Фридрих не предвидел возможности столь молниеносного налета на Берлин
и никаких мер к его защите своевременно не принял. У берлинского коменда
нта Рохова имелось лишь тысячи полторы солдат.
Был ясный осенний день. Узнав о наступлении русских, весь город всполоши
лся. «Казаки, казаки!» Ч кричали жители, напуганные газетными измышлени
ями о лютых зверствах русского казачества. Любопытные бежали к воротам,
залезали на крыши домов, на колокольни, откуда видны были окраины Берлин
а. В старинном костеле св. Марии ударили в набат, на пожарных каланчах выбр
осили тревожные знаки. По улицам, вздымая пыль, скакали взад-вперед рейта
ры , что-то кричали. То здесь, то там небольшими кучками спешили прусские с
олдаты, дружно отбивая шаг и направляясь к королевскому замку. Где-то слы
шались выстрелы, бой барабанов, звуки медных рожков.
В двух придворных с гербами каретах к ратуше подкатили раненный в Кунерс
дорфском сражении генерал Зейдлиц и старик фельдмаршал Левальд, армия к
оторого была бита русскими при Гросс-Эггерсдорфе. Оба они проживали на и
злечении в Берлине.
На кратком военном совещании, напыжившись и шлепая толстыми бритыми губ
ами, старик Левальд сказал:
Ч Что, сдаваться? Мы ответим дерзкому врагу свинцом и порохом.
Мобилизовать все силы до последнего инвалида! Выдать боеспособным граж
данам оружие… Все на защиту столицы! Я патриот своего отечества. Я сам вст
ану… Слышите, комендант? Мы с генералом Зейдлицем оба примем участие в об
ороне… Не так ли, генерал?
Ч Ваше высокопревосходительство! Ч шустро встал юркий, маленький, с хи
трыми глазами, знатный берлинский банкир Гоцковский. Расшаркиваясь пре
д фельдмаршалом и слегка заикаясь, он слащавым голосом заговорил:
Ч Будучи в наилучших отношениях с графом Тотлебеном, много лет прожива
вшим в Берлине, я беру на себя смелость, если к тому будет соизволение высш
его начальства (он отвесил поклон Левальду) и столичного городского маги
страта… Ээ… ээ… я приложу все силы к тому, чтобы склонить графа Тотлебена
не наносить особых ущербов ни городу, ни казне, ни берлинской мануфактур
е, ни… ээ… ээ…
Ч Позвольте, Ч пристукнув палкой, хмуро и грозно перебил его Левальд.
Ч Но город еще не сдан и не думает сдаваться. О чем вы говорите? Ч Лицо ба
нкира враз покрылось испариной, он, как черепаха, вобрал черноволосую го
лову в плечи и двумя пальцами прикрыл рот. Левальд поднялся:
Ч Господа!
Продолжайте заседать. Здесь будет штаб обороны. Генерал Зейдлиц, а мы пос
пешим с вами к месту военных операций. Ч Волоча ногу и опираясь на палку,
фельдмаршал направился к выходу.
Получив отказ в сдаче города, Тотлебен выставил на Темпельгофской горе д
ве батареи и приказал начать обстрел Берлина.
Бомбардировка продолжалась с двух дня до шести часов вечера. Было выпуще
но по городу более трехсот гаубичных бомб и зажигательных просмоленных
каркасов. Ядро пробило крышу королевского замка. Отряды пожарников быст
ро тушили возникавшие пожары. По улицам взад-вперед бегали вооруженные
граждане и любопытные мальчишки. Воинственные инвалиды култыхали на ко
стылях к воротам. Гремя колесами по мостовой, двигались от центра к город
ским заставам многочисленные арбы и телеги с товарами перепуганных куп
цов. По главным улицам проворно перебегали с лесенками фонарщики, зажига
я свет.
Город не сдавался. В десять часов Тотлебен вновь открыл пушечную пальбу
по городу.
Около полуночи казачьи разъезды схватили в поле возле Галльских ворот о
днорукого пруссака в военной форме. Он заявил на русском языке, что имеет
личное поручение и пакет от фельдмаршала Левальда к ясновельможному гр
афу Тотлебену. Безрукого доставили в палатку графа. Выслав из палатки ад
ъютанта и лакея, граф сурово взглянул в глаза безрукого. Тот стал на колен
и и подал Тотлебену небольшую записку банкира Гоцковского. Тотлебен про
чел и сжег на свече. Затем он написал на клочке бумаги: «Готовьте контрибу
цию. Сдавайтесь». А вместо подписи приложил сургучную именную печать сво
им перстнем. Отдавая записку безрукому, он негромко сказал по-немецки:
Ч Вместе с этой запиской передашь господину Гоцковскому, чтоб не трево
жился. А это возьмешь себе, Ч и граф протянул безрукому три золотых импер
иала. Кликнув адъютанта, он на французском языке приказал:
Ч Вот что, милый мой, скажите-ка двум моим ординарцам, чтоб этого человек
а, присланного с пакетом от Левальда, они вывели за расположение наших во
йск и отпустили на все четыре стороны.
Нужны были энергичные меры, ценна была каждая минута, между тем Тотлебен
стоял со своим отрядом в полном бездействии. А враг не дремал: на помощь ос
ажденному Берлину подоспел из Померании принц Вюртембергский с пятью т
ысячами войск. Тогда Тотлебен отступил в местечко Кепеник, что в двенадц
ати верстах от Берлина.

