– Наложницы из гарема». Она бы не поручилась за правильность употребления терминов, но интуиция подсказывала, что в принципе догадка верна.
Затаившись в кустах, Мета минут пятнадцать наблюдала, как наложниц пропускают в маленькую калиточку, открываемую в углу ворот, причем лысый охранник не требовал никаких документов, вообще никаких материальных предметов, только на секунду ярко вспыхивала специальная лампа, высвечивая лицо очередной девушки.
«Фотографируют, – сообразила Мета. – Чтобы потом опознать». Это тоже показалось забавным.
Далеко не все девушки говорили по-моналойски, здесь можно было наслушаться любых наречий. Язон бы сейчас разобрался, кто из них откуда. У Меты с этим дело обстояло хуже, но в какойто момент до нее отчетливо донеслась фраза на меж-языке:
– А деньги когда, господин хороший?
– Зови меня хухун, – откликнулся охранник тоже на меж-языке. – Деньги получишь на выходе. Мы вперед не платим.
Этот короткий диалог оказался весьма познавательным. Наложницы, насколько помнилось Мете, денег не берут. Те, которые за плату работают, назывались как-то иначе.
Потом она вдруг заметила, что девушек не только приводят сопровождающие мужчины. Некоторые появлялись сами по себе, в гордом одиночестве. Такие все как одна были лысыми. Мета уже было расстроилась, что не сможет подменить одну из них собою, когда вдруг метрах в ста от нее на подъездной дорожке появилась стройная фигурка длинноволосой блондинки. Она была высокая и крепкая, чем-то даже напоминала саму Мету. Пиррянка поняла, что это и есть ее главный шанс.
Скользнув вдоль кустов навстречу незнакомке, она убедилась, что поблизости практически никого нет, и выстрелила в девушку иголкой химического парализатора. Ничего страшного – очнется через полчаса. Блондинка упала удачно, не разбив даже своего кубического фонарика на кронштейне. Это представлялось особенно важным, ведь без такого осветительного прибора Мета выглядела бы очень подозрительно. Что же касается здешних костюмов, то приходящие к воротам одеты были вообще весьма разношерстно, так что на худой конец сошел бы и комбинезон, но Мета все-таки предпочла подстраховаться и накинуть поверх него снятое с несчастной наложницы платье-накидку. Под этой накидкой у девушки ничего, кроме нижней юбки, не обнаружилось. И хотя Мета совершенно не знала, как относятся на Моналои к хождению на людях голышом, выбора у нее все равно не оставалось. Девушка была аккуратно уложена на мягкую траву в кустах. А ее накидка теперь удачно прикрывала все оттопыренные карманы Метиного комбинезона и все пристегнутые к нему обязательные причиндалы: аптечку, фонарь, нож, моток сверхпрочной нити с крюком на конце и пружинным устройством для выстреливания, миникамеру, передатчик и с десяток видов различного оружия – в общем, все то, что каждый пиррянин старался иметь при себе постоянно.
«Ну что ж, вперед!» – мысленно приказала себе Мета.
А если не получится – в общем, тоже нестрашно. Она без труда перестреляет их всех и скроется в темноте. Но… очень не хотелось. И не только потому, что изящно придуманная операция сорвется, ей просто не хотелось убивать людей. Неприятно это! Вот уж действительно влияние Язона!
Она уже подходила к воротам, в ярком монохроматическом свете похожая на всех остальных, и никто не обратил на нее особого внимания. Исправно щелкнул фотоаппарат, а по ту сторону двое сразу подхватили ее под локти и теперь уже точно повели. Решительно и жестко. Невероятным усилием воли Мета подавила в себе чисто рефлекторный внутренний протест и заставила дернувшийся из кобуры пистолет тут же вернуться назад. Получилось! И это получилось. Она должна была пройти до конца, а иначе все сложности, все хитрости и эта несчастная оглушенная и раздетая девушка под кустами, – зачем это все?
Ладно, в конце концов, можно и потерпеть.
До сих пор никто не делал ей больно, никто не оскорблял ни словом, ни жестом. Впрочем, насчет слов она ведь пока просто не задумывалась, заведомо не пыталась расшифровывать смысл чужой речи. А тут вдруг осознала, точно проснувшись, что левый охранник обращается персонально к ней. Вслушалась и – надо же! – поняла: он спрашивал, умеет ли она говорить по-моналойски?
– Нет, – ответила Мета.
