Что он вообще об этом рассказывал?
Ютер мялся перед столом, сутулясь и не зная, куда девать руки.
– Отец… очень переживал, я помню… но он ничего не рассказывал… – Ю вскинул и снова опустил глаза. – Он, наверное, доложился его величеству… но в семье ничего не рассказывал… Ни мне, ни матери… ни сестрам…
– Вообще ни слова?
– Ну, сперва его никто и не спрашивал, уж очень отец подавлен был. Потом… потом, несколько лет уже прошло, супруга моя попомнила в разговоре, так он просто взорвался. Накричал на нее, дверью хлопнул. – Ю поежился. – Такая рана оказалась… незаживающая. Потому и молчал, я думаю…
– Вспомни, кто тогда помогал ему? – господин Диринг поскреб подбородок, – Женщины, служанки?
– Кела Мышиная Лапка первой помошницей была… но она давным-давно у вербениток в монастыре грехи отмаливает. И еще была такая женщина ученая… сейчас вспомню… Ле… Леокреста? Леокадия?
– Леонтина, – подсказал Кадор. – Леонтина из Старой Соли.
– Ах, да! Леонтина из Старой Соли. – Ю вроде бы немного воспрял. – Грамотная, несколько языков знала. Лекарскую науку тоже знала. Ее, кажется, кто-то из гостей сманил… чуть ли не тогда же. – Ютер поморщился, напрягая память. – Вот она что-то говорила… Что-то она говорила…
– Что? – не выдержал Виген.
– Мать с ней дружбу вела. Помню, отец тогда замкнулся и никого видеть не хотел, а Леонтина запила сильно. Мать ее к нам привела, чтобы мы с сестрами за ней приглядывали. Вот она спьяну чушь какую-то несла, что, мол, вокруг полно чертовщины и она, Леонтина, ничего не помнит, память ей отшибло.
Тут уж я не выдержала:
– Не помнит?
Ютер моргнул воспаленными глазами.
– Да. Она все плакала и твердила, что не помнит ничего. И еще какой-то бред про оживших мертвецов. Когда она проспалась, мы с сестрами спросили, что за мертвецы ей мерещились, но она и этого уже не помнила. А потом она уехала, даже не попрощавшись. Не знаю, где она теперь.
– Вот! – воскликнула я. – Вот оно! Женщина ничего не помнила, потому что ей память затерли. И отец твой, Ю, ничего не помнил, поэтому и раздражался, когда наталкивался на провал. И та, которая Мышиная Лапка, наверняка тоже ничего не помнила. Никто из них не признался, и событие это благополучно похоронили.
– Елки зеленые… – пробормотала Мораг, раскачиваясь на табурете. – Чего же они молчали-то?
– Врач, у которого умер больной, признается, что не помнит, как и почему больной умер? – лорд Виген недоверчиво поднял бровь. – И не помнит, что сам делал в этот момент? Хм… какой он врач после этого?
– Ютер, а у тебя не было выпадения памяти? – поинтересовался король.
– Неее… – пискнул Ю, позеленел и вжал голову в плечи. Найгерт махнул рукой:
– Свободен, Ютер, иди. – И лекаря след простыл.
– Значит, колдуны… – Король поерзал в неудобном кресле. – Вернее, один колдун. Кадор, как ты тут сидишь? Пыточное приспособление какое-то… Хм. Ну, предположим, колдун один. Что ему надо от меня, от Мораг, от матери… от королевы Каланды? Откуда он вообще взялся?
– Это может быть очень старая вражда, мой король, – осторожно сказала я, – Враг мог увязаться следом за Каландой и Райнарой аж из самого Андалана.
– Там и концов не сыщещь, – поморщилась Мораг.
Она опять терла ключицы и мяла рубаху на груди. Шрам у нее на щеке мок, подтекал сукровицей. Надо бы мертвой водой на него побрызгать…
– Ладно, – Найгерт упрямо дернул головой и тут же схватился за висок, заработав пару обеспокоенных взглядов от отца и сестры. – Ладно… Но все-таки, что ему нужно? Месть?
– Не исключено. У него явно был зуб на Каланду.
– Он не ограничился похищением королевы, – вставил веское слово Кадор. – Он похитил ее ребенка. Зачем?
Найгерт фыркнул:
– Зачем похищают юных наследников? Затем, что бы в нужное время вынуть эту карту из рукава.
– То есть, где-то готовится заговор! – осознал опасность лорд Виген.
Найгерт склонил голову, глянцево-черные волосы упали ему на лицо:
– Не вижу другой причины похищать наследника и подделывать труп. – Он отвел от виска тяжелую прядь, между пальцев сверкнуло белое. – Предположим, наш колдун готовится заявить претендента на Амалерский трон. Ничего не знаю о колдунах, но допустим, у него найдется достаточно сил, чтобы поднять смуту и даже выиграть ее. Я и сейчас могу точно указать, кто из высоких лордов поддержит его, особенно если он докажет… что я не имею прав на Амалеру.
