История города уничтожалась, ей на смену приходили бездушные небоскребы и роскошные жилые комплексы. Но он вынужден был признать, что в этом доме было нечто такое, о чем никто не станет сожалеть. Даже если бы он не знал, что за заведение располагалось здесь изначально, дом показался бы ему мрачным. Если уж говорить совсем откровенно, было в нем что-то зловещее.
Однако и здесь Картер не обнаружил человека в красном пальто. То ли он его потерял, то ли тот намеренно повел его ложным путем и скрылся.
По авеню гулял холодный ветер. Картер поежился. Из-за дальнего угла выехала «неотложка». Мигая огнями, она направилась ко входу в отделение скорой помощи.
Картер перешел улицу. Теперь его неудержимо тянуло к китайской еде, которую принесла домой Бет, но все же он остановился и, оглянувшись, посмотрел на старый безлюдный дом, на его массивные мрачные стены, заколоченные окна. У него вдруг возникло такое ощущение, будто сам дом, заброшенный, пустой, разваливающийся, тоже смотрит на него. «Чушь, этого не может быть», – подумал Картер, но странное ощущение не исчезло. Он отвернулся и пошел прочь. В голову ему неожиданно пришла строчка, кажется, из Ницше. Как же там было написано? «Если долго смотреть в бездну, бездна начнет смотреть на тебя». Так, что ли?
Очень похоже.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
«И Енох увидел среди ангелов тех, что звались Стражами. Их волосы имели цвет чеканного золота, их одежды………… Их недреманные очи были глубоки, словно колодцы в пустыне. Они присматривали за………… людьми и многому обучали их».
Эзра радовался тому, как соединяются между собой фрагменты свитка. Работа была тяжелейшая, но он только что разыскал еще один изрядно потрепанный обрывок текста, который идеально укладывался на свое место, и вдруг услышал стук в дверь спальни.
«Проклятье! Совсем не время отвлекаться».
Он решил не обращать внимания, но стук раздался вновь, и на этот раз к нему присоединился еле слышный голос Гертруды:
– Эзра… тебя к телефону.
К телефону? У Эзры не было собственного номера телефона. Кто же мог ему звонить? Друзья… И тут до него дошло, чей это может быть звонок, и он, не снимая латексных перчаток, вскочил со стула, выбежал в спальню и открыл дверь.
– Какой-то Картер, – сказала Гертруда и протянула Эзре переносной радиотелефон.
– Это Эзра, – сказал он и жестом попросил любопытную Гертруду удалиться. – Картер Кокс?
– Да.
Голос звучал невесело. По одному этому слову Эзра догадался, что Картер звонит без особой охоты.
– Я надеялся, что вы позвоните, – сказал Эзра.
– А я надеялся, что мне не придется вам звонить.
– Но вы позвонили. Это главное. Вы подумали над тем, что я вам говорил в машине, и это хорошо. Это начало.
Картер кашлянул и сказал:
– Да. Возможно, да.
– Когда вы хотите встретиться и поговорить?
– Я сегодня свободен в обеденное время, – ответил Картер. – Если хотите, приезжайте в Нью-Йоркский университет. Я буду ждать вас в факультетском клубе. Угощаю.
«Нет, – подумал Эзра. – Так не пойдет». К тому же Кимберли сегодня планировала отправиться по магазинам, прихватив дядю Мори в качестве водителя, и значит, Эзре пришлось бы ловить такси. «А вдруг это сочтут нарушением правил строгого надзора?»
– Как насчет такого предложения, – сказал Эзра, которого вдруг осенило. – Вы могли бы приехать сюда? Я бы приготовил ланч, и мы бы поговорили с глазу на глаз, никто бы нам не помешал.
После небольшой паузы Картер проговорил:
– Хорошо… спасибо. Где вы живете?
Эзра продиктовал ему адрес, нажал на кнопку разъединения связи и некоторое время стоял неподвижно в глубокой задумчивости. «Что же, интересно, – гадал он, – вдруг заставило Картера позвонить по номеру, который я нацарапал на клочке бумаги?» На самом деле он уже был готов расстаться с надеждой на этот звонок. И вот теперь, надо же, Картер позвонил, и что-то снова сдвинулось с места. Что-то огромное, великое, чего даже он, Эзра, не в силах был себе представить. Если о самом деле существовал какой-то «высший» план, то, вероятно, он только что видел мелкий фрагмент этого плана.
