Волна должна была ударить минут через пятнадцать. В семи домах, у которых они с Френчем останавливались по дороге из Уимерли, никого не было. На краю автостоянки в два грузовых вертолета марки «Лабрадор» и «сикорски» забирались пациентки. Из-за треска лопастей Френч совсем перестал слышать рацию. Лица у женщин были растерянные, но паники не было. Все двигались слаженно и быстро.
– Больных с нарушением дыхания уже эвакуировали? – спросил Френч в микрофон.
Ему никто не ответил. Командор подождал, потом прижал наушник пальцем. Томми стоял рядом с автобусом и смотрел, как заспанные пациентки в пижамах или ночных рубашках шаркают тапочками по асфальту. Некоторое сами катили свои кислородные баллоны, многие несли книги и журналы. Одна из девушек, бледненькая, лет двадцати, в огромных наушниках, прижимала к животу плеер. У ворот автостоянки двое солдат регулировали движение машин, выезжавших на шоссе.
– Что там – уснули? Говорит командор Френч!
Томми волновался все сильнее. Он немного побродил кругами, потоптался на месте и, наконец, собравшись с духом, направился к больнице.
Френч двинулся следом. В наушнике раздался еле слышный голос:
– Нет, сэр. Пациенты с нарушением дыхания лежат на шестом этаже, а мы пока эвакуируем пятый.
– Вас понял. – Они с Томми обогнули несколько машин скорой помощи у главного входа и подошли к двойным дверям приемного покоя. – Женщин всех вывезли?
Тишина. Френч и Томми вошли в пустой вестибюль. С одежды Томми все еще текла вода, кроссовки булькали при каждом шаге. К груди он как всегда прижимал блокнот.
– Повторяю вопрос. Женщин всех вывезли?
Лифт поднял их на шестой этаж. Двери раскрылись, и Томми уверенно показал на одну из палат в самом конце коридора. Он прибавил шагу, но руки так и не опустил. Френч не отставал. Навстречу им солдаты вели под руки больных. Вдоль стены на кроватях лежали люди. Протиснуться оказалось не так-то просто. Медсестра, заполошная толстуха, испуганно уступила дорогу.
– Я не уверен, что всех, сэр. У меня пока недостаточно данных.
– Вас понял… Эй, ты куда? – окликнул художника Френч, но Томми, не оборачиваясь, вошел в одну из палат.
Он тут же уселся на стул рядом с кроватью, посмотрел на лежащего и с деловым видом начал что-то ему говорить. Френч вытащил другой стул на середину комнаты и подозвал Томми, похлопав рукой по сиденью.
– Садись-ка ты лучше тут.
Томми озадаченно посмотрел на командора, потом вдруг широко ухмыльнулся и перебрался в центр палаты. Он опять посерьезнел, прокашлялся, оглядел все койки в комнате и заговорил неестественным деревянным голосом, словно в пьесе играл:
– Вышел я как-то в море на лодке. Погода – просто загляденье, и бури не обещали. Закинул я удочку: треску, значит, ловлю. – Он улыбнулся своим мыслям. Двое больных повернули головы к Томми, ожидая продолжения.
Внезапно улыбка на лице Томми погасла, он взволнованно посмотрел на свои серые кроссовки.
– Тут как потемнеет! Как будто солнце погасили. А на небе ни облачка. Шум поднялся – ни дать ни взять река ледоходит. Оглядываюсь – море на горизонте дыбом стоит. Волна с гору. И на меня. А я даже пальцем пошевелить не могу от страха. В жизни такого не видал. Сижу и таращусь. Жду, что будет.
Еще четверо зашевелились на своих постелях и повернули головы к Томми.
– Все, думаю. Крышка. Кругом совсем почернело, волна уже до неба поднялась. А потом… – Томми перевел дух. Все взгляды в палате были прикованы к нему, – … потом пропала. Как не было. Такие вот дела, ребята. – Последние слова Томми почти прошептал. Повисла тишина. Стало слышно, как ходят поршни в аппаратах искусственного дыхания. – Так и не знаю, было это или не было. Может, помстилось мне, и не выходил я ни в какое море…
Кто-то закашлялся, видно пытался заговорить, но дыхательная трубка не дала, остальные просто кивали. Томми с ногами вскарабкался на стул. С мокрой одежды натекла порядочная лужа и поползла к железным ножкам кроватей. По палате распространился запах водорослей, и глаза у больных тут же прояснились. Через миг в окно, не замечая стекла, влетели шесть оранжевых лучей и исчезли в головах у пациентов.
В наушнике раздался голос:
– Движение цунами замедляется, сэр. Давление внутри – 20 гектопаскалей. Скорость упала до сорока семи узлов. Волна достигнет берега на десять минут позже.
