Капитан протянул руку.
– Кухаренко Павел Олегович.
– Анатолий. – Бобырь не назвал свой фамилии и Хаблак понял его. – Таня говорила, что вы из торговли.
– Да, заведую магазином на Куренёвке. Галантерея, трикотаж, сборная солянка.
– Солянка – это хорошо, – одобрил Бобырь и посмотрел на Хаблака, как старшина на новобранца – все же занимал важную должность в торге и стоял на ступеньку выше.
Хаблак сделал вид, что не знает профиля работы Толика. Ведь он действительно мог забыть беглое упоминание его подруги.
– А вы по какой линии, – спросил он, – продовольственной или промтоварной?
– Райпромторг, – ответил тот неопределенно. Немного подумал и, наверное, решив, что скрывать нет смысла, прибавил: – Печерский.
– У Василия Павловича! – изобразил радость Хаблак, потому что действительно знал директора торга.
– Чудесный человек, – согласился Бобырь, но без особого энтузиазма. – Принципиальный руководитель.
«А тебе такие не по нутру, – подумал Хаблак, – ведь некоторые твои делишки…» Он не успел додумать, потому что Толик спросил:
– Вы завтракали?
– Уже.
– Жаль. Но заходите к нам, у нас херсонский арбуз да и к нему…
Хаблак встал. Он был чуть ниже Бобыря, но шире в плечах. Заглянул в наглые глаза на выкате – все же Толик действует слишком прямолинейно: не успел познакомиться, а уже приглашает на рюмку… Но, в конце концов, все правильно. Именно за рюмкой раскрывается человек, и Толик, вероятно, будет прощупывать его. Ведь он ничем не рискует: так, дружеский разговор, и если Хаблак ему не понравится, пошлет ко всем чертям и тут же забудет.
Хаблак встал и раздумчиво сказал:
– Оно с утра, вроде бы, и не годится, но ради компании…
– Счастливый человек тот, кто знает, что делать утром, а что – вечером. Мы на пароходе, а тут все одно и то же. Берега… – он безнадежно махнул рукой, и стало ясно, что все эти зеленые склоны, острова, приднепровские села осточертели ему. По его глубокому убеждению, они могут вызывать восхищение разве что у людей умственно неполноценных или у пенсионеров, которым только и осталось, что дышать свежим воздухом и любоваться видами.
Хаблак одобрительно кивнул.
– Вчера на пристани я купил вот такого леща! – показал, несколько преувеличив. – С икрой.
Бобырь шутливо подтолкнул его.
– Так что же мы теряем время? Лещ – это невероятно, сейчас мы возьмем в буфете пивка, я видел – грузили ящики… А Танюшик сделает нам салат. У Танюшика золотые руки, – он взял ее за руку, словно демонстрируя.
Хаблак, правда, увидел только ярко-красные ногти, но, может, Бобырь и прав. Он заглянул в каюту, захватил леща и две бутылки пива – в конце концов, он не подпольный миллионер, а скромный завмаг, и дорогие напитки ему не по карману.
Толик неодобрительно посмотрел на бутылки, но у него хватило такта промолчать, даже наполнил пивом стаканы, хотя на столике стоял трехзвездочный армянский коньяк.
Толик опорожнил стакан и принялся расспрашивать Хаблака о магазине. Это не входило в планы капитана – имел весьма приблизительное представление о накладных и ассортиментах – отделывался общими фразами, наполнил рюмку Толика коньяком и заявил, что от деловых разговоров у него болит голова. Таня поддержала – она переоделась и сидела напротив Хаблака в легком платье без рукавов, с глубоким вырезом, и на лице ее было написано: странные эти мужчины, они могут разговаривать о каких-то товарах, когда лучшее, что есть в жизни, рядом с ними, и самые дорогие в мире товары существуют только для того, чтобы украшать женщину.
Хаблак произнес длинный и патетический тост за Танюшика. Знал, что делает, бил прямо в девятку, потому что получил ее ослепительную улыбку, и поддержку во всех начинаниях, по крайней мере в ближайшем будущем была ему обеспечена. Толику тоже понравился тост, а может, и сам Хаблак. Наверное, ему в принципе нравилось все, что нравилось Танюшику, – он похлопал Хаблака по плечу и доброжелательно сказал:
– Ты свой парень, мы не забудем тебя.
Это уже был намек. Хаблак сразу уловил подтекст, но сделал вид, что ничего не понял, и возразил:
– На курортах и в поездах люди так быстро сходятся… Сошли с поезда – и забыли…
Глаза у Бобыря посерьезнели. Но все же он был пьян и понимал это. Пообещал:
– Мы еще встретимся…
– Дай бог.
