Мысли теснились в ее голове. Порой, взглянув на свой темно-фиолетовый домашний халат, она задумывалась, не объединяла ли ее с матерью лишь приверженность к определенным цветам. Покойная баронесса, если не уезжала в Лондон, проводила целые дни полулежа на диване, принимая визитеров, или присаживалась к секретеру и писала короткие письма. Практичная, полная энергии Морайя не расслаблялась, откинувшись на спинку дивана, как когда-то ее красавица мать, и не позволяла любимому, но лишенному деловой хватки отцу заниматься запущенным хозяйством и управлять поместьем.
Леди Кларисса Лэндон умерла, когда Морайе было двенадцать лет. Это трагическое событие заставило девочку быстро повзрослеть и вступить на путь, предназначенный ей судьбою. Поняв, что нужна сестренке, которая была всего тремя годами младше ее, Морайя заменила ей мать. Постепенно миссис Троттер передала домашние дела юной мисс Морайе, чтобы не обременять ими хозяина, а ее примеру последовал и степенный дворецкий Ривс. Вот так и получилось, что к пятнадцати годам все считали Морайю хозяйкой Уикемского аббатства. Не возражал против этого и ее отец, проводивший теперь все больше и больше времени в Лондоне.
Сметливая и наблюдательная, Морайя довольно скоро догадалась, что финансовые дела аббатства не слишком хороши. Еще при жизни матери она слышала, как шепчутся домочадцы о склонности отца к карточной игре, но тогда, разумеется, не понимала возможных последствий этого пристрастия. Однако по мере того, как на нее ложилась все большая ответственность за дом и за поместье, Морайя начала многое замечать. Отец часто уезжал и проводил в Лондоне по нескольку недель. Его отлучки не слишком огорчали Морайю, считавшую это необходимым для джентльмена. Точно так же вел себя отец и при жизни матери. Между тем девочка не раз обращала внимание на то, как возмущает миссис Троттер исчезновение из дома некоторых вещей: то картины с привычного места на стене, то нескольких дорогах старинных фарфоровых статуэток. Морайя пыталась задавать вопросы, но Ривс и миссис Троттер хранили молчание. Когда же она заговорила об этом с агентом по недвижимости мистером Торнтоном, того крайне шокировало, что юная леди заводит речь о столь низменной материи, как деньги. То, что ей приходилось ежедневно думать о них, ведя домашние дела, ничуть не смягчило его.
Она обратилась за разъяснениями к добрейшему престарелому мистеру Фэйрли, семейному поверенному. Ее отец, одержимый карточной игрой, годами проматывал фамильное состояние. Зная об этом, Кларисса Лэндон отказалась от бесплодных попыток изменить мужа. Вероятно, сделать этого не мог никто, и уж, разумеется, не томная баронесса, обожавшая своего эффектного добродушного супруга и всегда находившая оправдание его поступкам. Мистер Фэйрли с надеждой посмотрел на Морайю, думая о том, удастся ли ей отучить отца от его разорительной склонности.
Несмотря на молодость, девятнадцатилетняя Морайя с горечью осознала, что ее отец никогда не одумается. Что бы она ни делала, ей ничего не добиться. Морайя поставила на нем крест, но ее по-прежнему приводила в ярость безответственность отца. Он ставил под угрозу будущее дочерей, прислуги, всех, кто зависел от благоденствия поместья. Но в душе Морайя ощущала лишь жалость к человеку, одержимому навязчивой идеей и идущему по пути, который вел к неминуемой катастрофе. Жалость и глубокую любовь, ибо ее с отцом всегда связывала нежная дружба.
После доверительного разговора с мистером Фэйрли Морайя осознала: придет день, когда отец разорит их. Пока он не допускает и мысли об этом, но все так и произойдет. В один печальный день он вернется из Лондона, и ему уже не поможет продажа картин, лошадей и драгоценностей.
Морайе очень не хватало матери, хотя в последние два года она нередко думала, что унесшая Клариссу инфлюэнца была лучшим выходом для нее. Баронесса не перенесла бы того, к чему, как понимала Морайя, неминуемо шли Лэндоны. Мать привыкла к тому, что ее окружает множество слуг, к разнообразию предметов роскоши. Баронессу погубила бы необходимость покинуть Уикем, принадлежавший Лэндонам на протяжении нескольких веков.
