"Ишь ты, Оксана вчера нас стращала, а сама вон как!.. - невпопад подумала Янка. - Все-таки не зря говорят про позитивное мышление - а то чего боишься, то с тобой потом и случается..." Развивать свои здравые мысли перед Галей, естественно, не стала - не в таком подруженция сейчас настроении! Только примирительно спросила:
- А биология тогда как?
- Усё у порядку, с Молекулой мы договорились! - с уморительной гордостью перебила Галька и многозначительно кашлянула, как бы говоря: что бы вы все да без меня!.. Наверное, ждала восхищения и горячей благодарности с аплодисментами, но у Яны для этого слишком раскалывалась голова. Как следствие, Галина распрощалась весьма прохладно - вот ведь Наполеонша, не оказали ей должных почестей!..
"Молекулой" испокон веков прозвали биологичку Ирину Алексеевну, кокетливую и миниатюрную, как фигуристка. Макарова со своей свитой после каждой биологии подробно смаковали "молекулярную" прическу и новый прикид - больше нечем людям заняться, дурью маются...
Есть, правда, у них в лицее прозвище еще покруче - старый физик Колобок. No comments, комментарии излишни! Он еще и маленький, где-то с Яну ростом. (Все-таки для мужчины невысокий рост - это почти катастрофа, зато для женщины - так себе, легкое неудобство.) В их десятом "А" физик прославился тем, что в первый же день на замене обозвал Катьку Макарову "МакАрчиха" - та слишком часто (и без повода) раскрывала рот. На возмущенный Катюшин визг, который, без сомненья, было слышно даже на лицейском дворе, Колобок добродушным тоном пояснил, что так было заведено в старину по украинским селам: ПузырчИха, МельничИха, МакАрчиха...
Должно быть, проницательный Анатолий Иванович с лёту распознал Катькин скандальный характер - уж такой не замаскируешь никаким модным прикидом да авангардным макияжем, невооруженным глазом видно... С тех пор эта "Макарчиха" закрепилась за Катериной намертво - все-таки есть на свете справедливость! А то уже каждому второму в классе успела кровь попортить: взять хотя бы ни в чем не повинного Каплю, или Дениса Кузьменко, которого Катька обзывает Мамаем за его восточный разрез глаз.
Самым неожиданным образом на горизонте замаячил свободный день, но Янка ему нисколько не обрадовалась. Наоборот, скисла и принялась про себя возбухать: ну вот, только-только настроилась на трудовой день и с огромным трудом нашла эту несчастную линзу, а тут опять всё переиграли!.. Чтобы добить уже полностью, на улице припустился однообразный мелкий дождь - из таких, что на целый день. Если сидеть дома безвылазно, то вообще волком завоешь!
Пока что этот вторник рисовался самым сумрачным и беспросветным за всю Янину жизнь. Впрочем, ничего особо драматического не происходило, дома все было до подозрительности тихо и спокойно (опять затишье перед бурей!). Но тогда откуда взялась эта беспричинная тоска и чугунная тяжесть в груди - еще со вчерашнего вечера или уже сегодняшняя, свежего разлива?..
Янка промаялась до полудня, бродила без цели по квартире, вяло отмахиваясь от тревожных отцовских расспросов и энергичных Гаврюхиных приставаний. (Кто-кто, а Гаврила этой ночью выспался на пять с плюсом...) Ярик с утра слинял по каким-то своим неотложным делам - может быть, дисциплинированно поехал в универ, а может, забил стрелку с Еленой, ему и дождь не помеха!
Помыкавшись туда-сюда и растеряв от уныния всякую гордость, Янка пристроилась в гостиной рядом с мамой перед новым плазменным телевизором. Матушка увлеченно следила за перипетиями незнакомой Янке мыльной оперы со смуглыми черноглазыми красавцами-актерами, похожими друг на друга как две капли воды. Даже имена этих жгучих брюнетов звучали вариациями на одну и ту же тему: Анджело, Антонио, Микаэло... "Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор!" - кисло пошутила она про себя. То ли перевод был не самый удачный, то ли сюжет не блистал новизной и хотя бы минимальной оригинальностью, но больше десяти минут Яна не выдержала, поплелась обратно на кухню.
Мама досмотрела свой сериал, надраила до блеска плиту на кухне. А там, видно, забеспокоилась от Янкиной мрачной байроновской физиономии, в виде исключения смягчилась и упорно пыталась запихнуть в нее дежурную порцию супа со словами: "Свежий, куриный!" Без всякого успеха, однако, на что матушка совершенно не обиделась и - о чудо! - ни разу не повысила голос. По какой-то неведомой причине Яне сегодня прощалось все...

