе письма на мое имя?
Ч Никак нет, ваше сиятельство.
Через три месяца приехал граф. Облобызав графиню, он прежде всего будто б
ы спросил:
Ч Ну как, вкусны ль селедочки?
Ч Очень замечательные, Ч ответила графиня, Ч последний бочонок доеда
ем.
Граф побелел, спросил:
Ч А мое письмо? А золото?
Ч Никакого золота не видела, никакого письма не получила.
Тут Апраксин будто бы выдохнул: «Ах он, мерзавец!» Ч и упал мертвым.
На самом же деле было несколько иначе. Графа Апраксина отозвали не в Пете
рбург, а в Нарву, и предали суду. Туда тайным образом приезжал «великий инк
визитор» А. Шувалов снимать с него допросы. Следствие и суд тянулись боль
ше года. Апраксина перевели поближе к Петербургу, в селение Четыре Руки, г
де во время допроса с ним приключился разрыв сердца.
А вскоре после его смерти на петербургском горизонте появился и стал дей
ствовать маленький безвестный человек из бедных посадских города Вязь
мы Ч Иван Сидорович Барышников, впоследствии ставший большим и знатным.
2
В начале 1758 года столица Восточной Пруссии славный город Кенигсберг сдал
ся без боя. Русские встречены были колокольным по всему городу звоном, на
башнях и возле городских ворот играли в трубы и литавры, граждане стояли
шпалерами в угрюмом молчании.
Емельян Пугачев ехал на каурой кобыленке, в тороках у него сухари и порос
енок, закупленный им в попутном селении. Выставив из-под шапки черный чуб
, он с любопытством глазел на красивый город, на чисто одетых жителей.
А румяной девчонке с подобранными косами подмигнул и помахал шапкой:
Ч Эй, как тебя… Матреша! Вот и мы…
В Емельяне Пугачеве вдруг заговорило чувство патриота: город сдался без
боя, значит Ч русская армия сильна. А ежели хитрый Фридрих иным часом и по
рядочно-таки накладывает русским, это от плохих начальников. Был главно
командующим толстомясый «крякун» граф Апраксин, будто бы вором оказалс
я, взятку взял, родине изменил Ч отозвали в Питер. Был главнокомандующим
генерал Фермор, тоже не из прытких.
Казачий отряд расположился на торговой площади против кирхи и ратуши с в
ысокой башней. Было холодно, ленивый порошил снежок. Зажгли костры.
У Пугачева, пока он добывал огня, поросенка украли, а сухари он отнес в под
арок бомбардиру Павлу Носову, старому другу и наставнику его по стрельбе
из пушки.
К кострам приходили горожане Ч большей частью подвыпившие мастеровщи
на да мальчишки, садились у костров, что-то талалакали по-своему; но Емель
ян ничего не понимал. Делились табаком, приносили пиво, картофель, вялену
ю рыбу. Приходили подчас и женщины.
Подошла Матильда с этаким-этаким широким задом, должно быть прачка; руки
красные, моклыжки на пальцах стерты, на плече корзина. А с прачкой Ч девуш
ка, голубые глаза блестят, и губки аккуратные. Надо быть, прачкина дочка. У
дальних костров толпился народ, солдаты пели песни, плясали. А возле Емел
ькина костра остались только эти двое. Девчонка улыбается да все посматр
ивает на Емельяна, все посматривает… А Емельян лицом чист, глаза веселые,
кой-какие черные усищки стали пробиваться. Девчонка глядела-глядела, да
и говорит:
Ч Ви ист дайне наме? (Как твое имя?) Ч Исть дать вам?.. Ч переспросил Пугаче
в. Ч Да чего я вам дам, сам все съел… На вот! Ч и он, порывшись в вещевом меш
ке, подал девушке завалящий ржаной сухарь.
