Но потом, когда стали ватными ноги, то и дело проваливающиеся в податливый песок, она поняла, что просто устала.
Кира удивилась — ведь в ее первый поход в таинственную пустыню (Редар тогда взял ее с собой. Неужели прошло всего шесть лун? А казалось — целая вечность!) она совершенно не чувствовала усталости. Прыгала с дюны на дюну, бежала впереди парней, возвращаясь лишь после суровых окриков Редара. А что теперь?
Пустынного уклада, который составляли не одно поколение песчаных ходоков-охотников, Кира, конечно, не знала. И умудрилась нарушить почти все непреложные заповеди пустынника. Перед выходом в пески положено как следует напиться, а прихваченную с собой воду расходовать экономно, лучше только во время коротких привалов. Девушка же о воде подумала в последнюю очередь — просто прихватила стоящую на столе деревянную фляжку. И пила, естественно, всякий раз, когда хотелось, чего ни в коем случае на жаре делать нельзя — вся выпитая вода тут же выходит потом. И что получилось? Пить хотелось по-прежнему, а в скорлупе почти ничего не осталось.
Пустынник выходит на промысел до восхода — чтоб пройти часть пути еще до того, как солнце войдет в полную силу. Кира же выбралась из отрогов уже ближе к полудню. Впрочем, не без причины: ей пришлось долго прятаться за каменным выступом, выжидая, когда сменится дозор на Открытом пятачке. Внучке Правительницы очень не хотелось, чтоб караульные ее разглядели.
Переходить дюны по гребню опытный охотник не будет никогда — там песок самый зыбкий, а уж солнце... Кроме того, в дрожащем пустынном мареве человеческий силуэт видно издалека: всякая дичь, если у нее есть глаза и хоть капля разума, зароется поглубже. Есть в песках и те, кто сам не прочь отведать человечины, и их ничуть не меньше, чем дичи. Так что даже самые сильные и бывалые пустынники всегда крадутся у самого подножья, где спасительная тень прячет их от солнца и от чужого взгляда.
Но Кира упорно лезла на самый гребень каждого нового бархана — надеялась разглядеть с него хоть что-нибудь... Например, муравьев, которых она, если честно, боялась страшно. Но пока ей везло, шестилапые поблизости не появлялись.
Между тем, заболели глаза, непривычные к ослепительно яркому солнечному диску и пронзительной синеве неба. Вдобавок легкий ветерок вместо того, чтобы обдувать прохладой, то и дело швырял в лицо пригоршню песчинок. Колючие крупинки кололи лоб, щеки, глаза. Девушка щурилась, прикрывала лицо ладонью, отчего переставала видеть дорогу.
Один раз, споткнувшись об иссохшую корягу, она упала и больно ушибла колено. Это была первая коряга, попавшаяся Кире на пути. Вот невезение! Правильно сказал как-то Редар: «Неумеха и в пустыне голову расшибет».
Мертвые пески, как тяжело!
Раз-два... Раз-два... Раз... Шаг сбивается, ноги вязнут в песке.
Новый бархан. Точно такой, как предыдущий. Зыбкий волнистый песок под ногами. Вершина. Взгляд вперед, взгляд влево, вправо... Кругом барханы — все одинаковые — и не единой живой души, никакого движения... Только солнце жжет глаза.
А ведь Редар жил здесь, и каждый день ходил на охоту. Недавно целых три дня шел по следам муравьев-разведчиков. И дошел до самого их логова! И вернулся! А она даже и дня пройти не может... Возомнила себя героиней легенд...
В пути Кира думала о многом. Она понимала, что, сбежав из дому, причинила боль и хлопоты бабушке, у которой и так в последнее время прибавилось забот. Девушка осуждала себя за этот поступок и понимала, что, если вернется в город, не сможет посмотреть Айрис в глаза. Конечно же, ее уже хватились, подняли тревогу, снарядили отряд на ее поиски. И перед этими людьми она тоже виновата. Если кто-нибудь из них не вернется, то это будет на ее совести. Эти мысли стегали Киру довольно долго, но она все-таки успокоилась, решив, что спасение Редара — это святое дело. Ведь если бы не Редар...
Раз-два... Раз-два...
Кира мечтала о будущем. Думала, что, может, очень скоро, когда не будет на свете никаких пауков, все заживут счастливо в Пещерном городе... Нет, не в пещерном! Никаких пещер! Люди смогут жить где угодно, ведь бояться будет нечего. И они будут счастливы! Девушка зажмурилась и представила себе там, в легендарной Долине, красивую уютную нору, в которой она будет жить с бабушкой. И Редар будет всегда рядом...