Это слово она знала. Оба засмеялись. Ее спросили то же самое по-шведски. Мета только помотала головой, даже не пытаясь вспоминать, как будет «нет» по-шведски, чтобы еще раз посмешить своих конвоиров. А вот следующий вариант вопроса прозвучал на меж-языке. И Мета вздрогнула.
Ведь Крумелур предупреждал, что на меж-языке здесь говорить не принято. Или с инопланетными пленниками все-таки можно? Особенно если те другим не владеют. А Язон, помнится, еще рассказывал, со слов фермера Уризбая, что меж-язык называют здесь фруктовиковым. Вот в чем дело! Ну и ладно. Пусть считают ее фруктовичкой. Или как правильно? В конце концов, теперь бояться уже глупо. Этих двоих в случае чего она сумеет одолеть тихо. А до цели они, похоже, почти дошли.
Внезапно из-за деревьев появился какой-то уютный домик на берегу искусственного пруда, обрамленного камнями.
– Я говорю на меж-языке. Немного, – слукавила на всякий случай Мета.
– Вот и прекрасно, – сказал охранник, коротко хрюкнув. – Этот тоже говорит. Немного. Пообщаетесь.
Мета не поняла, о ком и о чем речь, но предпочла воздержаться от вопроса.
А охранник продолжил:
– Иди к нему вот в этот дом. Поняла? А у нас еще полно таких, как ты. Кстати, не вздумай убежать куда-нибудь. Здесь стреляют. Ты в первый раз, наверно?
Мета неопределенно кивнула.
Они все трое уже стояли на пороге, и ее разговорчивый спутник крикнул что-то непонятное в окно домика, находившееся слева от двери. Какоето смешное слово вроде «руруху». Возможно, это было имя, потому что охранник добавил на межязыке:
– Мы привели тебе самку.
Мета даже не сразу поняла, что это про нее, а когда поняла, ей было проще подумать, будто она ослышалась. Или предположить, что это слово на каком-нибудь чужом языке означает…
Ее размышления были прерваны, так как оба охранника, отойдя на несколько шагов, вдруг остановились и, по инерции общаясь на меж-языке, обсудили крайне интересный вопрос.
– А может, ее надо было вести прямо в главный каземат султана Азбая, где сидит тот бесноватый фруктовик, которого только что поймали?
– Нет, нет! – ответил другой уверенно. – Я точно помню: именно сюда, к чокнутому.
Вскоре их шаги затихли вдали.
Велико оказалось искушение сразу пойти разыскивать главный каземат султана, но это было бы неправильно во всех смыслах. И даже опасно. Мета (в который уж раз?) подчинилась голосу разума. Все-таки здесь ее ждали, а значит, именно здесь и удастся что-нибудь выяснить. Тем более раз ее так запросто оставили одну, вряд ли готовится какая-нибудь страшная экзекуция. Скорее всего ее просто привели к кому-то для развлечения, словно гетейшу или партизанку. Честно признаться, она плохо помнила, как звали подобных женщин в древности. А в общем, нетрудно было и сразу сообразить, что цель привода сюда ночью именно такова.
«Что ж, любитель незнакомых женщин, встречай меня!» – сказала про себя Мета с озорной улыбкой и распахнула дверь.
Вышедший ей навстречу мужчина оказался молодым, темнокожим, высоким, очень мускулистым и вообще довольно приятным на вид, если, конечно, не считать его абсолютной безволосости. Улыбался парень широко, от уха до уха, жадно пожирал Мету глазами с нескрываемым восторгом и желанием и говорил на своем, моналойском, масляным, воркующим голосом, но явно какие-то хамские гадости.
Интуитивное впечатление не обмануло. Как только абориген перешел на эсперанто, быстро смекнув, что Мета на местном наречии ни бум-бум, первая же его фраза прозвучала так:
– Что ты там попку прячешь да грудь выпячиваешь? Иди скорее сюда, дурашка!
И вместе с этими словами он бесцеремонно потянул свои лапищи к вожделенному телу вошедшей гостьи.
– Да ты за кого меня принимаешь? – задыхаясь от возмущения, выпалила пиррянка.
