Долгое время он
просидел в тишине, раздумывая над книгами Библии, над тем, кто их сочинил,
и зачем вообще они были написаны, затем прилег на кровать и заснул. Ему
приснился страшный сон. Он видел себя в женской одежде, хотя знал, что он
мужчина. Он находился на шумной улице. Подойдя к полицейскому, пытался
объяснить, что заблудился и ему страшно. Но полицейский не слушал, а
продолжал управлять движением. Когда машины приблизились к Торну, он
почувствовал ветерок. Ветер усиливался, и машины поехали быстрее. Ему
показалось, что он попал в шторм. Ветер стал таким сильным, что он начал
задыхаться. Джереми схватился за полицейского, но тот его не замечал.
Джереми закричал, но крик потонул в бушующем ветре. Черная машина
неожиданно поехала на него, и Джереми не мог сдвинуться с места. Машина
приближалась, и он увидел лицо шофера. Ни одной человеческой черты не был
о
на этом лице, шофер начал хохотать, плоть расступилась в том месте, где
должен быть рот, оттуда выплеснулась кровь, и машина наехала на него.
В этот момент Торн проснулся. Он задыхался и был в поту. В доме еще
спали. Торн с трудом сдерживался, чтобы не зарыдать.
7
Торн должен был произнести речь перед бизнесменами в отеле "Мэйфер",
забитом к семи часам до отказа. Посол заявил помощникам, что хотел бы
довести эту речь до прессы, и газеты поместили заметку о собрании в
дневных выпусках. Народу собралось много, явилось немало репортеров и да
же
просто людей с улицы, которым разрешили стоять в задних рядах.
Проходя к своему месту, Торн заметил среди небольшой группы
фоторепортеров того, которому он разбил камеру перед посольством. Фотог
раф
улыбнулся и поднял вверх новый аппарат, Торн улыбнулся ему в ответ,
обрадованный столь миролюбивым жестом. Потом подождал, пока толпа
затихнет, и начал свою речь. Он говорил о мировой экономической структур
е
и о важности "Общего рынка". В любом обществе, даже в демократическом,
рынок играл огромную роль, он был как бы общим знаменателем, подводимым
под разные культуры. Когда один хочет продать, а другой купить, появляетс
я
основа для мирного сотрудничества. Когда же один хочет купить, а другой
о_т_к_а_з_ы_в_а_е_т_с_я_ продавать, вот тогда мы и делаем первый шаг к
войне. Торн говорил о человечестве, о том, что все люди - братья,
наследующие богатства земли, которые должны достаться всем.
- Мы живем все вместе, - сказал он, цитируя Генри Бестона, - в сети
времени. Все мы пленники великолепия и тяжелого труда на земле.
Речь захватывала, и публика внимательно ловила каждое слово. Потом
посол перешел к вопросам политических беспорядков и их последствий дл
я
экономики. Торн заметил в зале группу арабов и обратился непосредственн
о к
ним.
- Легко понять, какое отношение беспорядки имеют к нищете, - сказал
он, - но надо еще помнить, что цивилизациям может грозить падение и от
избытка _р_о_с_к_о_ш_и_!
Торн говорил страстно, и Дженнингс, стоявший у стены, поймал его в
объектив и начал торопливо щелкать аппаратом.
- Есть одна грустная и парадоксальная истина, - продолжал Торн, -
уходящая корнями во времена царя Соломона. Те, кто рожден для богатства и
знатного положения...
- Уж вы точно должны кое-что об этом знать, - выкрикнул вдруг кто-то
из задних рядов. Торн замолчал, вглядываясь в публику. Крикун умолк, и
Торн продолжал:
- Еще во времена фараонов в Египте те, кто родился для богатства и
знатного положения...
- Ну-ну, расскажите нам об этом! - опять раздался тот же голос, и на
этот раз толпа возмущенно зашевелилась. Торн напряг зрение. Реплики брос
ал
какой-то бородатый студент в драных джинсах.
- Что вы знаете о бедности, Торн? - продолжал он. - Вам же не
пришлось гнуть спину ни одного дня в жизни!