Та затрясла головой и отстранилась, а толстозадая поставила корзину, взя
лась за бока и захохотала на всю площадь. Девушка, обращаясь к казаку, опят
ь что-то залопотала не по-русски. Емельян мазнул пальцем по усишкам, прик
инул в мыслях и ответил:
Ч Нетути, я не женат пока, я холостой. Хочешь замуж за меня?
Девушка переглянулась с матерью, улыбнулась и потупилась. Емельян от пив
а был совсем веселенький. Он подумал, что девчонка, пожалуй, непрочь бы вый
ти за него на небольшое время замуж: мужики все на войне, одно старичье ост
алось…
Ч Да вы садитесь, чего стоять-то… В нотах правды нет! Ч Сидя на брошенном
у костра седле, он подтащил войлочный потник, раскинул его возле себя и ве
жливо потянул девушку к себе за край подола:
Ч Садись, Настя, не бойся!
Та быстро нагнулась и с хохотом ударила Емельяна по озорной руке.
Емельян, приятно всхрапнув, также захохотал и сказал толстой прачке, ели
ко возможно поясняя свои слова жестами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
ни спустили по пояс красные суконные бешметы и, ощетинив пики, с визгом мч
ались колоть и топтать утекавших пруссаков.
Пугачев, давно отбившись от своих, работал то с гусарами, то с пехотой, кол
ол и рубил, счастливо спасаясь от смерти.
Горячий генерал-майор Петр Панин, увлеченный удачным исходом сражения,
ускакал далеко вперед, вслед за гусарами. Тут было жарко.
Неприятель на это место двинул из-за леса остатки резервов. Тут шел ожест
оченный бой, последняя ставка неприятеля. Завязалась огневая перестрел
ка. Пугачев палил из винтовки.
Вдруг видит он: на левом фланге отряда конь Панина с разбегу упал на колен
и, Панин перелетел через конскую шею; конь, прошитый вражьими пулями, пере
вернулся на бок, взлягнул ногами, затих. К Панину с криком «Эге!
Генерал, генерал!» стремительно бежало с десяток пруссаков. Пугачев удар
ил плетью коня, что есть силы подскакал к генералу, спрыгнул:
Ч Садись враз, Ч и подсобил белому от страха и потерявшему силы Панину
залезть в седло.
Ч А ты как же?
Ч Не сумлевайтесь, у меня ноги волчьи, утеку! Ч и Пугачев ударил коня лад
онью по холке.
Ч Спасибо, казак! Ч и Панин пришпорил коня.
Над Эггерсдорфским полем, от леса до леса, висела пылища и желто-сизый дым
. Горели деревни.
Баталия кончилась. Почва подмокла от конской и человеческой крови.
Было 3 часа дня 19 августа 1757 года.
Панин долго допытывался потом и не мог отыскать казака, который даровал
ему жизнь на поле сражения. Он хотел оказать казаку-герою высокую милост
ь.
Чрез семнадцать лет, и тоже на поле брани, но при других обстоятельствах, с
удьба вновь столкнет лицом к лицу графа Петра Панина и донского казака Е
мельяна Пугачева Ч мужицкого царя. Казак узнает графа и не подаст о том в
иду. Граф не узнает казака, но барской рукой отблагодарит его за спасение
от смерти Ч громкой, на всю Россию, пощечиной. Сердце казака обольется то
гда кипучей кровью и желчью.
Когда все стало приходить в порядок, казак Пугачев держал ответ пред ата
маном Денисовым.
Ч Где твой конь?
Ч Убили.
Ч Ты мой ординарец… Куда ты, песий сын, пропал?
Ч Воевал.
Ч Где мой рысак Пегаш? Он выдан тебе под присмотр.
Ч Я воевал… Я пруссаков бил. За всем не усмотришь. Сбежал, должно, ваш конь.
Полковник Илья Денисов, суровый службист, кликнул двух старых преданных
ему казаков и приказал им: ординарца Емельяна Пугачева за его тяжкие пре
ступления по службе выдрать нещадно плетью.
К Пугачеву тотчас же подошли два пожилых казака.
