Пришелец из прошлого остро из-под серых бровей взглянул на гостя. Вероятно, ему понравилось открытое лицо парня, потому что в глазах его мелькнула добрая улыбка, возле уст появилась страдальческая морщинка.
- Интересно? - спросил лукаво. - Будто на медведя приходите поглазеть?
- Нет, нет, - смутился Бова. - У меня весьма серьезное дело. Быть может, вам оно будет по душе.
- По душе? - вздохнул Василий, покачивая головой. - Теперь мне на душу уже ничто не ложится. Отравлена она...
- Почему же? - удивился Григор. - Чистая работа, вас тут любят.
- На готовое пришел, - грустно ответил садовник, - Рук не приложил. Тишина, покой. А там, откуда я бежал... Там было тяжко, темно, неуютно. Там надо было мне жить... чтобы сотворить вам лучшую жизнь...
- Понимаю вас, - искренне сказал Бова. - Это... будто грусть по родным, по краю, где родился. Люди едут в далекие края, там приятно, хорошо, сытно, и все же... тянет к своим, к родной обители, и сердце плачет, стонет, разрывается. Ностальгия называется...
- Ой, так, так! - простонал Василий, и в его глазах сверкнула слеза. Тоскует сердце, иногда умереть хочется, чтобы не мучиться. Выйду к деревьям, взгляну на небо, немного успокоюсь. А ночью снится девчоночка...
- Какая девчоночка?
- А такая... маленькая, худенькая. С глазами серыми...
- Мне рассказывал Коля. Вы ее встретили тогда... когда плыли сюда...
- Снится она. И так доверчиво говорит мне: "Выучусь на дохтура, людей буду спасать..."
- У вас весьма добрая душа, - растроганно отозвался Бова. - Все, что с вами случилось... это - как сновидение, пена жизни. Разве вы виноваты, что попали тогда в монастырь? Ведь вас научили так размышлять, чувствовать...
- Виноват! - остро возразил Василий. - Не утешай меня, парень. Человек не деревяшка, которую можно поставить и так и эдак. Имею живую душу, сердце. Надо крепко задумываться, голова-то зачем дадена? Захотел спасаться, а погиб! Почему? Да потому, что себя хотел спасти. А Господь сказал: "Кто любит душу свою - тот погубит ее". Вот как! Отделил себя от своих, от времени своего, словно руку или ногу от живого тела. Что рука без тела? Так, прах! Червям на съедение. Да что я тебе боли свои изливаю? Не надо о том. Вот - угощайся. Яблочки в этом году - на диво. Цыганка. Попробуй. Твердое яблоко, вроде бы даже дикое, а имеет большую силу. Держится и год, и два, кто умеет хранить.
Бова ел яблоки, нюхал ароматные груши, хвалил, а садовник сидел у окна и печально смотрел вдаль, где в осенней бледно-голубой мгле красовались многоцветные кручи над Днепром.
- А я вам кое-что привез, - сказал Григор. - Узнаете?
Он положил на стол старый пожелтевший свиток. Василий склонился над ним. И вдруг отшатнулся, словно ужаленный змеей. С удивлением взглянул на Бову.
- Свят, свят! Где взял?
- В монастыре, - довольно сказал Григор. - Весьма интересные записи. Если бы не они, мы бы и не встретились...
- Интересные? Вы смеетесь? Бред, горячка. Это сумасшествие и привело меня к погибели.
- Почему бред? - растерялся Григор. - Разве не было того, о чем вы описываете?
- Что? О чем ты спрашиваешь?
- Огненный вихрь. Какие-то странные существа. Появление девушки... Гали Куренной?
- Было, было, - пробормотал Василий. - Да ведь не диавол то. Мне ученики здесь объяснили, понарассказывали всяких... этих... гипотез. Один говорит шаровая молния. Другие - люди со звезд. А врач заверил, что это болезнь моя, бредовые видения. Увы! Давние дела, мне иногда кажется, что все будто сон. А почто тебе все это, коли не секрет?
- Для науки ваши записи - большая ценность, - серьезно сказал Григор.
- Для науки? Ты шутишь?
- Отнюдь. Не шучу. Вы уже знаете о полете к иным мирам?
- Слыхал. Видел в этом... в телевизоре. Чудные дела творятся. Человек словно Бог.
- А теперь еще глубже будут заглядывать. Путешествовать в будущее, в незримые миры, в прошлое...
- Боже мой! - оторопел Василий. - Да разве это возможно? Живет человек, умирает, гниет... как же его вернуть к жизни? Нет, нет, не смейся, оставь меня в покое!