– Ты имеешь права на Амалеру! – Мораг стукнула кулаком по столу. – Леогерт назвал тебя наследником. Тебя, и никого другого.
– Это так, – подтвердил лорд Виген. – Но существует Реестр Благословления, а он выше слов короля и высокого лорда. По Реестру наследует законный старший сын, полностью отмеченный благословенной кровью. Если претендент докажет свое соответствие, его поддержит верховный король, молодой Лавенг. Иленгар просто не сможет поступить иначе.
– А ведь правда, – Найгерт, морщась, помассировал висок. – Расчет точен. Уж кто-кто, а Иленгар Реестр соблюдет. Он сам на Реестре выехал.
Мораг качнулась на табурете вперед и так шарахнула кулаком по столу, что лампа подскочила, и Кадору пришлось ее ловить:
– Значит, нам надо ударить первыми!
Ударить первыми, и не подставить под удар того незнакомого мальчика, сына Каланды. Впрочем, о нем сейчас никто не думает, он для этих людей такой же враг, как и неизвестный колдун. И мне лучше о нем сейчас не заикаться. Каждый готов драться за то, что ему дорого, а все остальное – гори синим огнем. Я сказала:
– Если планы врага таковы, как ты говоришь, мой король, то почему он не сделал этого раньше? Ты уже два года носишь корону…
– Логично, – Найгерт с интересом посмотрел на меня. – По идее, он должен был заявить свои права именно во время коронации. Он этого не сделал. Почему?
– А если мы пляшем не от той печки? – встрепенулся вдруг лорд Виген. – Претендент и его права, конечно, самое очевидное. Но если ребенка украли из мести, например? Причем не королеве, а Леогерту? И я даже знаю, кто это мог сделать.
– Флавены? – нахмурился Найгерт. – Очень уж старая история.
– Так и похищение не вчера случилось. Каково – когда любимая жена и наследник мертвы? – Виген помолчал, обводя нас встревоженным взглядом. – Меня бы это закопало, господа. Леогерт… покрепче оказался.
Мораг фыркнула:
– Тогда бы их просто убили, Виг.
– М-мда… Верно. Ладно, не Флавены. Но все равно. Похищение могло преследовать самые разные цели. Мало ли зачем колдуну понадобился ребенок дареной крови?
– Может быть, мальчик – только способ удерживать Каланду? – подхватила я, – Маленький заложник, Каланда ходит по струнке… Тогда он такой же пленник, как и она.
– Хм… – Кадор пощипал себя за подбородок. – Надейся на лучшее, готовься к худшему.
Ребенок в заложниках – это, значит, лучшее? Я едва сдержала возмущенный возглас. Держи себя в руках, Леста Омела. Тем более сейчас он уже не мальчик. Он ровесник Найгерту.
– Нам не следует забывать, – напомнила я, – что колдуну чем-то мешает принцесса. Иначе зачем он так отчаянно пытается от нее избавиться?
– Может, я ему просто не нравлюсь, – Мораг с силой потерла ключицы. – Я вообще мало кому нравлюсь.
– Ясен пень, не нравишься. Потому что он видит в тебе соперницу. Или сильно боится. Или то и другое одновременно.
– Да слышали уже. Неинициированная эта… как ее?
– Эхисера.
– Вот, вот. Эхисера-тряхисера, да еще неинициированная. Кого бы другого в бордель на порог не пустили, с такими-то болячками.
– Мораг! – возмутился Найгерт.
– Да ладно тебе, братец, гадость сказать нельзя… Вот ты, малявка, говоришь, что колдун спешит меня кокнуть, пока я неинициированная, так?
– Ну?
– А спохватился он, потому что ты тут объявилась, так?
– Ну да.
– Ага. А не легче ли ему ТЕБЯ укокошить, бесценная моя?
Я озадачилась. На меня вроде бы покушений не было. Ссора с фиолетовой шапкой – это ведь не покушение? Кайн со своей собакой… псоглавцы… ничего серьезного.
– Ну… не знаю. За мной полгорода бегает, чтоб поймать.
– Потому что ты золотишком по улицам трясла, потому и бегает, – фыркнула принцесса. – А так ты нафиг никому не нужна, неуловимая наша.
– Да чего ты злобишься, миледи? Это всего лишь версия.
– Мораг, отношения выяснять будешь потом, когда я вас отпущу, – Найгерт несильно, но весомо хлопнул ладонью по столу. – Придержи язык. – Он еще раз хлопнул по столу, теперь с досадой. – Вы сбили меня с мысли. О чем мы говорили?
