Древний камень крепостной стены, отполированный ветрами и временем, почти скрылся под грудой шевелящихся рыжих тел. Муравьи окружили Валег сплошным кольцом. Все чаще и чаще приходилось биться с шестилапыми прямо на галерее. Пока еще с одиночками, но еще немного — и рыжие прорвутся за стены...
Резек скинул в груду шевелящихся внизу тел уже шестого муравья, оттер тыльной стороной ладони пот и осмотрелся. Недалеко у края галереи бился в агонии муравей с пробитой головой. Пришедший в себя Векта с перевязанной шеей с натугой насаживал на копье чересчур смелую рыжую тварь. Муравей бил лапами воздух, бессильно щелкал челюстями, но двумя взмахами лесорубного ножа напарник вспорол противнику брюхо. Векта брезгливо поморщилась и сбросила вниз уже мертвую тварь.
С дальней стеньг кто-то, надсаживаясь, кричит:
— Каргит! Нам их не сдержать! Скажи Повелителю! Они ле...
Из-за гребня вылез стремительный шестилапый. Молниеносное движение острых жвал — и человек опрокинулся на спину. На боку заалела рваная рана. Защитник кричал и отбивался как мог, но через стену перелезали еще несколько шестилапых.
Сшагу и сам прекрасно видел, что люди держатся из последних сил. Как он ни старался подстегнуть их мужество, силы двуногих рабов оказались не беспредельны. Что ж настала пора вводить в дело последний резерв.
Гонец из Акмола, тот, что пригнал второй патрульный шар, смертоносец Ихшаф, рассказал Управителю Валега об особенностях разума муравьев. О том, что на их примитивные, куцые рассудки не действует смертоносное оружие пауков — парализующие удары волей, ментальные плети страха. Муравьи реагируют только на простейшие сигналы — голод, свой, враг.
Еще тогда Сшагу решил доказать заносчивому (как ему казалось) Младшему Повелителю, сославшему молодого смертоносца в этот Богиней забытый уголок, что он тоже не совсем глуп. Мысленно призвав к себе на помощь остальных четырех своих смертоносцев и Ихшафа, Сшагу нанес ужасающей силы ментальный удар. Он не стал использовать импульс страха, он объял разумы всех шестилапых, влился в них и попытался управлять рыжими. Управитель приказал муравьям развернуться и бежать прочь от стен Валега.
Ошеломленные шестилапые на мгновение замерли. Отдельно взятый муравей в сущности неразумен, действует на уровне простейших инстинктов и подчиняется только прямым командам. Неожиданно в головах нападавших столкнулись две противоположные воли. Ободренный видимостью успеха, Сшагу усилил ментальный напор. Некоторые муравьи нехотя попытались развернуться. * * *
Он никак не мог в это поверить! Чужая воля пыталась управлять его солдатами. Неужели?! Неужели внутри этого маленького Жилища находится сам Восьминог-Повелитель, которого он так долго не мог найти?
Вперед! Уничтожить всех! * * *
Сшагу все прибавлял и прибавлял мощи, а муравьи не двигались. Правда, беспомощные, они становились легкой добычей людей, и отчаявшиеся было защитники отбросили прорвавшихся уже кое-где шестилапых обратно за стены.
И вдруг случилось непоправимое. Раздираемые противоречивыми приказами, муравьи среагировали так, как никто от них не ожидал. Шестилапые впали в неодолимую боевую ярость. Волна за волной несметные полчища лезли на стены со всех сторон. Никакие приказы не смогли бы заставить их атаковать с подобным напором, не считаясь с потерями и не обращая внимания на раны. Защитники Валега, окровавленные, уставшие, отбивались с неистовством обреченных, но это была уже агония. Искалеченные муравьи с оторванным брюшком, без двух-трех ног, даже без головы, вместо того, чтобы затихнуть и умереть — бросались на защитников крепости. Люди ничего не смогли противопоставить их яростному натиску.
Перекушенный почти пополам, погиб Резек. Рядом с ним пали еще двое лесорубов.
— Вниз, уходим вниз!
Чекира отмахнулся от наседавшего шестилапого, спрыгнул во внутренний двор, помчался к своему дому.
Муравьи уже заполонили галерею, всесокрушающим потоком потекли вниз по скатам.
Смертоносцы хлестали наступающие отряды муравьев ментальными ударами, и все больше хитиновых воинов становились непобедимыми безумцами.