По такому случаю Эзра принял душ, побрился и надел свежую черную водолазку. Через час приехал Картер, и Эзра встретил его в вестибюле. Эзра заметил, что Картера потрясла роскошь квартиры – скульптуры Родена, сводчатые потолки и виды, открывавшиеся из окон пентхауса. Эзра, естественно, к этому привык.
– Спасибо, что пришли, – сказал Эзра, взял у Картера кожаную куртку и передал Гертруде. Та хлопотала вокруг них, словно наседка.
– Пойдемте со мной, – пригласил Эзра и зашагал по полированному мраморному полу. – Мы поедим в столовой. Там мы будем совершенно одни.
Но неожиданно он остановился, услышав голос Кимберли. Она шла им навстречу. Разве она не должна была уже уехать за покупками?
– Я сегодня собираюсь заглянуть в несколько галерей, – говорила Кимберли, – но к вечеру освобожусь. Запишите меня на пять тридцать.
В следующее мгновение она появилась в вестибюле. Захлопнула складной мобильный телефон, увидела Эзру и Картера и удивленно переводила взгляд с одного на другого. Она явно пыталась сообразить, что не так в представшем перед ней зрелище. На фоне каштановых волос Кимберли сверкали сережки с бриллиантами.
– У тебя в гостях друг? – спросила она у Эзры с изумлением.
– Я – Кимберли Метцгер, – представилась она Картеру и протянула холеную руку.
– Картер Кокс.
– Вы, случайно, не из бригады реабилитации? – спросила Кимберли негромко.
Как ни ненавидел ее Эзра, он вынужден был восхититься. Она с поистине рекордной скоростью начала рисовать его отрицательный портрет.
– Из суда? – продолжала она, не дав Картеру ответить. – Или от доктора Ньюманн?
– Нет-нет, – покачал головой Картер. – Ничего подобного. Я преподаю в Нью-Йоркском университете. Нам с Эзрой нужно кое-что обсудить. Относительно его… исследований.
Кимберли кивнула и сказала:
– Ах, относительно его исследований. – Она изящным движением убрала мобильный телефон в черную сумочку от Шанель. – Наверняка это будет очень полезно.
Она нажала на кнопку вызова кабины лифта и перестала обращать на Эзру и Картера внимание.
Не говоря ни слова, Эзра провел Картера через несколько огромных, роскошно обставленных и декорированных комнат, По пути на глаза Картеру попался портрет кисти какого-то фламандца, и он готов был поклясться, что этот портрет некогда висел в галерее Рейли. Ему казалось, что он теряет рассудок. А эта женщина… Вряд ли она, такая молодая и красивая, могла быть матерью Эзры. Значит, это его мачеха. Его злая мачеха, судя по их отношению друг к другу.
В столовой было накрыто на две персоны: сложенные льняные салфетки, хрустальные фужеры, сверкающие серебряные приборы. А стол был такой величины, что за ним легко могли бы разместиться двадцать человек. Две тарелки с красиво уложенными ломтиками отварной семги с гарниром из дикого риса и абрикосовым салатом. Они сели рядом: Эзра – во главе стола, Картер – справа от него, лицом к нескольким застекленным дверям, выходившим на широкую веранду, где стояли небольшие деревца и кусты.
Картер был голоден, а еда была не только красиво подана, она была прекрасно приготовлена. От гостя не укрылось, что хозяин ел рассеянно, без аппетита. Пару раз из-за двери кухни выглядывала домоправительница и тут же прикрывала дверь.
Похоже, хотела убедиться, что у Эзры с Картером все в порядке.
После недолгого нейтрального разговора насчет возможности объявленной забастовки водителей общественного транспорта Картер спросил у Эзры, на самом ли деле будущее строительство элитного дома напротив больницы Святого Винсента – проект его отца.
– Все такие проекты его, – ворчливо ответил Эзра.
«Так, – подумал Картер. – Я наступил на еще одну больную мозоль». Теперь он уже не осмеливался спросить, что имела в виду мачеха Эзры, спросив у него, не является ли он представителем бригады реабилитации. Кто он был вообще, этот парень? Преступник?
– Когда же вы расскажете мне, почему позвонили? – спросил Эзра, не в силах более сдерживаться. – Это ваша собственная идея или кто-то вас надоумил? Ваш итальянский друг, к примеру?
Эти вопросы произвели на Картера сильное впечатление. Парень, конечно, был странноватый, но интуиция помогала ему почти всегда попадать в точку.