– Вас понял, – ответил Френч и повернулся к Томми: – Теперь куда?
Томми спрыгнул на пол, улыбнулся и показал пациентам большие пальцы.
На другой стороне коридора, в женской палате никого не оказалось. Аккуратно застеленные койки. Взбитые подушки.
Толстуха-медсестра вплыла следом за Френчем и Томми: узнать, чего надо этим «посторонним».
– А где больные? – начальственным тоном спросил командор.
– Ваши забрали, – с вызовом ответила медсестра. – Женщин первым делом вывели.
– А в мужских палатах еще кто-нибудь остался на этаже?
– Дальше по коридору. Мы их к эвакуации готовим. Посещения запрещены.
Френч кивнул Томми, и они пошли в следующую палату. Томми снова сел в центре и рассказал историю, но уже другую, более подходящую, по его мнению, для данной аудитории. И снова больные пришли в себя.
Френч, привалившись к дверному косяку, смотрел на старика, что лежал ближе всех к выходу. Губы больного дрожали, пальцы постукивали по одеялу. Старик не сводил с Томми огромных, черных как смоль глаз. На бледном лице они казались двумя чернильными кляксами. В глянцевых зрачках отражалась лампочка. Старик тряхнул головой, глаза его начали светлеть и стали голубыми. Оранжевый луч бесшумно прошел сквозь стекло и исчез во рту больного. Старик устало улыбнулся, кивнул и задремал.
– Сэр! Давление – 15 гектопаскалей, скорость – тридцать девять узлов. Волна достигнет берега примерно в двадцать три часа сорок семь минут.
– Их болезнь и создает волну, – отрешенно прошептал Френч. – Это духи.
– Повторите, сэр.
Командор стряхнул с себя оцепенение и оглянулся. Томми уже ушел. Френч кинулся в соседнюю палату. Томми важно сидел на стуле, для пущего эффекта размахивая руками и мокрым блокнотом. Теперь его голос звучал уже вполне уверенно.
– Не бойся, ласонька, тут мы как у Христа за пазухой. – Мисс Лэрейси повесила керосиновую лампу на гвоздь и улыбнулась уютному язычку пламени. Райне пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой низкую балку. Мисс Лэрейси стояла, выпрямившись во весь свой крохотный рост, наклоняться ей было незачем. – Эти доски любую волну удержат. – Она ткнула пальцем в потолок подвала, успокаивая Райну. – Они толстые, как кирпичи, и все щели просмолены. Отец у меня корабелом был. Он и дом такой построил, чтоб сплавлять можно было при надобности. Сам его сюда пригнал. Дом у нас путешественник.
На стоптанном полу стоял синий рундук, окованный медью, вдоль стены тянулись полки со всевозможными соленьями и вареньями.
– Я уж лучше вертолета подожду. Наверху. А то еще пропустим…
– Ну-ка, подвинь его, – велела Райне мисс Лэрейси.
– Этот ящик?
– Его.
Райна поднатужилась и попыталась сдвинуть рундук с места. Старушка окинула пытливым взглядом потолочные балки. «Безопасность, – подумала она. – Каких только слов олухи не выдумают». Рундук отъехал сантиметров на пять.
– Здоров шкафец, ничего не скажешь. Я когда-то в этот подвал почем зря бегала, пока отец не запретил. Он-то сюда этот гроб и приволок, чтобы я до сундучка своего не добралась. А там у меня все. Все, что сердцу мило.
Райна уперлась ногами, крякнула и снова налегла на рундук. Между ним и стеной обнаружился полированный деревянный ящичек.
– Уф, чуть пупок не развязался! – пропыхтела она, с трудом разгибаясь.
– Вот он сундучок мой волшебный, – гордо сказала мисс Лэрейси. – Тоже отец сработал. Чистый палисандр. Это дерево самое лучшее. И гладкое, и прочное, и каждое колечко на нем видно. Так Урия говаривал. А сам он это от моего отца узнал. – Старушка наклонилась, любовно погладила полированную крышку и открыла сундучок.
Внутри лежала мужская одежда. Синий свитер, несколько пар брюк, серых и коричневых, и носовые платки. Все было аккуратно сложено. Мисс Лэрейси взяла один из платков с вышитыми краями.
– Сама вышивала. Для Урии. – Старушка подняла свое сокровище повыше, чтобы гостья могла его разглядеть.
– Вещица что надо, – сказала Райна. Она рассеянно сжимала и разжимала кулаки, переминалась с ноги на ногу и посматривала в потолок. – По-моему, это… Шумит, вроде…
– Рано еще полошиться. Сегодня костлявая не тебя караулит.