Но Морайя умирать не собиралась и испытывала решимость сохранить семью, во что бы то ни стало. Хотя Тэсс исполнилось шестнадцать лет, она все еще оставалась ребенком и очень походила на мать, но Морайя лелеяла надежду, что ей удастся привить сестре бережливость и скромность. Но теперь Морайю более всего беспокоил отец. Усевшись за письменный стол, она поглядывала на аккуратно разложенные бумага и гусиные перья, размышляя над своей трудной проблемой.
Интуиция подсказывала ей, что случилось самое дурное, но она должна заставить отца понять: револьвер – не выход из положения. Конечно, потерять Уикемское аббатство и все связанное с ним крайне болезненно. Но лишиться отца – совсем непереносимо. Если Лэндон действительно проиграл все, включая и их с сестрой наследство, он, разумеется, в полном отчаянии. Морайе предстояло убедить его в том, что их семья так или иначе должна выжить.
Глава 3
– О, папа, как приятно видеть вас бодрым, и энергичным! – с наигранной непринужденностью воскликнула Морайя, подходя к отцовскому письменному столу. Она отметила про себя, что дубовый шкафчик с застекленной дверцей, где хранились револьверы, закрыт и в нем все на месте.
Барон взял ее руки и через силу улыбнулся.
– Ты хорошо выглядишь, дорогая. Всегда так приятно возвращаться… возвращаться домой, к тебе, – глухо проговорил он и предложил ей сесть.
Она опустилась в мягкое кожаное кресло и внимательно посмотрела на отца, усевшегося по другую сторону письменного стола. Его обычно румяное лицо покрывала мертвенная бледность, а глаза покраснели и воспалились.
– Неужели все так плохо, папа? – тихо спросила Морайя. Ей показалось, что он вздрогнул. Закрыв глаза руками, он тут же отнял их и взглянул на дочь. Он снова улыбнулся, но серые глаза оставались серьезными.
– О, дорогая, дела не так уж плохи, как кажется, если только ты и моя маленькая Тэсс не напроказили здесь, пока меня не было. – Нарочитая бодрость тона резко контрастировала с мрачным выражением его лица и потухшим взглядом.
Она словно не заметила его натужной шутливости.
– Папа, я не ребенок, и вы это хорошо понимаете. Мне постоянно приходится иметь дело с кредиторами, которые стучат в нашу дверь и требуют уплаты долгов. И вы, несомненно, отдаете себе отчет в том, что руки у меня связаны, поскольку я не знаю состояния наших дел. – Голос ее звучал мягко. Чуть наклонившись вперед, Морайя ласково коснулась отцовской руки, бессильно лежавшей на конторской книге.
Барон глубоко вздохнул.
– Поговорим о чем-нибудь другом, дорогая. Не хочешь ли ты отправиться на небольшую прогулку верхом, пока не стемнело? Сегодня чудный день! Ты, дорогая, слишком уж поглощена такими скучными проблемами, как деньги и кредиторы.
– Ах, папа, – Морайя поднялась, ощущая раздражение, но решив не поддаваться ему. Размышляя, что сказать ему, она окинула взглядом комнату, едва задержав глаза на стенах, обшитых темными панелями, и на знакомых гравюрах с изображением знаменитых батальных сцен.
– Вы отлично знаете, папа, что я некрасива, – помолчав, заговорила Морайя. – Так кому же, как не мне, заниматься всем этим? Ведь я делала это годами! Должен же кто-то подумать о Тэсс, о прислуге, об арендаторах. Папа, уверяю вас, мы что-нибудь непременно придумаем.
Барон Лэндон устремил на старшую дочь печальные глаза. «Когда она успела вырасти, превратиться из ребенка в женщину? Да и была ли она когда-нибудь ребенком?» – подумал он, отметив, что темно-розовое муслиновое платье прекрасно сидит на ней. И все же, решил Лэндон, Морайя права: она действительно некрасива. Слишком смуглая кожа, небольшой рост, однако чудесная фигура, лицо в форме сердца, благородные очертания рта и большие аметистовые глаза. Да, Морайя не красавица. Конечно, трудно проявлять объективность к своему ребенку, но Лэндон все же полагал, что его дочь чертовски привлекательна. Он не мог бы объяснить, чем именно, но не сомневался, что найдется мужчина… Да какой в этом толк? Ведь приданого-то теперь у нее нет. Что он сделал со своими дочерьми! Даже Тэсс, унаследовавшую неземную красоту матери, ждут тяжелые времена.
«О Боже! – с запоздалым негодованием подумал он, отведя взгляд от Морайи. – Как мог я допустить это?» Лэндону шла хорошая карта, и он был уверен, что счастье вот-вот улыбнется ему. А потом…
– Папа… – ласково проговорила Морайя. Но барона не обманул ее тон. Он знал, что допрос неизбежен.
