— Что случилось с тобой после того, как мы расстались?— Я стал богат.— А как обстоит дело с Царствующими Жрецами?— Я больше не состою на службе у Царствующих Жрецов.Она окинула меня непонимающим взглядом.— Я служу только себе самому и делаю только то, что хочу.— Вот как, — неопределенно заметила Элизабет; чувствовалось, что мои слова мало что для нее прояснили.— Ты все еще сердишься за то, что я улетела тогда с Сардара? — спросила она.— Нет, — ответил я. — Это было довольно смело с твоей стороны.Ее лицо посветлело.— Я сейчас ищу Талену, — сказал я. — Хочу отыскать тех, кто ее держит.— А меня ты уже забыл? — спросила Элизабет.— Я ищу Талену, — сказал я.Она на мгновение уронила голову.— Я не захотела возвращаться на Землю, — вернулась она к тому, что волновало ее больше всего. — Ты ведь не будешь на этом настаивать, правда?Я внимательно посмотрел ей в лицо.— Не буду, — пообещал я.— Спасибо, Тэрл, — прошептала она. Некоторое время мы молчали.— Значит, ты теперь богат?— Да, — ответил я.— Достаточно богат, чтобы меня выкупить?— В десять тысяч раз богаче, — усмехнулся я. Это была правда.Она облегченно вздохнула.— Тэрл…— Боск, — настойчиво поправил я.— А почему ты не называешь меня по имени? — поинтересовалась она.— А какое у тебя имя?— Ты и сам прекрасно знаешь, — удивленно ответила она.— Разве? И как же тебя зовут?— Элизабет Кардуэл, конечно, — огрызнулась она. — Или Велла, как меня зовут на Горе!— А тебя здесь кто-нибудь так называет? — поинтересовался я.Удивление у нее на лице не исчезало.— Что там у тебя на щиколотке левой ноги? — спросил я.— Ножной браслет с колокольчиками.— А это что такое? — приподнял я край ее короткой накидки.— Шелковая туника рабыни, — без прежнего энтузиазма пробормотала девушка.— А это? — Я пощелкал пальцем по ее покрытому желтой эмалью ошейнику.— Это ошейник Сарпедона, моего хозяина, — едва слышно прошептала она.— Так как же тебя зовут?— Я поняла, что ты хочешь сказать.— Как твое имя? — потребовал я.— Тана, — ответила она.Я рассмеялся. Это же имя носила одна из девушек-пантер, проданных сегодня Турноком. Имя, конечно, довольно распространенное, но я не ожидал услышать его вновь так скоро. Что-то в совпадении имен этих двух девушек — одной проданной сегодня утром, и другой, стоящей сейчас передо мной на коленях — заставляло задуматься.— Тебя зовут просто Тана, — заметил я, — и ты самая обычная рабыня.Она сжала кулачки. Цепи на ее руках глухо зазвенели.Да, вот именно, эти цепи, этот ошейник, короткая шелковая прозрачная накидка…Она стала обычной рабыней, такой же, какими забиты сотни пага-таверн в Лидиусе.Я еще раз окинул ее внимательным взглядом.— Что ты собираешься со мной сделать? — спросила она.— Я заплатил полную стоимость своего пребывания в таверне, — пожал я плечами.Наши тени сливались на стене крохотной ниши, освещавшейся робко дрожащим в светильнике язычком пламени. Она все еще была в цепях, которые я сам на нее надел. Клочок шелковой материи, скомканный, мокрый от пота, валялся на полу.— Ну, и как тебе нравится жить рабыней, прислуживающей в пага-таверне? — поинтересовался я.Элизабет молча отвернулась.Я уже получил от нее все, что может получить посетитель таверны от обслуживающих ее рабынь.— Ты злишься за то, что я убежала от тебя, — ответила она. — Злишься и таким образом пытаешься мне отомстить.— Я просто использовал тебя как обычную прислуживающую в таверне рабыню, вот и все, — сказал я.Это была правда. Я обращался с ней не хуже и не лучше, чем рядовой посетитель с понравившейся ему рабыней. Да она и сама это знала. Она чувствовала, что я заставляю ее обслуживать себя как обычного клиента.Это не было местью с моей стороны, всего лишь обращение, на которое может рассчитывать женщина в ее положении. При этом даже называл я ее Таной — именем, данным ей как рабыне.— Что ты собираешься теперь делать? — спросила она, все еще лежа закованной в цепи.Я сидел напротив нее и надевал ремень.— Собираюсь отыскать Талену. Именно для этого я сюда и приехал.Она приподнялась, опершись на локоть.— Ты очень изменился с тех пор, как я тебя знала.— Что же именно во мне изменилось?— Ты стал жестче. В тебе уже нет той мягкости и добросердечия.— Вот как?— Ты стал… — Она замялась.