Старушка положила платок обратно и выудила синий свитер. Он пах шерстью, нафталином, которым когда-то мисс Лэрейси заботливо пересыпала все вещи, и хранил тепло давно погибшего хозяина. Мисс Лэрейси застыла, с головой погрузившись в сладкие воспоминания.
– Матушка Урии всю его одежку мне отдала, мы ведь с ним обручены были.
Шум над головами стал громче, стены слегка задрожали. Райна кинулась к лестнице, остановилась на полпути и протянула мисс Лэрейси руку.
Но старушке было не до того. Она снова понюхала синюю шерсть, закрыла глаза и затаила дыхание. От любви к Урии кружилась голова.
– Пора уже!
Мисс Лэрейси очнулась и удивленно открыла глаза. С сожалением выдохнула сладкий воздух, аккуратно сложила свитер и вернула его на прежнее место.
– Вертолет прилетел. – Райна поднялась на несколько ступенек и нетерпеливо замахала рукой. – Пошли скорей!
– Что ж тебе все неймется? – Мисс Лэрейси захлопнула сундучок и снова погладила крышку, стирая пыль.
– Урия, – прошептала старушка, разглядывая годовые кольца на деревянных боках. Она потянулась за керосиновой лампой и грустно засеменила следом за Райной. Та крепко схватила мисс Лэрейси за руку и потащила вверх по узким крутым ступеням.
Старушка оглянулась на темный подвал. Тьма сгущалась по мере того, как они поднимались по лестнице.
– И куда торопимся? – пробормотала она в спину Райне. И уже громче, голосом, полным отчаянья, повторила: – Куда торопимся-то?… Из дома родного?
Агата давно все подъела, и миска для воды была совсем сухая. Доктор Томпсон, поскрипывая палкой, торопливо вошел на кухню и осветил фонариком эту печальную картину. Пришлось извиняться. Кошка в ответ только мяукнула, в зрачках у нее заплясали искорки. Томпсон подхватил увесистую тушку на руки. Агата потерлась об него шубкой и довольно замурлыкала. Томпсон посветил в открытую дверь туалета – крышка унитаза поднята.
– Ну, значит, смерть от жажды тебе не грозила.
Он уже совсем было собрался бежать с Агатой к машине, как вдруг замер на пороге и задумался, оглянувшись на гостиную. В неверном свете фонарика все казалось призрачным, ненастоящим. Томпсон посмотрел на часы.
– Пара минут у нас с тобой еще есть, – пробормотал он и направился через кухню к заднему крыльцу. Оттуда спустился в подвал, стараясь не споткнуться о свою палку. Там доктор добрался до полки с вином и подумал вслух:
– Чего бы такого прихватить?
На полу валялся старый мешок. Томпсон бросил палку, посадил Агату на плечо и при этом чуть не уронил фонарик. Что у нас самое любимое? Как тут выберешь! Луч скользил по красивым наклейкам. Одни шедевры! КАБЕРНЕ, МЕРЛО, БОРДО, ПОРТВЕЙН и БРЕНДИ.
Агата тихонько урчала над ухом. Томпсон сосредоточенно выбирал и складывал бутылки в мешок, мягко позвякивало стекло. Таблеток от жадности ему никто не выписывал, руки мелькали все быстрее и быстрее, доктор орудовал, словно грабитель, который боится, что его сейчас застукают хозяева. Наконец, он закончил, поднял мешок за края и, кряхтя, взвалил его на плечо. Палку придется бросить. Тут уж либо палка, либо мешок. Мешок. Доктор захромал к лестнице, освещая себе путь фонариком.
Наверху Томпсон открыл холодильник. На полках лежали сыры трех сортов: бри, гаварти с укропом и его любимая брынза. Жутко вредная, между прочим. От нее повышается давление. Ага, вот и икра, прямо из России, а рядом крекеры с кунжутом, он купил их на прошлой неделе в магазине экзотических продуктов в Сент-Джонсе. Раз уж придется куковать в Тавро, пусть хоть будет чем себя развлечь. Доктор набил полиэтиленовый пакет едой и сунул в мешок следом за бутылками.
– Ну все, Агата, слазь, – сказал Томпсон, вскидывая тяжелую ношу на спину. Он выбрался во двор и дохромал до внедорожника. Мотор заработал, фары осветили траву перед домом.
Доктор осторожно посадил кошку на пассажирское сиденье, сунул мешок под ремень безопасности сзади и сел на водительское место.
– Эх, Агата, красотуля ты моя, ну и пир мы с тобой закатим! Королям не снилось, – сказал он и принюхался. В кабине одурманивающе пахло сыром. Томпсон замычал от удовольствия, включил заднюю передачу и тут только вспомнил о часах на приборной панели.