Его рука уже хватала ее за плечо, и следующей фразы Мета дожидаться не стала. Слышала какието слова вполуха, но хруст ломаемой кости запомнился ей гораздо лучше.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Язон очнулся в сыром и темном подвале. Слабый-слабый свет сочился откуда-то сверху, скорее всего не из окошка, а просто из случайной щели. В первую очередь он ощупал голову. Волосы слиплись от запекшейся крови, но боли уже практически не было, и он даже рану толком найти не сумел. Значит, времени прошло изрядно. Или его способности к регенерации тканей продолжали развиваться достаточно бурно. Подсветка универсального циферблата не работала. Так что выяснить, который час, самым простым способом не удалось. Более сложные варианты были впереди. Главное, у него не отняли всего, не раздели догола – значит, остается много реальных шансов выбраться. Возможно, он выберется отсюда даже раньше, чем за ним придут. Если придут вообще.
Последняя мысль показалась особенно грустной. На этой дурацкой планете Моналои все настолько нелогично! Почему бы не предположить, что никакие это были не солдаты – а так, обыкновенные воры и хулиганы? Забрали у него оружие, передатчик, фонарь, альпинистское снаряжение, а аптечку и целый ворох других приборов оставили, потому как не сообразили, что это. Самого же потерпевшего бросили в глубокую яму – этакую братскую могилу для всех ограбленных. Почему нет? Кстати, надо проверить, целы ли кости.
Кости оказались целы. Он легко сумел встать, размял затекшие мышцы и долго шарил по карманам в поисках предмета, который помог бы добыть огонь или просто свет в любой форме. Ничего такого не обнаружив, Язон принялся изучать свою тюрьму на ощупь. Тактильный контакт с шершавыми, но явно искусственно обработанными стенами скорее порадовал его Значит, все-таки темница, и стало быть, он еще кому-то нужен. Глядишь, и покормят. Ладно, что дальше? Аптечка, пристегнутая к руке под разорванным комбинезоном, исправно работала, в частности, благодаря ей он не ощущал сейчас сильного дискомфорта. В физическом смысле. А в моральном очень давила полная неизвестность и стыд за собственное нелепое поведение. Полез на рожон, как мальчишка, как будто впервые попал в незнакомый мир. Рассказы фермера, что ли, на него повлияли? Мир без насилия, мир без хищников, все тут счастливы… Но ведь даже фермер сказал, что с приходом фэдеров все стало по-другому. А Крумелур – так вообще не велел сюда соваться. Может, он это по-доброму? Ведь заинтересован же в Язоне. Плохого ему явно не желал…
Но все эти мысли прокручивались в голове как бы вхолостую.
О высокие звезды! Что он знает о силах, управляющих планетой Моналои? А вдруг фэдеры не контролируют ситуацию в полной мере? Вдруг не только монстры из-под земли, но и взбесившиеся представители других кланов и каст давно раскачивают хрупкое равновесие этого странного мира?
Выбираться без посторонней помощи расхотелось напрочь. Язон попробовал крикнуть. Эхо отскочило от стен, заметалось по узкому колодцу камеры, и вмиг стало ясно, что потолок здесь необычайно высок. Он ждал ответа, но безрезультатно.
Наконец обнаружилась дверь. Все-таки его не сверху бросали. В узкие зазоры меж досок, схваченных друг с другом металлическими полосами, просачивался едва заметный свет. Язон припал к одной из таких щелочек, увидеть ничего не смог, но в отчаянии еще раз крикнул теперь уже в дверь:
– Люди! Я очнулся!
Развлекаясь, он повторил эту фразу на всех доступных ему языках, и наконец в глубокую тишину подвала, до того нарушаемую лишь монотонно падающими в углу каплями воды, вторгся новый звук. Скрип деревянной конструкции. Лестницы, должно быть. Неужели это шаги? Да, шаги.
Кто-то долго гремел ключами в замке, наконец дверь открылась. В проеме стоял лысый темнокожий моналоец с факелом, позади него еще двое – на пару ступенек выше по крутой загибавшейся лестнице. Дальше – ничего не видно. Можно рвануть напролом. Но кто же знает, сколько их там? Глупо. Лучше поговорить.
– Я хочу видеть вашего начальника, – сказал Язон на эсперанто.
Моналоец что-то промычал невнятно, и Язон повторил фразу на местном.
– Говори со мной, – великодушно предложил факельщик.
Не очень-то верилось Язону, что с ключами и факелом спускаются в темницу местные руководители, но делать было нечего, и он спросил:
– Когда меня выпустят?
– Когда Высший Совет Ордена Теней Алхиноя решит, что настало время. Я – один из членов Высшего Совета, но я не могу решать без кворума.