- Правду говорю, - настаивал Григор. - Конечно, не простое это дело. Тяжелое и опасное. Нужен кропотливый труд, изучение того времени, куда нужно проникнуть. Всего сразу вы не уразумеете...
- Верно молвишь, не пойму, - согласился Василий. - И так моя голова уже как котелок, не ведаю, чему верить. Чему - нет. Да нет, не может быть! Народ века тосковал о прошлом, знали деды, что напрасно мечтать о том, что ушло. Как в песне. "Не вернемся, не вернемся, некуда вернуться..." Годы, так сказать, отвечают человеку, потому что он просит, мол, вернитесь, годы ушедшие, хотя бы на минуту...
- Василий Иванович, - ласково сказал Бова, - и не надо вам сушить голову, что и к чему. Примите это как факт, что путешествия в прошлое готовятся. Это будет. И вы можете весьма помочь нам, науке. Скажите, желали бы вы вернуться туда?
- Куда? - прошептал Василий, бледнея.
- Откуда пришли. В свое время?
- Батечку! - воскликнул садовник, падая на колени, хватая Григора за руки. - Батечку, сыночку! Что ты со мною делаешь? Неужто это правда?
- Друг мой, встаньте! Что вы делаете? Ну что это с вами?
- Боже мой! Я умру от радости! Снова взглянуть на Днепр полноводный, на людей знакомых, на села бедные, белостенные! Девочку мою любую встретить. Сероглазую мою! Я ее возьму к себе, я найду ее, выучу на лекаря! Сыночек! Ну скажи мне, ты не шутишь над старым глупым Василием?
- Правда, святая правда, - растроганно молвил Григор, поднимая садовника с земли и помогая ему сесть на лавку. - Я не знал, что это вас так растревожит. Мы не ведали, согласитесь вы или нет... А поскольку все так обернулось, то не станем задерживаться, сразу и поедем...
- Иду! Небо послало тебя, юноша! Иду!..
Глава 5
Капкан времени
Эхом отражались шаги под куполом, где-то вверху орало воронье, слышался шелест крыльев. Гореница остановился, взглянул на задумавшегося Григора, затем перевел взор на Василия, грустно и тревожно озиравшегося вокруг.
- Не верится? - спросил ученый.
- Откровенно говоря, чувства протестуют, - ответил Григор, проводя пальцем по серой облупленной стене. - Мы так сформированы, так воспитаны, запрограммированы, что понять новые истины дьявольски трудно. Вот кирпич... Кто-то ударил по стенке, разбил ее, шел дождь, размыл, деформировал... и вдруг... в какое-то мгновение все должно исчезнуть, молекулы, атомы кирпича, штукатурки возвратятся назад?! Не вмещается в уме! А если взять человека? Разум изнемогает. Вероятно, он не приспособлен к новой ступени, придется формировать нового человека!..
- Это верно, - согласился Гореница. - Новый человек грядет. Он уже рождается. Но с вашими тезисами я также не согласен. Разум должен не изнемогать, а - понять. Понять можно и надо! Иначе мы будем забавляться с явлениями, о которых ни черта не ведаем...
- Сущности гравитации мы ведь тоже не ведаем, - молвил Григор, - а ежедневно пользуемся ее проявлениями. А электричество? А ядерная энергия? Ведь только теории, предположения, логические спекуляции...
- Верно. И все же мы нащупываем смысл, суть, добираемся до ядра тайны. Отличие в том, что названное вами - уже привычное, а время - совершенно неведомое. Это почти то же, как прыжок ночью с горы: то ли упадешь на мягкую землю, то ли в болото, то ли расшибешься о камни...
- То ли вообще никуда не упадешь, а только исчезнешь, испаришься.
- Нет, - твердо возразил Гореница. - Эксперименты весьма удачны. Исследования в ограниченных масштабах подтвердили расчеты...
- Слушаю вас и трепещу, - глухо отозвался Василий, несмело приближаясь к, собеседникам. - За что мне Бог послал такое счастье? Побывал в новом мире и вернусь домой. Если расскажу там... никто не поверит.
- Пусть слушают как сказку, - засмеялся Гореница. - Кто-нибудь из детей поверит. Мечта останется в сердце. А мечта - зерно...
- А всякое зерно рано или поздно может прорасти, - подхватил Бова.
- Быть может, то будет мой отец или дед, - пошутил ученый. - Они передадут вашу сказку нам, а я начну над той мечтой думать... и совершу открытие...
- Боже мой! - всплеснул руками Василий, и его седые кустистые брови полезли на лоб. - Какое удивительное колесо. Припоминаю книгу Экклезиаста. Как странно там написано: и возвращается все на круги своя...