– Вот интересно, – он взволнованно облизнул губы, – когда можно будет первый раз остановиться и устроить себе пикничок под звездами?
Мисс Лэрейси выглянула в щелку между тюлевыми занавесками на окне гостиной. Над двором завис вертолет. Райна стояла в луче прожектора, но лицо ее оставалось в тени. Свет становился все ярче, вертолет шел на снижение. Фигура Райны совсем побелела, словно она сама начала светиться, и наконец потонула в ослепительном сиянии.
– Прилетел, – возбужденно закричала Райна в сторону дома.
«И чего орать? – подумала мисс Лэрейси. – Что у меня глаз нет, что ли? Или ушей?»
Вертолет опустился посреди дороги, прожектор нацелился в окна. Старушка заморгала. Только через некоторое время она начала различать свою руку, вцепившуюся в занавеску, дряблую морщинистую кожу, синие вздутые вены и рукав зеленого домашнего платья. Мисс Лэрейси отступила в тень и сердито вздернула подбородок:
– Вот черти, так и ослепнуть недолго.
Стены затряслись от грохота. Входная дверь распахнулась, в дом ворвался рев мотора и стрекот вращающихся лопастей.
Старушка живо засеменила к дивану, села и схватила свое вязанье. В комнату вбежала Райна. Мисс Лэрейси закричала:
– Чего стоишь? Дверь закрывай! У меня все перепонки полопаются!
– Пошли! – задыхаясь, выпалила Райна.
Старушка продолжала спокойно вязать. Она пошевелила губами, считая петли, потом подняла к глазам белый шарф, чтобы оценить его длину.
– Пошли скорее!
Мисс Лэрейси сделала вид, что не слышит. Дом содрогнулся до самого основания. Старушка подняла глаза. Райна уже ушла, на ее месте теперь стоял Френч, одетый в красивую синюю форму и берет спасателя. Командор был настроен весьма решительно.
– Вернулся-таки со своей трещоткой. – Мисс Лэрейси старалась перекричать шум мотора. Она похлопала по диванной подушке, приглашая гостя сесть. – Заходи, сынок. Будь как дома. Хочешь чайку и булочку с изюмом? Я мигом чайник поставлю.
Френч мрачно покачал головой:
– Не успеем.
Мисс Лэрейси улыбнулась, потом рассмеялась, розовые десны заблестели в лучах прожектора.
– Брось, шкипер, нам успевать некуда. – Яркий свет снова ударил ей в глаза. – Вели своим охламонам лампу вырубить. Тошно от нее. Да и нечего на меня светить: и так на драную кошку похожа.
– Вы прекрасно выглядите.
– Ишь какой! Ну спасибо на добром слове.
– Пора на борт. Иначе я не смогу вам гарантировать безопасность.
– А Райна где?
Френч кивнул на входную дверь:
– В вертолете, – ответил он, ни капельки не раздражаясь.
Кремень, а не мужик. Мужчина сказал, мужчина сделал, так раньше говорили.
– Ты сам-то откуда будешь? А то я и забыла спросить.
– Из Бюрина.
Мисс Лэрейси бодро зашевелила спицами.
– Так я и думала. Не тутошний. – Она бросила на него быстрый внимательный взгляд и снова вернулась к вязанию.
Френч оглядел комнату.
– Чудесный дом у вас.
– Я тут с пеленок.
– Пойдемте, пора. – Командор твердо кивнул и посмотрел на окно.
– Да ну, – проворчала старушка. – Ерунда это все.
– У нас минут пять, не больше.
Мисс Лэрейси пожала плечами.
– Это у тебя минут пять. А у меня так все десять.
– Давайте выйдем во двор. Просто посмотрим на вертолет, и все. – Френч подошел и протянул ей ладонь. Пальцы у него были длинные, а кожа обветренная. Не белоручка, уж точно. Много и тяжело работал. Старушка нехотя подала ему сморщенную лапку и поднялась. Она по-девчачьи хихикнула и прихватила со столика свой фотоальбом. Приятно идти под руку с таким молодцом. Морской пехотинец, это тебе не хухры-мухры! Такой через огонь и воду пройдет, не чихнув. И мозги у него на месте. Вон до какого чина дослужился. Значит, голова на плечах имеется. Они вышли во двор, в лицо ударил порыв ветра. Элен и ее кавалер.
Мисс Лэрейси отпустила руку командора и крепко прижала к груди альбом, словно хотела оградить его от всех напастей.