– Что ребенка королевы, может быть, держат в заложниках, – напомнил лорд Виген.
– Нет. О том, что колдун не выступил на коронации. О том, что он совершает покушения чужими руками.
У Вигена расширились глаза:
– И единственный раз, когда он сделал, что сделал, и сделал удачно – это похищение королевы и ребенка. Герт, это действительно похоже на правду!
– Мы не знаем, сделал ли он это сам или чужими руками, – уточнил Кадор.
– Неважно. Главное, что ему удалось. А почему ему это удалось? Потому что там не было ТЕБЯ!
Вигенов палец, сверкнув перстнем, указал на принцессу.
– Да! – обрадовалась я. – Да! Мораг, ты у него камень преткновения, точно.
– Сама ты… – начала принцесса, но поглядела на брата, закусила губу и принялась демонстративно раскачиваться на табурете и разглядывать потолок.
– Значит, дело не в обряде, – сказала я. – Или не только в нем. Значит, ты УЖЕ что-то такое делаешь, что он опасается к тебе приближаться. Может, он совершал попытки, только ты не заметила. У тебя все само собой происходит, Мораг. Ты даже не замечаешь этого.
– Угу. Само собой, не замечаю. Это же как упиться надо, каррахна…
– Было, – Найгерт постучал пальцем по столу, привлекая внимание. – Кое-что было. На коронации.
Все разом повернулись к нему.
– Мореле, ты должна помнить. Человек-дракон, плюющийся огнем. Он выплевывал струи огня, длинной в несколько ярдов. Он показывал свое мастерство на поле, перед турниром.
– Ну, может быть, – пожала плечами принцесса. – Тогда этих факиров-прохиндеев целая толпа понаехала. Я не нанималась их запоминать.
– У того факира ученик был. Он глотал железные прутья и вытаскивал их у себя из задницы…
– О госссподи! – воскликнул Виген. – Я его помню! Все хохотали до колик.
– Да, – неохотно согласилась Мораг. – Что-то было. Но он какой-то чокнутый оказался. Или пьяный. Полез со мной драться зачем-то…
– Нет, – Найгерт поднял ладонь. – Все было не так. Парень сперва глотал прутья, а потом пригласил любого желающего подойти и проткнуть его прутом. Эмор Арвель, лорд Ракиты, помнится, это сделал. Вернулся к нам на трибуну и долго ахал. Прут, говорит, был заточенный и самый настоящий, я, говорит, даже чувствовал сопротивление плоти, а паршивцу хоть бы что, стоит себе и посвистывает.
– Да помню я, – недовольно буркнула Мораг. – Мне его проверить захотелось.
– Ты спустилась на поле, а Змеиный Князь тогда и сказал, что это, похоже, не ловкачество, а настоящее колдовство.
– Колдовство – не колдовство, а пройдоха этот, как только я ему заголиться велела и пузо свое показать, завизжал и полез драться, по-бабьи так, словно я ему дерево, а он – кошка драная.
– Ты, миледи, его в живот пальцем ткнула, если память мне не изменяет, – вставил Кадор.
– А! Ну да. Я ему сказала; «Прут у тебя шарлатанский, а вот что скажешь, если я тебя пальцем насквозь проткну?» Ну и ткнула со всей дури. Не насквозь, конечно, но синяк здоровенный он схлопотал. Повалился на спину и копыта задрал. Вот тебе и факир. Я прочь пошла, тут он меня догнал и давай по спине дубасить. И визжать что-то несусветное. Пришлось его по голове успокоить. Дурацкая история. Чего ты вдруг вспомнил, Герт?
– Того колдуна, что огнем плевался, учителя его, больше не видели, – объяснил Найгерт. – Я велел его найти, очень мне понравилось как он пламя изо рта пускает. Исчез он, как сквозь землю.
– Ну и что? – Мораг пожала плечами. – Смылся он. Чтоб за ученичка не отвечать.
– Может и так, – Найгерт потрогал висок, – а может, это и был тот самый колдун. Разведывал обстановку, готовился выступить.
– Герт, ерунду городишь. Сам посмотри. Это же был второй или третий день после коронации. Если бы это тот колдун оказался, он бы проявился уже.
– Нет, не ерунду, – перебила я. – Не ерунду. Тот это или не тот колдун был, но ты, миледи, на него повлияла. Я в городе еще кое-каких слухов наслушалась. Не кривись, пожалуйста. Вспомни, как ваденжанский лорд к тебе сватался!
– Верно! – Найгерт наставил на сестру тонкий как лучинка палец. – Мореле, вспомни! Ты с ваденжанином дралась, а его колдунишка грозился тебя проклясть. Начал было проклинать – и упал замертво. Удар с ним случился. Помнишь?
– Ну все, – Мораг скрестила руки на груди. – Уйду к перрогвардам. Мне там самое место.