— Кем же?— …стал больше похож на горианина. — На лице ее появился испуг. — Да, вот именно. Ты стал настоящим германским мужчиной.Я пожал плечами.— Ну что ж. Вполне возможно.Она отшатнулась от меня и плотнее прижалась к стене. Я усмехнулся. Поправил на поясе ножны с мечом и начал завязывать сандалии. Когда я поднял голову, она снова заговорила:— Ты сказал, что стал богат.— Да.— Что у тебя хватит денег выкупить меня.Я рассмеялся.— У меня их хватит на десять тысяч таких, как ты.Она криво улыбнулась.— Но теперь, когда ты нашел меня здесь… — Она замялась. — Ты ведь не отправишь меня на Землю?— Не отправлю, — покачал я головой, глядя ей в лицо.Она улетела с Сардара, сделала свой выбор. Это было очень смело с ее стороны. Я восхищался ею. Но принятое решение было связано с огромным риском, и она это, безусловно, знала.— Сарпедон не подозревает, что я прошла в Аре полный курс обучения рабыни, — продолжала она. — Он не запросит за меня больше двадцати золотых монет.— Я тоже так думаю.— Это будет здорово — снова оказаться на воле!Мне вспомнилось, как однажды — казалось, с тех пор прошло столько лет! — эта девушка и две ее подруги, Вирджиния Кент и Филлис Робертсон, произвели настоящий фурор на Курулеанском невольничьем рынке, Центральном рынке Ара, и были проданы за баснословную цену в три тысячи золотых монет. Впоследствии Вирджиния Кент стала свободной спутницей простого воина из Ара, Релиуса, а Филлис Робертсон попала в руки другому воину, Хо-Сарлу, но думаю, она до сих пор носит ошейник. Элизабет же, самая красивая и способная из них троих, вообще превратилась в обычную рабыню, из тех, что обслуживают посетителей захудалой таверны, затерявшейся у пристани.Сейчас она была такой же красивой, как на деревянном помосте Курулеанского невольничьего рынка. Только стоимость ее с тех пор значительно уменьшилась. Теперь даже цена в двадцать золотых за нее казалась мне несколько завышенной.— Думаю, я мог бы приобрести тебя и за десять золотых, — высказал я ей свои предположения.Она ответила мне негодующим взглядом.— Если бы, конечно, я этого хотел, — добавил я.— Что ты имеешь в виду? — оторопело прошептала она.— Я ищу Талену, — пожал я плечами.— Купи меня! Купи! — забормотала она. — Выпусти меня отсюда!— В Сардаре ты сделала свой выбор. Ты ведь знала, что принимаешь очень опасное решение.В ее глазах отразился ужас.— Ты поставила на эту карту — и проиграла. Она молча покачала головой.— Не думай, что я не восхищаюсь тобой, — продолжал я. — Напротив. Твой поступок достоин всяческого уважения. Но ты знала, что затеяла опасную игру, и тем не менее выбрала именно эту карту. Ты поставила на нее — и проиграла.— О, ты знаешь, что такое быть обслуживающей рабыней в пага-таверне? — прошептала она.— Знаю.— Выкупи меня! — взмолилась она. — Ведь ты богат! Забери меня отсюда!— Разве так должна о чем-то просить рабыня? — удивился я.— Купите Тану! — разрыдалась девушка. — Купите!Она протянула ко мне руки, скованные тяжелыми цепями. Я взял ее за плечо, привлек к себе и поцеловал в губы. Как обычную рабыню. Затем отстранил ее от себя.— Что ты собираешься делать? — с мольбой в голосе спросила она.— Собираюсь оставить тебя здесь, — ответил я. — Не хочу ничего менять.— Нет! — разрыдалась она. — Только не это!Я выбрался из зашторенной ниши. У меня не было больше желания разговаривать с этой рабыней.С самой обычной рабыней по имени Тана.Римм и Турнок ждали меня внизу. Время перевалило за полдень. Мы вполне могли начать подготовку к экспедиции уже сегодня вечером, а с утра приступить к закупке продовольствия.Я заметил, что Тендина уже подносила пагу к одному из столиков, а неподалеку от нее с кувшином в руке шла танцовщица, та, что произвела такое впечатление на Турнока. Сейчас она была одета в обычную короткую шелковую тунику рабыни, и я догадался, что хозяин таверны, Сарпедон, когда девушка не занимает посетителей танцами, отправляет ее в зал подносить пагу. Думаю, с его стороны такое решение было вполне разумным.Римм и Турнок казались отдохнувшими и умиротворенными. Я кивнул Турноку, указывая на танцовщицу:— Во сколько она тебе обошлась?Цены на подобных девиц я знал, и мне не хотелось, чтобы моих людей обманывали.