– Иногда пути человеческие перекрещиваются совсем неожиданно.
– Мне приятно с вами…
– Может быть еще приятнее…
– Не сомневаюсь.
– А ты не думай, что я просто так.
– Я и не думаю.
– Может, сегодня ты вытащил счастливый билет! Хаблак не сомневался в этом и оптимистично подтвердил:
– Всегда приятно что-нибудь выигрывать!
Бобырь хотел выпить еще рюмку, но отставил ее и предложил:
– Давай организуем междусобойчик. У Танюшки есть подруги – проглотишь и не почувствуешь.
– Ну, лучше Тани быть не может!
– Лучших – само собой. Но Танюшик позовет Валерию, пальчики оближешь!
Хаблак и правда облизнулся, это понравилось Бобырю, он захохотал и сказал, почему-то понизив голос:
– Вот там и поговорим, есть кой-какие дела…
– Снова о делах!
– Нет-нет… Сегодня – нет, но ведь надо побеседовать. Посидим, отдохнем с девушками и побеседуем. Согласен?
– Я что – дурак отказываться?
– Встретимся напротив центрального входа в Лавру. У меня «Москвич», заедем за тобой завтра в восемь.
– Ладно, – ответил Хаблак и отхлебнул пива. Пиво и лещ – царское блюдо, а если еще учесть предложение Бобыря, то сегодняшний день можно считать удачным.
…Шеф подышал на очки и начал протирать их замшевым лоскутком. Бобырь замолчал, выжидая. Когда шеф дышит на очки, это серьезно: думает и взвешивает.
Лицо шефа без очков становится каким-то беззащитным, светлые глаза кажутся бесцветными, к тому же шеф начинает часто моргать – совсем как провинившийся ребенок. И хочется утешить его, сказать что-нибудь успокаивающее. Однажды Бобырь даже поймал себя на совсем уж крамольной мысли – ему захотелось погладить шефа по голове. Знал, что и думать об этом не подобает, под блестящим черепом шефа пульсируют мысли, как считал Бобырь, чуть ли не гениальные – благодаря этой умственной деятельности они неплохо жили.
Бобырь был убежден: шеф – гигант коммерции, он заткнет за пояс десяток таких, как Бобырь, хотя сам окончил торгово-экономический институт, а у шефа лишь среднее образование, да и то, кажется, липовое.
Наконец, шеф надел очки, и его лицо сразу приобрело обычное выражение, глаза смотрели остро и пронизывающе, они заглядывали в самую душу, ни одна тайная мысль не укроется от них.
Вообще шеф напоминал Бобырю профессора. Не обыкновенного вузовского – таких Анатолий Васильевич достаточно повидал на своем веку, – а профессора хирургии. К хирургам Бобырь относился с особым уважением. Когда-то ему оперировали аппендикс, Анатолий Васильевич использовал все свои связи и добился того, что его резал лично заведующий отделением, профессор. Бобырю даже понравилось, когда профессор кричал на него – бог в человеческом подобии.
Вот и шеф был богом в человеческом образе.
Шеф стиснул большим и указательным пальцами свой раздвоенный подбородок, от чего складка на нем углубилась, а острое и длинное лицо еще больше удлинилось.
– Одобряю и приветствую, – начал шеф мягко и почти нежно, словно отец хвалил сына за то, что принес из школы пятерки. – Хвалю тебя, Толик, за инициативу, за вклад в наше общее дело. Я даже сказал бы – весомый вклад…
Что-то не понравилось Бобырю в том, как были произнесены последние слова, он хотел было что-то сказать, но шеф властным жестом остановил его.
– Но кто дал тебе право подбирать и расставлять кадры? Все знают, что это моя прерогатива, только моя и, – он повысил голос, но сразу сорвался на фальцет, – я тысячу раз говорил: никто не смеет совать свое свиное рыло в этот огород!
Бобырь обиделся, но шеф на это не обратил внимания. Продолжал мягко, будто и не кричал:
– Ты, Толик, еще щенок, понимаешь, – бесхвостый и слепой щеночек, тебе позволено только скулить, а не лаять. Тем более – рычать.
Бобырь приложил ладони к сердцу, всем своим видом показывая, что раскаивается, и шеф сменил гнев на милость:
– Ладно, прощупаем твоего завмага, может, и правда пригодится. Расскажи еще раз, как познакомились.
Бобырь рассказал обо всем: от знакомства Кухаренко в ресторане с Таней и до приглашения его на выпивку в каюту.
Шеф внимательно слушал рассказ, но не смотрел на Бобыря. Он не сводил глаз с третьего собеседника, как бы приглашая его внимательно выслушать Толика и высказать свои мысли. Но третий сидел молча, с отчужденным видом, будто все это его не касалось.