Толпа недовольно зашикала на студента, некоторые начали даже
покрикивать, но Торн поднял руки, требуя тишины.
- Молодой человек хочет что-то сказать. Давайте его выслушаем.
- Если вы так заботитесь о том, чтобы поделить все богатство, почему
не делитесь своим? - громко говорил парень. - Сколько у вас миллионов, вы
знаете? А знаете, сколько людей в мире голодает? Вы знаете, что можно
сделать на ваши карманные деньги? На ту зарплату, которую вы платите
своему шоферу, вы смогли бы кормить в Индии целую семью в течение месяца!
А растительностью с вашей сорокаакровой лужайки перед домом можно был
о
накормить половину населения Бангладеш! На деньги, которые вы тратите н
а
устройство вечеринок для своего ребенка, можно было бы основать больни
цу
прямо здесь, на юге Лондона! Если вы призываете людей делиться богатство
м,
покажите пример! Не стойте здесь перед нами в костюме за четыреста
долларов и не вещайте о бедности! Действуйте!
Выпад студента понравился публике. Парень явно выигрывал раунд.
Раздались даже аплодисменты, и все тут же замерли, ожидая, что ответит
Торн.
- Вы закончили? - вежливо спросил он.
- Каково ваше богатство, Торн? - выкрикнул юноша. - Как у Рокфеллера?
- Гораздо меньше.
- Когда Рокфеллера выбрали вице-президентом, газеты сообщили, что его
состояние немногим больше трехсот миллионов. Вы знаете, что такое
"немногим больше"? Это еще тридцать три миллиона! Это даже и в расчет не
берется! Это его карманные деньги, в то время как половина населения Земл
и
умирает от голода! В этом нет ничего оскорбительного? Неужели одному
человеку может понадобиться столько денег?
- Я не мистер Рокфеллер...
- Это мы видим!
- Вы позволите мне ответить?
- Один ребенок! Один голодающий ребенок! Сделайте что-нибудь хотя бы
для одного голодающего ребенка! Тогда мы вам поверим! Протяните ему руку
вместо своих речей, только руку, протяните ее голодающему ребенку!
- Возможно, я уже сделал это, - спокойно ответил Торн.
- Ну, и где же он? - спросил парень. - Где ребенок? Кого вы спасли,
Торн? Кого вы пытаетесь спасти?
- Некоторые из нас имеют обязанности, которые выходят далеко за
интересы одного голодающего ребенка.
- Вы не можете спасти мир, Торн, пока не поможете
одному-единственному голодающему ребенку.
Публика была явно на стороне студента.
- Я в невыгодном положении, - ровным голосом заявил Торн. - Вы стоите
в темноте и произносите свои обвинения оттуда...
- Тогда дайте свет на меня, но я начну говорить громче!
Публика засмеялась, прожекторы повернулись, а фотографы поднялись со
своих мест. Дженнингс проклинал себя за то, что не взял длиннофокусных
объективов, и нацелил аппарат на группу людей, среди которых находился
сердитый студент.
Торн вел себя спокойно, но когда прожекторы осветили людей в задних
рядах, поведение его сразу же изменилось. Он смотрел не на юношу, а на
кого-то рядом с ним. Держа в руках шляпу, там стоял невысокий священник.
Это был Тассоне. Торн узнал своего странного посетителя и застыл на мест
е.
- В чем дело, Торн? - поддразнил его юноша. - Вам нечего сказать?
Весь запал Торна куда-то исчез, волна страха накатила на него, он
стоял молча, вглядываясь в темноту. Дженнингс направил камеру туда, куда
был устремлен взгляд Торна, и сделал несколько снимков.
- Ну, давайте, Торн! - потребовал студент. - Теперь, когда вы меня
видите, что вы можете сказать?
- Я думаю... - начал Торн сбивающимся голосом, - ...вы правы. Мы все
должны делиться богатством. Я... я попытаюсь что-нибудь сделать.
Юноша по-детски заулыбался, и напряжение в толпе исчезло. Кто-то
попросил, чтобы убрали прожекторы. Торн пытался прийти в себя, но взгляд
его то и дело возвращался в темноту, где мелькала знакомая сутана.