Тогда Сшагу бросил в бой последний резерв — на шестилапых двинулись опытные, привычные к схваткам бурые пауки. Страшная картина развернулась перед глазами немногих выживших защитников-людей. Ни один человеческий разум не в состоянии оценить леденящее кровь безмолвие битвы насекомых. Не раздаются победные кличи, не слышно ни стонов раненых, ни звона оружия. Только шелест множества лап, треск ломающихся под напором мощных жвал хитиновых панцирей, жесткий скрип входящих в плоть врагов ядовитых клыков.
Муравьи вцеплялись, перекусывали, разрывали противника на несколько частей. Пауки опрокидывали рыжих ударами мощных передних лап, откусывали головы, разили ядовитыми челюстями.
Но Восьмилапые не смогли даже оттеснить муравьев. Окруженные, каждый в одиночку, они бились сначала за Управителя, потом просто защищая свою жизнь. Впервые за многие сотни лет пауки столкнулись с достойным противником. Сотни изувеченных рыжих тел устлали каменные плиты галереи. Кровь не успевала стекать со стен. И все же муравьи одолевали. Всего восемь пауков было в резерве у Сшагу — этого было слишком мало, а муравьи, подстегнутые невиданной боевой яростью, не ослабляли напор. Вот разорван в клочья один паук, обездвижен и искромсан жвалами второй, третий...
Битва, очевидно, была проиграна. Муравьиные отряды легко прорвали последнюю линию обороны, разметали немногочисленный людской заслон и вцепились в цепочку смертоносцев, так и не осознавших гибельность своего ментального напора. Часть насекомых устремились вниз по скатам, преследуя разбегавшихся в ужасе людей. В двух-трех домах еще пытались отбиваться, но долго это продлиться не могло. Рассвирепевшие шестилапые заполонили весь внутренний двор Валега, рыскали по землянкам, подвалам, домам. Спасения от них не было.
Чекира и примкнувший к нему ополченец, имени которого он не знал, отбивались в проходе жилого дома. Оба устали, с них градом валил пот, многочисленные порезы кровоточили. Муравьи, казалось, поставили перед собой цель: уничтожить этих двоих. Рыжих тварей все прибывало.
Последние защитники Валега переглянулись, одновременно кивнули друг другу:
— Вперед!
Расшвыривая наседающих муравьев, воины даже на какое-то время расчистили от шестилапых площадку перед домом. Озадаченные муравьи на мгновение отступили. Чекира ухмыльнулся запекшимися губами:
— Ну! Идите сюда! Ополченец хрипло спросил:
— Ты — Чекира, да? Тот смог лишь кивнуть.
— А я — Хомар, колесничий из Акмола. Славная драка была, Чекира. Прощай. Может, где и свидимся...
Муравьи опомнились, набежали, и оба воина остались лежать на искромсанных останках своих недавних врагов.
В одной из землянок пожилая Верита набросила на ворвавшихся шестилапых плетеные паутинные покрывала:
— Получайте! — И подожгла их.
Пламя охватило невесомую сухую материю. Старая ткачиха спалила троих рыжих, но и сама сгинула в огненном вихре.
Шестилапые убивали всех без разбора. Одних — прямо в липкой от страха темноте собственных землянок, других неумолимые жвалы выволакивали наружу и разрывали на части. Крики о помощи некому было услышать, все защитники были к тому времени уже мертвы.
Дом Управителя стал могилой для десятков его прислужников и в том числе Каргита, который, лишенный ментальной поддержки от Сшагу, в ужасе забился в самый дальний угол подземной кладовой, надеясь, что про него забудут, не заметят, что обойдется. Не миновало... Перед смертью Каргит визжал, как перепуганная женщина, но так и не сделал ни одной попытки оборониться.
К середине дня живых обитателей в Валеге не осталось.
ГЛАВА 4 СБЛИЖЕНИЕ
Редар давно потерял счет восходам. На поверхность его не выводили, и он совсем утратил чувство времени. Даже во время осады пещерного города, когда приходилось по несколько дней не выходить в пески, он, стоя на заграждении перед скальным проемом, всегда мог видеть краешек бездонно-синего неба между пиками скал, нависающих над тропой.
А здесь, в этом мрачном помещении, не было даже самого маленького оконца, даже малюсенькой щели, сквозь которую пробивался бы дневной свет. Ничего — только плесень, гниль и сброшенные во время линьки шкурки мокриц.