— Хозяин сказал, что, когда она не танцует, она используется как обычная рабыня, — ответил Турнок, — и цена за нее такая же, как и за всех остальных, — кружка паги.— Хорошо, — сказал я.Все было правильно. Мы стояли неподалеку от прилавка, и Сарпедон, выходя из коридора, услышал наш разговор.— Все мои девочки идут по одной цене, — пояснил хозяин. — Даже танцовщицы. Такова традиция нашего заведения, — с гордостью добавил он и поинтересовался: — А как посетители, остались довольны?— Да! — прогудел Турнок.— Тендина вас не разочаровала?— Она была просто великолепна! — с воодушевлением отозвался Римм. — Показала мне пару вещей… Теперь я знаю, чему научу свою рабыню, Кару, как только вернусь на корабль!— А как вам Тана? — обратился ко мне владелец таверны.— Очень даже неплохо, — ответил я.— Одна из самых популярных девушек, у посетителей, — похвалил ее хозяин. — Этакая маленькая красавица.— Кстати, — добавил я, — мне приходилось встречать Тану и прежде, в Аре. Это блестяще обученная рабыня. Она прошла специальный курс рабыни для наслаждений и прекрасно танцует.— Вот маленькая дрянь! — рассмеялся владелец таверны. — А я и не знал! Спасибо вам, капитан. Сегодня же вечером она исполнит что-нибудь для моих гостей!Мы собрались уходить.— Вы еще придете на нее посмотреть? — крикнул нам вдогонку хозяин.— Нет, — ответил я. — К сожалению, дела не позволяют. 5МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ ВВЕРХ ПО РЕКЕ
Шел четвертый день нашего пребывания в Лидиусе — городе-порте, расположенном в самом устье широкой извилистой реки Лаурии. Мы заканчивали закупать и грузить на борт припасы и снаряжение, которое могло понадобиться в пути. За это время матросы хорошо отдохнули и насладились всеми удовольствиями, которые мог предложить им берег.Я стоял, облокотившись на поручень корабля.По берегу, по направлению к «Терсефоре», шла Кара, как всегда в короткой шелковой тунике. Мне доставляло большое удовольствие смотреть на эту девушку. Я заметил, что ноги у нее в грязи. Она нашла где-то цветок талендра и вплела его в волосы, стянутые сзади белой шерстяной лентой. Цветок еще больше подчеркивал красоту ее черных вьющихся волос. Я радовался за Римма. Цветок талендра в волосах рабыни означает выражение ее любви и привязанности к владельцу, сказать о которых она, конечно, не осмеливается. Я, кстати, заметил, что после нашего посещения пага-таверны в день прибытия в Лидиус Римм предпочитал проводить время на борту корабля, в обществе Кары.Сегодня мы посылали ее купить несколько буханок сатарновского хлеба. Девушки-рабыни носят деньги во рту, поскольку горианские туники традиционно лишены карманов. Рабыням же запрещено иметь кошельки. Владелец закрепляет на шее рабыни тонкий кожаный ремень, узел которого находится сзади, у нее за спиной, так что она не может его развязать. Булочник же, положив хлеб или какие-либо продукты в небольшой пакет, прикрепляет его к ремню на шее рабыни, связывая концы ремня специальным, известным только булочникам, узлом. При этом узел булочника никогда не спутаешь, например, с узлом продавца овощей или, скажем, обувщика. Никакая девушка не сумеет повторно завязать такой узел, даже если ей каким-то чудом удастся его распутать, что практически невозможно. Каре, по крайней мере, такое не по силам.— Ополосни ноги, — приказал я ей, когда она подошла к трапу.— Да, хозяин, — ответила девушка и спустилась к воде.Обращаясь к свободному мужчине, рабыня, независимо от того, кому она принадлежит, называет его «хозяин», а любую свободную женщину — «госпожа».Накануне я посылал за хлебом Тину.Она стояла передо мной, низко опустив голову.— Ну, как тебе нравится ошейник? — спросил я, разглядывая сделанную на широкой полоске металла надпись: «Я принадлежу Боску».Она не ответила. Как и Кара, она теперь носила короткую белую тунику без рукавов, а ее волосы стягивала сзади шерстяная лента. Цвет туники только подчеркивал прелесть загорелого тела девушки. Думаю, это новое одеяние, значительно короче прежнего, шло ей гораздо больше, нежели одежды свободной женщины.