Дженнингс вернулся домой поздно вечером и зарядил пленки в бачок для
проявки. Посол, как обычно, произвел на него изрядное впечатление и
заинтересовал еще больше. Репортер увидел в его глазах страх, он почуял
его, как крыса чует сыр. Это не был беспричинный страх. Очевидно, Торн
увидел что-то или кого-то в глубине аудитории. Света было очень мало, а
угол съемки слишком велик, но Дженнингс надеялся увидеть что-нибудь на
проявленной пленке. Ожидая, пока пленка обработается, он почувствовал
голод и разорвал пакет с едой, которую купил на обратном пути из отеля.
Вытащив небольшого жареного цыпленка и бутылку шипучки, Дженнингс разл
ожил
их перед собой и приготовился к пиршеству.
Сработал таймер, и он прошел в темную комнату, вынул щипцами пленки
из бачка. Увиденное так сильно обрадовало его, что он даже вскрикнул от
радости, затем вставил пленку в увеличитель и при свете стал рассматрива
ть
прекрасные кадры перепалки Торна и студента. Далее шла серия снимков,
запечатлевших дальнюю часть зала. Ни одного лица или фигуры нельзя было
отчетливо различить в темноте, но на каждом кадре виднелся похожий на ды
м
копьеобразный отросток.
На снимках был увековечен какой-то толстяк с сигарой. Отросток вполне
мог оказаться простым дымом. Вернувшись к негативам, Дженнингс отобрал
лучшие, зарядил их в увеличитель и минут пятнадцать рассматривал пленки
с
нарастающим вниманием. Нет. Это был не дым. Цвет и текстура были другие,
так же как и относительное расстояние до камеры. Если бы это был дым от
сигары, то толстяку пришлось бы слишком много курить, чтобы создать
подобное облако. Это было бы неудобно для стоящих рядом: они же, напротив,
не обращали на курящего никакого внимания и невозмутимо смотрели впере
д.
Призрачный отросток поднимался откуда-то из конца зала. Дженнингс
установил добавочное увеличение и начал изучать снимки подробнее. Под
дымом он увидел край одежды, которую носят священники. Репортер поднял
руки вверх и издал победный клич. Опять тот же маленький священник! И он
каким-то образом давно связан с Торном.
- Священник! - выкрикнул Дженнингс. - Снова чертов священник!
Радуясь, он вернулся к столу, оторвал крылья цыпленку и обглодал их
до костей.
- Я найду этого паразита! - расхохотался он. - Я выслежу его!
...На следующее утро репортер взял с собой один из снимков
священника, сделанный у посольства. Он показывал его в нескольких церква
х,
а потом в региональной конторе Лондонского прихода. Но никто не опознал
человека на фотографии. Репортера уверили, что если бы священник служил
в
городе, то его наверняка знали бы. Он был явно из других мест. Дело
усложнялось. Дженнингс пошел в Скотланд-Ярд и взял книги с фотографиями
преступников, но и там ничего не нашел. Оставалось одно. Впервые он увидел
священника, когда тот выходил из здания посольства. Возможно, там о нем
знали.
Проникнуть в посольство оказалось сложно. Охранники долго проверяли
его документы, но внутрь не пропустили.
- Я бы хотел увидеть посла, - заявил Дженнингс. - Мистер Торн сказал,
что возместит мне стоимость фотокамеры, которую он сломал.
Охранники позвонили наверх, а потом, к удивлению Дженнингса,
попросили его пройти в вестибюль, сказав, что ему позвонят туда из
кабинета. Через несколько секунд Дженнингс разговаривал с секретарше
й
Торна, которая интересовалась, какую сумму должен переслать посол и на
какой адрес.
- Я бы хотел объяснить ему лично, - сказал Дженнингс. - Я бы хотел
показать ему, что можно купить на такие деньги.
Она ответила, что это невозможно, так как у посла сейчас важная
встреча, и Дженнингс решил идти напролом.