– Хм… – пробормотал господин Диринг. – Ну вот, два и два вроде бы складывается. Боятся тебя колдуны, миледи.
– А эта почему не боится?
Мораг кивнула на меня. Я опешила, но быстро спохватилась:
– Видно, те колдуны подосланные были.
– Ну и что? – не сдавалась Мораг. – Подосланные, не подосланные, какая между вами разница?
Да уж, вопрос. И правда, какая разница? Я сидела с недоуменной миной, а все на меня смотрели и ждали, что я скажу. А мне ничего не лезло в голову.
– Ну… не знаю. Скорее всего, они были меня сильнее. Или наоборот… Колдовал ли тот парень с прутом? Вполне мог – наведенная галлюцинация, отвод глаз… Я никогда не колдовала на людей… Мораг! Вот в чем разница! Я никогда не колдовала на людей, в том числе на тебя. Если я попытаюсь на тебя воздействовать, со мной тоже случится какая-нибудь беда.
– Ага! – обрадовалась принцесса. – Это хорошо. – Она фыркнула. – Трепещи, малявка. И этим своим расскажи. Тварям говорящим.
– Они не люди. Вряд ли твои таланты их заденут.
– Если спросите моего мнения, – скривилась Мораг. – Это все опять вилами по воде. На малявку не действует – пусть скажет спасибо.
– Спасибо!
– Помолчи! Может, вообще ни на кого не действует, это мы насочиняли тут сказок как детишки, и радуемся. Подумаешь, один идиот удар схлопотал, другой драться полез – это что, доказательство?
– Складывается или нет, но мы точно чего-то недоучли, – пробормотал Виген. – Надо подумать как следует.
– Вот и думай! – Мораг выпрямила ноги, отъехав на табурете на середину комнаты. – Ты камерарий, тебе думать положено.
– Лорд Виген прав, – Найгерт с некоторым трудом выбрался из кресла. – На сегодня мы завершаем совет. Задача в общих чертах обрисована. Ломайте головы, господа. Если возникнут какие-нибудь мысли или новые сведения, я выслушаю их в любой час дня и ночи. Кадор. Приказываю тебе заменить седалище. Если не жалеешь собственную задницу, пожалей хотя бы собственного короля. Что касается тебя, Леста. Ты остаешься в замке при моей сестре. Если тебе понадобиться выйти, обращайся прямо ко мне. Если я не смогу тебя принять, обращайся к господину Дирингу. Кроме того, я хочу, чтобы ты дала слово не сбегать и не колдовать в стенах замка.
Я закивала:
– Даю слово, мой король.
– Хорошо. Мореле, я прошу тебя хотя бы пару дней не выходить в город. Ты нужна мне здесь, и я не хочу разыскивать тебя по всем притонам и игорным заведениям.
Принцесса хмыкнула, поднимаясь:
– В кои веки я тебе нужна.
Маленький король подошел к сестре, снизу вверх заглянул ей в лицо:
– Ты мне всегда нужна, Мореле. Помни об этом, пожалуйста.
– Ясен пень, как такое забыть. – Мораг цапнула меня за рукав и подтолкнула к двери. – Пошли, малявка.
Перехватило горло – не вздохнуть, ни выдохнуть. Аромат поднялся приливной волной – едва ощутимый, настойчивый, на грани узнавания… ни на что не похожий. За стоячими камнями царила темень, только верхушки невысоких деревьев серебрились лунным светом. Шелест, дыхание ветра, покалывающая кожу прохлада. Едва заметная тропка, ведущая вниз.
– Ирис… чем так пахнет?
– Яблони цветут.
Он остановился, протянул длинную руку вверх. Передо мной опустилась ветка, грузная от цветов, росы и листьев. Влажный аромат сделался таким острым, что стало больно. Я ткнулась в цветы лицом – лепестки облепили нос, склеили веки, влага потекла по щекам. Губы защипало, на вкус роса оказалась соленой, как слезы.
Освобожденная ветка взлетела тяжелым крылом, осыпая нас лепестками и листьями, словно мы ее терзали, а не нюхали. Я поймала падающий лист – он зашуршал в пальцах и раскрошился.
Ирис повлек меня дальше, я повисла у него на локте и закрыла глаза. Запахи слоились и перемежались, путались цветными лентами. Я цеплялась за один запах, за другой – и они растаскивали меня как кучу валежника. Внимание разваливалось, я даже не соображала, перебираю ногами или стою на месте.
Сладостный, головокружительный, чуть навязчивый аромат яблоневого цвета, медный, плотный, жесковатый запах самих яблок, и запах опадающей листвы, запах тлена и дыма – они были нанизаны на острую, всепроникающую горечь, как на стальную иглу. Эта горечь пригвоздила меня к месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Ютер мялся перед столом, сутулясь и не зная, куда девать руки.