Талию девушки опоясывал широкий, застегивающийся сзади кожаный ремень. В передней части ремня, на животе у девушки, находилась металлическая пластина с толстым кольцом посредине, с которого на коротких, в пять дюймов длиной, цепях свисали наручники. Эти наручники были защелкнуты на запястьях девушки, так что руки ее все время находились впереди тела.Кара, ополоснувшись, уже поднялась по трапу на борт «Терсефоры». Мы позволяли Каре перемещаться свободно. В отличие от нее, Тина постоянно была закована в цепи, либо на ней был надет кожаный ремень с застегнутыми на запястьях наручниками. Это правило не соблюдалось, лишь когда она работала на кухне или наводила порядок на корабле. В такие моменты цепь от ножного браслета на ее левой лодыжке была протянула к ближайшему металлическому страховочному кольцу, вделанному в борт корабля или в одну из его палубных надстроек. Предоставь мы Тине такую же свободу передвижения, как Каре, она тут же попыталась бы бежать. Она великолепно знала город, и поймать ее было бы очень нелегко. Не думаю, конечно, что побег окончился бы успешно, но тратить время на поиски мне вовсе не хотелось.Однако вчера мы все же послали ее — в широком рабском ремне на поясе — за хлебом. Я сделал это, чтобы посмотреть, как она будет себя чувствовать, впервые пройдя по улицам города в качестве рабыни. Ведь она первой нанесла мне оскорбление, обокрав меня. Я вложил ей за ошейник записку для булочника со словами: «Мне нужно две буханки хлеба». Тина кипела от негодования. Я приказал ей открыть рот и положил за щеку медную монету.— Иди, — сказал я. — И поторопись!Когда она спускалась по трапу, на ее лице появилось хитрое выражение. Безусловно, попытается убежать.Мне было интересно посмотреть, что из этого получится.Едва ступив на землю, она быстро оглянулась на корабль и бросилась бежать вдоль пристани, мимо пирамид из ящиков и тюков с товарами. Однако не успела рабыня пробежать и ста ярдов, как выросший перед ней портовый рабочий, очевидно знавший девушку, схватил ее за руку. Она ожесточенно отбивалась.С борта «Терсефоры» я с любопытством наблюдал за происходящим.За спиной отчаянно пытающейся вырваться девушки появился еще один рабочий.— Да это же Тина! Ну конечно, она самая! — долетел до меня его голос и громкий смех подходящих отовсюду людей.Вскоре уже собралось человек девять-десять портовых рабочих, большинство из которых, как оказалось, знали ее. Очевидно, в свое время она успела насолить и им. Я увидел, как парень, державший ее за руку, прочел вложенную ей за ошейник записку и обменялся парой слов со своими товарищами. Они расступились, давая ей дорогу, но лишь в одном направлении. Несколько человек даже последовали за Тиной и проводили ее до самой булочной. Позже я видел, как она возвращалась. Записки за ошейником уже не было, зато за плечами виднелся привязанный кожаным ремнем небольшой пакет с сатарновским хлебом. Портовые рабочие довели ее до самого трапа «Терсефоры».— Прощай, рабыня! — кричали они ей вслед.С гордо поднятой головой и тем не менее с катящимися по щекам слезами Тина, не оборачиваясь, поднялась по трапу.— Я принесла хлеб, — сообщила она.— Отнеси его на кухню, — сказал я.— Да, хозяин.Однако сегодня я решил не посылать ее к булочнику. Сейчас она стояла рядом со мной в короткой белой тунике, широком кожаном ремне с металлической пластиной и закрепленными на ней наручниками на коротких цепях. После полученного ею урока мне уже не казалось столь необходимым заставить ее ходить по улицам города в ошейнике и рабской тунике. Горожане, жаждавшие насладиться зрелищем торжества справедливости, вчера уже имели такую возможность. Таким образом, мои моральные обязательства перед горожанами были выполнены. Теперь девчонка принадлежала только мне, как и любая другая моя рабыня.Вне пределов города ее побег будет сопряжен с не меньшим риском и опасностями. Да и куда, в самом деле, она могла убежать? Леса вокруг изобилуют слинами, пантерами и свирепыми уртами. А разбойники? А женщины-пантеры, наловчившиеся охотиться на человека не хуже любого хищника?Мне вспомнилось, как быстро оказалась у них в руках Элизабет Кардуэл, которая, пройдя унизительные процедуры осмотра охотницами и продажи Сарпедону, разносит теперь пагу посетителям таверны, исполняя при этом любую их прихоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41