— Благодарим, убар, — сказала Хура. — Почтем за честь.Они с Мирой пошли за Марленусом, который, держа Вьерну за волосы, повел ее по лагерю как обычную рабыню. Я последовал за ними.— Если собираетесь наказать меня плетьми, убар, то знайте: этого я не боюсь, — морщась от боли, сообщила Вьерна.Однако Марленус провел ее мимо столба в центре лагеря. Я заметил, что это ее напугало. Марленус остановился у своей палатки.— Собрать сюда всех, — распорядился он. — Рабынь тоже.Заставив Вьерну опуститься на колени, он отпустил ее волосы.Вскоре вокруг собрались все, кто находился в лагере: охотники и тарноводы, вольнонаемные и рабыни. Привели и девушек Вьерны, одетых в шкуры лесных пантер и скованных друг с другом одной длинной цепью. Среди присутствующих, конечно, находились и Хура с Мирой, заклятые враги Вьерны. Никто из собравшихся не проронил ни слова.День клонился к концу, но жара все не спадала.Вьерна пристально смотрела на Марленуса вызывающе дерзким взглядом.— Развяжите ее, — распорядился Марленус.На лице Вьерны отразилось недоумение.Охотник из свиты Марленуса, лицо которого было скрыто капюшоном из головы лесной пантеры, шагнул к пленнице и ножом перерезал ремни, опутывающие ее тело.Лицо Вьерны приняло озабоченное выражение. Она продолжала стоять на коленях.— Кто ты? — обратился к ней Марленус.— Я — Вьерна, — ответила девушка, — разбойница.Марленус, к несказанному изумлению всех присутствующих, вытащил из-за пояса ключ от ее ошейника. Затем неторопливо отомкнул замок и бросил ошейник на землю, в пыль, а ключ снова спрятал за пояс.Вьерна не могла скрыть свого полного недоумения.— Эта разбойница слишком непоседлива, — во всеуслышание объявил Марленус. — Перережьте ей сухожилия на ногах!Из груди Вьерны вырвался душераздирающий вопль.— Нет! — закричала она. — Нет!Она попыталась встать, но двое охотников в капюшонах из голов лесных пантер придавили ее к земле, и она осталась стоять на коленях.— Можно нам уйти, убар? — попросила Марленуса Хура.Мире, судя по всему, тоже не терпелось броситься к воротам.— Стойте на месте, — приказал Марленус.Обе женщины замерли, боясь пошевелиться.— Убар! — истошно закричала Вьерна. — Пожалуйста, убар!По знаку Марленуса двое охотников в капюшонах из голов пантер сорвали с девушки остатки шелковой накидки.Одним из наиболее распространенных наказаний за разбой в северных лесах является повешение, хотя перерезание сухожилий пользуется не меньшей популярностью. Ноги после этого уже не сгибаются; они фактически вообще перестают действовать. Человек с перерезанными подколенными сухожилиями не способен не только бегать или ходить, но даже самостоятельно стоять. Однако после подобной процедуры человек не становится абсолютно беспомощным. Он еще может передвигаться, хотя очень медленно и неуклюже, подтягивая тело на руках.После экзекуции жертву обычно доставляют в один из ближайших городов, где он мог бы поддерживать свое жалкое существование, выпрашивая милостыню. Нередко этих несчастных подбирают владельцы таверн, превращают их в настоящих рабов и заставляют выпрашивать подаяние, которое в конце дня конфискуют. Утром раб на телеге, запряженной тарларионом, развозит калек по городу, а вечером собирает их и привозит в таверну. Иногда владельцы дополнительно калечат несчастных или лишают зрения, чтобы они внушали прохожим еще большую жалость и, соответственно, приносили большие доходы.Вьерна не спускала с Марленуса наполненного ужасом взгляда.— Перерезать разбойнице сухожилия, — повторил убар.Двое охотников толкнули Вьерну вперед и прижали ее голову к земле. Двое других широко раздвинули ей ноги и несколько согнули их в коленях. По сигналу Марленуса пятый охотник подошел к распластанной на земле девушке и наклонился над ней. Он вытащил из-за пояса широкий охотничий нож. Я заметил, как его лезвие коснулось сухожилия на правой ноге Вьерны.— Убар, прошу вас! — воскликнула она. — Ведь я же женщина!— Нет, — возразил Марленус, — ты разбойница.— Я женщина! Женщина! — закричала Вьерна.— Нет, — покачал головой Марленус, — ты женщина лишь по облику, за которым скрывается характер мужчины.— Нет! — разрыдалась она. — Это неправда! Я — женщина! Женщина и телом, и душой!