– Я – мужчина и вижу, что происходит.
– Ты еще мал, чтобы читать мне нотации, – сказала Аманда. Она с удивлением рассматривала внука. Она так любила его в эту минуту. Все странно соединилось: чувство вины, досады, ревности и всепоглощающая нежность. И Аманда сказала то, что хотела сказать уже давно: – Подойти ко мне, Лало. Обними меня.
Лало послушно подошел к ней, прижался щекой и всхлипнул. Аманда погладила его по голове и заглянула прямо в глаза:
– Знаешь, мне очень не хватало тебя и твоего брата. Я так скучала без вас. Ты можешь мне не верить, но я очень вас люблю. Никогда бы не подумала, что со мной может такое твориться. Мне было очень одиноко без вас…
– А почему ты не хотела нас видеть? – спросил Лало, вытирая глаза.
– Потому что я упрямая и у меня тоже есть гордость, вот почему! В меня как будто бес вселился. Такой уж у меня характер!
– Ты бываешь такая… резкая. Мама очень расстраивается… и я тоже.
– Не надо обращать на меня внимания. Я постараюсь сдерживаться. Ничего не могу тебе обещать, но я попробую, договорились?
Лало согласно кивнул.
Дора сочувственно смотрела на заплаканное лицо Марии:
– Ну, ты немного успокоилась?
– Да. Слава Богу, сеньора Сония догадалась позвонить!.. – в первый раз за весь день улыбнулась Мария. – По крайней мере, мы уже знаем, что сеньора Даниэла чувствует себя неплохо… и ребенок тоже.
– Мы так переволновались за них! – воскликнула Дора.
– Я знала, что Бог нас не оставит… Слишком много несчастий обрушилось на наш дом, слишком много… смертей, – и Мария перекрестилась.
– Моника очень переживает? – спросила Дора.
– Она поняла, что привязалась к сеньоре Даниэле, и ее замучили угрызения совести, – вздохнула Мария. Она встала, подошла к плите и помешала булькающее содержимое кастрюльки.
– Когда сеньора Даниэла и маленький выйдут из больницы, отношения между ними наладятся, вот увидишь, – заверила Дора.
– Я ни минуты в этом не сомневаюсь, – ответила Мария.
Молоденькая стройная медицинская сестра в белом халате и накрахмаленной наколке провела Хуана Антонио, Сонию и Джину в отделение для недоношенных детей и показала на один из боксов:
– Вот он. Питание он получает внутривенно. Боксы здесь стерильные и температура поддерживается постоянная.
Хуан Антонио разглядывал крохотное существо, лежащее под плексиглазовым кислородным колпаком, и боялся поверить в то, что все обошлось.
– Это мой сын! Мой мальчик! Какой маленький!
– Он ведь недоношенный, Хуан Антонио, но он вырастет, – успокоила его Сония.
– А глаза у него, как у его мамы. Хорошо, что он похож на Даниэлу, а не на тебя, – определила Джина и нервно засмеялась. – По крайней мере, он будет красивым.
– Даниэла, наверно, захочет его увидеть, взять на руки, – Хуан Антонио запнулся, пытаясь справиться с охватившим его волнением.
– Вряд ли ей разрешат. Пока он должен находиться в этом отделении, – мягко сказала Сония.
– Какой славный! – восторгалась Джина. – Даниэла будет счастлива, когда его увидит!
– А когда я смогу увидеть жену? – спросил Хуан Антонио у медицинской сестры.
– Все в свое время. Я вам скажу, когда будет можно. Ее еще не перевели в палату, – улыбнулась та. – Идемте, я вас провожу обратно, в приемную.
Мария поднялась в комнату Моники, открыла дверь и увидела девочку, стоящую на коленях у распятия.
– Моника, – окликнула Мария девочку. – Звонила твоя тетя из больницы. Кажется, с сеньорой Даниэлой и твоим братиком все в порядке. У тебя теперь есть брат!
– Ты меня не обманываешь? – повернула к ней заплаканное лицо Моника. – А когда они выйдут из больницы?
– Должно быть, скоро. Знаешь, твой братик находится сейчас в таком специальном инкубаторе для маленьких детей. Из-за аварии он родился раньше времени.
Моника ничего не поняла из сбивчивого объяснения Марии. У нее еще не рассеялся туман в голове от долгого стояния на коленях.
– Я молилась святой деве… Я очень просила, чтобы она меня услышала, – усталым голосом произнесла Моника.
– И она услышала тебя, Моника! Она знает, как нужна тебе сеньора Даниэла.
– Да… А я смогу пойти к ней в больницу? Она, наверно, не захочет меня видеть, потому что я плохая, – в глазах Моники была мольба.
– Не говори глупости, Моника! Она очень обрадуется. Ты ей скажешь, что очень любишь ее и твоего братика и жалеешь, что вела себя дурно. Она тебя обязательно простит.