- Мудрый был автор, - согласился ученый. - Кое-что понимал в диалектике...
- И все же - есть сомнения, - опустив голову, задумался Бова. - Парадоксов множество. Я могу встретить своего отца, деда, убить их... перед тем, как родиться...
- Зачем же такие ужасы? - пошутил Гореница. - Идиотские предположения. Неужто вы такой кровожадный?
- Да нет. Но с точки зрения вероятности...
- Вероятно, есть градации неопределенности и осуществимости. Река, поток текут только так, как позволяет русло, ложе, уровень. Если вы не убили собственного прадеда в осуществившемся прошлом, если он умер обычною смертью, то неужто станете использовать мощь грядущей науки, чтобы свершить это теперь? Во имя чего? Во имя парадокса? Но потенция (энергетическая, конечно) для такого парадокса - практически нуль. По закону причинности такой поступок немыслим. Две чайки могут встретиться посреди океана, вылетев с противоположных берегов, но какова вероятность этого? Голая теория - фикция. Мы как-то механистически мыслим, исследуя время и его сущность. Мы разделили время на градации - прошлое, настоящее, будущее. Следует брать его в единстве, в цельности, как динамику вселенского бытия. Фазы времени существуют для частиц, для дискретностей, для волны, но не для цельности, не для единства. Вечность неразделима. И то, что осуществляется в ней, так или иначе осуществится. Флуктуации, поправки возможны для частиц, для брызг, для клеток единства, для животных, народов, явлений. Реку можно повернуть направо, налево, запрудить ее, поливать ею поля, и все же она донесет свои воды до моря, к океану...
- И все же - не понимаю. Так или иначе мы вмешиваемся в поток событии прошлого. И это накладывает печать на исторический процесс. Вспомните Бредбери... "И грянул выстрел". Там погибла в юрском периоде букашка, а какие деформации!
- Ерунда! - весело ответил Гореница. - Не обижайтесь, но все это верно. С какой мощью вы можете вмешаться в события прошлого? Небольшая флуктуация, не больше. Она вскоре угаснет. Разве можно сравнить энергию такого вмешательства с мощью вселенского потока времени? И еще... Если вы вмешаетесь - значит, вы уже вмешались. Понятно?
- Гм. В самом деле. Но если перенести туда, скажем, атомную бомбу...
- Опять. Зачем такие агрессивные мысли? К тому же не исключена возможность, что взрыв в штате Невада в сорок пятом году, затем взрыва Хиросиме, Нагасаки инспирированы из иного времени. Слишком внезапный прорыв. И борьба против атомной угрозы - тоже может интенсифицироваться из грядущего. Вот вам иллюстрация: я уверен, что, овладев временем, мы непременно попытаемся улучшить ситуацию в прошлом, воздействовать на те или иные события. Например, не допустить сожжения Бруно или устранить Голгофу, спасти Жанну д'Арк, помочь русичам победить Чингиза... Да мало что... Но это уже будет не инерционный поток бессмысленней истории, это уже будет прорыв к сознательной космоистории. Вот ваши видения... Акция Звездного Корсара, овладение новой ступенью Бытия. А вы говорите - захватить в прошлое атомную бомбу... Лучше захватить туда сказку...
- Да, да, конечно. Я не подумал. Понимаете, мышление обыденное отрицает возможность путешествия во времени. Где-то надо инвертировать, трансформировать сознание, вывести его к новому горизонту.
- Вот наши эксперименты и свершат это, - улыбнулся Гореница. - Пробьют щель в догмах прошлого. Вы остерегаетесь вмешательства в ход времени. Так же люди остерегались устранять церковные догмы о неподвижности Земли. Разве родится ребенок из лона матери, если он будет бояться деформировать талию родительницы? Смешно? Конечно. Так и наука. Она будет вмешиваться и в прошлое, и в будущее, но разумно, мудро, остерегаясь. Не так, как до сих пор это было. Кстати, ваш предстоящий эксперимент, безусловно, как-то отразится на будущем... и на настоящем, конечно, хотя бы уже тем, что откроет поток принципиально новой информации. Где отразится этот эксперимент, в чем, что будет означать появление здесь женщины из прошлого (а вместе с тем - из невероятного грядущего), кто может предвидеть? Новые энергии, может, рождение гениального поэта или мыслителя, неожиданные прозрения в тайну бытия... А возможно, все совершенно не так, как мы предполагаем. Я, например, сторонник многопараллельного развития...
- Не понимаю.