Вообще-то Томаса Лэндона несколько ошеломила настойчивость старшей дочери. В свои девятнадцать лет она проявляла редкую волю и собранность. Ему казалось, что Морайя всегда отличалась этими качествами. Откуда у нее такая решительность, такая сила характера? Уж, разумеется, не от его легкомысленной красавицы жены, и тем более не от него, с грустью признался себе Лэндон. Вероятно, от деда решил он. Шестой барон, на редкость сильный человек, всегда добивался того, чего хотел.
– Папа, – снова сказала Морайя, но уже не так ласково. – Какова сумма? Сколько? – услышал он ее голос, который всегда находил слишком низким для женщины.
– Очень много, Морайя, – ответил Лэндон, обхватив голову руками.
– Сколько, папа?
– Все! – в отчаянии воскликнул он. О, почему она отняла у него спасительное бренди? Вспомнив об этом, он вскользь подумал, что теперь денег нет даже на выпивку.
– Что значит «все»? Наличные деньги? Наш скот? Наши…
– Да, дорогая, решительно все. – Подняв голову, он посмотрел на дочь, понимая, что она неизбежно узнает о том, что уже ни для кого не секрет. – Скот, оставшиеся картины, Уикем, Морайя… Боюсь, оно было… э-э… сильно обременено закладными. – Барон умолк, полагая, что дочь откажется поверить услышанному, взорвется, проявит изумление или ужас. Но ничего подобного не произошло. Может, она уже знала о бесчисленных закладных? С непроницаемым лицом Морайя терпеливо ждала продолжения.
– Теперь мне не удастся перезаложить поместье. Оно ушло. Все целиком. Нам… нам придется покинуть его. – Барон потер лоб. – Боже правый, как хорошо, что твоя мать не дожила до этого часа. Я… я так виноват, моя дорогая девочка… В этот раз я не сомневался, что отыграюсь, и поклялся себе никогда больше не садиться за карточный стол… Но что в этом проку? Я понимаю, все кончено, но прошу тебя, верь мне: если бы я мог начать сначала… – Томас Лэндон взглянул на встревоженную дочь и снова тяжело вздохнул. Почему она не разгневалась? Ему даже казалось, что он видит сочувствие в ее огромных аметистовых глазах, и это сломило его. – Я… я погубил ваше будущее – твое и Тэсс… Мне нет прощения. – Он говорил отрывисто, словно отвергая ее жалость.
Морайя подошла к отцу и положила руку ему на плечо.
– Дорогой папа, мы тебя прощаем, потому что любим. Но сейчас не время выражать чувства. Мы должны решить, как теперь поступить.
Она снова опустилась в кресло и положила руки на стол, явно собираясь начать деловой разговор. Как ей удается сохранять такой чертовский прагматизм? Почему она не пала духом, не ударилась в истерику, что наверняка произошло бы с Клариссой и, несомненно, случится с Тэсс, когда она услышит ужасную новость? Что за женщина его старшая дочь? Внезапно до него дошло, что Морайя даже не потрясена. Казалось, она заранее знала, к чему все приведет. Эта мысль почему-то мучила Лэндона больше всего.
Он встал и нетвердым шагом направился к большому окну, откуда открывался вид на раскинувшийся за домом парк. Лэндон старался не смотреть на видневшиеся за парком холмы, милые его сердцу хартфордширские холмы, как бы охранявшие Уикемское аббатство, и такие родные для баронов со времен Стюартов. Впрочем, его титул, еще более древний, теперь, поскольку у Лэндона нет наследников по мужской линии, перейдет к какому-то кузену, живущему в Америке. Но Уикем не был родовым поместьем, поэтому его унаследовала бы Морайя, а впоследствии ее сын. Поскольку это…
– Ничего нельзя сделать, Морайя. Я погубил вашу жизнь, твою и Тэсс. Что же касается меня, со мной все кончено, – отрывисто бросил он, повернувшись к дочери спиной.
Поняв страшный смысл его слов, Морайя бросилась к отцу. Голос ее звучал твердо:
– Папа, я не хочу этого слышать. Вы еще молоды, и ваша жизнь вовсе не кончилась. Ну а мы с Тэсс – да, возможно, наша жизнь изменится, но мы наверняка найдем выход из положения.