В вертолете было полно людей. Мелькнули лица Томми и Райны. Остальных мисс Лэрейси не знала, но все равно приветливо помахала им рукой, и те нетерпеливо замахали в ответ. Они складывали ладони рупором и что-то кричали.
Френч спокойно посмотрел на бухту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Больных с нарушением дыхания уже эвакуировали? – спросил Френч в микрофон.
Ему никто не ответил. Командор подождал, потом прижал наушник пальцем. Томми стоял рядом с автобусом и смотрел, как заспанные пациентки в пижамах или ночных рубашках шаркают тапочками по асфальту. Некоторое сами катили свои кислородные баллоны, многие несли книги и журналы. Одна из девушек, бледненькая, лет двадцати, в огромных наушниках, прижимала к животу плеер. У ворот автостоянки двое солдат регулировали движение машин, выезжавших на шоссе.
– Что там – уснули? Говорит командор Френч!
Томми волновался все сильнее. Он немного побродил кругами, потоптался на месте и, наконец, собравшись с духом, направился к больнице.
Френч двинулся следом. В наушнике раздался еле слышный голос:
– Нет, сэр. Пациенты с нарушением дыхания лежат на шестом этаже, а мы пока эвакуируем пятый.
– Вас понял. – Они с Томми обогнули несколько машин скорой помощи у главного входа и подошли к двойным дверям приемного покоя. – Женщин всех вывезли?
Тишина. Френч и Томми вошли в пустой вестибюль. С одежды Томми все еще текла вода, кроссовки булькали при каждом шаге. К груди он как всегда прижимал блокнот.
– Повторяю вопрос. Женщин всех вывезли?
Лифт поднял их на шестой этаж. Двери раскрылись, и Томми уверенно показал на одну из палат в самом конце коридора. Он прибавил шагу, но руки так и не опустил. Френч не отставал. Навстречу им солдаты вели под руки больных. Вдоль стены на кроватях лежали люди. Протиснуться оказалось не так-то просто. Медсестра, заполошная толстуха, испуганно уступила дорогу.
– Я не уверен, что всех, сэр. У меня пока недостаточно данных.
– Вас понял… Эй, ты куда? – окликнул художника Френч, но Томми, не оборачиваясь, вошел в одну из палат.
Он тут же уселся на стул рядом с кроватью, посмотрел на лежащего и с деловым видом начал что-то ему говорить. Френч вытащил другой стул на середину комнаты и подозвал Томми, похлопав рукой по сиденью.
– Садись-ка ты лучше тут.
Томми озадаченно посмотрел на командора, потом вдруг широко ухмыльнулся и перебрался в центр палаты. Он опять посерьезнел, прокашлялся, оглядел все койки в комнате и заговорил неестественным деревянным голосом, словно в пьесе играл:
– Вышел я как-то в море на лодке. Погода – просто загляденье, и бури не обещали. Закинул я удочку: треску, значит, ловлю. – Он улыбнулся своим мыслям. Двое больных повернули головы к Томми, ожидая продолжения.
Внезапно улыбка на лице Томми погасла, он взволнованно посмотрел на свои серые кроссовки.
– Тут как потемнеет! Как будто солнце погасили. А на небе ни облачка. Шум поднялся – ни дать ни взять река ледоходит. Оглядываюсь – море на горизонте дыбом стоит. Волна с гору. И на меня. А я даже пальцем пошевелить не могу от страха. В жизни такого не видал. Сижу и таращусь. Жду, что будет.
Еще четверо зашевелились на своих постелях и повернули головы к Томми.
– Все, думаю. Крышка. Кругом совсем почернело, волна уже до неба поднялась. А потом… – Томми перевел дух. Все взгляды в палате были прикованы к нему, – … потом пропала. Как не было. Такие вот дела, ребята. – Последние слова Томми почти прошептал. Повисла тишина. Стало слышно, как ходят поршни в аппаратах искусственного дыхания. – Так и не знаю, было это или не было. Может, помстилось мне, и не выходил я ни в какое море…
Кто-то закашлялся, видно пытался заговорить, но дыхательная трубка не дала, остальные просто кивали. Томми с ногами вскарабкался на стул. С мокрой одежды натекла порядочная лужа и поползла к железным ножкам кроватей. По палате распространился запах водорослей, и глаза у больных тут же прояснились. Через миг в окно, не замечая стекла, влетели шесть оранжевых лучей и исчезли в головах у пациентов.
В наушнике раздался голос:
– Движение цунами замедляется, сэр. Давление внутри – 20 гектопаскалей. Скорость упала до сорока семи узлов. Волна достигнет берега на десять минут позже.
– Вас понял, – ответил Френч и повернулся к Томми: – Теперь куда?