Мария ласково обняла девочку и погладила по волосам.
Даниэла приходила в себя после операции. Вокруг была темнота. Она слышала чей-то голос, но не разбирала слов. Сначала голос был монотонным и глухим. Даниэла не могла даже определить, принадлежит ли он мужчине или женщине. Потом голос стал отчетливее, пока, наконец, не перешел в однообразный ритмический писк, похожий на звук, издаваемый электронным будильником.
Даниэла открыла глаза и… не увидела ничего, кроме серебристо-серой мути. Потом вверху, слева, возникло светящееся призрачное пятно. Оно приковало к себе ее внимание, стало обретать более определенные контуры. Муть рассеивалась, и она увидела, как пятно превратилось в капельницу почти у нее над головой.
Даниэла перевела взгляд и разглядела источник звука: какой-то прибор со светящимся экраном, по которому пробегали зеленоватые зигзаги. Теперь Даниэла видела белые стены. Понемногу сознание возвращалось к ней, а вместе с ним ощущение беспокойства, которое охватывало ее все более властно. Она поняла, где находится. Конечно, в больнице. Над ней склонилось чье-то лицо. Она знает этого человека, но откуда? Ах, да! Это доктор Карранса. Даниэла попыталась ему улыбнуться, и тут почувствовала тупую боль внизу живота. Боль толчками распространялась по телу Даниэлы. Она застонала и опять закрыла глаза, но боль не унималась.
Теперь Даниэла вспомнила все: шоссе, грузовик, преследовавший ее машину, смеющееся лицо шофера, больше похожее на маску из фильмов ужасов, огромный трейлер, внезапно выросший прямо перед ней и полет в никуда…
Новый приступ боли парализовал ее. И вдруг она поняла с ужасающей ясностью, что боль исходила оттуда, где еще несколько часов назад шевелился ее ребенок…
Глава 46
У двери в палату, где лежала Даниэла, Хуан Антонио столкнулся с доктором Каррансой. Врач больницы похлопал Хуана Антонио по плечу:
– Доктор Раки отлично провел операцию. Счастье, что ее вовремя привезли.
– Я хотел бы перевести Даниэлу в вашу клинику, доктор, – сказал Хуан Антонио. – Лучше, если она будет на вашем попечении.
– Я вас понимаю, но не надо с этим торопиться. Подождем до завтра. Ну, идите к ней! Она пришла в себя.
Хуан Антонио рывком открыл дверь палаты и шагнул в комнату. Даниэла лежала на кровати, темные волосы, разметались по белоснежной подушке, глаза были полуприкрыты.
– Даниэла… – тихо позвал Хуан Антонио.
Она открыла глаза, и Хуан Антонио заметил темные круги под ними. Даниэла попыталась ему улыбнуться потрескавшимися губами, но улыбка не получилась.
– У меня все так болит, – сказала она. – А что с ребенком?
– Тебе пришлось сделать кесарево сечение. Ребенок жив. У нас сын, слышишь? Наш сын!
– С ним все хорошо?
– Доктор Карранса говорит, что жизнь его вне опасности, но какое-то время он должен пробыть в больнице, в отделении для недоношенных. И это понятно. Ты только не волнуйся, – Хуан Антонио осторожно взял руку Даниэлы и легонько сжал в своей ладони.
– Сын… – улыбнулась Даниэла. Она хотела приподняться на кровати но застонала. – Такая боль!.. У нас сын? Это правда? Ты от меня ничего не скрываешь?
Хуан Антонио отвел глаза. Он боялся смотреть в лицо Даниэлы, но и не сказать ей не мог, она превратно истолковала бы его молчание.
– Тебе пришлось… удалить матку. Когда машина перевернулась, руль врезался тебе прямо в живот, – Хуан Антонио наконец осмелился посмотреть на жену и увидел ее широко открытые глаза, полные слез. – Завтра тебя переведут в клинику доктора Каррансы. Он говорит, что здешние врачи были на высоте. Сейчас ты должна думать только об одном: как быстрее поправиться и выйти из больницы вместе с нашим сыном.
– Мы больше не сможем иметь детей, – всхлипнула Даниэла.
– Это неважно. У нас уже есть сын… и Моника.
– Нет, Моника меня не любит… И сына нашего не любит.
– Ей просто трудно привыкнуть. А это не одно и то же. Вот увидишь, она захочет прийти к тебе в больницу.
– Не надо. Сейчас мне не хочется ее видеть. Я не хочу видеть никого, кто не любит моего сына, – у Даниэлы опять задрожали губы.
– Хорошо. Ты только не нервничай. Закрой глаза и отдохни. Я здесь, с тобой. Я никуда не уйду. Постарайся заснуть.