Ответ был исчерпывающим в своем идиотизме, и Язон поначалу даже растерялся. Потом решил поинтересоваться конкретно:
– Сколько дней понадобится Высшему Совету Ордена Теней Алхиноя на принятие решения?
Язон очень старался не исказить название организации, о которой вошедший говорил с таким пиететом, что произносил каждое слово явно с большой буквы. Кажется, удалось повторить все без ошибок, и разговор благополучно продолжился.
– Двое суток, – таков был предельно лаконичный ответ.
После этого Язон рискнул уточнить, действительно ли через двое суток он получит полную свободу. И выяснилось, конечно, что этот псих просто морочит ему голову. Через два дня Язон-де предстанет перед Высшим Советом, ему-де будет позволено лицезреть Великих Жрецов и даже лично самого Первого Великого Жреца. А дальше, не исключено, его оставят жить здесь, в лесу, или, возможно, он будет отдан тем самым Теням, которые в действительности и правят планетой Моналои.
Приятно было услышать, что эти сумасшедшие все-таки говорят о планете Моналои, стало быть, хотя бы понимают, где они. И таким образом остается надежда на контакт с нормальными людьми.
«Двое суток можно и подождать. Или все-таки устроить побег? – лихорадочно соображал Язон. – В любом случае не сейчас. Сейчас они слишком хорошо готовы ко всему».
Он придумал еще один важный вопрос:
– Меня будут кормить здесь в течение этих двух суток?
– Да, пришелец, – солидно пообещал человек с факелом и добавил: – Если ты назовешь нам свое имя.
Вот тут уж точно темнить не стоило! Его имя на Моналои кое-что да значит! Это хорошо известно еще от Крумелура.
– Во всех мирах Галактики меня зовут Язоном динАльтом! – объявил он с предельной торжественностью.
Эффект оказался меньшим, чем можно было ожидать, но все-таки. Темнокожие лысины в проеме дверей заколыхались, свет единственного факела задрожал, послышалось бормотание и шепот многих людей. Долго звучала эта монотонная, нечленораздельная тарабарщина. Они явно обсуждали услышанное, примеривая новые сведения к своим безумным канонам. Но благодаря этому Язон вполне определенно понял одно: людей за дверью не трое, а гораздо больше. Значит, он правильно не рванулся туда. И вообще, может, на лестнице уже собрался кворум? И тогда решение вынесут прямо сейчас, досрочно!
Не тут-то было. Шум голосов постепенно стих, и факельщик возвестил:
– Жди решения, Язон динАльт! Шансы твои на вечную жизнь среди Духов и Теней Алхиноя весьма велики.
После этого дверь была решительно захлопнута, все засовы задвинуты, ключ проскрежетал в замке, и Язон остался в полной растерянности. Жизнь среди Духов Алхиноя, да еще вечная, мало прельщала его. Это попахивало каким-нибудь ритуальным сожжением или утоплением. Бессмертным его уже сделали однажды, второй подарок такого же рода был бы явно излишним. И вообще, собственная «неумираемость» Язона отнюдь не означала, что тело его, способное к бесконечным циклам регенерации, нельзя уничтожить. Умертвить его можно было тысячами разных способов. А Язон еще собирался пожить. Ему пока не надоело. В Галактике еще оставалось так много интересного!
«Ну что ж, мои безумные братья, – подумал Язон, – своим последним утверждением вы просто вынуждаете меня бежать отсюда, и как можно скорее. Только надо хорошенько подготовиться. И дождаться момента, когда принесут пищу. Ведь не станете же вы собирать кворум, чтобы принести мне миску с похлебкой!»
Он был полностью готов к бою уже через десять минут и в остальное время от скуки просто моделировал различные варианты прорыва наверх. Долгожданный момент наступил часа через четыре.
Язон внимательно прислушался к шагам на лестнице и понял, что там, конечно, не один человек. Сколько же? Если повезет, их будет всего двое. Так было принято в тюрьмах у всех народов, на многих планетах, в разные века. Ну а если не повезет… О чернота пространства!