Пищу приносили, как ему казалось, редко, хотя младшая служительница Лези, приставленная к нему Наей с самого первого дня, точно выполняла все указания начальницы. На рассвете и на закате, как это принято в паучьем городе, Лези спускалась в затхлое подземелье с куском сушеного мяса и корчагой свежей чистой воды.
Поначалу «свободный» пленник из пустыни пугал ее. В паучьем городе песчаных жителей считали кровожадными дикарями, убивающими без разбору и даже — страшно сказать! — способными поднять руку на Повелителей.
Девушке казалось, что, если бы пленник не был так измучен после допроса у Фефна, то он непременно набросился бы на нее. В первые несколько дней она даже брала с собой кого-нибудь из могучих колесничих или землекопов — с ними было спокойнее.
Однако пленник вел себя тихо. Лезиных стражей он обычно приветствовал презрительной улыбкой, иногда словами:
— О! Смотрите, какой кусок мяса пришел!
Ума у них было немного, а потому реагировали эти здоровяки всегда одинаково: рычали что-то угрожающее, пытались ударить. Лези прикрикивала на них, и гиганты подобострастно кланялись, отступали, прожигая Редара гневными взглядами.
Девушку же он неизменно благодарил выразительным кивком, но так ни разу не сказал ей и слова. Постепенно Лези стала жалеть пленника. После памятной встречи с Младшим Повелителем оглушенный Редар несколько восходов провалялся в беспамятстве, да и после медленно приходил в себя. Иногда в подземелье спускалась Ная и о чем-то подолгу говорила с пленником.
Как-то раз Управительница остановила Лези перед самой дверью в подземелье. Взяла у нее завтрак узника, взвесила на руке шмат сушеного мяса мокрицы, спросила:
— Что так мало, Лези? Этот пленник очень важен для Младшего Повелителя, корми его лучше. Пусть ест полуторную норму, как колесничие.
— Хорошо, Управительница.
— И скажи ткачам: пусть выделят немного паутинной ткани. Сойдет старая или испорченная. Отдай Редару, он же пустынник, они там привыкли к жаре, а в его подземелье даже у меня зубы стучат.
Когда Лези принесла ворох тканых обрезов, Ре-дар впервые заговорил с ней:
— Спасибо тебе, девушка. Управительница назвала тебя Лези, правильно?
— Да, — пробормотала служительница, отчего-то покраснев.
— Спасибо, Лези. Тебе ничего за это не будет? Не накажут за то, что ты привечаешь проклятого пустынника?
— Это приказ Управительницы, — выпалила Лези, бросила ткань Редару в ноги и выскочила из подземелья.
Редар пожал плечами, свалил паутинки в самом сухом углу, улегся сверху. Неплохо. А то и вправду скоро от здешнего холода и сырости каменную лихорадку можно прихватить.
Он часто вспоминал пещерный город, Правительницу Айрис, друзей. Как они там? Удалось ли выстоять, отбить муравьиные атаки? Или в гулких, безлюдных пещерах теперь шныряют лишь шестилапые твари?
Поначалу Редар думал, что теперь, зная расположение пещерного города, смертоносцы нападут на него. Со дня на день он со страхом ждал, что в его темнице появится кто-нибудь из старых знакомых: Кенгар, Малик, Салестер... Но из рассказов Наи он узнал, что паукам сейчас не до свободного пустынного народа. Муравьи изрядно досаждают и смертоносцам. Несметное рыжее войско уже взяло штурмом и разрушило до основания одно из южных поселений во владениях Фефна. Все силы пауков сейчас уходят на борьбу с шестилапыми.
С детства воспитанный на легендах о ментальной мощи смертоносцев, да и не раз имевший возможность в ней убедиться, Редар недоумевал, почему эта война так затянулась. Ведь раскорякам достаточно один раз встретить на марше муравьиную армию, чтобы парализовать и смести ее лишь силой своего разума. Надо будет спросить об этом Наю. Только поосторожней: Управительница слишком боготворит своего раскорячьего Повелителя, чтобы хотя бы лишним словом ему навредить.
Но чаще всего Редар вспоминал Киру. Те немногие дни, что он провел вместе с ней. Иногда в забытьи, на грани сна, ему казалось, что вот-вот она окажется рядом, присядет на корточки, легко поцелует в щеку.
Как она там сейчас, бедная девочка? Редар всей душой тянулся к ней через бескрайние пески — хотя бы сообщить, что он жив, что пока ничего плохого с ним не случилось. По крайней мере, ей будет спокойнее.