– Отец… очень переживал, я помню… но он ничего не рассказывал… – Ю вскинул и снова опустил глаза. – Он, наверное, доложился его величеству… но в семье ничего не рассказывал… Ни мне, ни матери… ни сестрам…
– Вообще ни слова?
– Ну, сперва его никто и не спрашивал, уж очень отец подавлен был. Потом… потом, несколько лет уже прошло, супруга моя попомнила в разговоре, так он просто взорвался. Накричал на нее, дверью хлопнул. – Ю поежился. – Такая рана оказалась… незаживающая. Потому и молчал, я думаю…
– Вспомни, кто тогда помогал ему? – господин Диринг поскреб подбородок, – Женщины, служанки?
– Кела Мышиная Лапка первой помошницей была… но она давным-давно у вербениток в монастыре грехи отмаливает. И еще была такая женщина ученая… сейчас вспомню… Ле… Леокреста? Леокадия?
– Леонтина, – подсказал Кадор. – Леонтина из Старой Соли.
– Ах, да! Леонтина из Старой Соли. – Ю вроде бы немного воспрял. – Грамотная, несколько языков знала. Лекарскую науку тоже знала. Ее, кажется, кто-то из гостей сманил… чуть ли не тогда же. – Ютер поморщился, напрягая память. – Вот она что-то говорила… Что-то она говорила…
– Что? – не выдержал Виген.
– Мать с ней дружбу вела. Помню, отец тогда замкнулся и никого видеть не хотел, а Леонтина запила сильно. Мать ее к нам привела, чтобы мы с сестрами за ней приглядывали. Вот она спьяну чушь какую-то несла, что, мол, вокруг полно чертовщины и она, Леонтина, ничего не помнит, память ей отшибло.
Тут уж я не выдержала:
– Не помнит?
Ютер моргнул воспаленными глазами.
– Да. Она все плакала и твердила, что не помнит ничего. И еще какой-то бред про оживших мертвецов. Когда она проспалась, мы с сестрами спросили, что за мертвецы ей мерещились, но она и этого уже не помнила. А потом она уехала, даже не попрощавшись. Не знаю, где она теперь.
– Вот! – воскликнула я. – Вот оно! Женщина ничего не помнила, потому что ей память затерли. И отец твой, Ю, ничего не помнил, поэтому и раздражался, когда наталкивался на провал. И та, которая Мышиная Лапка, наверняка тоже ничего не помнила. Никто из них не признался, и событие это благополучно похоронили.
– Елки зеленые… – пробормотала Мораг, раскачиваясь на табурете. – Чего же они молчали-то?
– Врач, у которого умер больной, признается, что не помнит, как и почему больной умер? – лорд Виген недоверчиво поднял бровь. – И не помнит, что сам делал в этот момент? Хм… какой он врач после этого?
– Ютер, а у тебя не было выпадения памяти? – поинтересовался король.
– Неее… – пискнул Ю, позеленел и вжал голову в плечи. Найгерт махнул рукой:
– Свободен, Ютер, иди. – И лекаря след простыл.
– Значит, колдуны… – Король поерзал в неудобном кресле. – Вернее, один колдун. Кадор, как ты тут сидишь? Пыточное приспособление какое-то… Хм. Ну, предположим, колдун один. Что ему надо от меня, от Мораг, от матери… от королевы Каланды? Откуда он вообще взялся?
– Это может быть очень старая вражда, мой король, – осторожно сказала я, – Враг мог увязаться следом за Каландой и Райнарой аж из самого Андалана.
– Там и концов не сыщещь, – поморщилась Мораг.
Она опять терла ключицы и мяла рубаху на груди. Шрам у нее на щеке мок, подтекал сукровицей. Надо бы мертвой водой на него побрызгать…
– Ладно, – Найгерт упрямо дернул головой и тут же схватился за висок, заработав пару обеспокоенных взглядов от отца и сестры. – Ладно… Но все-таки, что ему нужно? Месть?
– Не исключено. У него явно был зуб на Каланду.
– Он не ограничился похищением королевы, – вставил веское слово Кадор. – Он похитил ее ребенка. Зачем?
Найгерт фыркнул:
– Зачем похищают юных наследников? Затем, что бы в нужное время вынуть эту карту из рукава.
– То есть, где-то готовится заговор! – осознал опасность лорд Виген.
Найгерт склонил голову, глянцево-черные волосы упали ему на лицо:
– Не вижу другой причины похищать наследника и подделывать труп. – Он отвел от виска тяжелую прядь, между пальцев сверкнуло белое. – Предположим, наш колдун готовится заявить претендента на Амалерский трон. Ничего не знаю о колдунах, но допустим, у него найдется достаточно сил, чтобы поднять смуту и даже выиграть ее. Я и сейчас могу точно указать, кто из высоких лордов поддержит его, особенно если он докажет… что я не имею прав на Амалеру.