Наконец, шеф не выдержал:
– А ты, Славко, что молчишь?
Тот чуть заметно зашевелился на стуле. Ответил хриплым голосом:
– А что тут говорить? Вам решать, нам исполнять.
– Ну и молодец! – восхищенно воскликнул шеф. – Ну и голова! Исполнять, говоришь?
– Да, – наклонил голову тот, – у нас не может быть самодеятельности. Вашими молитвами держимся.
– Я всегда говорил, что ты умник, – бросил шеф, – и в случае чего заменишь меня. Но сейчас ты ошибаешься.
– В чем? – даже дернулся тот на стуле.
– Не моими молитвами держимся, а способностями. И умением рассчитывать.
Славко вытащил сигарету, с наслаждением затянулся. Ему было лет под сорок – полный, скуластый, он рано облысел: волосы рыжеватые и редкие, сохранились только на висках и затылке.
Затянувшись еще раз, Славко погасил сигарету в пепельнице. Спросил:
– Ты сам подошел к нему на палубе или он к тебе?
– К Кухаренко подошла Таня, – твердо ответил Бобырь. – Точно – Таня. И познакомила нас.
Шеф быстро доел мороженое и отодвинул вазочку. Огляделся вокруг.
Они сидели в летнем кафе на Сырце, где в это время всегда было почти безлюдно, и шеф часто выбирал его для встреч. Кроме того, любил мороженое, а тут его подавали с клубничным или смородиновым вареньем. Облизав еще раз ложечку, шеф сказал:
– Чем мы, собственно, рискуем? Ну, прощупаем этого, как его, Кухаренко. Ты же ему ничего не сказал? – уставился он на Бобыря.
– Нет. Только намекнул, что могут быть дела.
– Так, – согласился шеф. – Дел может быть много, и ты просто хотел достать у него… ну, что… голладский костюм, скажем…
– Лучше бы дубленку для Танюшика, – вполне серьезно заметил Бобырь.
– Для нее – можно, – разрешил шеф. – Только не для тебя. Машину я тебе разрешил – и это пока все. А то – машина, дубленка, ондатровая шапка, импортные костюмы… И нет Бобыря, нет нашего дорогого и любимого Толика, и запаха его не осталось.
– Ну, так уж и не осталось!.. – почему-то обиделся Бобырь.
– Не останется, – подтвердил шеф. – Ты слышал, что сказал Славко: никакой самодеятельности. Разрешаю только вечер в ресторане.
– С девушками? – вырвалось у Толика.
– Конечно.
– Чудесно! – быстро потер руки Толик. Шеф внимательно посмотрел на него.
– Ручки потираешь? – нежно спросил он. – Ручонки свои волосатенькие?
Бобырь смущенно спрятал за спину свои огромные руки.
– Какое вам дело до моих рук? – спросил он обиженно.
– До рук – никакого, – ответил шеф. – До характера! Есть в тебе еще… – неопределенно помахал рукой, – легкость мысли.
– Легкость? У меня? – еще больше обиделся Бобырь. – А кто в Херсоне все так хорошо устроил?
– За Херсон благодарим, – холодно блеснул глазами шеф. – Снял камень с плеч, это правда. А в ресторан пойдешь вместе со Славком.
Толик обиженно выпятил губы.
– Не доверяете?
– Ну и дурак. Если бы не доверял, разве сидел бы с тобой тут? Подстраховываю: одна голова хорошо, а две… Нам этот Кухаренко нужен, ясно? Товар лежит, а точка Булавацкого накрылась. В четыре глаза на него смотрите, красивую девку ему подсунешь, мужчина от красивой девки балдеет, она его охмурит, а тут – мы… Немного подумал и добавил: – Только никаких конкретных предложений, намеком, прошу вас, не больше. И про Славка – ни гу-гу…
Славко и все. Кто и откуда – неизвестно, поняли? – Бобырь кивнул, а Славко и бровью не повел. – А если поняли, дорогие мои, то будьте здоровы, посидите тут еще немножко, а я поехал. – Вдруг у него мелькнула какая-то мысль, осторожно огляделся, но в кафе было пусто – две девушки лакомились мороженым да седой пожилой мужчина пил кофе с пирожным.
– Может, подвезти вас? – предложил Бобырь.
– Ну и дурак, – спокойно ответил шеф. – Представь себе, что этого Кухаренко к тебе приставили… И он у тебя на хвосте.
– Нет, – категорически возразил Толик. – Я сюда, знаете, как ехал? Через Нивки. И смотрел – все чисто.
– За это хвалю, – встал шеф. – Бывайте.
Он вышел из кафе, немного постоял на улице, свернул за угол и, поймав такси, поехал в центр. Бобырь расплатился за мороженое.