2

Сюда вскоре прибыл со своим корпусом и граф Чернышев. Он довольно кисло о
бошелся с Тотлебеном, зная его, по рассказам в свете, за человека тщеславн
ого и легкомысленного, краснобая и едва ли не пройдоху.
Ч Как?! До сих пор Берлин не взят? Может быть, прихода Фридриха дожидаетес
ь?
Ч Мы, граф, ждали вас, Ч угодливо доложил Тотлебен.
В это время в Берлин вошел десятитысячный корпус прусского генерала Гил
ьзена. Принц Вюртембергский и Гильзен, соединив свои силы, выступили нав
стречу русским.
Граф Чернышев приказал двинуть войска вперед, сбить пруссаков и окружит
ь столицу.
Начались кровопролитные схватки. Русские войска всюду теснили неприят
еля. Казаки и конные гренадеры уничтожили три отряда прусской конницы. Р
усская артиллерия действовала искусно. Потрепанный неприятель стал по
спешно откатываться к городу. Ни палки капралов, ни пули офицеров в спину
отступающим больше не помогали. Всюду нарастало грозное русское «ура»!

Преследуемый казаками и киргизской конницей, враг без оглядки побежал.

Прусское командование, проведав, что в помощь Чернышеву подходит корпус
генерала Панина, решило сдать город на милость победителя. Под прикрытие
м темной сентябрьской ночи прусский корпус оставил Берлин и скрылся в ок
рестных лесах.
Хотя русские пушки замолкли, но в городе никто не спал.
Объятый страхом сотрудник правительственной газеты, толстый, лысый Фри
ц, накинув на плечи заячье одеяло, кряхтя и постанывая, поднялся в мансард
у к художникам братьям Шульц и, так же, как в ту неприятную ночь, забарабан
ил в дощатую некрашеную дверь:
Ч Эй, вы!.. Да отоприте же…
Но дверь была не заперта. Фриц, кой-как протиснув в узкую дверь свое тугое
брюхо, ввалился в холостяцкое логово. Братья-художники были вдрызг пьян
ы. Младший, рыжий, в больших круглых очках, валялся под столом и храпел, а ст
арший, чернявый, облокотившись о столешницу и выпучив помутневшие глаза
на Фрица, издавал нечленораздельное мычание. На столе опрокинутый набок
бочонок пива и едва мерцающий светец с конопляным маслом, а в оловянной т
арелке кучки моченого гороха и соленых ржаных сухариков. В углу Ч изъед
енное молью чучело медвежонка с трубкой во рту, на плохо штукатуренных с
тенах карикатуры на казаков, русских генералов, императрицу Елизавету: з
апрокинув голову, с короной на макушке, и раздув толстые щеки, она хлестал
а водку прямо из штофа. Фриц быстро сорвал со стены все рисунки, бросил в к
амин и поджег. Старший Шульц замычал и ударил кулаком в стол. Фриц схватил
художника за плечи, стал трясти его, с отчаяньем кричать в лицо:
Ч Шульц! Иоганн!.. Камерад! Очнись. Через час, через два казаки подденут нас
на свои вилы и сбросят в волны Шпрее… Ой, ой… Что делать?
Наши войска ушли. Мы сдаем город варварам!..
Ч Не может быть?! Ч завопил пришедший в себя Иоганн Шульц, схватился за в
иски и попытался приподняться…
А на утренней заре, когда небо на востоке едва зарозовело, из Котбусских в
орот выехали с белым флагом два парламентера-офицера и трубач.
Они направлялись в передовой отряд русских войск, к Тотлебену, с капитул
яционной грамотой, подписанной комендантом Берлина, генералом Роховым.
На башенном шпице Котбусских ворот сидел воркующий белый голубь, в лучах
зари он казался розовым.
Ч Глядите: голубок… Удача будет, Ч не без грусти сказал парламентер сво
ему товарищу.
В русском лагере пробили зорю. Дежурный офицер разбудил Тотлебена. Не ум