В такие минуты юноша жалел, что у него нет способностей Великого Найла. По легенде, герой мог мысленно общаться на расстоянии, совсем как смертоносцы, мог забираться в разумы людей, животных и даже самих раскоряк.
«Кира, девочка, не волнуйся! Я жив, у меня все в порядке... Интересно, где она сейчас?» * * *
Начинало темнеть. Богвар давно вернулся с охоты, и Раймика сноровисто разделывала к ужину принесенную им тушку песчаной крысы, как вдруг кто-то завозился у входа в нору.
— Богвар, ты дома?
— Да! Кто там?
— Это я, Кребус. У меня тут для тебя сюрприз.
— А-а, Креб, заходи...
Соскользнув по осыпающемуся песчаному скату, Кребус на руках осторожно внес в богварову нору обмякшую Киру. Она была в беспамятстве. Неокрепший после приступа каменной лихорадки организм не вынес тяжелого дня в пустыне. Вдобавок палящее солнце сожгло Кире лицо и шею, непривычная к такому зною кожа покраснела и шелушилась.
— Чтоб мне не пить! — Богвар удивленно привстал. — Кто... Кто это?
Ошеломленная Раймика тоже вскинула брови, но обошлась без проклятий и чисто по-женски быстро взяла все под контроль. Сначала нужно было позаботиться о девушке. Вопросы могут пока подождать.
— Клади ее сюда, Креб. На эту лежанку.
Охотник мягко опустил Киру на пушистое одеяло из шкуры мохнача. Веки девушки шевельнулись, она что-то невнятно пробормотала.
— Постойте, — вымолвил Богвар, всматриваясь в покрасневшее лицо неожиданной гостьи, покрытое испариной. — Да я же ее знаю! Это же...
— Именно. — Кребус откровенно ухмылялся. — Это внучка пещерной Правительницы. Зовут Кирой.
Богвар вполголоса помянул скорпиона и песчаную бурю, а Раймика лишь всплеснула руками.
— Ты не поверишь, Богвар, но она шла именно к тебе. Я встретил ее недалеко от Близнецов, девчонка брела по пустыне из последних сил, не обращая ни на что внимания. Так вот, не успел я и пары вопросов задать — мол, что она здесь делает и не лучше ли ей в пещерах своих сидеть, и все такое, — как она мне и говорит: отведи меня, дескать, к Богвару. А сама еле на ногах держится. Ну, спрятал я ее в пустой норе, знаешь, где Келос раньше жил, переждал зной и повел к тебе. По дороге она совсем сникла, последние сотни три перестрелов пришлось тащить ее на руках. Но гонору у нее, я тебе скажу, раз в пять побольше, чем у бабушки. Чуть что, сразу — спасибо, мол, за помощь, я сама дойду. Только вот незадача: не знает, где ты живешь...
Раймика смочила пересохшие губы девушки водой, брызнула несколько прохладных капель на лоб. Неожиданно для всех Кира открыла глаза.
— Где я?
— У Богвара, милая. Кребус тебя принес, вон он стоит. Не волнуйся, все в порядке.
Девушка приподнялась на локте, осмотрелась.
— А ты — Раймика, да? Мне про вас Редар рассказывал.
Уже ночью, когда утомленная рассказом Кира уснула, Раймика и Богвар шептались на своей лежанке. Пленение Редара потрясло их. Женщина так вообще разрыдалась, как услышала страшную весть. Конечно, разведчики Кенгара рассказали Каверре о появлении смертоносцев, а он уж оповестил всю округу еще на рассвете. Но никто не называл никаких имен: смертоносцы напали на четверых пещерников, одного убили, двоих увезли на шарах, последнему удалось спастись. И все. Помыслить о том, что среди пленников оказался Редар, ни Раймика, ни Богвар не могли.
Но сейчас они говорили о другом.
— Что ты думаешь делать? Нельзя же ее отпускать в пустыню. Пропадет ведь!
— Это уж точно. — Богвар посмотрел на соседнюю лежанку, где металась в беспокойном сне Кира. — Пещерникам в песках не место. Солнце сожжет эту изнеженную девочку в полдня! Она и до границы пустыни-то не дойдет, не то что до паучьего города. Вот выдумала тоже... Спасительница! Только ее раскорякам и не хватало.
Ругнувшись, Богвар продолжал:
— Но не вести же ее в Серые скалы силой!
— Так ты тоже думаешь, что девочку надо вернуть пещерникам?