В ее голове уже зародилось несколько идей, и, желая отвлечь отца от опасных мыслей, Морайя решительно спросила:
– Если бы мы пожелали оплатить ваш долг, папа, сколько понадобилось бы для этого денег?
Отец ответил ей, не отрывая взгляда от парка, и Морайя порадовалась, что Лэндон не видел, как она побледнела, услышав непомерно огромную сумму.
Девушка подумала, что вряд ли найдется охотник заплатить такие деньги за обремененный закладными Уикем. У нее и у Тэсс было лишь несколько ювелирных украшений, но ни одного родственника, к кому они могли бы обратиться за помощью. Старшая сестра матери, жившая в Йоркшире, давно порвала с Лэндонами. К тому же такой суммой она, несомненно, не располагала. Морайя знала, что в Лондоне есть ростовщики, но они безжалостны к клиентам, а у их семьи нет никакой надежды расплатиться с ними. Значит, этот вариант неприемлем. Да, следует найти иное решение.
– Ну что ж, – бодро проговорила Морайя, – нам надо подумать о чем-то другом. Мы…
– Нет, дорогая. Ничего другого просто не существует. Ты очень храбрая девушка, но теперь все кончено. Все.
И снова Морайю ужаснули слова отца. Она взяла его за руку и заставила повернуться к себе.
– Нет, папа, – твердо проговорила она, – вы должны прислушаться ко мне. У меня есть один план, но я должна заручиться вашей поддержкой. Мы найдем квартиру, и вы поселитесь там вместе с Тэсс, пока я буду искать работу. Я…
– Работу?! Морайя, как ты можешь об этом думать?
– Почему бы и нет? Я стану отличной гувернанткой, папа. О, у меня есть молодость, если уж не красота. Тэсс, разумеется, никогда не сможет быть гувернанткой. А вот мне это подойдет. Я прекрасно знаю математику, французский язык и античную литературу, хорошо играю на фортепиано. Я…
– Постой, постой, Морайя! Я не желаю этого слышать! Чтобы дочь Лэндона из Уикемского аббатства нанялась гувернанткой – нет, это просто немыслимо!
– Папа, мы больше не будем Лэндонами из Уикемского аббатства, – импульсивно проговорила Морайя и тут же пожалела о своих словах. Оживившийся было отец, тотчас сник и, удрученный, снова опустился в кресло.
– Я слишком стар, Морайя, мне этого не выдержать.
– Папа, не смейте говорить такое, – сурово возразила она, снова шагнув к столу. – Вы должны выдержать все. Что сделано, то сделано. Вы нужды нам – Тэсс и мне. Не могу же я пойти работать, оставив ее одну. Вы не имеете права покидать нас. Задуманное вами – ошибка. Мне необходимо время на размышление. Папа, обещайте, что вы не станете этого делать… о, папа… если бы вы ушли от нас, я бы этого не вынесла. Позвольте мне подумать. Я найду выход из положения, Прошу вас, не делайте ничего непоправимого.
Но барон снова обхватил руками голову, и Морайя даже не знала, слышал ли он ее. Лэндон поник, и девушка остро ощутила, что он ушел в свой собственный мир. Она начала ходить взад и вперед по комнате, сознавая, что должна немедленно прийти к какому-то решению. Давить на отца больше не имело смысла, они и так уже разговаривали слишком долго. Но, не зная, когда увидит отца трезвым, Морайя спросила:
– Папа, у кого ваши долговые расписки? – У нее постепенно созревала идея, требующая быстрого осуществления. От исполнения долга чести уклоняться невозможно, и откладывать его тоже, иначе…
– Какое это имеет значение, Морайя? Теперь о моем проигрыше знает весь Лондон. Я превратился в посмешище. Ничего, ничего нельзя сделать.
– Расписки, папа? У кого они? – настаивала Морайя, стараясь сдержать раздражение, вызванное отцовской жалостью к себе самому.
– Что? Да у Роана, разве ты не знаешь? У Роана из Роанбрук-корта.
– У виконта Роана? – удивленно переспросила Морайя, вспомнив, что никогда еще не видела соседа, почти не появлявшегося в этих краях. Местное дворянство злословило как по этому поводу, так и в связи с тем, что Роана, наследника состояния Троготта, считали известным лондонским развратником.
– Да, дорогая, именно у виконта. И я… я не могу его винить. Он просто вел дело к логическому завершению. Что ж, на месте Роана мог оказаться любой другой. Я… видишь ли, не мог остановиться. Был уверен… – Его голос замер, но Морайя, погруженная в размышления, этого не заметила.