— Ты говоришь правду?— Да, да!— Значит, ты признаешь себя женщиной? Только женщиной и никем больше?— Да! Я только женщина!— Ив тебе нет ничего, что позволило бы тебе сравниться с мужчиной?— Нет! Я только женщина, целиком и полностью женщина!— Ну что ж, — отозвался Марленус, — если ты всего лишь женщина, значит, наказывать тебя как разбойницу нельзя.Из груди Вьерны вырвался вздох облегчения. Она попыталась освободиться от рук державших ее охранников.Ее не отпускали.— Значит, — продолжал Марленус, — сухожилия перережут тебе как беглой рабыне.В глазах Вьерны с новой силой вспыхнул ужас. Марленус был прав. В наказание за повторную попытку побега рабыням нередко перерезали подколенные сухожилия. Мне приходилось встречать жертв подобной процедуры на улицах Ара. Зрелище, надо признаться, не из приятных.— Перерезать сухожилия рабыне, — распорядился Марленус.— Хозяин! Прошу вас, хозяин! — взмолилась Вьерна.Марленус жестом приказал охотнику с ножом повременить.Слова Вьерны поразили нас всех, за исключением Марленуса. Она впервые назвала его хозяином.— Пожалуйста, хозяин! — рыдала девушка. — Не нужно меня калечить! Прошу вас!— Рабыня просит вас пощадить ее, — официальным тоном сообщил Марленусу охотник, занесший нож над ногой девушки.— Это правда? — поинтересовался Марленус.— Правда, хозяин, — еще громче разрыдалась Вьерна. — Я полностью в вашем распоряжении! Я, ваша рабыня, прошу у вас пощады! Пощадите меня, хозяин!— Отпустите ее, — приказал Марленус.Охотники на шаг отступили от девушки; державший в руке нож спрятал его за пояс.Вьерна поднялась с земли и осталась стоять на коленях, уронив руки и низко опустив голову. Тело ее била мелкая дрожь. Остальные девушки испугались ничуть не меньше. Хура и Мира побледнели как полотно. Вьерна была сломлена. Ее высокомерие и дерзкое упрямство исчезли. Она смотрела на Марленуса так, как смотрит на своего хозяина рабыня. Теперь она знала, что несвободна, и знала, кому принадлежит. Во всеобщем молчании она направилась к своему ошейнику, лежащему в пыли на том месте, куда его бросил Марленус, подняла его, подошла к великому убару и опустилась перед ним на колени. В глазах ее стояли слезы. Дрожащей рукой девушка протянула ошейник Марленусу. Убар вытер его о рукав своей туники. Вьерна, низко склонив голову, протянула ему скрещенные в запястьях руки.— Я полностью подчиняюсь вам, — произнесла она официальную формулу новообращенной рабыни.Марленус защелкнул на ней ошейник и поданной ему веревкой связал ей руки. Вьерна подняла на него глаза.— Я ваша рабыня, хозяин, — негромко произнесла она.Марленус обернулся к одному из своих подчиненных.— Вымойте ее, — приказал он, — причешите и умастите ароматическими маслами.Вьерна уронила голову.— После этого, — продолжал убар, — наденьте на нее шелковую накидку рабыни для наслаждений и прикрепите к щиколотке колокольчики.— Да, убар, — ответил человек.Марленус не спускал глаз со своей коленопреклоненной рабыни.— Проколите ей уши и вденьте золотые серьги, да покрупнее.— Да, убар, — повторил человек.У рабыни хватило сил, только чтобы поднять глаза. Она была воплощением покорности, готовая исполнить все, что пожелает ее хозяин.— А сегодня вечером, когда она пойдет в мою палатку, чтобы прислуживать за ужином, проследите, чтобы ей нарумянили щеки и накрасили губы.— Все будет сделано по вашему желанию, убар, — заверил Марленуса слуга. Затем он взглянул на Вьерну: — Пойдем со мной, рабыня.— Да, хозяин, — покорно откликнулась Вьерна и последовала за ним.Мне вспомнился хрупкий горицвет, зажатый в громадной ладони Марленуса.— Этих рабынь тоже уведите, — распорядился убар, небрежно указав на сжавшихся от страха девушек Вьерны.Их немедленно увели. Не одна из них, полагаю, думала в этот момент о том, что все происшедшее сейчас с Вьерной может случиться и с ней. Я подозревал, что многие из них проведут эту ночь в тревожных размышлениях, лежа без сна под навесом у тяжелого металлического кольца, к которому прикована цепь, пристегнутая к ножному браслету.— Теперь нам можно уйти, убар? — спросила Хура.Марленус взглянул на встревоженные лица женщин, внезапно осознавших, что они оказались одни в окружении враждебно настроенных мужчин.