— Конечно. У себя мы ее не удержим, как есть удерет однажды, Редара спасать, да и сгинет в песках. А уж второй раз из пещер ее никто не выпустит! Вообще, я не понимаю, как ей удалось миновать и их сторожевые секреты, и шестилапых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Резек скинул в груду шевелящихся внизу тел уже шестого муравья, оттер тыльной стороной ладони пот и осмотрелся. Недалеко у края галереи бился в агонии муравей с пробитой головой. Пришедший в себя Векта с перевязанной шеей с натугой насаживал на копье чересчур смелую рыжую тварь. Муравей бил лапами воздух, бессильно щелкал челюстями, но двумя взмахами лесорубного ножа напарник вспорол противнику брюхо. Векта брезгливо поморщилась и сбросила вниз уже мертвую тварь.
С дальней стеньг кто-то, надсаживаясь, кричит:
— Каргит! Нам их не сдержать! Скажи Повелителю! Они ле...
Из-за гребня вылез стремительный шестилапый. Молниеносное движение острых жвал — и человек опрокинулся на спину. На боку заалела рваная рана. Защитник кричал и отбивался как мог, но через стену перелезали еще несколько шестилапых.
Сшагу и сам прекрасно видел, что люди держатся из последних сил. Как он ни старался подстегнуть их мужество, силы двуногих рабов оказались не беспредельны. Что ж настала пора вводить в дело последний резерв.
Гонец из Акмола, тот, что пригнал второй патрульный шар, смертоносец Ихшаф, рассказал Управителю Валега об особенностях разума муравьев. О том, что на их примитивные, куцые рассудки не действует смертоносное оружие пауков — парализующие удары волей, ментальные плети страха. Муравьи реагируют только на простейшие сигналы — голод, свой, враг.
Еще тогда Сшагу решил доказать заносчивому (как ему казалось) Младшему Повелителю, сославшему молодого смертоносца в этот Богиней забытый уголок, что он тоже не совсем глуп. Мысленно призвав к себе на помощь остальных четырех своих смертоносцев и Ихшафа, Сшагу нанес ужасающей силы ментальный удар. Он не стал использовать импульс страха, он объял разумы всех шестилапых, влился в них и попытался управлять рыжими. Управитель приказал муравьям развернуться и бежать прочь от стен Валега.
Ошеломленные шестилапые на мгновение замерли. Отдельно взятый муравей в сущности неразумен, действует на уровне простейших инстинктов и подчиняется только прямым командам. Неожиданно в головах нападавших столкнулись две противоположные воли. Ободренный видимостью успеха, Сшагу усилил ментальный напор. Некоторые муравьи нехотя попытались развернуться. * * *
Он никак не мог в это поверить! Чужая воля пыталась управлять его солдатами. Неужели?! Неужели внутри этого маленького Жилища находится сам Восьминог-Повелитель, которого он так долго не мог найти?
Вперед! Уничтожить всех! * * *
Сшагу все прибавлял и прибавлял мощи, а муравьи не двигались. Правда, беспомощные, они становились легкой добычей людей, и отчаявшиеся было защитники отбросили прорвавшихся уже кое-где шестилапых обратно за стены.
И вдруг случилось непоправимое. Раздираемые противоречивыми приказами, муравьи среагировали так, как никто от них не ожидал. Шестилапые впали в неодолимую боевую ярость. Волна за волной несметные полчища лезли на стены со всех сторон. Никакие приказы не смогли бы заставить их атаковать с подобным напором, не считаясь с потерями и не обращая внимания на раны. Защитники Валега, окровавленные, уставшие, отбивались с неистовством обреченных, но это была уже агония. Искалеченные муравьи с оторванным брюшком, без двух-трех ног, даже без головы, вместо того, чтобы затихнуть и умереть — бросались на защитников крепости. Люди ничего не смогли противопоставить их яростному натиску.
Перекушенный почти пополам, погиб Резек. Рядом с ним пали еще двое лесорубов.
— Вниз, уходим вниз!
Чекира отмахнулся от наседавшего шестилапого, спрыгнул во внутренний двор, помчался к своему дому.
Муравьи уже заполонили галерею, всесокрушающим потоком потекли вниз по скатам.
Смертоносцы хлестали наступающие отряды муравьев ментальными ударами, и все больше хитиновых воинов становились непобедимыми безумцами.