Дверь распахнулась резче, чем в прошлый раз, и Язон ударил с размаху первого же появившегося на пороге.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Абориген, ждавший женщину, оказался отличным бойцом, одаренным физически от природы, хорошо обученным и отчаянно смелым. Мета прониклась искренним уважением к его неистовым попыткам одержать победу. С одной здоровой рукой и с острой болью в другой он сделался как будто только злее, а силы и мужества нисколько не поубавилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Затаившись в кустах, Мета минут пятнадцать наблюдала, как наложниц пропускают в маленькую калиточку, открываемую в углу ворот, причем лысый охранник не требовал никаких документов, вообще никаких материальных предметов, только на секунду ярко вспыхивала специальная лампа, высвечивая лицо очередной девушки.
«Фотографируют, – сообразила Мета. – Чтобы потом опознать». Это тоже показалось забавным.
Далеко не все девушки говорили по-моналойски, здесь можно было наслушаться любых наречий. Язон бы сейчас разобрался, кто из них откуда. У Меты с этим дело обстояло хуже, но в какойто момент до нее отчетливо донеслась фраза на меж-языке:
– А деньги когда, господин хороший?
– Зови меня хухун, – откликнулся охранник тоже на меж-языке. – Деньги получишь на выходе. Мы вперед не платим.
Этот короткий диалог оказался весьма познавательным. Наложницы, насколько помнилось Мете, денег не берут. Те, которые за плату работают, назывались как-то иначе.
Потом она вдруг заметила, что девушек не только приводят сопровождающие мужчины. Некоторые появлялись сами по себе, в гордом одиночестве. Такие все как одна были лысыми. Мета уже было расстроилась, что не сможет подменить одну из них собою, когда вдруг метрах в ста от нее на подъездной дорожке появилась стройная фигурка длинноволосой блондинки. Она была высокая и крепкая, чем-то даже напоминала саму Мету. Пиррянка поняла, что это и есть ее главный шанс.
Скользнув вдоль кустов навстречу незнакомке, она убедилась, что поблизости практически никого нет, и выстрелила в девушку иголкой химического парализатора. Ничего страшного – очнется через полчаса. Блондинка упала удачно, не разбив даже своего кубического фонарика на кронштейне. Это представлялось особенно важным, ведь без такого осветительного прибора Мета выглядела бы очень подозрительно. Что же касается здешних костюмов, то приходящие к воротам одеты были вообще весьма разношерстно, так что на худой конец сошел бы и комбинезон, но Мета все-таки предпочла подстраховаться и накинуть поверх него снятое с несчастной наложницы платье-накидку. Под этой накидкой у девушки ничего, кроме нижней юбки, не обнаружилось. И хотя Мета совершенно не знала, как относятся на Моналои к хождению на людях голышом, выбора у нее все равно не оставалось. Девушка была аккуратно уложена на мягкую траву в кустах. А ее накидка теперь удачно прикрывала все оттопыренные карманы Метиного комбинезона и все пристегнутые к нему обязательные причиндалы: аптечку, фонарь, нож, моток сверхпрочной нити с крюком на конце и пружинным устройством для выстреливания, миникамеру, передатчик и с десяток видов различного оружия – в общем, все то, что каждый пиррянин старался иметь при себе постоянно.
«Ну что ж, вперед!» – мысленно приказала себе Мета.
А если не получится – в общем, тоже нестрашно. Она без труда перестреляет их всех и скроется в темноте. Но… очень не хотелось. И не только потому, что изящно придуманная операция сорвется, ей просто не хотелось убивать людей. Неприятно это! Вот уж действительно влияние Язона!
Она уже подходила к воротам, в ярком монохроматическом свете похожая на всех остальных, и никто не обратил на нее особого внимания. Исправно щелкнул фотоаппарат, а по ту сторону двое сразу подхватили ее под локти и теперь уже точно повели. Решительно и жестко. Невероятным усилием воли Мета подавила в себе чисто рефлекторный внутренний протест и заставила дернувшийся из кобуры пистолет тут же вернуться назад. Получилось! И это получилось. Она должна была пройти до конца, а иначе все сложности, все хитрости и эта несчастная оглушенная и раздетая девушка под кустами, – зачем это все?
Ладно, в конце концов, можно и потерпеть.
До сих пор никто не делал ей больно, никто не оскорблял ни словом, ни жестом. Впрочем, насчет слов она ведь пока просто не задумывалась, заведомо не пыталась расшифровывать смысл чужой речи. А тут вдруг осознала, точно проснувшись, что левый охранник обращается персонально к ней. Вслушалась и – надо же! – поняла: он спрашивал, умеет ли она говорить по-моналойски?
– Нет, – ответила Мета.