– Папа, – помолчав, заговорила она, – вам не кажется странным совпадением, что вы проиграли Уикем виконту Роану? Я имею в виду его репутацию, а также и то, что Роанбрук граничит с землями Уикема…
– Нет, дорогая, я же не зеленый юнец, меня не обведешь вокруг пальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Леди Кларисса Лэндон умерла, когда Морайе было двенадцать лет. Это трагическое событие заставило девочку быстро повзрослеть и вступить на путь, предназначенный ей судьбою. Поняв, что нужна сестренке, которая была всего тремя годами младше ее, Морайя заменила ей мать. Постепенно миссис Троттер передала домашние дела юной мисс Морайе, чтобы не обременять ими хозяина, а ее примеру последовал и степенный дворецкий Ривс. Вот так и получилось, что к пятнадцати годам все считали Морайю хозяйкой Уикемского аббатства. Не возражал против этого и ее отец, проводивший теперь все больше и больше времени в Лондоне.
Сметливая и наблюдательная, Морайя довольно скоро догадалась, что финансовые дела аббатства не слишком хороши. Еще при жизни матери она слышала, как шепчутся домочадцы о склонности отца к карточной игре, но тогда, разумеется, не понимала возможных последствий этого пристрастия. Однако по мере того, как на нее ложилась все большая ответственность за дом и за поместье, Морайя начала многое замечать. Отец часто уезжал и проводил в Лондоне по нескольку недель. Его отлучки не слишком огорчали Морайю, считавшую это необходимым для джентльмена. Точно так же вел себя отец и при жизни матери. Между тем девочка не раз обращала внимание на то, как возмущает миссис Троттер исчезновение из дома некоторых вещей: то картины с привычного места на стене, то нескольких дорогах старинных фарфоровых статуэток. Морайя пыталась задавать вопросы, но Ривс и миссис Троттер хранили молчание. Когда же она заговорила об этом с агентом по недвижимости мистером Торнтоном, того крайне шокировало, что юная леди заводит речь о столь низменной материи, как деньги. То, что ей приходилось ежедневно думать о них, ведя домашние дела, ничуть не смягчило его.
Она обратилась за разъяснениями к добрейшему престарелому мистеру Фэйрли, семейному поверенному. Ее отец, одержимый карточной игрой, годами проматывал фамильное состояние. Зная об этом, Кларисса Лэндон отказалась от бесплодных попыток изменить мужа. Вероятно, сделать этого не мог никто, и уж, разумеется, не томная баронесса, обожавшая своего эффектного добродушного супруга и всегда находившая оправдание его поступкам. Мистер Фэйрли с надеждой посмотрел на Морайю, думая о том, удастся ли ей отучить отца от его разорительной склонности.
Несмотря на молодость, девятнадцатилетняя Морайя с горечью осознала, что ее отец никогда не одумается. Что бы она ни делала, ей ничего не добиться. Морайя поставила на нем крест, но ее по-прежнему приводила в ярость безответственность отца. Он ставил под угрозу будущее дочерей, прислуги, всех, кто зависел от благоденствия поместья. Но в душе Морайя ощущала лишь жалость к человеку, одержимому навязчивой идеей и идущему по пути, который вел к неминуемой катастрофе. Жалость и глубокую любовь, ибо ее с отцом всегда связывала нежная дружба.
После доверительного разговора с мистером Фэйрли Морайя осознала: придет день, когда отец разорит их. Пока он не допускает и мысли об этом, но все так и произойдет. В один печальный день он вернется из Лондона, и ему уже не поможет продажа картин, лошадей и драгоценностей.
Морайе очень не хватало матери, хотя в последние два года она нередко думала, что унесшая Клариссу инфлюэнца была лучшим выходом для нее. Баронесса не перенесла бы того, к чему, как понимала Морайя, неминуемо шли Лэндоны. Мать привыкла к тому, что ее окружает множество слуг, к разнообразию предметов роскоши. Баронессу погубила бы необходимость покинуть Уикем, принадлежавший Лэндонам на протяжении нескольких веков.
Но Морайя умирать не собиралась и испытывала решимость сохранить семью, во что бы то ни стало. Хотя Тэсс исполнилось шестнадцать лет, она все еще оставалась ребенком и очень походила на мать, но Морайя лелеяла надежду, что ей удастся привить сестре бережливость и скромность. Но теперь Морайю более всего беспокоил отец. Усевшись за письменный стол, она поглядывала на аккуратно разложенные бумага и гусиные перья, размышляя над своей трудной проблемой.