Тогда Сшагу бросил в бой последний резерв — на шестилапых двинулись опытные, привычные к схваткам бурые пауки. Страшная картина развернулась перед глазами немногих выживших защитников-людей. Ни один человеческий разум не в состоянии оценить леденящее кровь безмолвие битвы насекомых. Не раздаются победные кличи, не слышно ни стонов раненых, ни звона оружия. Только шелест множества лап, треск ломающихся под напором мощных жвал хитиновых панцирей, жесткий скрип входящих в плоть врагов ядовитых клыков.
Муравьи вцеплялись, перекусывали, разрывали противника на несколько частей. Пауки опрокидывали рыжих ударами мощных передних лап, откусывали головы, разили ядовитыми челюстями.
Но Восьмилапые не смогли даже оттеснить муравьев. Окруженные, каждый в одиночку, они бились сначала за Управителя, потом просто защищая свою жизнь. Впервые за многие сотни лет пауки столкнулись с достойным противником. Сотни изувеченных рыжих тел устлали каменные плиты галереи. Кровь не успевала стекать со стен. И все же муравьи одолевали. Всего восемь пауков было в резерве у Сшагу — этого было слишком мало, а муравьи, подстегнутые невиданной боевой яростью, не ослабляли напор. Вот разорван в клочья один паук, обездвижен и искромсан жвалами второй, третий...
Битва, очевидно, была проиграна. Муравьиные отряды легко прорвали последнюю линию обороны, разметали немногочисленный людской заслон и вцепились в цепочку смертоносцев, так и не осознавших гибельность своего ментального напора. Часть насекомых устремились вниз по скатам, преследуя разбегавшихся в ужасе людей. В двух-трех домах еще пытались отбиваться, но долго это продлиться не могло. Рассвирепевшие шестилапые заполонили весь внутренний двор Валега, рыскали по землянкам, подвалам, домам. Спасения от них не было.
Чекира и примкнувший к нему ополченец, имени которого он не знал, отбивались в проходе жилого дома. Оба устали, с них градом валил пот, многочисленные порезы кровоточили. Муравьи, казалось, поставили перед собой цель: уничтожить этих двоих. Рыжих тварей все прибывало.
Последние защитники Валега переглянулись, одновременно кивнули друг другу:
— Вперед!
Расшвыривая наседающих муравьев, воины даже на какое-то время расчистили от шестилапых площадку перед домом. Озадаченные муравьи на мгновение отступили. Чекира ухмыльнулся запекшимися губами:
— Ну! Идите сюда! Ополченец хрипло спросил:
— Ты — Чекира, да? Тот смог лишь кивнуть.
— А я — Хомар, колесничий из Акмола. Славная драка была, Чекира. Прощай. Может, где и свидимся...
Муравьи опомнились, набежали, и оба воина остались лежать на искромсанных останках своих недавних врагов.
В одной из землянок пожилая Верита набросила на ворвавшихся шестилапых плетеные паутинные покрывала:
— Получайте! — И подожгла их.
Пламя охватило невесомую сухую материю. Старая ткачиха спалила троих рыжих, но и сама сгинула в огненном вихре.
Шестилапые убивали всех без разбора. Одних — прямо в липкой от страха темноте собственных землянок, других неумолимые жвалы выволакивали наружу и разрывали на части. Крики о помощи некому было услышать, все защитники были к тому времени уже мертвы.
Дом Управителя стал могилой для десятков его прислужников и в том числе Каргита, который, лишенный ментальной поддержки от Сшагу, в ужасе забился в самый дальний угол подземной кладовой, надеясь, что про него забудут, не заметят, что обойдется. Не миновало... Перед смертью Каргит визжал, как перепуганная женщина, но так и не сделал ни одной попытки оборониться.
К середине дня живых обитателей в Валеге не осталось.
ГЛАВА 4 СБЛИЖЕНИЕ
Редар давно потерял счет восходам. На поверхность его не выводили, и он совсем утратил чувство времени. Даже во время осады пещерного города, когда приходилось по несколько дней не выходить в пески, он, стоя на заграждении перед скальным проемом, всегда мог видеть краешек бездонно-синего неба между пиками скал, нависающих над тропой.
А здесь, в этом мрачном помещении, не было даже самого маленького оконца, даже малюсенькой щели, сквозь которую пробивался бы дневной свет. Ничего — только плесень, гниль и сброшенные во время линьки шкурки мокриц.
Пищу приносили, как ему казалось, редко, хотя младшая служительница Лези, приставленная к нему Наей с самого первого дня, точно выполняла все указания начальницы. На рассвете и на закате, как это принято в паучьем городе, Лези спускалась в затхлое подземелье с куском сушеного мяса и корчагой свежей чистой воды.