Это слово она знала. Оба засмеялись. Ее спросили то же самое по-шведски. Мета только помотала головой, даже не пытаясь вспоминать, как будет «нет» по-шведски, чтобы еще раз посмешить своих конвоиров. А вот следующий вариант вопроса прозвучал на меж-языке. И Мета вздрогнула.
Ведь Крумелур предупреждал, что на меж-языке здесь говорить не принято. Или с инопланетными пленниками все-таки можно? Особенно если те другим не владеют. А Язон, помнится, еще рассказывал, со слов фермера Уризбая, что меж-язык называют здесь фруктовиковым. Вот в чем дело! Ну и ладно. Пусть считают ее фруктовичкой. Или как правильно? В конце концов, теперь бояться уже глупо. Этих двоих в случае чего она сумеет одолеть тихо. А до цели они, похоже, почти дошли.
Внезапно из-за деревьев появился какой-то уютный домик на берегу искусственного пруда, обрамленного камнями.
– Я говорю на меж-языке. Немного, – слукавила на всякий случай Мета.
– Вот и прекрасно, – сказал охранник, коротко хрюкнув. – Этот тоже говорит. Немного. Пообщаетесь.
Мета не поняла, о ком и о чем речь, но предпочла воздержаться от вопроса.
А охранник продолжил:
– Иди к нему вот в этот дом. Поняла? А у нас еще полно таких, как ты. Кстати, не вздумай убежать куда-нибудь. Здесь стреляют. Ты в первый раз, наверно?
Мета неопределенно кивнула.
Они все трое уже стояли на пороге, и ее разговорчивый спутник крикнул что-то непонятное в окно домика, находившееся слева от двери. Какоето смешное слово вроде «руруху». Возможно, это было имя, потому что охранник добавил на межязыке:
– Мы привели тебе самку.
Мета даже не сразу поняла, что это про нее, а когда поняла, ей было проще подумать, будто она ослышалась. Или предположить, что это слово на каком-нибудь чужом языке означает…
Ее размышления были прерваны, так как оба охранника, отойдя на несколько шагов, вдруг остановились и, по инерции общаясь на меж-языке, обсудили крайне интересный вопрос.
– А может, ее надо было вести прямо в главный каземат султана Азбая, где сидит тот бесноватый фруктовик, которого только что поймали?
– Нет, нет! – ответил другой уверенно. – Я точно помню: именно сюда, к чокнутому.
Вскоре их шаги затихли вдали.
Велико оказалось искушение сразу пойти разыскивать главный каземат султана, но это было бы неправильно во всех смыслах. И даже опасно. Мета (в который уж раз?) подчинилась голосу разума. Все-таки здесь ее ждали, а значит, именно здесь и удастся что-нибудь выяснить. Тем более раз ее так запросто оставили одну, вряд ли готовится какая-нибудь страшная экзекуция. Скорее всего ее просто привели к кому-то для развлечения, словно гетейшу или партизанку. Честно признаться, она плохо помнила, как звали подобных женщин в древности. А в общем, нетрудно было и сразу сообразить, что цель привода сюда ночью именно такова.
«Что ж, любитель незнакомых женщин, встречай меня!» – сказала про себя Мета с озорной улыбкой и распахнула дверь.
Вышедший ей навстречу мужчина оказался молодым, темнокожим, высоким, очень мускулистым и вообще довольно приятным на вид, если, конечно, не считать его абсолютной безволосости. Улыбался парень широко, от уха до уха, жадно пожирал Мету глазами с нескрываемым восторгом и желанием и говорил на своем, моналойском, масляным, воркующим голосом, но явно какие-то хамские гадости.
Интуитивное впечатление не обмануло. Как только абориген перешел на эсперанто, быстро смекнув, что Мета на местном наречии ни бум-бум, первая же его фраза прозвучала так:
– Что ты там попку прячешь да грудь выпячиваешь? Иди скорее сюда, дурашка!
И вместе с этими словами он бесцеремонно потянул свои лапищи к вожделенному телу вошедшей гостьи.
– Да ты за кого меня принимаешь? – задыхаясь от возмущения, выпалила пиррянка.