– Ты имеешь права на Амалеру! – Мораг стукнула кулаком по столу. – Леогерт назвал тебя наследником. Тебя, и никого другого.
– Это так, – подтвердил лорд Виген. – Но существует Реестр Благословления, а он выше слов короля и высокого лорда. По Реестру наследует законный старший сын, полностью отмеченный благословенной кровью. Если претендент докажет свое соответствие, его поддержит верховный король, молодой Лавенг. Иленгар просто не сможет поступить иначе.
– А ведь правда, – Найгерт, морщась, помассировал висок. – Расчет точен. Уж кто-кто, а Иленгар Реестр соблюдет. Он сам на Реестре выехал.
Мораг качнулась на табурете вперед и так шарахнула кулаком по столу, что лампа подскочила, и Кадору пришлось ее ловить:
– Значит, нам надо ударить первыми!
Ударить первыми, и не подставить под удар того незнакомого мальчика, сына Каланды. Впрочем, о нем сейчас никто не думает, он для этих людей такой же враг, как и неизвестный колдун. И мне лучше о нем сейчас не заикаться. Каждый готов драться за то, что ему дорого, а все остальное – гори синим огнем. Я сказала:
– Если планы врага таковы, как ты говоришь, мой король, то почему он не сделал этого раньше? Ты уже два года носишь корону…
– Логично, – Найгерт с интересом посмотрел на меня. – По идее, он должен был заявить свои права именно во время коронации. Он этого не сделал. Почему?
– А если мы пляшем не от той печки? – встрепенулся вдруг лорд Виген. – Претендент и его права, конечно, самое очевидное. Но если ребенка украли из мести, например? Причем не королеве, а Леогерту? И я даже знаю, кто это мог сделать.
– Флавены? – нахмурился Найгерт. – Очень уж старая история.
– Так и похищение не вчера случилось. Каково – когда любимая жена и наследник мертвы? – Виген помолчал, обводя нас встревоженным взглядом. – Меня бы это закопало, господа. Леогерт… покрепче оказался.
Мораг фыркнула:
– Тогда бы их просто убили, Виг.
– М-мда… Верно. Ладно, не Флавены. Но все равно. Похищение могло преследовать самые разные цели. Мало ли зачем колдуну понадобился ребенок дареной крови?
– Может быть, мальчик – только способ удерживать Каланду? – подхватила я, – Маленький заложник, Каланда ходит по струнке… Тогда он такой же пленник, как и она.
– Хм… – Кадор пощипал себя за подбородок. – Надейся на лучшее, готовься к худшему.
Ребенок в заложниках – это, значит, лучшее? Я едва сдержала возмущенный возглас. Держи себя в руках, Леста Омела. Тем более сейчас он уже не мальчик. Он ровесник Найгерту.
– Нам не следует забывать, – напомнила я, – что колдуну чем-то мешает принцесса. Иначе зачем он так отчаянно пытается от нее избавиться?
– Может, я ему просто не нравлюсь, – Мораг с силой потерла ключицы. – Я вообще мало кому нравлюсь.
– Ясен пень, не нравишься. Потому что он видит в тебе соперницу. Или сильно боится. Или то и другое одновременно.
– Да слышали уже. Неинициированная эта… как ее?
– Эхисера.
– Вот, вот. Эхисера-тряхисера, да еще неинициированная. Кого бы другого в бордель на порог не пустили, с такими-то болячками.
– Мораг! – возмутился Найгерт.
– Да ладно тебе, братец, гадость сказать нельзя… Вот ты, малявка, говоришь, что колдун спешит меня кокнуть, пока я неинициированная, так?
– Ну?
– А спохватился он, потому что ты тут объявилась, так?
– Ну да.
– Ага. А не легче ли ему ТЕБЯ укокошить, бесценная моя?
Я озадачилась. На меня вроде бы покушений не было. Ссора с фиолетовой шапкой – это ведь не покушение? Кайн со своей собакой… псоглавцы… ничего серьезного.
– Ну… не знаю. За мной полгорода бегает, чтоб поймать.
– Потому что ты золотишком по улицам трясла, потому и бегает, – фыркнула принцесса. – А так ты нафиг никому не нужна, неуловимая наша.
– Да чего ты злобишься, миледи? Это всего лишь версия.
– Мораг, отношения выяснять будешь потом, когда я вас отпущу, – Найгерт несильно, но весомо хлопнул ладонью по столу. – Придержи язык. – Он еще раз хлопнул по столу, теперь с досадой. – Вы сбили меня с мысли. О чем мы говорили?