Ч А ну-ка, молодчик, спускай портки, Ч сказал сквозь зубы рыжебородый, с
плеткой в руке, детина.
Пугачев, тяжело дыша, выжидательно уставился в усатое лицо полковника Де
нисова, как бы вопрошая мрачного начальника Ч шутит он или взаправду де
йствует?
Ч Ну! Вали его на землю, Ч приказал Денисов.
Ч Ваше высокоблагородие, Ч взмолился Пугачев. Ч За что же это? Ведь я по
-честному воевал. А ваш Пегаш…
Ч Молчать!
Ч Пегаш ваш найдется, вашескородие… Да я вам рысака такого добуду, что…
Ч Молчать, безрогая скотина!.. Хуже будет.
Пугачева схватили, брякнули на землю.
Ч Не позорьте, пощадите, вашескородие… Заслужу! Ч закричал Пугачев ист
ошно.
Поверженный вниз лицом, он умолк, взглянул на притихших, хмурых зевак вок
руг, зажмурился, стиснул зубы и скрюченными пальцами вцепился в пахучую
полынь-траву.
Экзекуция началась, но, как ни усердствовал рыжебородый, Пугачев терпел:
ни стона, ни вздоха, только скрипел зубами.
Ч Довольно! Ч крикнул атаман Денисов.
Емельян встал, с трудом натянул рубаху, его из стороны в сторону покачива
ло. Он выплюнул набившуюся в рот землю со стебельком полыни и стоял проти
в атамана, вперив взор ему под ноги.
Ч Можешь идти, Пугачев, Ч сказал атаман. Ч Другой раз помни…
Пугачев нога за ногу пошел прочь. Да, он будет помнить… Ему век не забыть э
той награды за боевой труд его.
Спина болезненно ныла, словно обваренная кипятком, сквозь рубаху пятнам
и проступала кровь.
Ч Больно, Омеля? Ч сочувственно спрашивали провожавшие его товарищи.
Вместо ответа Емельян так взглянул на них, что люди прикусили языки.
А через день-другой Пугачев носился среди казаков как ни в чем не бывало.
Разве только стал он менее разговорчив, а уж если принимался «точить ляс
ы», то тут ему Ч никто не перечь. Со старшими по войску он приметно играл н
адвое: поддакивая и соглашаясь, он вместе с тем таил в глазах бесшабашную
ухмылку, точно говоря про себя: «Вот он я, попробуй-ка ухватить меня».
И тот же атаман Денисов, приглядываясь к Емельяну, говорил о нем не иначе к
ак о «превеликом бестии».
Ч Храбр и дерзок хлопец, но зело двусмыслен. Мало я его драл.
Впрочем, и это, новое, в Емельяне с течением времени примелькалось и перес
тало задевать внимание окружающих.
27 августа, поздно вечером, в Царское Село, где жила императрица Елизавета,
прискакал с театра войны курьер: генерал-майор Петр Панин с трубящими в с
еребряные трубы почтальонами. Он привез известие о нашей полной победе 19
августа над прусским фельдмаршалом Левальдом на берегах Прегеля, при де
ревне Гросс-Эггерсдорф. Обнимая Панина, Елизавета прослезилась. А на дру
гой день, в четыре часа утра, с Петропавловской крепости прогрохотал сто
один пушечный выстрел. Столица торжественно стала праздновать первую н
ад пруссаками викторию.
Глава 2.
Бой при деревне Цорндорф. Вечеринка у братьев Орловых.
1
В сущности, празднества оказались преждевременными: русская армия, вмес
то преследования неприятеля, стала отходить к границе, оставляя врагам с
таким трудом завоеванные земли. Поспешное отступление походило на бегс
тво: приказано жечь фуры, топить в воде порох и снаряды, заклепывать пушки
. Солдаты недоумевали, по всем воинским частям стало перелетать из уст в у
ста страшное слово: «измена». Союзники громко выражали свое возмущение п
о поводу ничем не оправданных действий русского командования.
Конечно, был недоволен всем этим и правящий Петербург.