— Идите, — разрешил Марленус.Обе молодые женщины в коротких шкурах поспешно направились к воротам, открывшимся при их приближении. За частоколом их терпеливо ожидали остальные девушки-пантеры. Едва собравшись вместе, немедленно скрылись в лесу. После этого разбойницы Хуры недолго оставались поблизости от лагеря Марленуса из Ара.— Думаю, убар, мне скоро придется вернуться в свой лагерь на берегу Лаурии, — сказал я, когда мы остались одни, без женщин.— Ты волен уйти отсюда, как только пожелаешь, — ответил Марленус — И все же останься здесь еще на день. Воспользуйся моим гостеприимством. — Он хлопнул меня по плечу. — Должны же мы с тобой доиграть партию!Я рассмеялся.— Обязательно! — Я уже забыл о партии, которую мы, не успев начать, отложили, услышав у ворот боевой клич Хуры, возвещавший о доставке беглой рабыни.У входа в палатку Марленуса я остановился. Марленус обернулся.— Убар, — спросил я, — а если бы Вьерна не попросила у вас пощады, если бы она не разрыдалась и не признала себя целиком и полностью вашей рабыней, вы бы действительно привели в исполнение свою угрозу?— Я не понимаю, — ответил Марленус.— Вы действительно приказали бы перерезать ей сухожилия?— Конечно, — сказал Марленус. — Ведь я — убар!— Когда ты уйдешь отсюда, — произнес Марленус, внимательно глядя на доску, — я хочу, чтобы ты отправился прямо к себе на корабль.— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил я, обдумывая комбинацию своих фигур на доске.— Я не хочу также, чтобы ты шел к обменному пункту разбойниц и пытался освободить находящуюся там бывшую гражданку Ара.— Понял, — ответил я.— Как ее бывший убар, я сам позабочусь об этом Да, я не завидовал Талене: она посрамила отца нечего сказать.— Позвольте поинтересоваться вашими намерениями на ее счет, — попросил я.— Девушку возвратят в Ар.— Понятно.Марленус поднял на меня глаза:— Выброси ее из головы. Она недостойна свободного мужчины.Я кивнул. Он был совершенно прав. Талена, некогда дочь великого убара, стала теперь ничем. От нее отреклись. У нее теперь не было семьи, не оставалось влияния и богатства. Она сохранила лишь свою красоту и клеймо на теле. Даже выпущенная на волю, она, будучи отлученной от семьи, оставалась как бы вне кастовой принадлежности. Любая крестьянская девчонка из заброшенного Богом селения в социальном плане стояла значительно выше ее. Красавица Талена, удивительная, неповторимая Талена, превратилась в ничто. В совершеннейшее ничто. Теперь она никому не нужна. Мы с Марленусом отлично это понимали.— К вам рабыня, — доложи человек, стоявший у входа в палатку.— Впусти ее, — не отрывая взгляда от доски, распорядился Марленус.Вьерна была ошеломляюще красива. Ее волосы, длинные и светлые, были взбиты и отброшены назад. Очень короткая накидка из прозрачного желтого шелка не скрывала великолепное тело, а лишь еще больше подчеркивала его прелесть. Грудь девушки высоко вздымалась, заставляя волноваться легкую, ниспадающую до колен накидку. Я уловил тончайший запах духов и ароматизированных масел, втертых в тело девушки и придавших ей женственности. Губы ее были накрашены, а щеки слегка подрумянены. Она была одной из самых красивых рабынь, которых мне когда-либо доводилось видеть. На плече она держала кувшин с вином.Марленус оторвался от игральной доски и взглянул нее. Дыхание девушки заметно участилось.— Поставь кувшин и подойди ближе, чтобы мы могли на тебя посмотреть, — приказал Марленус.Она повиновалась.— Убери волосы с ушей и поверни голову, — распорядился Марленус.Вьерна продемонстрировала вдетые ей в уши массивные золотые сережки.— Сними накидку и повернись лицом к нам, — продолжал ее хозяин.Она была красива. Она, конечно, стояла не так, как могла бы стоять Кара или любая другая девушка, знакомая с прикосновением мужчины, и тем не менее ее поза выражала подчинение и зависимость. Обычные для нее сопротивление и дерзкое упрямство исчезли из разворота плеч и головы. Даже ладони ее сами собой легли теперь на бедра, причем левая закрывала рабское клеймо. Ее никогда не учили стоять подобным образом. Это умение появилось в ней само, после сегодняшнего окончательного обращения в рабство. И теперь, сама того не осознавая, она стояла как настоящая рабыня. Вьерна уже всем своим существом понимала, что стоит перед хозяином, владельцем, человеком, которому принадлежит целиком и полностью. Она стояла как рабыня, потому что уже почувствовала себя рабыней, и это проявлялось во всем, даже в ее позе. Поза рабыни была теперь для нее естественной: она уже стала рабыней.