– Да. Я позвонил вам после разговора с Руссо. Я навещал его в больнице сегодня утром.
– Что он сказал?
Картеру не хотелось даже думать об этом. Но когда он, навещая Руссо, упомянул о том, что познакомился с человеком, который, как и Джо, верил в то, что окаменелость ожила, Руссо схватил маркер и написал на дощечке: «Поговори с ним!»
– Он хотел, чтобы я поговорил с вами и узнал, что вам известно.
– И все? – спросил Эзра.
– Сам он пока говорить не может. Легкие и голосовые связки у него пострадали при пожаре. Он способен произнести только несколько слов.
– Как только ему станет лучше, я бы очень хотел сам с ним поговорить. Вы дадите мне знать, когда это будет возможно?
Картер кивнул, хотя ему до сих пор казалось, что Эзра – последний человек, который узнает от него об этом.
– В один прекрасный день мне понадобится посидеть с ним и обсудить некоторые мои теории.
– Теории? Какого рода?
Эзра некоторое время молча гонял вилкой по тарелке зернышки риса. Видимо, соображал, как лучше подойти к тому, о чем он собирался сказать.
– Сознание вашего друга приоткрылось в результате ужасных обстоятельств. Но насчет вашего сознания и восприятия мне пока трудно судить. Вы – ученый, – проговорил Эзра, по-прежнему не отрывая взгляд от тарелки. – А по моему опыту обычно это означает, что сознание у человека закрытое.
Картер возразил:
– А по моему опыту это как раз наоборот. Ученые, позвольте заметить, это люди, отличающиеся самой большой широтой взглядов, самые любознательные люди на свете.
– Это так только до той поры, пока возникающие перед ними вопросы приводят их к тем ответам, которые они ожидали получить, – отозвался Эзра. – Только до той поры, пока они находят то, что ищут, в тех местах, где ожидали найти.
Не желая полностью переходить в оборонительную позицию, Картер задумался над репликой Эзры… и неожиданно увидел в ней зерно истины. Разве его находки в «Костяной шахте» не отвергались поначалу большинством его вышестоящих коллег? Разве он и другие палеонтологи не наталкивались на упорное сопротивление гипотезе о том, что современные птицы – прямые потомки динозавров? Разве теория геохронологии, под которой он готов был подписаться, не пробивала себе до сих пор дорогу к всеобщему признанию?
– Хорошо, – покладисто произнес Картер, – я знаю, к чему вы клоните. Готов признать: я и сам порой ощущал в себе сопротивление новым идеям.
Эзра равнодушно фыркнул.
– Но любой хороший ученый, – продолжал Картер, – будь то астроном или палеонтолог, на самом деле хочет докопаться до истины. Он хочет узнать, о чем говорят собранные эмпирическим путем данные. Он не заинтересован в том, чтобы подгонять отдельные случаи под ту или иную теорию – до тех пор, пока он не увидит закономерность или идею, придающую смысл всему в целом.
– Но это предполагает, что он знает, куда смотреть. Знает, какие данные собирать и как их связывать между собой.
– Да, конечно, – сказал Картер, гадая, как может быть иначе. – Тот ученый, который не знает, какой материал имеет отношение к его работе, никогда ни к чему не придет.
– Полагаю, что вы, например, считаете, что вам это известно? Вы верите, что знали обо всем, что может иметь отношение к вашей работе с той окаменелостью?
Опять окаменелость.
– Да. Думаю, я знал обо всем.
– А знали ли вы о том, что в ту самую минуту, как в вашей лаборатории прогремел взрыв, зазвонили колокола во всех церквях города?
Картер вспомнил, что слышал об этом по радио, когда они с Бет ехали в машине Бена и Эбби, возвращаясь из загородной поездки.
– Да. Это было что-то вроде хеллоуинской шутки.
– Шутка это была или нет, с этим еще предстоит разобраться.
– А вы думаете, что колокольный звон как-то связан с моей работой? – недоверчиво осведомился Картер. – Хотите сказать, что взрывная волна вызвала что-то вроде резонанса и из-за этой вибрации зазвонили церковные колокола по всему Нью-Йорку?
Эзра неожиданно резко наклонился вперед, локтем отодвинув в сторону тарелку.
– Вы понятия не имеете о том, что я об этом думаю! Доказательства смотрят вам прямо в лицо, а вы даже не хотите взглянуть на них.