Поначалу «свободный» пленник из пустыни пугал ее. В паучьем городе песчаных жителей считали кровожадными дикарями, убивающими без разбору и даже — страшно сказать! — способными поднять руку на Повелителей.
Девушке казалось, что, если бы пленник не был так измучен после допроса у Фефна, то он непременно набросился бы на нее. В первые несколько дней она даже брала с собой кого-нибудь из могучих колесничих или землекопов — с ними было спокойнее.
Однако пленник вел себя тихо. Лезиных стражей он обычно приветствовал презрительной улыбкой, иногда словами:
— О! Смотрите, какой кусок мяса пришел!
Ума у них было немного, а потому реагировали эти здоровяки всегда одинаково: рычали что-то угрожающее, пытались ударить. Лези прикрикивала на них, и гиганты подобострастно кланялись, отступали, прожигая Редара гневными взглядами.
Девушку же он неизменно благодарил выразительным кивком, но так ни разу не сказал ей и слова. Постепенно Лези стала жалеть пленника. После памятной встречи с Младшим Повелителем оглушенный Редар несколько восходов провалялся в беспамятстве, да и после медленно приходил в себя. Иногда в подземелье спускалась Ная и о чем-то подолгу говорила с пленником.
Как-то раз Управительница остановила Лези перед самой дверью в подземелье. Взяла у нее завтрак узника, взвесила на руке шмат сушеного мяса мокрицы, спросила:
— Что так мало, Лези? Этот пленник очень важен для Младшего Повелителя, корми его лучше. Пусть ест полуторную норму, как колесничие.
— Хорошо, Управительница.
— И скажи ткачам: пусть выделят немного паутинной ткани. Сойдет старая или испорченная. Отдай Редару, он же пустынник, они там привыкли к жаре, а в его подземелье даже у меня зубы стучат.
Когда Лези принесла ворох тканых обрезов, Ре-дар впервые заговорил с ней:
— Спасибо тебе, девушка. Управительница назвала тебя Лези, правильно?
— Да, — пробормотала служительница, отчего-то покраснев.
— Спасибо, Лези. Тебе ничего за это не будет? Не накажут за то, что ты привечаешь проклятого пустынника?
— Это приказ Управительницы, — выпалила Лези, бросила ткань Редару в ноги и выскочила из подземелья.
Редар пожал плечами, свалил паутинки в самом сухом углу, улегся сверху. Неплохо. А то и вправду скоро от здешнего холода и сырости каменную лихорадку можно прихватить.
Он часто вспоминал пещерный город, Правительницу Айрис, друзей. Как они там? Удалось ли выстоять, отбить муравьиные атаки? Или в гулких, безлюдных пещерах теперь шныряют лишь шестилапые твари?
Поначалу Редар думал, что теперь, зная расположение пещерного города, смертоносцы нападут на него. Со дня на день он со страхом ждал, что в его темнице появится кто-нибудь из старых знакомых: Кенгар, Малик, Салестер... Но из рассказов Наи он узнал, что паукам сейчас не до свободного пустынного народа. Муравьи изрядно досаждают и смертоносцам. Несметное рыжее войско уже взяло штурмом и разрушило до основания одно из южных поселений во владениях Фефна. Все силы пауков сейчас уходят на борьбу с шестилапыми.
С детства воспитанный на легендах о ментальной мощи смертоносцев, да и не раз имевший возможность в ней убедиться, Редар недоумевал, почему эта война так затянулась. Ведь раскорякам достаточно один раз встретить на марше муравьиную армию, чтобы парализовать и смести ее лишь силой своего разума. Надо будет спросить об этом Наю. Только поосторожней: Управительница слишком боготворит своего раскорячьего Повелителя, чтобы хотя бы лишним словом ему навредить.
Но чаще всего Редар вспоминал Киру. Те немногие дни, что он провел вместе с ней. Иногда в забытьи, на грани сна, ему казалось, что вот-вот она окажется рядом, присядет на корточки, легко поцелует в щеку.
Как она там сейчас, бедная девочка? Редар всей душой тянулся к ней через бескрайние пески — хотя бы сообщить, что он жив, что пока ничего плохого с ним не случилось. По крайней мере, ей будет спокойнее.
В такие минуты юноша жалел, что у него нет способностей Великого Найла. По легенде, герой мог мысленно общаться на расстоянии, совсем как смертоносцы, мог забираться в разумы людей, животных и даже самих раскоряк.