Главнокомандующий фельдмаршал Апраксин был смещен, на его место назнач
ен генерал Фермор.
Война затягивалась. Необходимо было подсылать в действующую армию подк
репления из России. Рекрутский набор дал сорок три тысячи человек, из них
укомплектовано в полки двадцать четыре тысячи рекрутов, а куда подевали
сь остальные девятнадцать тысяч Ч неизвестно. Сенат запрашивал об этом
Военную коллегию, но быстро собрать надлежащие сведения о пропавших рек
рутах было невозможно: почта работала столь медленно, что приказ, отправ
ленный из Петербурга, например, в Смоленск, тащился туда месяц и двенадца
ть дней.
В исходе зимы генерал кригс-комиссар князь Яков Шаховской, проезжая по у
лицам Москвы, повстречал вблизи главного военного госпиталя странный о
боз: на нескольких дровнях валялись рекруты.
Ч Стой! Куда? Ч спросил он сопровождавшего обоз унтер-офицера.
Ч Да вот на людей хвороба напала, ваше превосходительство, Ч ответил то
т. Ч Возили в госпиталь, да не приняли, сказывают: места нет, в обрат велели
везти в команду.
Ч А скажи-ка ты мне, унтер, не таясь, из-за чего такая хвороба ежегодно нап
адает на молодых парней, на новобранцев? Ч спросил князь.
Унтер помялся, взглянул в добродушное стариковское лицо князя и сказал:
Ч Ежели молвить по правде, ваше превосходительство, сие приключается о
т непорядка. Рекрутов из деревень пригоняют, а жительство им не приготов
лено и кормиться им, сердешным, почитай, нечем. И околачиваются они в лютую
стужу где попало, по дворам да по улицам. А ночуют либо в торговых банях из
милости, либо где-нито под мостом, али в складах дровяных, по-собачьи. Вот и
студятся. А бабы, глядя на них, плачут, вот, мол, сколь сладко нашим сынкам ц
арскую-то службу отбывать. Чрез сие великий ропот идет промеж народа…
Ч Ну, это ты далеко шагнул, унтер, а по сути прав, прав, Ч вздохнув и печаль
но покивав головой, сказал старик.
Лежавшие на дровнях больные, с посиневшими лицами, новобранцы тоскливо и
растерянно посматривали на князя, с робостью умоляли: «Ради бога не оста
вь, барин… Умираем». А некоторые казались полумертвыми, остекленевшими г
лазами они безжизненно глядели в морозное небо.
Ч Повертывай за мной, Ч приказал унтер-офицеру князь Шаховской.
Возле главного крыльца госпиталя, куда подкатил в карете князь, стояло е
ще четверо дровней с умирающими и больными. Князь едва успел выйти из кар
еты, как к нему сбежали по ступенькам крыльца главный врач и комиссар.
Ч Это позорище, господа, Ч набросился на них Шаховской.
Больные и умирающие, услыша «заступление» за них, завыли с дровней, закри
чали:
Ч Погибаем, спасите, добрые люди!
Тогда главный врач и комиссар оба вдруг стали, торопясь, говорить Шаховс
кому:
Ч Ваше сиятельство, не извольте ходить дальше крыльца, у нас тут люди в ж
естоких лихорадках да в прилипчивых горячках. Ими не токмо покои, но сени
наполнены. Сделалась великая духота, а окна по зимнему делу отворять не м
ожно. Они не токмо одни другого заражают, но и прислугу ввергают в болезнь
. А посему присылаемые команды мы отсылаем обратно, чтоб не умножать на сч
ет госпиталя численность мертвых.
Тут два подошедших от дровней унтер-офицера доложили князю: несколько ч
еловек уже умерли в пути, а иные, находясь в прежалком от стужи состоянии,
замерзают…
Ч Вот что, Ч сказал взволнованный князь врачу. Ч Приказываю немедленн
о вывести из госпиталя на частные квартиры все посторонние службы, а в ос
вободившееся помещение принять больных. Немедленно!