– В четверть девятого на площади у филармонии, – предупредил Славка.
– А настроение у тебя улучшилось, – констатировал Славко. – Думаешь, заарканим этого Кухаренко?
– Я оптимист, Славко, и всегда верю в людей. А человек, приобщенный к благам трикотажного дела, уже не может жить на одну зарплату!..
… Вечером белый Толиков «Москвич» стоял на темной улице поблизости от ресторана, где Бобырь заказал отдельный кабинет. Таня привела двух подруг: крашеную блондинку с красивыми зелеными глазами и высоким бюстом и нежную девушку с шапкой каштановых волос.
– А это – Валерия! – многозначительно сказала Таня, подводя блондинку к Хаблаку.
Валерия подала капитану руку лодочкой, совсем по-деревенски, но одарила игривым затяжным взглядом и села рядом, как бы случайно прижавшись на мгновение теплым плечом.
Другая девушка, на первый взгляд, уступала блондинке, но Славко, считавший себя знатоком женщин, сразу же прилип к ней.
– Как зовут, принцесса? – шутливо поклонился он. Девушка внимательно посмотрела на него. Видно, Славко не произвел на нее впечатления – она сморщила хорошенький носик и пренебрежительно ответила:
– Принцесса теперь в цене! Не для вас…
Славко бесцеремонно похлопал себя по карману и сказал:
– Тут хватит для тебя, моя крошечка, и останется еще немного для меня, так как же тебя зовут?
Девушка бросила взгляд на Таню. Та опустила веки, и девушка улыбнулась Славку:
– Марина… – протянула она маленькую руку с тонкими пальцами.
Таня подошла к Хаблаку и Валерии.
– Вам нравится моя подруга? Я боюсь ходить с ней, отбивает кавалеров.
Валерия притворно захохотала.
– У тебя отобьешь! Хаблак галантно сказал:
– Я слышал о вас хорошее, но действительность превзошла все мои ожидания.
И в самом деле, – подумал он, – Валерия красивая, но несколько вульгарная. Впрочем, какой бы она ни была, все равно пришлось бы ухаживать за ней. Таковы правила игры – сегодня эти двое дельцов должны хоть немного поверить ему.
День форы, полученный Хаблаком в Киеве, не прошел для него даром: под руководством лейтенанта Коренчука из ОБХСС он изучил права и обязанности директора промтоварного магазина. Теперь он был знаком с ассортиментом товаров в магазине, движением деловых бумаг и другими мелочами и не мелочами, составляющими основу торговли.
Хаблак нагнулся к девичьему ушку, в котором покачивался большой кусок янтаря, и зашептал:
– Вы правда – украшение нашего общества, и сегодня я вытащил счастливый лотерейный билет.
– Не будь фраером, – беззлобно ответила Валерия, – лотерейные билеты покупают только фантазеры, а мы – деловые люди.
Хаблак насмотрелся всякого, но цинизм девушки поразил его.
– Если мы деловые люди, то зачем теряем время? – потер он руки. – Я голоден, как пес, а нам организовали даже красную икорочку…
Бобырь налил всем полные рюмки коньяку. Хаблак заметил, что девушки, по крайней мере на первых порах, не церемонились и пили наравне с мужчинами. Правда, Валерия выпила только полрюмки, но стоило ему сказать об этом, как допила без споров. Тут же наполнила ему фужер. Бобырь, сидевший напротив, сразу же встал. «Работают синхронно», – отметил Хаблак.
– Чудесный день у нас сегодня, – патетично начал Толик. – Такие красивые женщины и наш новый друг Павло. Выпьем за тебя, Павлик, чтобы ты вошел в наше действительно дружное общество.
– Хорошо сказано, – подтвердил Славко. Проследил, как выпил Хаблак и только после этого опорожнил свою рюмку.
Они закусили, и Славко снова налил почти полные рюмки.
«Ого, – прикинул капитан. – Мне его не перепить». Вероятно, Славко признавал только лошадиные дозы.
Выпив полрюмки, Хаблак сделал вид, что опьянел. Чмокнул Валерию в щечку, обнял Славка, сидевшего слева от него.
– Мне нравится в вашем обществе, даже очень! – восхищенно сказал он.
– Хо, кому бы не понравилось! – захохотал Славко.
– Живут же люди!
– А ты ворон не лови.
– Лови не лови, выше головы не прыгнешь…
– А ты потренируйся. Хаблак вздохнул.
– Тренера нет.
– Запишись в спортивное общество.
– Не знаю адреса.
– В телефонном справочнике.
– Там много адресов. Есть даже коммутатор ОБХСС… – Произнося это, запнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16