Интуиция подсказывала ей, что случилось самое дурное, но она должна заставить отца понять: револьвер – не выход из положения. Конечно, потерять Уикемское аббатство и все связанное с ним крайне болезненно. Но лишиться отца – совсем непереносимо. Если Лэндон действительно проиграл все, включая и их с сестрой наследство, он, разумеется, в полном отчаянии. Морайе предстояло убедить его в том, что их семья так или иначе должна выжить.
Глава 3
– О, папа, как приятно видеть вас бодрым, и энергичным! – с наигранной непринужденностью воскликнула Морайя, подходя к отцовскому письменному столу. Она отметила про себя, что дубовый шкафчик с застекленной дверцей, где хранились револьверы, закрыт и в нем все на месте.
Барон взял ее руки и через силу улыбнулся.
– Ты хорошо выглядишь, дорогая. Всегда так приятно возвращаться… возвращаться домой, к тебе, – глухо проговорил он и предложил ей сесть.
Она опустилась в мягкое кожаное кресло и внимательно посмотрела на отца, усевшегося по другую сторону письменного стола. Его обычно румяное лицо покрывала мертвенная бледность, а глаза покраснели и воспалились.
– Неужели все так плохо, папа? – тихо спросила Морайя. Ей показалось, что он вздрогнул. Закрыв глаза руками, он тут же отнял их и взглянул на дочь. Он снова улыбнулся, но серые глаза оставались серьезными.
– О, дорогая, дела не так уж плохи, как кажется, если только ты и моя маленькая Тэсс не напроказили здесь, пока меня не было. – Нарочитая бодрость тона резко контрастировала с мрачным выражением его лица и потухшим взглядом.
Она словно не заметила его натужной шутливости.
– Папа, я не ребенок, и вы это хорошо понимаете. Мне постоянно приходится иметь дело с кредиторами, которые стучат в нашу дверь и требуют уплаты долгов. И вы, несомненно, отдаете себе отчет в том, что руки у меня связаны, поскольку я не знаю состояния наших дел. – Голос ее звучал мягко. Чуть наклонившись вперед, Морайя ласково коснулась отцовской руки, бессильно лежавшей на конторской книге.
Барон глубоко вздохнул.
– Поговорим о чем-нибудь другом, дорогая. Не хочешь ли ты отправиться на небольшую прогулку верхом, пока не стемнело? Сегодня чудный день! Ты, дорогая, слишком уж поглощена такими скучными проблемами, как деньги и кредиторы.
– Ах, папа, – Морайя поднялась, ощущая раздражение, но решив не поддаваться ему. Размышляя, что сказать ему, она окинула взглядом комнату, едва задержав глаза на стенах, обшитых темными панелями, и на знакомых гравюрах с изображением знаменитых батальных сцен.
– Вы отлично знаете, папа, что я некрасива, – помолчав, заговорила Морайя. – Так кому же, как не мне, заниматься всем этим? Ведь я делала это годами! Должен же кто-то подумать о Тэсс, о прислуге, об арендаторах. Папа, уверяю вас, мы что-нибудь непременно придумаем.
Барон Лэндон устремил на старшую дочь печальные глаза. «Когда она успела вырасти, превратиться из ребенка в женщину? Да и была ли она когда-нибудь ребенком?» – подумал он, отметив, что темно-розовое муслиновое платье прекрасно сидит на ней. И все же, решил Лэндон, Морайя права: она действительно некрасива. Слишком смуглая кожа, небольшой рост, однако чудесная фигура, лицо в форме сердца, благородные очертания рта и большие аметистовые глаза. Да, Морайя не красавица. Конечно, трудно проявлять объективность к своему ребенку, но Лэндон все же полагал, что его дочь чертовски привлекательна. Он не мог бы объяснить, чем именно, но не сомневался, что найдется мужчина… Да какой в этом толк? Ведь приданого-то теперь у нее нет. Что он сделал со своими дочерьми! Даже Тэсс, унаследовавшую неземную красоту матери, ждут тяжелые времена.
«О Боже! – с запоздалым негодованием подумал он, отведя взгляд от Морайи. – Как мог я допустить это?» Лэндону шла хорошая карта, и он был уверен, что счастье вот-вот улыбнется ему. А потом…
– Папа… – ласково проговорила Морайя. Но барона не обманул ее тон. Он знал, что допрос неизбежен.