Врач и комиссар, кланяясь, ответили:
Ч Способа к тому, ваше сиятельство, никакого нет. Никто ни за какую цену, б
оясь заразы, не решается для сей цели уступить свой дом.
Князь вспомнил, что недалеко от госпиталя, на берегу Яузы-реки, имеется не
малое деревянное строение, в коем помещалась дворцовая пивоварня, но в о
тсутствие ее величества производство напитков там ныне сокращено. Княз
ь своей властью приказал: перевести прачечную и всех госпитальных служи
телей в пивоваренный дворцового ведомства двор. Приказ князя был исполн
ен.
Шаховской этим случаем поверг себя в печальные размышления: уж ежели в М
оскве обращаются с новобранцами хуже, чем с собаками, то что же в остально
й России? Так вот куда подевались девятнадцать тысяч недостающих рекрут
ов!
Находящееся в Петербурге дворцовое ведомство, обиженное самочинством
Шаховского и по проискам братьев Шуваловых, послало на него жалобу в сен
ат. А вскоре из Петербурга приехал к Шаховскому офицер и подал ему бумагу
от начальника страшной Тайной канцелярии Александра Шувалова: «Ее импе
раторскому величеству известно учинилось, что вы самовольно заняли в дв
орцовом пивоваренном доме те камеры, в коих для собственного употреблен
ия ее величества производятся пиво и кислые щи, и поместили в них прачек, к
ои со всякими нечистотами белье с больных моют…» и т. д., а в конце бумаги пр
иказ: «Всех больных и прачек немедленно перевести из той пивоварни в дом
ваш для жилья их, не обходя ни единого покоя в ваших палатах, а также и ваше
й спальни».
Князь Шаховской сразу заскучал. Он дал себе зарок никогда впредь не всту
паться в милом своем отечестве за угнетенных и страдающих.
Действующая армия стояла тем временем на винтер-квартирах. Среди офицер
ства ходили упорные слухи, что бывший главнокомандующий Апраксин будет
предан суду за государственную измену. Многие считали изменой неожидан
ное отступление после нашей победы при Гросс-Эггерсдорфском поле.
Огромный обоз с личным имуществом Апраксина стал грузиться для отправк
и в Россию. А месяца за два перед этим преданный графу Апраксину прасол Ба
рышников, тот, что, сидя на возу, вел разговор с Емельяном Пугачевым о птич
ке-попугайке, повез в Петербург семь бочонков знаменитых селедок в дар г
рафине и письмо графа к ее сиятельству.
Далее, по поводу этих необычных селедок начинаются разные сплетни и домы
слы. Будто бы граф сказал Барышникову:
Ч Вот тебе накладные, голубчик, вот тебе пропуска через заставы, сдай гра
фине селедки в целости и письмо не утеряй. Селедки превкусные, я их купил з
адешево.
Барышников катил на тройке, селедки сдал в целости, получил от графини бл
агодарность. Графиня спросила:
Ч Неужели, голубчик, граф не вручил тебе письма на мое имя?
Ч Никак нет, ваше сиятельство.
Через три месяца приехал граф. Облобызав графиню, он прежде всего будто б
ы спросил:
Ч Ну как, вкусны ль селедочки?
Ч Очень замечательные, Ч ответила графиня, Ч последний бочонок доеда
ем.
Граф побелел, спросил:
Ч А мое письмо? А золото?
Ч Никакого золота не видела, никакого письма не получила.
Тут Апраксин будто бы выдохнул: «Ах он, мерзавец!» Ч и упал мертвым.
На самом же деле было несколько иначе. Графа Апраксина отозвали не в Пете
рбург, а в Нарву, и предали суду. Туда тайным образом приезжал «великий инк
визитор» А. Шувалов снимать с него допросы. Следствие и суд тянулись боль
ше года. Апраксина перевели поближе к Петербургу, в селение Четыре Руки, г
де во время допроса с ним приключился разрыв сердца.