Картер вспомнил цитату из Ницше насчет взгляда в бездну.
– О каких доказательствах вы говорите?
– Вы полагаете, что эти два события – простое совпадение?
– Да, именно так я и полагаю. Какая между ними может быть связь?
В глазах Эзры пылал огонь осуждения или… безумия. Картер видел, что в его собеседнике происходит внутренняя борьба, он пытается принять решение. Он словно бы оценивал Картера и гадал, стоит ли рассказывать ему о том, что он больше не мог скрывать. В конце концов, поборов последние сомнения, он произнес:
– Пойдемте со мной.
Эзра бросил на стол салфетку, встал и стремительно вышел из столовой. Картер пошел за ним. Он понятия не имел о том, что происходит, чего ожидать, но если он что-то и вынес из разговора с Эзрой, так это то, что лучше «приоткрыть сознание». Что бы тот ни собирался ему показать, Картер почти не сомневался, что воспринять это ему будет непросто.
В конце длинного коридора Эзра остановился и отпер дверь. В собственной квартире он запирал свою комнату на замок? Чем дальше, тем больше Картер убеждался в том, что имеет дело с параноиком. Как только Картер переступил порог, Эзра сразу же запер дверь.
– Я должен предпринимать определенные меры предосторожности, – сказал он.
Картер кивнул, словно и вправду понял, в чем дело. Он оказался в большой, хорошо обставленной спальне, но здесь не было ничего, что показалось бы ему странным или особенным.
Если Эзра собрался ему что-то показать, значит, это, скорее всего, находилось в соседней, смежной комнате.
– Прежде чем я покажу вам это, – сказал Эзра, – вы должны пообещать мне, что никому об этом не скажете. Обещаете?
Картер кивнул.
– И еще пообещайте, что отнесетесь к этому непредвзято, с открытым сознанием. Обещаете?
– Честное слово.
Эзра медлил. Он словно бы еще не был до конца уверен в том, что следует продолжать. Но все же он открыл дверь соседней комнаты, сначала заглянул туда и только потом вошел.
«Еще один признак паранойи?» – подумал Картер.
В сумрачной комнате было душно. Здесь, как и в столовой, на балкон вела застекленная дверь, но шторы были задернуты, и у Картера создалось впечатление, что их редко раздвигают (если раздвигают вообще). Эзра подошел к дальней стене комнаты и включил лампу над чертежной доской. На доске и на стенах над ней и вокруг нее были разложены и развешаны желтоватые обрывки и полоски, похожие на обрывки древних папирусных свитков. Все они были накрыты листками ацетатного волокна.
– Что это такое? – спросил Картер. – Рукописи из района Мертвого моря?
Эзра не ответил. У Картера вдруг мелькнула мысль: «О боже! Это так и есть!»
Он посмотрел на Эзру. Тот выдержал его взгляд, и в его глазах Картер увидел искры дерзости и гордости.
– Но как… Каким образом они к вам попали?
– Скажем так: я их нашел. Они должны были принадлежать мне.
Картер не удержался и, подойдя ближе, стал рассматривать один из фрагментов свитка. Трудно было найти человека, который, как он, настолько привык иметь дело с древностями, но то, что он видел перед собой, его поразило. Он никогда не видел таких старинных документов, насколько ему было известно, их попросту не существовало. Тот фрагмент, который он разглядывал, был покрыт плотно стоящими непонятными значками, написанными лиловыми чернилами, такими темными, что они казались почти черными. Картер перешел к чертежной доске и понял, что Эзра работает над соединением других фрагментов древнего свитка.
– О чем здесь написано?
– Как видите, я пока в процессе работы. Но здесь много разного: рассказы, откровения… пророчества.
Картер склонился ниже к фрагментам, разложенным ни чертежной доске.
– Это папирус?
– Нет, – ответил Эзра. – Это что-то другое. Но если учесть ближневосточное происхождение этого материала, вряд ли это рисовая бумага. Скорее всего, что-нибудь вроде пергамента, изготовленного из козьей, овечьей, бычьей или верблюжьей кожи.
– Похоже, вы еще не знаете точно, что это за материал.
– Верно. И я думал, что вы сможете мне в этом помочь.
Картер удивленно посмотрел на Эзру – не шутит ли тот, но нет, он явно не шутил.
– Но откуда мне знать? – пожал плечами Картер. – Это не совсем моя сфера деятельности.