Вообще-то Томаса Лэндона несколько ошеломила настойчивость старшей дочери. В свои девятнадцать лет она проявляла редкую волю и собранность. Ему казалось, что Морайя всегда отличалась этими качествами. Откуда у нее такая решительность, такая сила характера? Уж, разумеется, не от его легкомысленной красавицы жены, и тем более не от него, с грустью признался себе Лэндон. Вероятно, от деда решил он. Шестой барон, на редкость сильный человек, всегда добивался того, чего хотел.
– Папа, – снова сказала Морайя, но уже не так ласково. – Какова сумма? Сколько? – услышал он ее голос, который всегда находил слишком низким для женщины.
– Очень много, Морайя, – ответил Лэндон, обхватив голову руками.
– Сколько, папа?
– Все! – в отчаянии воскликнул он. О, почему она отняла у него спасительное бренди? Вспомнив об этом, он вскользь подумал, что теперь денег нет даже на выпивку.
– Что значит «все»? Наличные деньги? Наш скот? Наши…
– Да, дорогая, решительно все. – Подняв голову, он посмотрел на дочь, понимая, что она неизбежно узнает о том, что уже ни для кого не секрет. – Скот, оставшиеся картины, Уикем, Морайя… Боюсь, оно было… э-э… сильно обременено закладными. – Барон умолк, полагая, что дочь откажется поверить услышанному, взорвется, проявит изумление или ужас. Но ничего подобного не произошло. Может, она уже знала о бесчисленных закладных? С непроницаемым лицом Морайя терпеливо ждала продолжения.
– Теперь мне не удастся перезаложить поместье. Оно ушло. Все целиком. Нам… нам придется покинуть его. – Барон потер лоб. – Боже правый, как хорошо, что твоя мать не дожила до этого часа. Я… я так виноват, моя дорогая девочка… В этот раз я не сомневался, что отыграюсь, и поклялся себе никогда больше не садиться за карточный стол… Но что в этом проку? Я понимаю, все кончено, но прошу тебя, верь мне: если бы я мог начать сначала… – Томас Лэндон взглянул на встревоженную дочь и снова тяжело вздохнул. Почему она не разгневалась? Ему даже казалось, что он видит сочувствие в ее огромных аметистовых глазах, и это сломило его. – Я… я погубил ваше будущее – твое и Тэсс… Мне нет прощения. – Он говорил отрывисто, словно отвергая ее жалость.
Морайя подошла к отцу и положила руку ему на плечо.
– Дорогой папа, мы тебя прощаем, потому что любим. Но сейчас не время выражать чувства. Мы должны решить, как теперь поступить.
Она снова опустилась в кресло и положила руки на стол, явно собираясь начать деловой разговор. Как ей удается сохранять такой чертовский прагматизм? Почему она не пала духом, не ударилась в истерику, что наверняка произошло бы с Клариссой и, несомненно, случится с Тэсс, когда она услышит ужасную новость? Что за женщина его старшая дочь? Внезапно до него дошло, что Морайя даже не потрясена. Казалось, она заранее знала, к чему все приведет. Эта мысль почему-то мучила Лэндона больше всего.
Он встал и нетвердым шагом направился к большому окну, откуда открывался вид на раскинувшийся за домом парк. Лэндон старался не смотреть на видневшиеся за парком холмы, милые его сердцу хартфордширские холмы, как бы охранявшие Уикемское аббатство, и такие родные для баронов со времен Стюартов. Впрочем, его титул, еще более древний, теперь, поскольку у Лэндона нет наследников по мужской линии, перейдет к какому-то кузену, живущему в Америке. Но Уикем не был родовым поместьем, поэтому его унаследовала бы Морайя, а впоследствии ее сын. Поскольку это…
– Ничего нельзя сделать, Морайя. Я погубил вашу жизнь, твою и Тэсс. Что же касается меня, со мной все кончено, – отрывисто бросил он, повернувшись к дочери спиной.
Поняв страшный смысл его слов, Морайя бросилась к отцу. Голос ее звучал твердо:
– Папа, я не хочу этого слышать. Вы еще молоды, и ваша жизнь вовсе не кончилась. Ну а мы с Тэсс – да, возможно, наша жизнь изменится, но мы наверняка найдем выход из положения.
В ее голове уже зародилось несколько идей, и, желая отвлечь отца от опасных мыслей, Морайя решительно спросила:
– Если бы мы пожелали оплатить ваш долг, папа, сколько понадобилось бы для этого денег?
Отец ответил ей, не отрывая взгляда от парка, и Морайя порадовалась, что Лэндон не видел, как она побледнела, услышав непомерно огромную сумму.