Словом, за неимением под рукой Ярослава вся нерастраченная родительская любовь и внимание сосредоточились на ней одной - иногда очень не кстати бывает! В скором времени к маме подключился отец: как всегда в критических случаях, пытался развеселить своими фирменными приколами из жизни кота Беремота и бравого вояка Швейка. (На сей раз с комически серьезным лицом поведал о том, как поручик Дуб заседал в общем туалете: "После обнадеживающего шуршания бумажки прошло еще двадцать минут...") Но обычного действия его анекдоты не возымели: Янке лишь стало неудобно, что все эти папины гомерические старания идут насмарку.
Так что фазер скоро сдался и оставил ее в покое, удалился в Славкину комнату и занялся своим драгоценным компьютером: что-то в сотый раз устанавливал или переустанавливал, от удовольствия неразборчиво мурлыкая себе под нос. При виде этой довольной до предела отцовской спины Янке немного полегчало, с трудом стряхнула с себя апатично-вязкое оцепенение и решила выбраться в город. Пускай будет холодно, пускай даже целый день под проливным дождем, все равно - можно побродить по улицам, поглазеть на разноцветные деревья, ну или просто посидеть у реки, как вчера. (Конечно, если резкий ноябрьский ветер позволит.) А на самый крайний случай, если стихия совсем уж разыграется, можно укрыться где-нибудь в кафе, выпить горячего шоколада - но только чтоб не в пиццерии и не в "Лакомке"... Да, с такими темпами в Городе скоро ни одной кафешки не останется, куда б она могла зайти, не скрываясь!
В спешке Яна никого не предупредила - побоялась, что под родительским давлением передумает и проторчит дома до вечера. "Теперь мама точно по возвращении даст прикурить, - сообразила с тоской, шлепая по лужам до троллейбусной остановки неподалеку от дома. - А ведь только-только начали друг с другом разговаривать, эх!.." Но самая главная неприятность обнаружилась уже в маршрутке: только-то и всего, что забыла дома зонтик. Ничего не скажешь, голова...
К счастью, дождь решил дать городу передышку, сквозь низкие чернильные тучи проглянул краешек ясно-голубого неба - добрую половину пути, пока автобус не свернул, Яна не сводила с него глаз. От нечего делать пыталась мысленно его расширить, то раздвигая с усилием грозовые тучи, то выметая все небо воображаемой метлой. И надо же, минут через десять чистый безоблачный островок окреп и заметно расширился, лишь над рекой по-прежнему стояла темная завеса.

Сегодня, в отличие от вчерашнего дня, весь мир был с ней заодно. Казалось, тысячи невидимых помощников столпились у Янки за спиной, беззвучно утешали и что-то неразличимое в оба уха нашептывали. Если незаметно повернуть голову назад и немножко так постоять, привыкая к слабому мерцанию за спиной, то можно их увидеть - светлые полупрозрачные тени в струящихся длинных одеждах, похожие на людей. Или на ангелов, только без крыльев...
Одновременно с фантастическим соображением про ангелов ей внезапно почудилось, что кто-то из той молчаливой толпы за спиной тихонько рассмеялся и дружески похлопал по плечу. Как это ни удивительно, Яне было совсем не страшно - может, просто здравый смысл настолько притупился под влиянием дождя и свинцово-серого настроения?.. Как последний аккорд в этой симфонии, в голове зазвучали негромкие слова (Янка приноровилась уже различать, что они не свои, а явственно "посторонние"). Невидимый голос мягко заверил, что с ней все в порядке, не стоит так переживать. А вот день сегодня непростой, она со своей чувствительностью это уловила: в пространстве сейчас происходит нечто значительное.
"Ага, оттого меня и колбасит... - догадалась Янка и, разумеется, тут же мысленно поинтересовалась: "А что в пространстве происходит?" Но "они" лишь покровительственным тоном ответили, что этого ей знать не следует, незачем. Единственное, что от Яны сейчас требуется - это без лишней нервозности и трепыханий дождаться вечера: конфигурация планет изменится и станет полегче, напряжение спадет. И еще есть для нее одно маленькое поручение, но об этом чуть позже... (Именно так и подумалось, с "конфигурацией" и "трепыханием". Вряд ли бы ангелы стали настолько фигурально выражаться!)