– Что ребенка королевы, может быть, держат в заложниках, – напомнил лорд Виген.
– Нет. О том, что колдун не выступил на коронации. О том, что он совершает покушения чужими руками.
У Вигена расширились глаза:
– И единственный раз, когда он сделал, что сделал, и сделал удачно – это похищение королевы и ребенка. Герт, это действительно похоже на правду!
– Мы не знаем, сделал ли он это сам или чужими руками, – уточнил Кадор.
– Неважно. Главное, что ему удалось. А почему ему это удалось? Потому что там не было ТЕБЯ!
Вигенов палец, сверкнув перстнем, указал на принцессу.
– Да! – обрадовалась я. – Да! Мораг, ты у него камень преткновения, точно.
– Сама ты… – начала принцесса, но поглядела на брата, закусила губу и принялась демонстративно раскачиваться на табурете и разглядывать потолок.
– Значит, дело не в обряде, – сказала я. – Или не только в нем. Значит, ты УЖЕ что-то такое делаешь, что он опасается к тебе приближаться. Может, он совершал попытки, только ты не заметила. У тебя все само собой происходит, Мораг. Ты даже не замечаешь этого.
– Угу. Само собой, не замечаю. Это же как упиться надо, каррахна…
– Было, – Найгерт постучал пальцем по столу, привлекая внимание. – Кое-что было. На коронации.
Все разом повернулись к нему.
– Мореле, ты должна помнить. Человек-дракон, плюющийся огнем. Он выплевывал струи огня, длинной в несколько ярдов. Он показывал свое мастерство на поле, перед турниром.
– Ну, может быть, – пожала плечами принцесса. – Тогда этих факиров-прохиндеев целая толпа понаехала. Я не нанималась их запоминать.
– У того факира ученик был. Он глотал железные прутья и вытаскивал их у себя из задницы…
– О госссподи! – воскликнул Виген. – Я его помню! Все хохотали до колик.
– Да, – неохотно согласилась Мораг. – Что-то было. Но он какой-то чокнутый оказался. Или пьяный. Полез со мной драться зачем-то…
– Нет, – Найгерт поднял ладонь. – Все было не так. Парень сперва глотал прутья, а потом пригласил любого желающего подойти и проткнуть его прутом. Эмор Арвель, лорд Ракиты, помнится, это сделал. Вернулся к нам на трибуну и долго ахал. Прут, говорит, был заточенный и самый настоящий, я, говорит, даже чувствовал сопротивление плоти, а паршивцу хоть бы что, стоит себе и посвистывает.
– Да помню я, – недовольно буркнула Мораг. – Мне его проверить захотелось.
– Ты спустилась на поле, а Змеиный Князь тогда и сказал, что это, похоже, не ловкачество, а настоящее колдовство.
– Колдовство – не колдовство, а пройдоха этот, как только я ему заголиться велела и пузо свое показать, завизжал и полез драться, по-бабьи так, словно я ему дерево, а он – кошка драная.
– Ты, миледи, его в живот пальцем ткнула, если память мне не изменяет, – вставил Кадор.
– А! Ну да. Я ему сказала; «Прут у тебя шарлатанский, а вот что скажешь, если я тебя пальцем насквозь проткну?» Ну и ткнула со всей дури. Не насквозь, конечно, но синяк здоровенный он схлопотал. Повалился на спину и копыта задрал. Вот тебе и факир. Я прочь пошла, тут он меня догнал и давай по спине дубасить. И визжать что-то несусветное. Пришлось его по голове успокоить. Дурацкая история. Чего ты вдруг вспомнил, Герт?
– Того колдуна, что огнем плевался, учителя его, больше не видели, – объяснил Найгерт. – Я велел его найти, очень мне понравилось как он пламя изо рта пускает. Исчез он, как сквозь землю.
– Ну и что? – Мораг пожала плечами. – Смылся он. Чтоб за ученичка не отвечать.
– Может и так, – Найгерт потрогал висок, – а может, это и был тот самый колдун. Разведывал обстановку, готовился выступить.
– Герт, ерунду городишь. Сам посмотри. Это же был второй или третий день после коронации. Если бы это тот колдун оказался, он бы проявился уже.
– Нет, не ерунду, – перебила я. – Не ерунду. Тот это или не тот колдун был, но ты, миледи, на него повлияла. Я в городе еще кое-каких слухов наслушалась. Не кривись, пожалуйста. Вспомни, как ваденжанский лорд к тебе сватался!
– Верно! – Найгерт наставил на сестру тонкий как лучинка палец. – Мореле, вспомни! Ты с ваденжанином дралась, а его колдунишка грозился тебя проклясть. Начал было проклинать – и упал замертво. Удар с ним случился. Помнишь?
– Ну все, – Мораг скрестила руки на груди. – Уйду к перрогвардам. Мне там самое место.