Раз-два...
Вспомнить детство Кире почему-то не удавалось. Вернее, она никак не могла вспомнить что-то особенное и яркое. Нет, у нее было хорошее детство! Любовь мамы и бабушки, забота и терпение старших, дружба с Ликкой... Веселые игры в лабиринтах со сверстниками... А как однажды они гигантской мокрицей напугали до икоты гадкую доносчицу Кадез! Путница невольно засмеялась, вспоминая, как визгливо причитала в темноте эта белесая вредина...
И вот в этот миг девушка вдруг поняла, чего ей не хватало, чего не было в ее детстве. В нем не было Редара!
И сейчас его снова так не хватало! Не хватало, как воздуха в душном подземном ходе, и это было невыносимо. Когда Кира забралась на вершину очередного бархана, она набрала в грудь обжигающего воздуха и отчаянно закричала:
— Ре-еда-ар!
Даже эха не слышно. Крик сожрал песок.
— Редар... — уже прошептала девушка.
Совсем скоро Кира выбилась из сил. Она со стоном опустилась на песок у подножья неизвестно какого по счету бархана. Стащила сандалии, вытряхнула из них песок, поставила рядом — пусть ноги отдохнут. Порылась в перевязи (редаровой!), вытащила бережно упрятанную от солнца скорлупу. Воды осталось совсем немного. А ведь до первых жилых нор, где Кира рассчитывала найти помощь и ночлег, чтобы идти дальше, оставалось еще не меньше дня пути. * * *
Минувшей ночью Кире приснился страшный сон. Сначала была какая-то неясная тьма, полная неведомых, смертельно опасных существ. Кира шла меж ними, но почти не боялась, откуда-то она знала, что, пока горит в ее руке большой факел, чудовища не тронут ее. Они угрожающе шипели, поводили жвалами, из тьмы то и дело высверкивали равнодушные фасетки глаз. Но причинить ей вред ужасные твари так и не осмелились. Потом она внезапно оказалась посреди огромной — поболее Привратной, а то и Угловой даже, — ярко освещенной пещеры. На высоком уступчатом пьедестале стоял отвратительный черный паук, а у его ног на каменном полу лежал окровавленный Редар, тянул к ней руки, молил о помощи. Потом он как-то дернулся и затих. Кира опустилась перед ним на колени, принялась гладить по голове, умолять, чтобы очнулся, посмотрел на нее, сказал хоть слово...
Проснулась она с криком. И сразу же решила, что должна идти на помощь. Бабушка никого не пошлет — это ясно: сейчас, когда муравьи осадили город, каждый охотник на счету. Да и воевать со смертоносцами — самоубийство. Ни один человек не выстоит против них в открытом бою. Надо тайно прокрасться в их город, прикинуться одной из жительниц и выкрасть Редара у раскоряк из-под носа — или что у них там вместо него.
Фантазия у Киры была хорошая. Вот она идет по пескам к городу смертоносцев, вот, хитростью миновав стражу, входит в ворота города, вот, поменявшись одеждой с местной девушкой, ищет Редара. Незамеченной прокрадывается в ужасное подземелье, где раскоряки держат пленников. Изумление. Объятия... Потом-потом, нет времени... Побег... Еще один переход по пустыне... Пауки гонятся за беглецами, выслеживают с шаров, но тщетно... И — счастливое возвращение! А чтобы раскорякам больше не повадно было, надо прихватить несколько редаровых снарядов, да и сжечь к скорпиону весь их город.
К сожалению, Кира ни с кем своими идеями не поделилась; критиков у плана не имелось. Ей же самой он казался легко выполнимым. Так, разве что встретятся на пути небольшие сложности.
И вот теперь, не пройдя и половины дневного перехода, Кира начала понимать, как сильно расходятся мечты, легенды с действительностью. В сказаниях почему-то не говорится, как великим героям прошлого удавалось пересекать Великую пустыню во всех направлениях, не страдая от жажды и усталости. Может, они и страдали, только меньше — герои все-таки...
Постепенно усталость уходила, голова переставала шуметь, пара глотков из скорлупы — и не так царапает в пересохшем горле. Надо просто чаще отдыхать, и все будет нормально. Она дойдет, пересилит себя и дойдет. Ничего тяжелого в этом нет.
Пугают только этой пустыней, а на самом деле... Солнце печет, вот и все. Ничего страшного. Небось, когда в восемь дождей маленькая Кира потерялась в Дальней галерее, было куда как хуже. Тогда ее до смерти перепугали мокрицы — твари неприятные, но безобидные.