«Кира, девочка, не волнуйся! Я жив, у меня все в порядке... Интересно, где она сейчас?» * * *
Начинало темнеть. Богвар давно вернулся с охоты, и Раймика сноровисто разделывала к ужину принесенную им тушку песчаной крысы, как вдруг кто-то завозился у входа в нору.
— Богвар, ты дома?
— Да! Кто там?
— Это я, Кребус. У меня тут для тебя сюрприз.
— А-а, Креб, заходи...
Соскользнув по осыпающемуся песчаному скату, Кребус на руках осторожно внес в богварову нору обмякшую Киру. Она была в беспамятстве. Неокрепший после приступа каменной лихорадки организм не вынес тяжелого дня в пустыне. Вдобавок палящее солнце сожгло Кире лицо и шею, непривычная к такому зною кожа покраснела и шелушилась.
— Чтоб мне не пить! — Богвар удивленно привстал. — Кто... Кто это?
Ошеломленная Раймика тоже вскинула брови, но обошлась без проклятий и чисто по-женски быстро взяла все под контроль. Сначала нужно было позаботиться о девушке. Вопросы могут пока подождать.
— Клади ее сюда, Креб. На эту лежанку.
Охотник мягко опустил Киру на пушистое одеяло из шкуры мохнача. Веки девушки шевельнулись, она что-то невнятно пробормотала.
— Постойте, — вымолвил Богвар, всматриваясь в покрасневшее лицо неожиданной гостьи, покрытое испариной. — Да я же ее знаю! Это же...
— Именно. — Кребус откровенно ухмылялся. — Это внучка пещерной Правительницы. Зовут Кирой.
Богвар вполголоса помянул скорпиона и песчаную бурю, а Раймика лишь всплеснула руками.
— Ты не поверишь, Богвар, но она шла именно к тебе. Я встретил ее недалеко от Близнецов, девчонка брела по пустыне из последних сил, не обращая ни на что внимания. Так вот, не успел я и пары вопросов задать — мол, что она здесь делает и не лучше ли ей в пещерах своих сидеть, и все такое, — как она мне и говорит: отведи меня, дескать, к Богвару. А сама еле на ногах держится. Ну, спрятал я ее в пустой норе, знаешь, где Келос раньше жил, переждал зной и повел к тебе. По дороге она совсем сникла, последние сотни три перестрелов пришлось тащить ее на руках. Но гонору у нее, я тебе скажу, раз в пять побольше, чем у бабушки. Чуть что, сразу — спасибо, мол, за помощь, я сама дойду. Только вот незадача: не знает, где ты живешь...
Раймика смочила пересохшие губы девушки водой, брызнула несколько прохладных капель на лоб. Неожиданно для всех Кира открыла глаза.
— Где я?
— У Богвара, милая. Кребус тебя принес, вон он стоит. Не волнуйся, все в порядке.
Девушка приподнялась на локте, осмотрелась.
— А ты — Раймика, да? Мне про вас Редар рассказывал.
Уже ночью, когда утомленная рассказом Кира уснула, Раймика и Богвар шептались на своей лежанке. Пленение Редара потрясло их. Женщина так вообще разрыдалась, как услышала страшную весть. Конечно, разведчики Кенгара рассказали Каверре о появлении смертоносцев, а он уж оповестил всю округу еще на рассвете. Но никто не называл никаких имен: смертоносцы напали на четверых пещерников, одного убили, двоих увезли на шарах, последнему удалось спастись. И все. Помыслить о том, что среди пленников оказался Редар, ни Раймика, ни Богвар не могли.
Но сейчас они говорили о другом.
— Что ты думаешь делать? Нельзя же ее отпускать в пустыню. Пропадет ведь!
— Это уж точно. — Богвар посмотрел на соседнюю лежанку, где металась в беспокойном сне Кира. — Пещерникам в песках не место. Солнце сожжет эту изнеженную девочку в полдня! Она и до границы пустыни-то не дойдет, не то что до паучьего города. Вот выдумала тоже... Спасительница! Только ее раскорякам и не хватало.
Ругнувшись, Богвар продолжал:
— Но не вести же ее в Серые скалы силой!
— Так ты тоже думаешь, что девочку надо вернуть пещерникам?
— Конечно. У себя мы ее не удержим, как есть удерет однажды, Редара спасать, да и сгинет в песках. А уж второй раз из пещер ее никто не выпустит! Вообще, я не понимаю, как ей удалось миновать и их сторожевые секреты, и шестилапых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31