На всякий случай Янка мысленно спросила: "Я теперь что, всегда буду вас видеть рядом с собой?.. - И из вежливости прибавила: - Кто бы вы ни были."
Посторонний голос в голове жутковато - оттого, что звук шел изнутри - рассмеялся и вежливенько так заверил, что нет, видеть будет не всегда, никаких причин для паники! Просто сейчас она намного чувствительней, восприимчивей, чем обычно, так что "они" решили воспользоваться случаем и кое-что показать. Не успела Янка сообразить, радоваться ей или огорчаться, как вышла прямехонько к Ленинскому парку. До Дуба рукой подать - может, эти граждане-невидимки именно его и имели в виду?..

Дуб сегодня почудился еще более грустным и неприкаянным: стоял себе сиротливо на ветру и терял последние коричневатые, с волнистыми оборками листья. Крона его заметно уменьшилась в размерах, Янка присмотрелась повнимательней и ахнула: на месте прежних роскошных веток отчетливо виднелись свежие срубы. И до того ей стало жалко свой Дуб, своего старого верного друга, что на глаза навернулись слезы, следом за тем нестерпимо защипало в носу. (Еще бы, она ведь сегодня "восприимчивая" - глаза на мокром месте!) Нашептывая ласковые слова, девочка положила руки на изрезанный глубокими морщинами ствол дерева, но Дуб не откликался - молчал, словно вдруг онемел. Наконец в мозгу зашевелились его слабые и непривычно отстраненные мысли, без прежнего тепла и мягкой дружеской поддевки. Яна от неожиданности вздрогнула:
"Я уже старый..."
"Ничего ты не старый! - преувеличенно бодро возразила. - Вон какой большой, один ствол чего стоит, не обхватишь!.."
"Я слабею с каждым днем, мое время уже прошло. Больше сюда не приходи", - последние слова прозвенели с ледяным безразличием, словно совершенно посторонней, случайной прохожей в парке... Яна его равнодушию не поверила: он просто пытается от нее отгородиться, наверняка из гордости - не хочет, чтоб его видели в таком жалком состоянии... Как все сильные люди.
"Люди? - он с натугой рассмеялся. - Я не человек, но мое время тоже ограничено. К тому же..." - он разом замолчал, Янка успела лишь уловила где-то за мыслями, что он не хочет ее расстраивать.
Но было поздно, она опять куда-то "въехала": перед глазами разноцветной каруселью завертелось множество ярких картинок, будто стопку фотографий кто-то швырнул веером в лицо. Десятки, тысячи людей, они каждый день приходят к Дубу и о чем-то умоляют... Жалуются, стенают о болезнях и неудачах или просто отдыхают под его гостеприимной кроной. Он никому не отказывает, всякий раз наполняет своей светлой энергией до самых краев, и они уходят радостные и облегченные, едва не вприпрыжку, как неразумные малые дети. А Дуб остается один в полном опустошении, и не хватает времени отдохнуть, чтоб восстановить силы - вот уже толпятся у подножья очередные страждущие... И так изо дня в день, из столетия в столетие!
"Не расстраивайся, в этом нет твоей вины", - его голос потеплел и смягчился, совсем как раньше...
"Конечно, нет моей вины! Я ведь тоже просила!.." - запричитала в отчаянии Янка, потеряв над собой всякий контроль, не соображая больше, мысленно говорит или выкрикивает вслух. Дуб ее перебил:
"Хорошо, что ты зашла, я хотел попрощаться. Ко мне больше не приходи, я ничем не могу помочь. Наоборот, рядом со мной может быть опасно - слишком много вокруг скопилось негативной энергии. Я не успеваю очищать..."
"ПРЕКРАТИ! - беззвучно закричала Яна ему прямо в лицо. Или в поредевшую полуголую крону: - Не смей так говорить!!!"
Он словно бы не слышал, спокойным размеренным голосом продолжал:
"Есть молодой дуб в Комсомольском парке, ты его видела. Он с каждым месяцем будет становиться все сильнее, можешь приходить к нему. Этот молодой со временем станет новым Хранителем города."
"Все равно я не верю!.. - слишком уж кошмарной казалась мысль, что можно однажды забрести в парк и не увидеть его на привычном месте... Только широкий неровный сруб в подтеками золотистой смолы. - Что я могу сделать?"