Тут девушка вздрогнула. Ей вспомнились слова Редара: «Пустыня не любит беспечных. Она их наказывает», «В пустыне всегда опасно, здесь все может убить». Она тогда не поверила — и зря: тот огромный черный жук, что так стремительно кинулся на них из-за бархана, до сих пор иногда снится ей. И если бы не Редар...
Но теперь-то его нет. Некому защитить ее от всех ужасов пустыни. И в любой момент, может статься, прямо сейчас жуткая неведомая тварь подбирается к ней сзади.
Кира в ужасе оглянулась. Фу-у-у... Никого. Мертвые пески, хватит, прекрати! Так можно себя до чего угодно довести. Нет тут никого — успокойся. В такую жару, небось, даже муравьи по норам сидят — Салестер говорил, что рыжие умеют рыть не хуже людей и...
Чуть слышно зашуршал песок, осыпаясь под чьими-то осторожными шагами. Кира встрепенулась: муравьи! Нашли ее и сейчас сцапают. Она подхватила перевязь и, как была — босиком, обжигая непривычные ноги о раскаленный песок, бросилась прочь. Куда, в какую сторону — она не смотрела. Лишь бы подальше от этих шестилапых тварей...
— Эй... эй... сто-ой! Ты куда?!
Кира обернулась. У бархана стоял ухмыляясь жилистый охотник с длинными, до плеч, волосами. В одной руке он сжимал копье, а другой держал над головой ее сандалии.
— Постой, девочка... Ты вот забыла.
Лицо охотника показалось ей знакомым. На Кромке было много семей пустынников, всех не упомнишь, — в Угловой пещере, наверное, встречались. Хоть сама Кира ничего не выменивала, но часто крутилась там, рассчитывая услышать новости из песков, а когда-то — в ожидании прихода Редара.
— Надень, — сказал незнакомец насмешливо, — босиком по песку шастать — не для твоих ножек!
Кира надела сандалии, затянула на лодыжках ремешки. Обожженная кожа сразу же отозвалась болью.
— Ты откуда, чудо? — спросил охотник, когда она выпрямилась и независимо взглянула ему в глаза.
— Я... я из пещер...
— Вижу. А здесь-то что делаешь? Кира насупилась.
— А ты кто такой, чтоб спрашивать?
— Ой-ой, — он шутливо заслонился локтем, — не гневайся на меня... Постой-ка, — мужчина сделал пару шагов к ней, внимательно всматриваясь. — А ты не внучка пещерной Правительницы, а? Лицо твое мне знакомо, да и гонор, — он усмехнулся, — тоже... Вылитая бабушка.
Охотник сначала поклонился, потом осторожно обхватил своей рукой маленький Кирин кулачок — так приветствовали друг друга в Серых скалах.
— Ты — Кира, правильно? Да не пугайся ты! Я дюжину восходов назад с Зинвалом еду вам в пещеры приносил. Кребусом меня зовут, ну, вспомнила?
Кира долго молчала, пытливо разглядывала пустынника. Наконец, что-то решив для себя, спросила:
— Кребус... Ты знаешь Богвара?
— А как же! Мы с ним три-четыре раза за луну вместе в пески ходим. Да и живем почти рядом — от мрей норы до его порога всего-то пару сотен перестрелов.
— Можешь меня к нему проводить?
Если охотник и удивился просьбе, то вида не показал, лишь пожал плечами.
— Путь не самый близкий, а мне, — он ткнул пальцем в пояс, к которому была привязана убитая песчаная крыса, — еще две таких же добыть надо, если я хочу, чтобы моя младшенькая сегодня сытой заснула.
— Ладно, сама найду. Спасибо за помощь.
— Да погоди ты! Вы все там у себя в пещерах такие обидчивые? Слушай лучше. Тебе сейчас по пустыне ходить — верная погибель. И нечего на меня глазами зыркать! Я же вижу — язык на плече, ноги дрожат... Не говоря уж о том, что любая тварь тебя заловит играючи. А ты ее заметишь, когда она тебя есть начнет.
— Ничего подобного! Меня учили...
— Кто? Да я по твоим следам от самых Близнецов шел — тебя кто угодно выследить может! Ты дважды прошагала в шаге от нор скорпионов, едва не наступив на них, и жива до сих пор только потому, что хозяева были сыты и спали. Готов поклясться, ты этих нор даже не заметила! А десять перестрелов назад я спугнул хищную сороконожку, которая ползла за тобой и уже приноравливалась, как бы получше сцапать... Ну, вот что. Есть тут недалеко одна брошенная нора — думается мне, в самый раз...
— Для чего? — подозрительно спросила Кира.