– Но у вас в Нью-Йоркском университете есть лаборатория. У вас есть доступ ко всей обычной и цифровой технике – к радиоуглеродному датированию, например.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Однако и здесь Картер не обнаружил человека в красном пальто. То ли он его потерял, то ли тот намеренно повел его ложным путем и скрылся.
По авеню гулял холодный ветер. Картер поежился. Из-за дальнего угла выехала «неотложка». Мигая огнями, она направилась ко входу в отделение скорой помощи.
Картер перешел улицу. Теперь его неудержимо тянуло к китайской еде, которую принесла домой Бет, но все же он остановился и, оглянувшись, посмотрел на старый безлюдный дом, на его массивные мрачные стены, заколоченные окна. У него вдруг возникло такое ощущение, будто сам дом, заброшенный, пустой, разваливающийся, тоже смотрит на него. «Чушь, этого не может быть», – подумал Картер, но странное ощущение не исчезло. Он отвернулся и пошел прочь. В голову ему неожиданно пришла строчка, кажется, из Ницше. Как же там было написано? «Если долго смотреть в бездну, бездна начнет смотреть на тебя». Так, что ли?
Очень похоже.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
«И Енох увидел среди ангелов тех, что звались Стражами. Их волосы имели цвет чеканного золота, их одежды………… Их недреманные очи были глубоки, словно колодцы в пустыне. Они присматривали за………… людьми и многому обучали их».
Эзра радовался тому, как соединяются между собой фрагменты свитка. Работа была тяжелейшая, но он только что разыскал еще один изрядно потрепанный обрывок текста, который идеально укладывался на свое место, и вдруг услышал стук в дверь спальни.
«Проклятье! Совсем не время отвлекаться».
Он решил не обращать внимания, но стук раздался вновь, и на этот раз к нему присоединился еле слышный голос Гертруды:
– Эзра… тебя к телефону.
К телефону? У Эзры не было собственного номера телефона. Кто же мог ему звонить? Друзья… И тут до него дошло, чей это может быть звонок, и он, не снимая латексных перчаток, вскочил со стула, выбежал в спальню и открыл дверь.
– Какой-то Картер, – сказала Гертруда и протянула Эзре переносной радиотелефон.
– Это Эзра, – сказал он и жестом попросил любопытную Гертруду удалиться. – Картер Кокс?
– Да.
Голос звучал невесело. По одному этому слову Эзра догадался, что Картер звонит без особой охоты.
– Я надеялся, что вы позвоните, – сказал Эзра.
– А я надеялся, что мне не придется вам звонить.
– Но вы позвонили. Это главное. Вы подумали над тем, что я вам говорил в машине, и это хорошо. Это начало.
Картер кашлянул и сказал:
– Да. Возможно, да.
– Когда вы хотите встретиться и поговорить?
– Я сегодня свободен в обеденное время, – ответил Картер. – Если хотите, приезжайте в Нью-Йоркский университет. Я буду ждать вас в факультетском клубе. Угощаю.
«Нет, – подумал Эзра. – Так не пойдет». К тому же Кимберли сегодня планировала отправиться по магазинам, прихватив дядю Мори в качестве водителя, и значит, Эзре пришлось бы ловить такси. «А вдруг это сочтут нарушением правил строгого надзора?»
– Как насчет такого предложения, – сказал Эзра, которого вдруг осенило. – Вы могли бы приехать сюда? Я бы приготовил ланч, и мы бы поговорили с глазу на глаз, никто бы нам не помешал.
После небольшой паузы Картер проговорил:
– Хорошо… спасибо. Где вы живете?
Эзра продиктовал ему адрес, нажал на кнопку разъединения связи и некоторое время стоял неподвижно в глубокой задумчивости. «Что же, интересно, – гадал он, – вдруг заставило Картера позвонить по номеру, который я нацарапал на клочке бумаги?» На самом деле он уже был готов расстаться с надеждой на этот звонок. И вот теперь, надо же, Картер позвонил, и что-то снова сдвинулось с места. Что-то огромное, великое, чего даже он, Эзра, не в силах был себе представить. Если о самом деле существовал какой-то «высший» план, то, вероятно, он только что видел мелкий фрагмент этого плана.
По такому случаю Эзра принял душ, побрился и надел свежую черную водолазку. Через час приехал Картер, и Эзра встретил его в вестибюле. Эзра заметил, что Картера потрясла роскошь квартиры – скульптуры Родена, сводчатые потолки и виды, открывавшиеся из окон пентхауса. Эзра, естественно, к этому привык.