Девушка подумала, что вряд ли найдется охотник заплатить такие деньги за обремененный закладными Уикем. У нее и у Тэсс было лишь несколько ювелирных украшений, но ни одного родственника, к кому они могли бы обратиться за помощью. Старшая сестра матери, жившая в Йоркшире, давно порвала с Лэндонами. К тому же такой суммой она, несомненно, не располагала. Морайя знала, что в Лондоне есть ростовщики, но они безжалостны к клиентам, а у их семьи нет никакой надежды расплатиться с ними. Значит, этот вариант неприемлем. Да, следует найти иное решение.
– Ну что ж, – бодро проговорила Морайя, – нам надо подумать о чем-то другом. Мы…
– Нет, дорогая. Ничего другого просто не существует. Ты очень храбрая девушка, но теперь все кончено. Все.
И снова Морайю ужаснули слова отца. Она взяла его за руку и заставила повернуться к себе.
– Нет, папа, – твердо проговорила она, – вы должны прислушаться ко мне. У меня есть один план, но я должна заручиться вашей поддержкой. Мы найдем квартиру, и вы поселитесь там вместе с Тэсс, пока я буду искать работу. Я…
– Работу?! Морайя, как ты можешь об этом думать?
– Почему бы и нет? Я стану отличной гувернанткой, папа. О, у меня есть молодость, если уж не красота. Тэсс, разумеется, никогда не сможет быть гувернанткой. А вот мне это подойдет. Я прекрасно знаю математику, французский язык и античную литературу, хорошо играю на фортепиано. Я…
– Постой, постой, Морайя! Я не желаю этого слышать! Чтобы дочь Лэндона из Уикемского аббатства нанялась гувернанткой – нет, это просто немыслимо!
– Папа, мы больше не будем Лэндонами из Уикемского аббатства, – импульсивно проговорила Морайя и тут же пожалела о своих словах. Оживившийся было отец, тотчас сник и, удрученный, снова опустился в кресло.
– Я слишком стар, Морайя, мне этого не выдержать.
– Папа, не смейте говорить такое, – сурово возразила она, снова шагнув к столу. – Вы должны выдержать все. Что сделано, то сделано. Вы нужды нам – Тэсс и мне. Не могу же я пойти работать, оставив ее одну. Вы не имеете права покидать нас. Задуманное вами – ошибка. Мне необходимо время на размышление. Папа, обещайте, что вы не станете этого делать… о, папа… если бы вы ушли от нас, я бы этого не вынесла. Позвольте мне подумать. Я найду выход из положения, Прошу вас, не делайте ничего непоправимого.
Но барон снова обхватил руками голову, и Морайя даже не знала, слышал ли он ее. Лэндон поник, и девушка остро ощутила, что он ушел в свой собственный мир. Она начала ходить взад и вперед по комнате, сознавая, что должна немедленно прийти к какому-то решению. Давить на отца больше не имело смысла, они и так уже разговаривали слишком долго. Но, не зная, когда увидит отца трезвым, Морайя спросила:
– Папа, у кого ваши долговые расписки? – У нее постепенно созревала идея, требующая быстрого осуществления. От исполнения долга чести уклоняться невозможно, и откладывать его тоже, иначе…
– Какое это имеет значение, Морайя? Теперь о моем проигрыше знает весь Лондон. Я превратился в посмешище. Ничего, ничего нельзя сделать.
– Расписки, папа? У кого они? – настаивала Морайя, стараясь сдержать раздражение, вызванное отцовской жалостью к себе самому.
– Что? Да у Роана, разве ты не знаешь? У Роана из Роанбрук-корта.
– У виконта Роана? – удивленно переспросила Морайя, вспомнив, что никогда еще не видела соседа, почти не появлявшегося в этих краях. Местное дворянство злословило как по этому поводу, так и в связи с тем, что Роана, наследника состояния Троготта, считали известным лондонским развратником.
– Да, дорогая, именно у виконта. И я… я не могу его винить. Он просто вел дело к логическому завершению. Что ж, на месте Роана мог оказаться любой другой. Я… видишь ли, не мог остановиться. Был уверен… – Его голос замер, но Морайя, погруженная в размышления, этого не заметила.
– Папа, – помолчав, заговорила она, – вам не кажется странным совпадением, что вы проиграли Уикем виконту Роану? Я имею в виду его репутацию, а также и то, что Роанбрук граничит с землями Уикема…
– Нет, дорогая, я же не зеленый юнец, меня не обведешь вокруг пальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34