— Для тебя! Зной переждать. Запомни, девочка, по пустыне ходят на восходе или незадолго до заката.
— А ты?
— Что я? Я привычный. Кроме того, в дальнюю дорогу и я бы сейчас не пошел — солнце палит, чуешь? Так что пойдем. До норы провожу, там подождешь меня. К вечеру я вернусь и отведу уж тебя к Богвару. Вода-то есть?
— Немного, — честно призналась Кира.
— Ох, горе мне с тобой. Ладно, будет тебе вода.
Брошенное жилище оказалось темной и неуютной норой с осыпающимися стенами. По своду расползались трещины, широкий, грубо отесанный камень, служивший когда-то ложем, покосился. Внутри стойко держался неприятный, неуловимо знакомый запах.
Но зато здесь было прохладно. Особенно после палящего зноя снаружи. Кире даже показалось, что она вот-вот задрожит и по коже побегут мурашки.
Кребус скептически огляделся.
— Сойдет. Лаз тут узкий, ни одна тварь к тебе не проберется. А у самых настырных муравьиный запах охоту отобьет. Жди.
Кира кивнула, присела прямо на вырубленное в песчанике ложе, блаженно вытянула ноги.
— Только ты обязательно приходи, ладно?
Наверное, она заснула. Ждала, ждала, не осмеливаясь высунуться наружу, — и заснула. На этот раз обошлось без кошмаров. Девушка несколько раз просыпалась, сонно оглядывалась по сторонам и, узнав наконец временное укровище, снова проваливалась в глубокое забытье.
Разбудил ее Кребус — охотник привычно скатился в лаз, улыбнулся:
— Вот и я. Повезло сегодня. Не иначе как ты удачу приносишь.
Кира засуетилась.
— Идем, да?
— Подожди. Я же говорю — удача, раньше срока еды добыл. Смотри-ка вот. Две крысы и бегунок, а солнце еще в полной силе, день не кончился. С тех пор, как шестилапые всю Кромку с ног на уши поставили, такого со мной не случалось.
Он стянул с плеча перевязь, положил рядом копье и тушки убитых животных.
— Как солнце горизонта коснется, так и пойдем. Отдыхай пока.
Кребус оказался человеком веселым, болтливым, немного насмешливым. Постепенно он разговорил Киру, отвлекая ее от грустных мыслей. Охотника интересовала борьба с муравьями, планы пещерников — и что по поводу всего этого думает Айрис.
Кира отвечала сначала вяло, потом вроде оттаяла и сама не заметила, как увлеклась беседой. И вдруг...
— Слушай, а как там этот парень с Солончака? Редар? Ну, Богваров родственник. Он, говорят, у вас поселился. Зинвал мне как-то привирал, что он чуть ли не главным советником у бабушки твоей заделался. Правда это?
Спросил и сразу понял: сказал что-то не то. Вон как девчонка напряглась.
Кира вздрогнула всем телом, зажмурилась. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы. Сдерживая рыдания, Кира ответила:
— Он пропал. Исчез.
— Исчез? Да как же...
— Смертоносцы на шаре увезли. Кребус присвистнул.
— Смертоносцы?! Вот это новость! Что ж, выходит, и раскоряки на Кромку пожаловали? Мало нам одних шестилапых...
— Но я его найду, ясно? — перебила Кира и гордо вскинула голову. В ее глазах стояли слезы, заметные даже в полутьме норы.
— Да чего уж непонятного. Только...
— И больше ни о чем не спрашивай, хорошо?
— Как скажешь. — Кребус сползал наверх, посмотрел на небо. — Скоро пойдем уже. Собирайся.




ГЛАВА 3 РАЗГРОМ

Маленькие жилища, что сторожевой цепью перекрывали горловину Долины, начинали его раздражать. То и дело небольшие отряды двуногих, иногда в сопровождении своих хозяев, выходили из ворот этих жилищ-малюток и наносили чувствительные удары по его армии. Один за другим уничтожались отряды разведчиков и фуражиры, многочисленные партии рабочих муравьев. Никак не удавалось заложить новое Жилище-форпост в глубине вражеской территории..
Сначала эти стычки не сильно беспокоили его: на место каждого убитого солдата, фуражира или рабочего завтра встанут два-три новых. Потери его не волновали, тем более что война шла с переменным успехом: двуногие тоже терпели поражения, гибли в бою, иногда даже удавалось уничтожить нескольких восьминогов.
Но минула луна, пошла на убыль, исчезла на одну ночь с неба, потом принялась расти новая, а ничего не менялось.
Двуногие Долины упорно оборонялись, препятствуя продвижению его сверкающих отрядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31