– Мне так больно… И я так устала…
– Так и должно быть. Ведь ты перенесла тяжелую операцию, – Хуан Антонио нежно провел рукой по волосам жены.
Даниэла закрыла глаза, дыхание ее стало ровным и спокойным. Хуан Антонио понял, что она заснула, и на цыпочках вышел из палаты.
Утро следующего дня было солнечным, но Иренэ этого не замечала. Она провела беспокойную ночь. Ее мучили сомнения. Правду ли сказал ей Херман? Неужели свершилось, и она наконец смогла отомстить за себя? Подтвердить слова Хермана могла только Ракель. Ее муж был другом Хуана Антонио, а значит, должен был быть в курсе событий. Но вчера Ракель повела себя странно, не захотела говорить по телефону. Иренэ решила, что сегодня она не будет ей звонить, а приедет прямо к Ракель и тогда уж не отвертеться, придется все выложить начистоту…
– …Ну вот, теперь ты все знаешь… – испытующе посмотрела Ракель на Иренэ, пытаясь угадать ее мысли. – Из-за этого вчера мы и не могли говорить с тобой.
– А я ничего не могла понять, – солгала Иренэ. – Но почему вы мне сразу не объяснили?
– Честно говоря, мы думали, что тебя порадует то, что произошло с Даниэлой, – затронула Долорес щекотливую тему.
– Вот вы как обо мне думаете?! – Иренэ не стоило особого труда разыграть возмущение, тем более что в душе она была взбешена исходом событий. – Вы прекрасно знаете, что я ее недолюбливаю, но я неспособна радоваться чужому несчастью. Да, Хуан Антонио предпочел ее мне. Ну и что? Я уже все ей простила.
– Что-то мне не очень верится, чтобы ты так думала, – подозрительно глядя на Иренэ, сказала Ракель. – Я слишком хорошо тебя знаю…
Иренэ встряхнула светлыми волосами:
– С чего бы мне желать зла ребенку? Разве он виноват в том, что произошло между Даниэлой и мной?
– Конечно, не виноват, – ответила Ракель, все еще с сомнением глядя на Иренэ. – И если ты ему желаешь зла, Бог тебя накажет.
«Проклятая святоша! – подумала Иренэ. – Корчит из себя порядочную женщину, смотреть противно! И еще воображает, что может читать мне нотации». Но вслух она сказала только:
– Я это знаю.
– Хорошо еще, что все обошлось и Даниэла и ребенок живы, – вставила Долорес и поинтересовалась: – А как дела у тебя дома? Все ссоритесь?
– Ах, это какой-то порочный круг… Так все надоело! – пробормотала Иренэ, но сейчас ей меньше всего хотелось посвящать Ракель и Долорес в сложности своей семейной жизни, поэтому она обратилась к Долорес: – Лучше скажите, как идут занятия аэробикой?…
– Представь, сегодня я не пошла, – с удовольствием стала рассказывать Долорес. – Похоже, что Ракель заразила меня своей ленью… Но ты не надейся, что я буду пропускать занятия, – сказала она, обращаясь к невестке: – Ты можешь обрастать жиром, если тебе нравится, а я… Посмотри-ка на меня! Да я еще замуж смогу выйти!
…Когда за Иренэ захлопнулась входная дверь, Ракель сказала:
– Может я и грешу, но я не верю Иренэ, ни единому ее слову!
– Да? – удивилась Долорес. – а мне она показалась искренней…
Когда Хуан Антонио, бледный, но сосредоточенный появился в своем офисе, Мануэль посмотрел на него и сказал, покачав головой:
– Поезжай домой. Тебе надо отдохнуть. Ты с ног валишься. Ну и вид у тебя! Ты что, вчера так и не ложился?
– Почему? Я спал. Правда, недолго. Ну ничего, у меня еще будет время отоспаться, а пока займусь самыми срочными делами и потом поеду к Даниэле в больницу.
– Мы так перепугались вчера!
Хуан Антонио, не отвечая, взял со стола какую-то папку и начал рассматривать бумаги, но потом отбросил их в сторону.
– Я все время думаю… И никак не могу понять, что же произошло? Как это могло случиться? Даниэла утверждает, что грузовик нарочно столкнул ее в кювет, что все было подстроено. Я не могу этого так оставить, понимаешь? Надо что-то предпринять.
– Но что? Ты же слышал, что сказали в полиции… Свидетелей нет. А грузовиков таких тысячи.
В дверь постучали. Вошла Лупита с подносом, на котором стояли чашки с дымящимся кофе. Она молча поставила чашки на стол и, бросив на Хуана Антонио взгляд полный сострадания, тихо закрыла за собой дверь кабинета.
– После такой операции и такой аварии Даниэла должна будет очень беречься, – сказал Мануэль.