– Спасибо, что пришли, – сказал Эзра, взял у Картера кожаную куртку и передал Гертруде. Та хлопотала вокруг них, словно наседка.
– Пойдемте со мной, – пригласил Эзра и зашагал по полированному мраморному полу. – Мы поедим в столовой. Там мы будем совершенно одни.
Но неожиданно он остановился, услышав голос Кимберли. Она шла им навстречу. Разве она не должна была уже уехать за покупками?
– Я сегодня собираюсь заглянуть в несколько галерей, – говорила Кимберли, – но к вечеру освобожусь. Запишите меня на пять тридцать.
В следующее мгновение она появилась в вестибюле. Захлопнула складной мобильный телефон, увидела Эзру и Картера и удивленно переводила взгляд с одного на другого. Она явно пыталась сообразить, что не так в представшем перед ней зрелище. На фоне каштановых волос Кимберли сверкали сережки с бриллиантами.
– У тебя в гостях друг? – спросила она у Эзры с изумлением.
– Я – Кимберли Метцгер, – представилась она Картеру и протянула холеную руку.
– Картер Кокс.
– Вы, случайно, не из бригады реабилитации? – спросила Кимберли негромко.
Как ни ненавидел ее Эзра, он вынужден был восхититься. Она с поистине рекордной скоростью начала рисовать его отрицательный портрет.
– Из суда? – продолжала она, не дав Картеру ответить. – Или от доктора Ньюманн?
– Нет-нет, – покачал головой Картер. – Ничего подобного. Я преподаю в Нью-Йоркском университете. Нам с Эзрой нужно кое-что обсудить. Относительно его… исследований.
Кимберли кивнула и сказала:
– Ах, относительно его исследований. – Она изящным движением убрала мобильный телефон в черную сумочку от Шанель. – Наверняка это будет очень полезно.
Она нажала на кнопку вызова кабины лифта и перестала обращать на Эзру и Картера внимание.
Не говоря ни слова, Эзра провел Картера через несколько огромных, роскошно обставленных и декорированных комнат, По пути на глаза Картеру попался портрет кисти какого-то фламандца, и он готов был поклясться, что этот портрет некогда висел в галерее Рейли. Ему казалось, что он теряет рассудок. А эта женщина… Вряд ли она, такая молодая и красивая, могла быть матерью Эзры. Значит, это его мачеха. Его злая мачеха, судя по их отношению друг к другу.
В столовой было накрыто на две персоны: сложенные льняные салфетки, хрустальные фужеры, сверкающие серебряные приборы. А стол был такой величины, что за ним легко могли бы разместиться двадцать человек. Две тарелки с красиво уложенными ломтиками отварной семги с гарниром из дикого риса и абрикосовым салатом. Они сели рядом: Эзра – во главе стола, Картер – справа от него, лицом к нескольким застекленным дверям, выходившим на широкую веранду, где стояли небольшие деревца и кусты.
Картер был голоден, а еда была не только красиво подана, она была прекрасно приготовлена. От гостя не укрылось, что хозяин ел рассеянно, без аппетита. Пару раз из-за двери кухни выглядывала домоправительница и тут же прикрывала дверь.
Похоже, хотела убедиться, что у Эзры с Картером все в порядке.
После недолгого нейтрального разговора насчет возможности объявленной забастовки водителей общественного транспорта Картер спросил у Эзры, на самом ли деле будущее строительство элитного дома напротив больницы Святого Винсента – проект его отца.
– Все такие проекты его, – ворчливо ответил Эзра.
«Так, – подумал Картер. – Я наступил на еще одну больную мозоль». Теперь он уже не осмеливался спросить, что имела в виду мачеха Эзры, спросив у него, не является ли он представителем бригады реабилитации. Кто он был вообще, этот парень? Преступник?
– Когда же вы расскажете мне, почему позвонили? – спросил Эзра, не в силах более сдерживаться. – Это ваша собственная идея или кто-то вас надоумил? Ваш итальянский друг, к примеру?
Эти вопросы произвели на Картера сильное впечатление. Парень, конечно, был странноватый, но интуиция помогала ему почти всегда попадать в точку.
– Да. Я позвонил вам после разговора с Руссо. Я навещал его в больнице сегодня утром.
– Что он сказал?