– Хм… – пробормотал господин Диринг. – Ну вот, два и два вроде бы складывается. Боятся тебя колдуны, миледи.
– А эта почему не боится?
Мораг кивнула на меня. Я опешила, но быстро спохватилась:
– Видно, те колдуны подосланные были.
– Ну и что? – не сдавалась Мораг. – Подосланные, не подосланные, какая между вами разница?
Да уж, вопрос. И правда, какая разница? Я сидела с недоуменной миной, а все на меня смотрели и ждали, что я скажу. А мне ничего не лезло в голову.
– Ну… не знаю. Скорее всего, они были меня сильнее. Или наоборот… Колдовал ли тот парень с прутом? Вполне мог – наведенная галлюцинация, отвод глаз… Я никогда не колдовала на людей… Мораг! Вот в чем разница! Я никогда не колдовала на людей, в том числе на тебя. Если я попытаюсь на тебя воздействовать, со мной тоже случится какая-нибудь беда.
– Ага! – обрадовалась принцесса. – Это хорошо. – Она фыркнула. – Трепещи, малявка. И этим своим расскажи. Тварям говорящим.
– Они не люди. Вряд ли твои таланты их заденут.
– Если спросите моего мнения, – скривилась Мораг. – Это все опять вилами по воде. На малявку не действует – пусть скажет спасибо.
– Спасибо!
– Помолчи! Может, вообще ни на кого не действует, это мы насочиняли тут сказок как детишки, и радуемся. Подумаешь, один идиот удар схлопотал, другой драться полез – это что, доказательство?
– Складывается или нет, но мы точно чего-то недоучли, – пробормотал Виген. – Надо подумать как следует.
– Вот и думай! – Мораг выпрямила ноги, отъехав на табурете на середину комнаты. – Ты камерарий, тебе думать положено.
– Лорд Виген прав, – Найгерт с некоторым трудом выбрался из кресла. – На сегодня мы завершаем совет. Задача в общих чертах обрисована. Ломайте головы, господа. Если возникнут какие-нибудь мысли или новые сведения, я выслушаю их в любой час дня и ночи. Кадор. Приказываю тебе заменить седалище. Если не жалеешь собственную задницу, пожалей хотя бы собственного короля. Что касается тебя, Леста. Ты остаешься в замке при моей сестре. Если тебе понадобиться выйти, обращайся прямо ко мне. Если я не смогу тебя принять, обращайся к господину Дирингу. Кроме того, я хочу, чтобы ты дала слово не сбегать и не колдовать в стенах замка.
Я закивала:
– Даю слово, мой король.
– Хорошо. Мореле, я прошу тебя хотя бы пару дней не выходить в город. Ты нужна мне здесь, и я не хочу разыскивать тебя по всем притонам и игорным заведениям.
Принцесса хмыкнула, поднимаясь:
– В кои веки я тебе нужна.
Маленький король подошел к сестре, снизу вверх заглянул ей в лицо:
– Ты мне всегда нужна, Мореле. Помни об этом, пожалуйста.
– Ясен пень, как такое забыть. – Мораг цапнула меня за рукав и подтолкнула к двери. – Пошли, малявка.
Перехватило горло – не вздохнуть, ни выдохнуть. Аромат поднялся приливной волной – едва ощутимый, настойчивый, на грани узнавания… ни на что не похожий. За стоячими камнями царила темень, только верхушки невысоких деревьев серебрились лунным светом. Шелест, дыхание ветра, покалывающая кожу прохлада. Едва заметная тропка, ведущая вниз.
– Ирис… чем так пахнет?
– Яблони цветут.
Он остановился, протянул длинную руку вверх. Передо мной опустилась ветка, грузная от цветов, росы и листьев. Влажный аромат сделался таким острым, что стало больно. Я ткнулась в цветы лицом – лепестки облепили нос, склеили веки, влага потекла по щекам. Губы защипало, на вкус роса оказалась соленой, как слезы.
Освобожденная ветка взлетела тяжелым крылом, осыпая нас лепестками и листьями, словно мы ее терзали, а не нюхали. Я поймала падающий лист – он зашуршал в пальцах и раскрошился.
Ирис повлек меня дальше, я повисла у него на локте и закрыла глаза. Запахи слоились и перемежались, путались цветными лентами. Я цеплялась за один запах, за другой – и они растаскивали меня как кучу валежника. Внимание разваливалось, я даже не соображала, перебираю ногами или стою на месте.
Сладостный, головокружительный, чуть навязчивый аромат яблоневого цвета, медный, плотный, жесковатый запах самих яблок, и запах опадающей листвы, запах тлена и дыма – они были нанизаны на острую, всепроникающую горечь, как на стальную иглу. Эта горечь пригвоздила меня к месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80