ываясь, в халате и туфлях на босу ногу Тотлебен принял парламентера, а чер
ез короткий срок с гусарами, драгунами, конногренадерами и частью пехоты
Тотлебен двинулся в Берлин. Возле Котбусских ворот он был встречен гене
ралом Роховым и депутатами города. В кордегардии ворот Тотлебен подписа
л предварительные условия капитуляции. Депутаты были пасмурны, позевыв
али, ежились от утренней свежести. Комендант Рохов нервничал, он был блед
ен, кусал кривившиеся губы. Он отрапортовал Тотлебену, что берлинский га
рнизон сложил оружие.
Ч Снимите шпагу, Ч приказал ему Тотлебен. Ч Отныне вы не комендант Бер
лина, а мой военнопленный.
Рохов повиновался. Отдали шпаги и прочие прусские офицеры.
Ч Бригадир Бахман, Ч обратился Тотлебен к своему подчиненному. Ч С се
го двадцать восьмого сентября вы Ч русский комендант Берлина.
Распорядитесь без промедления занять казаками и пехотой все ворота гор
ода, а равным образом и высоты, где стоят неприятельские батареи.
Было шесть утра. Солнце встало. В его лучах горели кресты костелов, шпиц ко
ролевского дворца, вражеские заклепанные пушки у ворот. Блестели уздечк
и, стремена, медные кокарды на красных гусарских шляпах, штыки строившей
ся пехоты. Над воротами взвился российский флаг.
В семь часов раздалась команда, забили барабаны. Началось торжественное
вступление русских войск в Берлин.
Впереди ехал со свитой граф Тотлебен. За ним с развернутыми знаменами мн
огие эскадроны драгунов и конногренадеров в пышной парадной форме. А сза
ди, ощетинив острые штыки, шагала серая пехота.
Измученные недавними боями, русские солдаты были суровы видом, в их взор
ах из-под насупленных бровей сверкала гордость победителей.
Гремели оркестры церемониальными маршами, песельники сильными голосам
и исполняли бравые песни с присвистом. Под медную музыку и песни кони с по
дстриженными хвостами подплясывали, похрапывали, кивали головами, как б
ы раскланиваясь с толпами берлинцев, стоявших по обе стороны дороги.
Горожане в полном молчании встречали врага, захватившего их город.
Шествие направлялось по улицам столицы к королевскому дворцу. Главные ч
асти войска были расквартированы в окрестностях Берлина. Напуганные жи
тели, ожидавшие погромов и бесчинств, с удивлением наблюдали, как русска
я пехота и казаки мирно проследовали в отведенные им казармы.
Граф Чернышев ночевал в двенадцати верстах от Берлина, в местечке Кепени
к, в королевском загородном замке. Он всю ночь не спал от невыносимой зубн
ой боли. Рано поутру прискакал курьер с известием, что Берлин сдался и что
граф Тотлебен ведет переговоры со столичными властями об условиях сдач
и.
Ч Не вести переговоры об условиях, а диктовать э
ти условия! Ч вспылил Чернышев. Ч Одеваться! Кофе! Двух писарей сюда!
Граф Чернышев был в сильном гневе на Тотлебена и на самого себя. «И угораз
дил же меня черт так нелепо проворонить взятие столицы. Ха, не угодно ли… Б
ерлин взят не русским генералом графом Чернышевым, а каким-то проходимц
ем Тотлебеном, иноземным выходцем… А все проклятые зубы причиной». Ч Че
рнышев схватился за опухшую щеку, застонал и крикнул:
Ч Зубодера ко мне!
Вошедший доктор (лысая голова, большие красные руки) сказал:
Ч Ваше сиятельство, у вас опухоль десны, надо выждать, пока созреет и про
рвется флюс. Я сейчас вам припарку…
Ч К чертовой матери твою припарку… Рви!
Когда доктор нажал на сгнивший зуб холодной сталью, у Чернышева брызнули
из глаз слезы, но зуб благополучно вылетел. Чернышев перекрестился.