Томми спрыгнул на пол, улыбнулся и показал пациентам большие пальцы.
На другой стороне коридора, в женской палате никого не оказалось. Аккуратно застеленные койки. Взбитые подушки.
Толстуха-медсестра вплыла следом за Френчем и Томми: узнать, чего надо этим «посторонним».
– А где больные? – начальственным тоном спросил командор.
– Ваши забрали, – с вызовом ответила медсестра. – Женщин первым делом вывели.
– А в мужских палатах еще кто-нибудь остался на этаже?
– Дальше по коридору. Мы их к эвакуации готовим. Посещения запрещены.
Френч кивнул Томми, и они пошли в следующую палату. Томми снова сел в центре и рассказал историю, но уже другую, более подходящую, по его мнению, для данной аудитории. И снова больные пришли в себя.
Френч, привалившись к дверному косяку, смотрел на старика, что лежал ближе всех к выходу. Губы больного дрожали, пальцы постукивали по одеялу. Старик не сводил с Томми огромных, черных как смоль глаз. На бледном лице они казались двумя чернильными кляксами. В глянцевых зрачках отражалась лампочка. Старик тряхнул головой, глаза его начали светлеть и стали голубыми. Оранжевый луч бесшумно прошел сквозь стекло и исчез во рту больного. Старик устало улыбнулся, кивнул и задремал.
– Сэр! Давление – 15 гектопаскалей, скорость – тридцать девять узлов. Волна достигнет берега примерно в двадцать три часа сорок семь минут.
– Их болезнь и создает волну, – отрешенно прошептал Френч. – Это духи.
– Повторите, сэр.
Командор стряхнул с себя оцепенение и оглянулся. Томми уже ушел. Френч кинулся в соседнюю палату. Томми важно сидел на стуле, для пущего эффекта размахивая руками и мокрым блокнотом. Теперь его голос звучал уже вполне уверенно.
– Не бойся, ласонька, тут мы как у Христа за пазухой. – Мисс Лэрейси повесила керосиновую лампу на гвоздь и улыбнулась уютному язычку пламени. Райне пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой низкую балку. Мисс Лэрейси стояла, выпрямившись во весь свой крохотный рост, наклоняться ей было незачем. – Эти доски любую волну удержат. – Она ткнула пальцем в потолок подвала, успокаивая Райну. – Они толстые, как кирпичи, и все щели просмолены. Отец у меня корабелом был. Он и дом такой построил, чтоб сплавлять можно было при надобности. Сам его сюда пригнал. Дом у нас путешественник.
На стоптанном полу стоял синий рундук, окованный медью, вдоль стены тянулись полки со всевозможными соленьями и вареньями.
– Я уж лучше вертолета подожду. Наверху. А то еще пропустим…
– Ну-ка, подвинь его, – велела Райне мисс Лэрейси.
– Этот ящик?
– Его.
Райна поднатужилась и попыталась сдвинуть рундук с места. Старушка окинула пытливым взглядом потолочные балки. «Безопасность, – подумала она. – Каких только слов олухи не выдумают». Рундук отъехал сантиметров на пять.
– Здоров шкафец, ничего не скажешь. Я когда-то в этот подвал почем зря бегала, пока отец не запретил. Он-то сюда этот гроб и приволок, чтобы я до сундучка своего не добралась. А там у меня все. Все, что сердцу мило.
Райна уперлась ногами, крякнула и снова налегла на рундук. Между ним и стеной обнаружился полированный деревянный ящичек.
– Уф, чуть пупок не развязался! – пропыхтела она, с трудом разгибаясь.
– Вот он сундучок мой волшебный, – гордо сказала мисс Лэрейси. – Тоже отец сработал. Чистый палисандр. Это дерево самое лучшее. И гладкое, и прочное, и каждое колечко на нем видно. Так Урия говаривал. А сам он это от моего отца узнал. – Старушка наклонилась, любовно погладила полированную крышку и открыла сундучок.
Внутри лежала мужская одежда. Синий свитер, несколько пар брюк, серых и коричневых, и носовые платки. Все было аккуратно сложено. Мисс Лэрейси взяла один из платков с вышитыми краями.
– Сама вышивала. Для Урии. – Старушка подняла свое сокровище повыше, чтобы гостья могла его разглядеть.
– Вещица что надо, – сказала Райна. Она рассеянно сжимала и разжимала кулаки, переминалась с ноги на ногу и посматривала в потолок. – По-моему, это… Шумит, вроде…
– Рано еще полошиться. Сегодня костлявая не тебя караулит.
Старушка положила платок обратно и выудила синий свитер. Он пах шерстью, нафталином, которым когда-то мисс Лэрейси заботливо пересыпала все вещи, и хранил тепло давно погибшего хозяина. Мисс Лэрейси застыла, с головой погрузившись в сладкие воспоминания.