– Я об этом позабочусь. И первое, что я сделаю, это найму шофера. Я не хочу, чтобы она водила машину, – отхлебывая кофе, медленно произнес Хуан Антонио.
– Ты виделся с Моникой? – спросил Мануэль. – Как она?
– Я ее не видел. Проснулся, когда Мария уже отправила ее в школу… Мария говорит, что она очень переживала и раскаивается, что вела себя так с Даниэлой.
– Даниэла обрадуется, когда узнает об этом.
– Боюсь, что нет. Вчера она мне сказала, что не хочет видеть Монику, потому что та ей говорила, что не будет любить малыша… Да ты все знаешь, я тебе рассказывал…
– Ну это понятно… Сейчас Даниэла чересчур остро все воспринимает, но когда она с сыном выйдет из больницы, она успокоится, – задумчиво проговорил Мануэль.
С утра Джина поехала не в Дом моделей, а прямо в клинику доктора Каррансы, куда перевезли Даниэлу и младенца. Узнав в регистратуре номер палаты, она быстро поднялась по лестнице и прошла к Даниэле. Взглянув на подругу, Джина несколько успокоилась: Даниэла выглядела не так уж плохо.
– Ты себе не представляешь, как мне было тяжело, и только одна мысль стучала у меня в голове: что случилось с моим ребенком? – в глазах у Даниэлы заблестели слезы.
– Ну, не вешай нос! – старалась приободрить подругу Джина. – А ну-ка, улыбнись сейчас же… Вот так-то лучше! Твой сынишка такой хорошенький, весь в тебя, особенно глаза.
– Я хочу его увидеть, Джина! Я просто сгораю от нетерпения.
– Ты еще на него наглядишься, еще наиграешься с ним. Надеюсь, ты мне тоже позволишь с ним нянчиться, ведь я его крестная мать…
– Ты его видела? Он совсем крохотный?
– Да… Вот такой… – Джина раздвинула ладони сантиметров на тридцать, но, заметив обеспокоенность в потемневших глазах Даниэлы, быстро затараторила: – Ничего, твой мальчик-с-пальчик обязательно вырастет и станет таким огромным, настоящим великаном.
– Я так люблю его, моего маленького!.. Мне так хочется прижать его к себе, приласкать, – Даниэла мечтательно улыбалась.
В дверь постучали. Вошла Сония с огромным букетом цветов:
– Можно к вам? Как себя чувствует молодая мама? Я видела маленького, Даниэла. Он – просто прелесть! И хотя Джина со мной не согласна, он все-таки ужасно похож на Хуана Антонио.
– Ничего подобного! – запротестовала Джина. – Он – вылитая мать.
– Он – мой сын, и этим все сказано. Мне так горько сознавать, что я больше не смогу иметь детей.
– Не расстраивайся ты так из-за этой операции! Хуан Антонио прав, самое главное, что ваш ребенок жив, – сказала Джина.
– Надо во всем находить хорошее, – поддержала Сония. – Зато у тебя уже есть сын и даже раньше, чем ты предполагала.
– И тебе не надо будет разрываться между детьми. Ты всю свою любовь отдашь ему одному, – сказала убежденно Джина.
Каролина сидела в кресле напротив Росы. Подруги обсуждали вчерашнее событие.
– Какое несчастье! – говорила Роса. – Мы все так переволновались! Сеньору Даниэлу уже перевели в другую больницу?
– Наверное. Мы вчера очень поздно вернулись, и я еще не знаю, как там она сегодня.
– Надеюсь, сеньора Джина позвонит мне. Она поехала к ней, – Роса помолчала, потом улыбнулась и сказала: – Я так рада тебя видеть, Каролина. С тех пор как ты ушла с работы, мне так тебя недостает…
– Я тоже очень скучаю по Дому моделей и по всем вам, – призналась Каролина.
– Зато у тебя есть муж. Это очень важно, – заметила Роса.
Каролина еще некоторое время поболтала с ней о детях, о доме и о матери. Потом она взглянула на часы и заспешила:
– Ладно, я пошла. Мне надо еще обед приготовить и отвести маму к врачу.
– Я желаю ей скорейшего выздоровления и чтобы она побыстрее вернулась к себе, – в голосе Росы звучало неподдельное участие. – Судя по тому, что ты мне рассказала, если она задержится у вас, вы там все перессоритесь.
– Она становится просто невыносимой! – призналась Каролина. – И все это происходит на глазах у детей…
– И твоего мужа. Ему-то с какой стати ее терпеть?
– Да, ты права, – обреченно сказала Каролина. В дверях она обернулась и помахала Росе рукой.
Донья Аманда была раздражена. Мало того, что пришлось дожидаться приема у врача в очереди, которая еле продвигалась, так еще за ней в приемную зашли две старушенции, которые болтали без умолку, перемывая косточки своим соседям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49