- Вечность, экспериментируя с материей, имеет неограниченные возможности. Даже ученые в лаборатории, готовя какой-то опыт, имеют для контроля несколько вариантов. Не удастся один - посчастливится в другом. Понимаете? Эволюция Вселенной может идти мириадами параллельных потоков, поправляя, дополняя магистральное направление множеством альтернативных опытов. Что-то не вышло в одной Вселенной, выйдет в иной. Коллективный поиск. И все - в общий котел. В некую Супержизнь.
- Здорово! - восторженно подхватил Григор. - Реки Мегаэволюции сливаются в едином Океане, и все лучшее синтезируется в гармоничном Бытии...
- Бог его знает - гармоничное, дисгармоничное, - засмеялся Гореница. - Все это - слова. Беспредельность достаточна для любого варианта. Возьмите хотя бы ваши видения. Сражение Корсара и Кареоса, а затем диверсия этого... Аримана... Вот вам даже на таком высоком уровне - потрясающая дисгармония и падение.
- Вы верите, что это реальность?
- Дело не в этом, - вздохнул ученый. - Слепого не убедишь в существовании радуги. Мы с вами уже ушли навстречу чудесному, значит, для нас это не вера, а реальность. Я думал о ваших фантасмагориях...
- И что?
- Я вспомнил, - странно взглянув на Бову, сказал Гореница.
- Что вы вспомнили?
- Многое. Впрочем, достаточно. А то мы утомили гостя. Успешно вернетесь назад - многое откроется. А теперь - к делу, Василий Иванович!
- Слушаю вас, - уважительно отозвался Василий, приближаясь к ученому.
- Вспомните все, что знаете. Где жили женщины-монахини? Где келии тех двоих, о которых вы писали? Где они прогуливались? Где молились? Это весьма важно. Нужны малейшие подробности...
Они шли втроем по аллеям Ботанического сада, спускались в подземелья бывшего монастыря, заходили в неприветливые пустынные келии, рассматривали кучи истлевших книг, а Григор думал о своем, недоступном, наболевшем. Встретить ее, увидеть, прикоснуться к живой руке - и не нужно ничего! Теории, полеты к иным мирам, космические свершения - все это ничто, если исчезает, не бьется рядом сердце, без которого вся беспредельность превращается в необъятную пустыню.
В черном небе голубой серп Земли. Торжественное молчание царит над холодными скалами Луны. Равнодушно смотрят отовсюду острые зеницы звезд. Тут нечем дышать, тут нельзя жить. Кто это сказал?
Вот в небольшом кратере, под прозрачным куполом, пульсирует жизнь. Расцветают пышные розы, дозревают в лучах искусственного солнца арбузы, виноград. Суетятся там и сям люди.
В огромном сферическом помещении исполинский десятиметровый глобус модель Земли. На нем все - даже мельчайшие - селения, речки, ручейки, сооружения. Шар вспыхивает разноцветными огоньками, на нем пробегают потоки фосфорических искр, превращающихся в пульсирующие нити. Возле глобуса Гореница, Синг и несколько молодых помощников. Они сосредоточенны, спокойны.
- Предварительные эксперименты запланированы на пять секунд, - сказал Гореница.
- Почему? - удивился Синг. - Слишком мало...
- Энергия, - лаконично объяснил Гореница. - Миллиарды эргов. К сожалению, мы еще не умеем экономно пробивать стену времени. Нечто похожее на первые ракеты: тысячи тонн горючего, чтобы поднять на орбиту десяток тонн полезного груза. Думаю, то же будет с хронопутешествиями. Сначала - лавина энергии, а позже - спокойный переход.
- Скажите, а почему решили построить хронотрансформатор на Луне?
- Для безопасности, - ответил Гореница. - Мы не знаем индукционного влияния хронолуча. Следует оберечь людей. Земля под нами как на ладони. Мы фокусируем определенное место, концентрируем на нем пучок инвертирующей энергии. Жаль, что нельзя пока что использовать киберконтролера для регулировки. Человек пока что незаменим! Управитесь?
- Не сомневаюсь, - сухо молвил Синг, с некоторым вызовом глядя на ученого. - Разве эксперименты вас не убедили?
- Целиком. И все же... какая-то тревога. Там люди. Бездна между эпохами. Но что это я... прочь, прочь сомнения. Еще дважды повторим микроэксперименты, затем подготовимся к решающему. Можете отдохнуть, коллега. Через два часа я жду.
- Хорошо, - поклонился Синг. - Я хотел бы прогуляться вне сферы городка. Полюбоваться неповторимым пейзажем...
- Пожалуйста. Только предельная осторожность. В случае чего - вызывайте помощь.
- Что может случиться среди безжизненной пустыни? - пожал плечами Синг.
Вскоре он выходил из шлюза, облаченный в серебристый скафандр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45