А вскоре после его смерти на петербургском горизонте появился и стал дей
ствовать маленький безвестный человек из бедных посадских города Вязь
мы Ч Иван Сидорович Барышников, впоследствии ставший большим и знатным.
2
В начале 1758 года столица Восточной Пруссии славный город Кенигсберг сдал
ся без боя. Русские встречены были колокольным по всему городу звоном, на
башнях и возле городских ворот играли в трубы и литавры, граждане стояли
шпалерами в угрюмом молчании.
Емельян Пугачев ехал на каурой кобыленке, в тороках у него сухари и порос
енок, закупленный им в попутном селении. Выставив из-под шапки черный чуб
, он с любопытством глазел на красивый город, на чисто одетых жителей.
А румяной девчонке с подобранными косами подмигнул и помахал шапкой:
Ч Эй, как тебя… Матреша! Вот и мы…
В Емельяне Пугачеве вдруг заговорило чувство патриота: город сдался без
боя, значит Ч русская армия сильна. А ежели хитрый Фридрих иным часом и по
рядочно-таки накладывает русским, это от плохих начальников. Был главно
командующим толстомясый «крякун» граф Апраксин, будто бы вором оказалс
я, взятку взял, родине изменил Ч отозвали в Питер. Был главнокомандующим
генерал Фермор, тоже не из прытких.
Казачий отряд расположился на торговой площади против кирхи и ратуши с в
ысокой башней. Было холодно, ленивый порошил снежок. Зажгли костры.
У Пугачева, пока он добывал огня, поросенка украли, а сухари он отнес в под
арок бомбардиру Павлу Носову, старому другу и наставнику его по стрельбе
из пушки.
К кострам приходили горожане Ч большей частью подвыпившие мастеровщи
на да мальчишки, садились у костров, что-то талалакали по-своему; но Емель
ян ничего не понимал. Делились табаком, приносили пиво, картофель, вялену
ю рыбу. Приходили подчас и женщины.
Подошла Матильда с этаким-этаким широким задом, должно быть прачка; руки
красные, моклыжки на пальцах стерты, на плече корзина. А с прачкой Ч девуш
ка, голубые глаза блестят, и губки аккуратные. Надо быть, прачкина дочка. У
дальних костров толпился народ, солдаты пели песни, плясали. А возле Емел
ькина костра остались только эти двое. Девчонка улыбается да все посматр
ивает на Емельяна, все посматривает… А Емельян лицом чист, глаза веселые,
кой-какие черные усищки стали пробиваться. Девчонка глядела-глядела, да
и говорит:
Ч Ви ист дайне наме? (Как твое имя?) Ч Исть дать вам?.. Ч переспросил Пугаче
в. Ч Да чего я вам дам, сам все съел… На вот! Ч и он, порывшись в вещевом меш
ке, подал девушке завалящий ржаной сухарь.
Та затрясла головой и отстранилась, а толстозадая поставила корзину, взя
лась за бока и захохотала на всю площадь. Девушка, обращаясь к казаку, опят
ь что-то залопотала не по-русски. Емельян мазнул пальцем по усишкам, прик
инул в мыслях и ответил:
Ч Нетути, я не женат пока, я холостой. Хочешь замуж за меня?
Девушка переглянулась с матерью, улыбнулась и потупилась. Емельян от пив
а был совсем веселенький. Он подумал, что девчонка, пожалуй, непрочь бы вый
ти за него на небольшое время замуж: мужики все на войне, одно старичье ост
алось…
Ч Да вы садитесь, чего стоять-то… В нотах правды нет! Ч Сидя на брошенном
у костра седле, он подтащил войлочный потник, раскинул его возле себя и ве
жливо потянул девушку к себе за край подола:
Ч Садись, Настя, не бойся!
Та быстро нагнулась и с хохотом ударила Емельяна по озорной руке.
Емельян, приятно всхрапнув, также захохотал и сказал толстой прачке, ели
ко возможно поясняя свои слова жестами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13