Картеру не хотелось даже думать об этом. Но когда он, навещая Руссо, упомянул о том, что познакомился с человеком, который, как и Джо, верил в то, что окаменелость ожила, Руссо схватил маркер и написал на дощечке: «Поговори с ним!»
– Он хотел, чтобы я поговорил с вами и узнал, что вам известно.
– И все? – спросил Эзра.
– Сам он пока говорить не может. Легкие и голосовые связки у него пострадали при пожаре. Он способен произнести только несколько слов.
– Как только ему станет лучше, я бы очень хотел сам с ним поговорить. Вы дадите мне знать, когда это будет возможно?
Картер кивнул, хотя ему до сих пор казалось, что Эзра – последний человек, который узнает от него об этом.
– В один прекрасный день мне понадобится посидеть с ним и обсудить некоторые мои теории.
– Теории? Какого рода?
Эзра некоторое время молча гонял вилкой по тарелке зернышки риса. Видимо, соображал, как лучше подойти к тому, о чем он собирался сказать.
– Сознание вашего друга приоткрылось в результате ужасных обстоятельств. Но насчет вашего сознания и восприятия мне пока трудно судить. Вы – ученый, – проговорил Эзра, по-прежнему не отрывая взгляд от тарелки. – А по моему опыту обычно это означает, что сознание у человека закрытое.
Картер возразил:
– А по моему опыту это как раз наоборот. Ученые, позвольте заметить, это люди, отличающиеся самой большой широтой взглядов, самые любознательные люди на свете.
– Это так только до той поры, пока возникающие перед ними вопросы приводят их к тем ответам, которые они ожидали получить, – отозвался Эзра. – Только до той поры, пока они находят то, что ищут, в тех местах, где ожидали найти.
Не желая полностью переходить в оборонительную позицию, Картер задумался над репликой Эзры… и неожиданно увидел в ней зерно истины. Разве его находки в «Костяной шахте» не отвергались поначалу большинством его вышестоящих коллег? Разве он и другие палеонтологи не наталкивались на упорное сопротивление гипотезе о том, что современные птицы – прямые потомки динозавров? Разве теория геохронологии, под которой он готов был подписаться, не пробивала себе до сих пор дорогу к всеобщему признанию?
– Хорошо, – покладисто произнес Картер, – я знаю, к чему вы клоните. Готов признать: я и сам порой ощущал в себе сопротивление новым идеям.
Эзра равнодушно фыркнул.
– Но любой хороший ученый, – продолжал Картер, – будь то астроном или палеонтолог, на самом деле хочет докопаться до истины. Он хочет узнать, о чем говорят собранные эмпирическим путем данные. Он не заинтересован в том, чтобы подгонять отдельные случаи под ту или иную теорию – до тех пор, пока он не увидит закономерность или идею, придающую смысл всему в целом.
– Но это предполагает, что он знает, куда смотреть. Знает, какие данные собирать и как их связывать между собой.
– Да, конечно, – сказал Картер, гадая, как может быть иначе. – Тот ученый, который не знает, какой материал имеет отношение к его работе, никогда ни к чему не придет.
– Полагаю, что вы, например, считаете, что вам это известно? Вы верите, что знали обо всем, что может иметь отношение к вашей работе с той окаменелостью?
Опять окаменелость.
– Да. Думаю, я знал обо всем.
– А знали ли вы о том, что в ту самую минуту, как в вашей лаборатории прогремел взрыв, зазвонили колокола во всех церквях города?
Картер вспомнил, что слышал об этом по радио, когда они с Бет ехали в машине Бена и Эбби, возвращаясь из загородной поездки.
– Да. Это было что-то вроде хеллоуинской шутки.
– Шутка это была или нет, с этим еще предстоит разобраться.
– А вы думаете, что колокольный звон как-то связан с моей работой? – недоверчиво осведомился Картер. – Хотите сказать, что взрывная волна вызвала что-то вроде резонанса и из-за этой вибрации зазвонили церковные колокола по всему Нью-Йорку?
Эзра неожиданно резко наклонился вперед, локтем отодвинув в сторону тарелку.
– Вы понятия не имеете о том, что я об этом думаю! Доказательства смотрят вам прямо в лицо, а вы даже не хотите взглянуть на них.
Картер вспомнил цитату из Ницше насчет взгляда в бездну.
– О каких доказательствах вы говорите?
– Вы полагаете, что эти два события – простое совпадение?