— Повернись, — приказал Марленус. Вьерна покорно повиновалась.— Ты видишь? — спросил Марленус.— Да, — ответил я.Вьерна знала, что она красива. Кроме того, она знала, что красота ее является сейчас предметом пристального внимания со стороны двух свободных мужчин. По ее осанке, по учащенному дыханию я чувствовал, что это немало волнует ее, тем сильнее оттого что она — рабыня, принадлежащая одному из присутствующих здесь людей.— Ты замечаешь в ней эту покорность, эту готовность служить? — спросил Марленус. — Она осталась прежней девчонкой, которая ничего не знает и не умеет, но в ней уже ощущается готовность узнать, научиться и, самое главное, готовность служить.Я кивнул.— Повернись к нам лицом, — приказал Марленус.— Да, хозяин, — откликнулась Вьерна.Я был очарован. Женщине в ошейнике запрещено воздействовать соблазняюще на тех, кто на нее смотрит. В ошейнике она должна держаться перед своим хозяином естественно, не стараясь пробудить его чувственность и желание. Но Вьерне сейчас было не до того: она казалась настолько взволнованной, беззащитной и покорной, что едва находила в себе силы отвечать на вопросы Марленуса и выполнять его распоряжения.— Ты ощущаешь в себе готовность служить? — спрашивал он. — Служить, как настоящая рабыня?— Да, хозяин, — отвечала Вьерна.— Одевайся, — приказал Марленус.Глотая слезы, она негнущимися руками ¦ набросила на себя прозрачное шелковое покрывало.Внимание Марленуса снова сосредоточилось на игральной доске.— Строителя убара к копьеносцу убара, на клетку семь, — произнес он, передвигая одну из своих фигур.В ответ я сыграл книжником, переставив фигуру к строителю убара, на клетку два. Марленус оторвал глаза от доски и бросил отсутствующий взгляд на девушку.— Налей вина.— Да, хозяин, — послушно ответила она.Я продолжал смотреть на доску.Женщины, что ни говори, поразительные существа, всячески стремятся создать впечатление, будто шут нежности, уважения и ласки со стороны любящего их мужчины. Однако жизнь убеждает в том, что все они — одни, более скрытные, подсознательно, во сне, другие — наяву — жаждут лишь подчинения мужчине, подчинения полного и безоговорочного, часто связанного с унижениями и жестокостью; несмотря на разговоры об эмансипации и равноправии, они настойчиво стремятся к несвободе, к обретению хозяина над собой, над своим телом, а зачастую и над душой; к обретению человека, который, презрев их частое раздражение и недовольство, взял бы на себя смелость управлять ими, причем управлять наиболее жестоким способом — не убеждая их, а подавляя, ломая, сокрушая их волю и желания. В глубине души каждой женщины, вне зависимости от типа ее характера, вне зависимости от того, признает она это или нет, живет рабыня. Зачастую, не понимая этого, неудовлетворенная женщина мучается всю жизнь, ибо гордость, высокомерие и непонимание обрекают вести поиски совсем не там, где следует.Горианская культура, безусловно, в значительной степени отличается от земной; на счастье или на беду, германской женщине предоставлена возможность наяву испытать на себе все то, к чему женщина земная может лишь неосознанно стремиться всю жизнь.Я посмотрел на Марленуса. Он был всецело погружен в анализ комбинации на игровой доске. Раньше я не придавал этому значения и только теперь понял, насколько он привлекателен в глазах женщины. Высокий ростом и широкий в плечах, он был полон силы и решительности, напорист и в высшей степени умен, дерзок и непоколебимо уверен в себе. Его богатство и власть не знали границ; он управлял судьбами людей и целых городов; он покорил множество женщин; он казался большим хозяином над женщиной и ее поступками, нежели она сама. Многие женщины, едва увидев Марленуса, испытывали непреодолимое желание принадлежать ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41