Его рука уже хватала ее за плечо, и следующей фразы Мета дожидаться не стала. Слышала какието слова вполуха, но хруст ломаемой кости запомнился ей гораздо лучше.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Язон очнулся в сыром и темном подвале. Слабый-слабый свет сочился откуда-то сверху, скорее всего не из окошка, а просто из случайной щели. В первую очередь он ощупал голову. Волосы слиплись от запекшейся крови, но боли уже практически не было, и он даже рану толком найти не сумел. Значит, времени прошло изрядно. Или его способности к регенерации тканей продолжали развиваться достаточно бурно. Подсветка универсального циферблата не работала. Так что выяснить, который час, самым простым способом не удалось. Более сложные варианты были впереди. Главное, у него не отняли всего, не раздели догола – значит, остается много реальных шансов выбраться. Возможно, он выберется отсюда даже раньше, чем за ним придут. Если придут вообще.
Последняя мысль показалась особенно грустной. На этой дурацкой планете Моналои все настолько нелогично! Почему бы не предположить, что никакие это были не солдаты – а так, обыкновенные воры и хулиганы? Забрали у него оружие, передатчик, фонарь, альпинистское снаряжение, а аптечку и целый ворох других приборов оставили, потому как не сообразили, что это. Самого же потерпевшего бросили в глубокую яму – этакую братскую могилу для всех ограбленных. Почему нет? Кстати, надо проверить, целы ли кости.
Кости оказались целы. Он легко сумел встать, размял затекшие мышцы и долго шарил по карманам в поисках предмета, который помог бы добыть огонь или просто свет в любой форме. Ничего такого не обнаружив, Язон принялся изучать свою тюрьму на ощупь. Тактильный контакт с шершавыми, но явно искусственно обработанными стенами скорее порадовал его Значит, все-таки темница, и стало быть, он еще кому-то нужен. Глядишь, и покормят. Ладно, что дальше? Аптечка, пристегнутая к руке под разорванным комбинезоном, исправно работала, в частности, благодаря ей он не ощущал сейчас сильного дискомфорта. В физическом смысле. А в моральном очень давила полная неизвестность и стыд за собственное нелепое поведение. Полез на рожон, как мальчишка, как будто впервые попал в незнакомый мир. Рассказы фермера, что ли, на него повлияли? Мир без насилия, мир без хищников, все тут счастливы… Но ведь даже фермер сказал, что с приходом фэдеров все стало по-другому. А Крумелур – так вообще не велел сюда соваться. Может, он это по-доброму? Ведь заинтересован же в Язоне. Плохого ему явно не желал…
Но все эти мысли прокручивались в голове как бы вхолостую.
О высокие звезды! Что он знает о силах, управляющих планетой Моналои? А вдруг фэдеры не контролируют ситуацию в полной мере? Вдруг не только монстры из-под земли, но и взбесившиеся представители других кланов и каст давно раскачивают хрупкое равновесие этого странного мира?
Выбираться без посторонней помощи расхотелось напрочь. Язон попробовал крикнуть. Эхо отскочило от стен, заметалось по узкому колодцу камеры, и вмиг стало ясно, что потолок здесь необычайно высок. Он ждал ответа, но безрезультатно.
Наконец обнаружилась дверь. Все-таки его не сверху бросали. В узкие зазоры меж досок, схваченных друг с другом металлическими полосами, просачивался едва заметный свет. Язон припал к одной из таких щелочек, увидеть ничего не смог, но в отчаянии еще раз крикнул теперь уже в дверь:
– Люди! Я очнулся!
Развлекаясь, он повторил эту фразу на всех доступных ему языках, и наконец в глубокую тишину подвала, до того нарушаемую лишь монотонно падающими в углу каплями воды, вторгся новый звук. Скрип деревянной конструкции. Лестницы, должно быть. Неужели это шаги? Да, шаги.
Кто-то долго гремел ключами в замке, наконец дверь открылась. В проеме стоял лысый темнокожий моналоец с факелом, позади него еще двое – на пару ступенек выше по крутой загибавшейся лестнице. Дальше – ничего не видно. Можно рвануть напролом. Но кто же знает, сколько их там? Глупо. Лучше поговорить.
– Я хочу видеть вашего начальника, – сказал Язон на эсперанто.
Моналоец что-то промычал невнятно, и Язон повторил фразу на местном.
– Говори со мной, – великодушно предложил факельщик.
Не очень-то верилось Язону, что с ключами и факелом спускаются в темницу местные руководители, но делать было нечего, и он спросил:
– Когда меня выпустят?
– Когда Высший Совет Ордена Теней Алхиноя решит, что настало время. Я – один из членов Высшего Совета, но я не могу решать без кворума.