3

Тотлебен, избравший для своего пребывания королевский замок, стал полны
м хозяином столицы. Возле него все время вертелся шустрый берлинский бан
кир Гоцковский. Он пользовался большим влиянием в среде столичных дельц
ов. В Берлине и его окрестностях были сосредоточены крупнейшие фабрики,
суконные, шелковые, ситценабивные, а также фарфоровые, фаянсовые и многи
е другие заводы, поэтому мир коммерческих воротил был здесь особо богат
и силен. Гоцковский считал себя большим другом Тотлебена Ч при встрече
они облобызались и вспомнили свои былые кутежи в Берлине. Банкир осыпал
Тотлебена лестью, лаской и подарками. Он, как челнок в ткацком станке, носи
лся в своей голубой карете взад-вперед то в магистрат, то к фабрикантам, т
о к Тотлебену. Он весь проникся духом патриотизма и мнил себя добрым гени
ем несчастного города. Богатый, предприимчивый Гоцковский был очень щед
р, Тотлебен же чрезмерно покладист.
На заседании магистрата, где присутствовали президент Кирхехен, бургом
истры, ратман и где заслушан был выработанный магистратом текст капитул
яции, Тотлебен, распаляясь фальшивым гневом, топал, кричал, запугивал:
Ч Контрибуции четыре миллиона, и Ч ни пфеннига меньше! Такова воля и точ
ное повеление командующих экспедиционным корпусом графа Чернышева и г
енерала Панина… Иначе Ч фабрики будут взорваны; Берлин предан огню…
А возвратясь в королевский замок, Тотлебен дал банкиру Гоцковскому согл
асие подписать документ о сдаче города. Текст этого исторического докум
ента начинается так:

«Пункты капитуляции, котору
ю столичный город Берлин, из милости ее императорского величества всеро
ссийской императрицы и по известному его сиятельства командующего ген
ерала человеколюбию, получить надеется:
1) Чтоб сей столичный город и все обыватели…»

и т. д.
Иные пункты капитуляции были выгодны не столько нам, сколько пруссакам.
Так, контрибуция снижена до полутора миллионов талеров, да и то наличным
и город уплачивал пятьсот тысяч, остальная сумма Ч ненадежными купечес
кими векселями.
Граф Чернышев, узнав о столь мягких условиях капитуляции, пришел в ярост
ь, но, чтоб не подорвать авторитета Тотлебена и, тем самым, всего российско
го воинства, волей-неволей согласился на условия капитуляции.
За столь выгодную для Берлина сделку Тотлебен в накладе не остался. И тол
ько лишь он успел получить от Гоцковского превеликий куртаж, или акциден
цию, а по-русски Ч взятку, как явился в кабинет адъютант и подал ему опеча
танный казенными печатями пакет.
Ч От его превосходительства генерала Петра Иваныча Панина.

«Повелеваю вам все королевс
кие фабрики, в первую же голову Лагергаус, с коей становится сукно на всю п
русскую армию, 29 сего сентября, в утре, разорить до основания, а товары секв
естровать в пользу Российской империи.
Точно так же поступить и с серебряной и золотой мануфактурой, кои тоже со
бственностью прусского короля являются. Извольте в точности сие исполн
ить и немедленно об исполнении сего меня уведомить.
Панин».

Приказ написан был по-французски, так как Панин знал, что Тотлебен в русск
ом языке слаб. Тотлебену тем более был неприятен самый тон приказа и его с
одержание.
Он послал за Гоцковским и, когда тот явился, молча подал ему бумагу Панина
. Банкир ознакомился с нею, пожал плечами, закатил глаза и, заикаясь, произ
нес:
Ч Это-это-это… невозможно!
Ч Но войдите, мой любезный, в положение вашего покорного слуги. Я никак н
е могу ослушаться категорического приказа!
Ч Сиятельный граф, Ч вкрадчиво сказал Гоцковский, Ч сверх того, что вы
уже получили, мы обещаем вам то самое имение в Померании, которое вы облюб
овали, оно оценивается в девяносто шесть тысяч талеров…
Ч Но я не могу, не могу, поймите же, Ч простонал Тотлебен. Ч Мне настрого
приказано разрушить до основания все фабрики, являющиеся собственност
ью его величества короля…
Гоцковский прищурил левый глаз, прищелкнул пальцами и таинственно улыб
нулся.
Ч Сиятельный граф, Ч начал он, Ч смею вас заверить и клятвой своей подт
вердить, что эти помянутые королевские фабрики Ч его величеству королю
не принадлежат, ибо весь доход с них… ээ… в казну не отчисляется, а поступа
ет целиком на содержание большого сиротского дома в Потсдаме.
Ч О, тогда оборот дела меняется, Ч повеселел Тотлебен. Ч И ежели это дей
ствительно так, я, в виде гарантии, должен потребовать от вас, любезнейший
Гоцковский, письменного на то свидетельства, а также утверждения присяг
ою и… еще, хотя бы для проформы, показаний каких-либо знатных свидетелей…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13