– Матушка Урии всю его одежку мне отдала, мы ведь с ним обручены были.
Шум над головами стал громче, стены слегка задрожали. Райна кинулась к лестнице, остановилась на полпути и протянула мисс Лэрейси руку.
Но старушке было не до того. Она снова понюхала синюю шерсть, закрыла глаза и затаила дыхание. От любви к Урии кружилась голова.
– Пора уже!
Мисс Лэрейси очнулась и удивленно открыла глаза. С сожалением выдохнула сладкий воздух, аккуратно сложила свитер и вернула его на прежнее место.
– Вертолет прилетел. – Райна поднялась на несколько ступенек и нетерпеливо замахала рукой. – Пошли скорей!
– Что ж тебе все неймется? – Мисс Лэрейси захлопнула сундучок и снова погладила крышку, стирая пыль.
– Урия, – прошептала старушка, разглядывая годовые кольца на деревянных боках. Она потянулась за керосиновой лампой и грустно засеменила следом за Райной. Та крепко схватила мисс Лэрейси за руку и потащила вверх по узким крутым ступеням.
Старушка оглянулась на темный подвал. Тьма сгущалась по мере того, как они поднимались по лестнице.
– И куда торопимся? – пробормотала она в спину Райне. И уже громче, голосом, полным отчаянья, повторила: – Куда торопимся-то?… Из дома родного?
Агата давно все подъела, и миска для воды была совсем сухая. Доктор Томпсон, поскрипывая палкой, торопливо вошел на кухню и осветил фонариком эту печальную картину. Пришлось извиняться. Кошка в ответ только мяукнула, в зрачках у нее заплясали искорки. Томпсон подхватил увесистую тушку на руки. Агата потерлась об него шубкой и довольно замурлыкала. Томпсон посветил в открытую дверь туалета – крышка унитаза поднята.
– Ну, значит, смерть от жажды тебе не грозила.
Он уже совсем было собрался бежать с Агатой к машине, как вдруг замер на пороге и задумался, оглянувшись на гостиную. В неверном свете фонарика все казалось призрачным, ненастоящим. Томпсон посмотрел на часы.
– Пара минут у нас с тобой еще есть, – пробормотал он и направился через кухню к заднему крыльцу. Оттуда спустился в подвал, стараясь не споткнуться о свою палку. Там доктор добрался до полки с вином и подумал вслух:
– Чего бы такого прихватить?
На полу валялся старый мешок. Томпсон бросил палку, посадил Агату на плечо и при этом чуть не уронил фонарик. Что у нас самое любимое? Как тут выберешь! Луч скользил по красивым наклейкам. Одни шедевры! КАБЕРНЕ, МЕРЛО, БОРДО, ПОРТВЕЙН и БРЕНДИ.
Агата тихонько урчала над ухом. Томпсон сосредоточенно выбирал и складывал бутылки в мешок, мягко позвякивало стекло. Таблеток от жадности ему никто не выписывал, руки мелькали все быстрее и быстрее, доктор орудовал, словно грабитель, который боится, что его сейчас застукают хозяева. Наконец, он закончил, поднял мешок за края и, кряхтя, взвалил его на плечо. Палку придется бросить. Тут уж либо палка, либо мешок. Мешок. Доктор захромал к лестнице, освещая себе путь фонариком.
Наверху Томпсон открыл холодильник. На полках лежали сыры трех сортов: бри, гаварти с укропом и его любимая брынза. Жутко вредная, между прочим. От нее повышается давление. Ага, вот и икра, прямо из России, а рядом крекеры с кунжутом, он купил их на прошлой неделе в магазине экзотических продуктов в Сент-Джонсе. Раз уж придется куковать в Тавро, пусть хоть будет чем себя развлечь. Доктор набил полиэтиленовый пакет едой и сунул в мешок следом за бутылками.
– Ну все, Агата, слазь, – сказал Томпсон, вскидывая тяжелую ношу на спину. Он выбрался во двор и дохромал до внедорожника. Мотор заработал, фары осветили траву перед домом.
Доктор осторожно посадил кошку на пассажирское сиденье, сунул мешок под ремень безопасности сзади и сел на водительское место.
– Эх, Агата, красотуля ты моя, ну и пир мы с тобой закатим! Королям не снилось, – сказал он и принюхался. В кабине одурманивающе пахло сыром. Томпсон замычал от удовольствия, включил заднюю передачу и тут только вспомнил о часах на приборной панели.
– Вот интересно, – он взволнованно облизнул губы, – когда можно будет первый раз остановиться и устроить себе пикничок под звездами?