Ответ был исчерпывающим в своем идиотизме, и Язон поначалу даже растерялся. Потом решил поинтересоваться конкретно:
– Сколько дней понадобится Высшему Совету Ордена Теней Алхиноя на принятие решения?
Язон очень старался не исказить название организации, о которой вошедший говорил с таким пиететом, что произносил каждое слово явно с большой буквы. Кажется, удалось повторить все без ошибок, и разговор благополучно продолжился.
– Двое суток, – таков был предельно лаконичный ответ.
После этого Язон рискнул уточнить, действительно ли через двое суток он получит полную свободу. И выяснилось, конечно, что этот псих просто морочит ему голову. Через два дня Язон-де предстанет перед Высшим Советом, ему-де будет позволено лицезреть Великих Жрецов и даже лично самого Первого Великого Жреца. А дальше, не исключено, его оставят жить здесь, в лесу, или, возможно, он будет отдан тем самым Теням, которые в действительности и правят планетой Моналои.
Приятно было услышать, что эти сумасшедшие все-таки говорят о планете Моналои, стало быть, хотя бы понимают, где они. И таким образом остается надежда на контакт с нормальными людьми.
«Двое суток можно и подождать. Или все-таки устроить побег? – лихорадочно соображал Язон. – В любом случае не сейчас. Сейчас они слишком хорошо готовы ко всему».
Он придумал еще один важный вопрос:
– Меня будут кормить здесь в течение этих двух суток?
– Да, пришелец, – солидно пообещал человек с факелом и добавил: – Если ты назовешь нам свое имя.
Вот тут уж точно темнить не стоило! Его имя на Моналои кое-что да значит! Это хорошо известно еще от Крумелура.
– Во всех мирах Галактики меня зовут Язоном динАльтом! – объявил он с предельной торжественностью.
Эффект оказался меньшим, чем можно было ожидать, но все-таки. Темнокожие лысины в проеме дверей заколыхались, свет единственного факела задрожал, послышалось бормотание и шепот многих людей. Долго звучала эта монотонная, нечленораздельная тарабарщина. Они явно обсуждали услышанное, примеривая новые сведения к своим безумным канонам. Но благодаря этому Язон вполне определенно понял одно: людей за дверью не трое, а гораздо больше. Значит, он правильно не рванулся туда. И вообще, может, на лестнице уже собрался кворум? И тогда решение вынесут прямо сейчас, досрочно!
Не тут-то было. Шум голосов постепенно стих, и факельщик возвестил:
– Жди решения, Язон динАльт! Шансы твои на вечную жизнь среди Духов и Теней Алхиноя весьма велики.
После этого дверь была решительно захлопнута, все засовы задвинуты, ключ проскрежетал в замке, и Язон остался в полной растерянности. Жизнь среди Духов Алхиноя, да еще вечная, мало прельщала его. Это попахивало каким-нибудь ритуальным сожжением или утоплением. Бессмертным его уже сделали однажды, второй подарок такого же рода был бы явно излишним. И вообще, собственная «неумираемость» Язона отнюдь не означала, что тело его, способное к бесконечным циклам регенерации, нельзя уничтожить. Умертвить его можно было тысячами разных способов. А Язон еще собирался пожить. Ему пока не надоело. В Галактике еще оставалось так много интересного!
«Ну что ж, мои безумные братья, – подумал Язон, – своим последним утверждением вы просто вынуждаете меня бежать отсюда, и как можно скорее. Только надо хорошенько подготовиться. И дождаться момента, когда принесут пищу. Ведь не станете же вы собирать кворум, чтобы принести мне миску с похлебкой!»
Он был полностью готов к бою уже через десять минут и в остальное время от скуки просто моделировал различные варианты прорыва наверх. Долгожданный момент наступил часа через четыре.
Язон внимательно прислушался к шагам на лестнице и понял, что там, конечно, не один человек. Сколько же? Если повезет, их будет всего двое. Так было принято в тюрьмах у всех народов, на многих планетах, в разные века. Ну а если не повезет… О чернота пространства!
Дверь распахнулась резче, чем в прошлый раз, и Язон ударил с размаху первого же появившегося на пороге.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Абориген, ждавший женщину, оказался отличным бойцом, одаренным физически от природы, хорошо обученным и отчаянно смелым. Мета прониклась искренним уважением к его неистовым попыткам одержать победу. С одной здоровой рукой и с острой болью в другой он сделался как будто только злее, а силы и мужества нисколько не поубавилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42