– Да, именно так я и полагаю. Какая между ними может быть связь?
В глазах Эзры пылал огонь осуждения или… безумия. Картер видел, что в его собеседнике происходит внутренняя борьба, он пытается принять решение. Он словно бы оценивал Картера и гадал, стоит ли рассказывать ему о том, что он больше не мог скрывать. В конце концов, поборов последние сомнения, он произнес:
– Пойдемте со мной.
Эзра бросил на стол салфетку, встал и стремительно вышел из столовой. Картер пошел за ним. Он понятия не имел о том, что происходит, чего ожидать, но если он что-то и вынес из разговора с Эзрой, так это то, что лучше «приоткрыть сознание». Что бы тот ни собирался ему показать, Картер почти не сомневался, что воспринять это ему будет непросто.
В конце длинного коридора Эзра остановился и отпер дверь. В собственной квартире он запирал свою комнату на замок? Чем дальше, тем больше Картер убеждался в том, что имеет дело с параноиком. Как только Картер переступил порог, Эзра сразу же запер дверь.
– Я должен предпринимать определенные меры предосторожности, – сказал он.
Картер кивнул, словно и вправду понял, в чем дело. Он оказался в большой, хорошо обставленной спальне, но здесь не было ничего, что показалось бы ему странным или особенным.
Если Эзра собрался ему что-то показать, значит, это, скорее всего, находилось в соседней, смежной комнате.
– Прежде чем я покажу вам это, – сказал Эзра, – вы должны пообещать мне, что никому об этом не скажете. Обещаете?
Картер кивнул.
– И еще пообещайте, что отнесетесь к этому непредвзято, с открытым сознанием. Обещаете?
– Честное слово.
Эзра медлил. Он словно бы еще не был до конца уверен в том, что следует продолжать. Но все же он открыл дверь соседней комнаты, сначала заглянул туда и только потом вошел.
«Еще один признак паранойи?» – подумал Картер.
В сумрачной комнате было душно. Здесь, как и в столовой, на балкон вела застекленная дверь, но шторы были задернуты, и у Картера создалось впечатление, что их редко раздвигают (если раздвигают вообще). Эзра подошел к дальней стене комнаты и включил лампу над чертежной доской. На доске и на стенах над ней и вокруг нее были разложены и развешаны желтоватые обрывки и полоски, похожие на обрывки древних папирусных свитков. Все они были накрыты листками ацетатного волокна.
– Что это такое? – спросил Картер. – Рукописи из района Мертвого моря?
Эзра не ответил. У Картера вдруг мелькнула мысль: «О боже! Это так и есть!»
Он посмотрел на Эзру. Тот выдержал его взгляд, и в его глазах Картер увидел искры дерзости и гордости.
– Но как… Каким образом они к вам попали?
– Скажем так: я их нашел. Они должны были принадлежать мне.
Картер не удержался и, подойдя ближе, стал рассматривать один из фрагментов свитка. Трудно было найти человека, который, как он, настолько привык иметь дело с древностями, но то, что он видел перед собой, его поразило. Он никогда не видел таких старинных документов, насколько ему было известно, их попросту не существовало. Тот фрагмент, который он разглядывал, был покрыт плотно стоящими непонятными значками, написанными лиловыми чернилами, такими темными, что они казались почти черными. Картер перешел к чертежной доске и понял, что Эзра работает над соединением других фрагментов древнего свитка.
– О чем здесь написано?
– Как видите, я пока в процессе работы. Но здесь много разного: рассказы, откровения… пророчества.
Картер склонился ниже к фрагментам, разложенным ни чертежной доске.
– Это папирус?
– Нет, – ответил Эзра. – Это что-то другое. Но если учесть ближневосточное происхождение этого материала, вряд ли это рисовая бумага. Скорее всего, что-нибудь вроде пергамента, изготовленного из козьей, овечьей, бычьей или верблюжьей кожи.
– Похоже, вы еще не знаете точно, что это за материал.
– Верно. И я думал, что вы сможете мне в этом помочь.
Картер удивленно посмотрел на Эзру – не шутит ли тот, но нет, он явно не шутил.
– Но откуда мне знать? – пожал плечами Картер. – Это не совсем моя сфера деятельности.
– Но у вас в Нью-Йоркском университете есть лаборатория. У вас есть доступ ко всей обычной и цифровой технике – к радиоуглеродному датированию, например.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39