"Маленькая храбрая девочка... - вот теперь он улыбнулся, Янка это отчетливо уловила, ощутила всей кожей. - Ничего ты не можешь сделать, с рогаткой против танка... - И в который раз терпеливо повторил, будто занудный урок пытался втолковать: - Сюда больше не приходи, это может быть опасно. Ходи другой дорогой."

"С рогаткой против танка, с рогаткой против танка..." - бездумно твердила Янка про себя, скорчившись на неуютной низкой скамейке в глубине парка. Руки и ноги закоченели от холода, но плакать уже не хотелось. Вместо горечи и отчаяния в душе осталась огромная пустота, которая с каждой минутой становилась все больше и больше - теперь-то ее ничем не заполнишь...
Где-то она это слышала - про рогатку и про танк, - кто-то раньше так говорил... Кто-то, очень сейчас важный, неимоверно важный. Какой сегодня день?.. Ах да, вторник, как раз собирается их группа Рейки в арендованном зале в детсаду на Таврическом... Последний месяц Яна никак не может туда попасть, вечно вклинивается что-нибудь непредвиденное: то пары, то свидания, то посиделка с девчонками, то попросту лень. (К тому же после недавней дискотеки со "злоупотреблением", так сказать, ее что-то не слишком тянет показываться Мастеру Ольге на глаза.) А сегодня как раз свободный день... Эврика!!!

"Рейкистов" на сей раз собралась целая толпа - человек пятнадцать или двадцать. Большей частью были незнакомые, но Янка в своей нетерпеливой горячке не стала ждать, пока все проснутся да наговорятся всласть на отвлеченные темы, а ринулась напролом. Путаясь от волнения в словах, сбивчиво принялась рассказывать про Дуб и его срезанные ветки, о том, что он с каждым днем теряет энергию, но никто почему-то не воодушевился. Только Мастер, сидя по-турецки на своем нарядном, расшитом иероглифами коврике, слушала внимательно, чуть раскачивалась со стороны в сторону - к семинару так готовилась, что ли? - и с непонятным выражением улыбалась. Янка же потеряла последнее терпение и принялась "хватать за горло" каждого по отдельности - даже тех, кого раньше и в глаза не видывала. (И куда только вся хваленая Есенинская застенчивость подевалась?..) Но народ дружным хором отнекивался, по-скромному потупив глаза, и с поразительной ловкостью придумывал все новые и новые отговорки.
Да что там говорить, Яна далеко не в первый раз убедилась, что эти взрослые ничем не лучше их, так называемых "детей". Рассуждать о всеобщем благе, наступающей Эпохе Света и энергиях любви - это все горазды, но как только дело доходит до конкретной работы!.. Моментально все разбегаются, как зайцы. Хоть как Янка ни пыталась напустить на себя деловой до безразличия вид (будто она совсем и не расстроилась из-за своего прокола!), но все же почувствовала себя разочарованной до глубины души.
Справедливости ради постаралась эту неповоротливую рейковскую братию хоть как-то оправдать: во-первых, день рабочий, многие еще не ужинали, да и народ большей частью занятОй, семейный... (Небось дома-то и кот не валялся - впереди маячит готовка, стирка и ещё Бог знает что...) Самые сознательные стыдливо отводили в сторону глаза и предлагали "подождать до выходных". Но Янка пребывала в твердой уверенности, что раз надумали что-то делать, то именно сегодня и никаких гвоздей! Как раз сегодня у Дуба есть шанс.
В результате ее - не самых блестящих - переговоров из двадцати участников группы Рейки до Дуба добрались всего лишь четверо, включая Яну и Мастера Ольгу. Третьей стала Любаша (как ее здесь называют по-простецки), ужасная болтушка где-то возраста Яниной мамы, четвертым - незнакомый насупленный мужичок с седоватым ежиком волос на макушке. Но Янка не унывала: самое главное, что в их великолепной четверке блистает сама Мастер, уж она-то стоит десятерых!
С пугающей скоростью над парком сгустилась почти зимняя темнота. ВокругДуба по причине плохой погоды никто не бродил, окрестные лавочки были девственно пусты, только колыхались в свете редких фонарей зловещего вида тени от голых деревьев. Темноты Янка обычно не боялась, но тут поневоле ощутила, что покрывается гусиной кожей, точно от холода. Как все-таки хорошо, что она сейчас не одна в этой темнотище!.. И особенно, что рядом плечо к плечу стоит Мастер, и от нее разливается волнами невидимое глазу, но ясно различимое тепло и уверенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21