Мисс Лэрейси выглянула в щелку между тюлевыми занавесками на окне гостиной. Над двором завис вертолет. Райна стояла в луче прожектора, но лицо ее оставалось в тени. Свет становился все ярче, вертолет шел на снижение. Фигура Райны совсем побелела, словно она сама начала светиться, и наконец потонула в ослепительном сиянии.
– Прилетел, – возбужденно закричала Райна в сторону дома.
«И чего орать? – подумала мисс Лэрейси. – Что у меня глаз нет, что ли? Или ушей?»
Вертолет опустился посреди дороги, прожектор нацелился в окна. Старушка заморгала. Только через некоторое время она начала различать свою руку, вцепившуюся в занавеску, дряблую морщинистую кожу, синие вздутые вены и рукав зеленого домашнего платья. Мисс Лэрейси отступила в тень и сердито вздернула подбородок:
– Вот черти, так и ослепнуть недолго.
Стены затряслись от грохота. Входная дверь распахнулась, в дом ворвался рев мотора и стрекот вращающихся лопастей.
Старушка живо засеменила к дивану, села и схватила свое вязанье. В комнату вбежала Райна. Мисс Лэрейси закричала:
– Чего стоишь? Дверь закрывай! У меня все перепонки полопаются!
– Пошли! – задыхаясь, выпалила Райна.
Старушка продолжала спокойно вязать. Она пошевелила губами, считая петли, потом подняла к глазам белый шарф, чтобы оценить его длину.
– Пошли скорее!
Мисс Лэрейси сделала вид, что не слышит. Дом содрогнулся до самого основания. Старушка подняла глаза. Райна уже ушла, на ее месте теперь стоял Френч, одетый в красивую синюю форму и берет спасателя. Командор был настроен весьма решительно.
– Вернулся-таки со своей трещоткой. – Мисс Лэрейси старалась перекричать шум мотора. Она похлопала по диванной подушке, приглашая гостя сесть. – Заходи, сынок. Будь как дома. Хочешь чайку и булочку с изюмом? Я мигом чайник поставлю.
Френч мрачно покачал головой:
– Не успеем.
Мисс Лэрейси улыбнулась, потом рассмеялась, розовые десны заблестели в лучах прожектора.
– Брось, шкипер, нам успевать некуда. – Яркий свет снова ударил ей в глаза. – Вели своим охламонам лампу вырубить. Тошно от нее. Да и нечего на меня светить: и так на драную кошку похожа.
– Вы прекрасно выглядите.
– Ишь какой! Ну спасибо на добром слове.
– Пора на борт. Иначе я не смогу вам гарантировать безопасность.
– А Райна где?
Френч кивнул на входную дверь:
– В вертолете, – ответил он, ни капельки не раздражаясь.
Кремень, а не мужик. Мужчина сказал, мужчина сделал, так раньше говорили.
– Ты сам-то откуда будешь? А то я и забыла спросить.
– Из Бюрина.
Мисс Лэрейси бодро зашевелила спицами.
– Так я и думала. Не тутошний. – Она бросила на него быстрый внимательный взгляд и снова вернулась к вязанию.
Френч оглядел комнату.
– Чудесный дом у вас.
– Я тут с пеленок.
– Пойдемте, пора. – Командор твердо кивнул и посмотрел на окно.
– Да ну, – проворчала старушка. – Ерунда это все.
– У нас минут пять, не больше.
Мисс Лэрейси пожала плечами.
– Это у тебя минут пять. А у меня так все десять.
– Давайте выйдем во двор. Просто посмотрим на вертолет, и все. – Френч подошел и протянул ей ладонь. Пальцы у него были длинные, а кожа обветренная. Не белоручка, уж точно. Много и тяжело работал. Старушка нехотя подала ему сморщенную лапку и поднялась. Она по-девчачьи хихикнула и прихватила со столика свой фотоальбом. Приятно идти под руку с таким молодцом. Морской пехотинец, это тебе не хухры-мухры! Такой через огонь и воду пройдет, не чихнув. И мозги у него на месте. Вон до какого чина дослужился. Значит, голова на плечах имеется. Они вышли во двор, в лицо ударил порыв ветра. Элен и ее кавалер.
Мисс Лэрейси отпустила руку командора и крепко прижала к груди альбом, словно хотела оградить его от всех напастей.
В вертолете было полно людей. Мелькнули лица Томми и Райны. Остальных мисс Лэрейси не знала, но все равно приветливо помахала им рукой, и те нетерпеливо замахали в ответ. Они складывали ладони рупором и что-то кричали.
Френч спокойно посмотрел на бухту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50