- Говоря по правде, я надеялся, что он сможет помочь мне по личному
вопросу. Может быть, и вы сможете. Я разыскиваю одного священника. Это мой
родственник. У него было какое-то дело в посольстве, и я подумал, что,
может быть, его здесь видели и могли бы мне помочь в поисках.
Это была очень странная просьба, и секретарша промолчала.
- Он невысокого роста, - добавил Дженнингс.
- Итальянец? - спросила она.
- Я думаю, он провел какое-то время в Италии, - уклончиво ответил
Дженнингс, ожидая, какое впечатление произведет такое заявление.
- Его имя не Тассоне?
- Видите ли, я не совсем уверен. Я разыскиваю пропавшего
родственника. Понимаете, моя мать и ее брат были разлучены еще в детстве,
и он поменял фамилию. Моя мать сейчас при смерти и хочет его разыскать. Мы
не знаем его фамилии, у нас есть только внешние приметы. Мы знаем, что он
очень маленький, как и моя мать, и что он стал священником. Один мой
знакомый увидел, как из посольства примерно неделю назад выходил
священник. Приятель утверждал, что тот священник был очень похож на мою
мать.
- Здесь был один священник, - сказала секретарша. - Он сказал, что
приехал из Рима, и его звали, по-моему, Тассоне.
- Вы знаете, где он живет?
- Нет.
- У него было дело к послу?
- Похоже, что так.
- Может быть, посол знает, где он живет?
- Не думаю. Вряд ли.
- Можно будет его спросить?
- Да, я спрошу.
- А когда?
- Попозже.
- Моя мать очень больна. Она сейчас в госпитале, и я боюсь, что
дорога каждая минута.
В кабинете Торна зазвенел сигнал селектора. Голос секретарши
осведомился, не знает ли он, как найти священника, который приходил к нему
две недели назад. Торн похолодел.
- Кто об этом спрашивает?
- Какой-то человек, который утверждает, что вы разбили его
фотокамеру. Он считает, что священник - его родственник.
Помолчав секунду, Торн произнес:
- Попросите его зайти ко мне.
Дженнингс сразу же отыскал кабинет Торна. Все вокруг было обставлено
в современном стиле. Кабинет находился в конце длинного коридора, по обе
им
сторонам которого были развешаны портреты всех американских послов в
Лондоне. Проходя мимо них, Дженнингс с удивлением узнал, что Джон Квинси
Адамс и Джеймс Монро занимали этот пост, прежде чем стали президентами
США. Неплохое начало карьеры! Может быть, старина Торн волею судеб тоже
станет великим.
- Входите, - улыбнулся Торн, когда репортер открыл дверь в кабинет. -
Садитесь.
- Извините, что я врываюсь...
- Ничего.
За все годы работы в амплуа фотоохотника Дженнингс впервые находился
так близко от своей жертвы. Попасть сюда оказалось проще, чем он думал.
Теперь же его трясло: дрожали колени, учащенно колотилось сердце.
Возбуждение было так велико, что почти граничило с сексуальным.
- Мне бы хотелось еще раз принести свои извинения за разбитую камеру,
- сказал Торн.
- Она все равно была старая.
- Я хочу возместить вам убытки.
- Нет, нет...
- Мне бы очень хотелось. И вы должны мне в этом помочь.
Дженнингс пожал плечами и кивнул.
- Скажите, какая камера самая лучшая, и вам ее доставят.
- Ну... Вы очень великодушны.
- Просто назовите мне самую лучшую.
- Немецкого производства. "Пентафлекс-300".
- Договорились. Скажите моему секретарю, где вас можно найти.
Торн изучал репортера, рассматривал каждую мелочь, от разных носков
на ногах до ниток, свисающих с воротника куртки. Дженнингсу нравилось
вызывающе одеваться. Он знал, что его внешность ставит людей в тупик. В
каком-то извращенном смысле это давало ему нужные зацепки в работе.
- Я видел вас на собрании, - сказал Торн.
- Я всегда стараюсь быть в нужном месте и вовремя.
- Вы очень усердны.
- Спасибо.
Торн встал из-за стола, подошел к бару и откупорил бутылку бренди.
Дженнингс наблюдал, как он разливает напиток, потом взял предложенный
стакан.
- Вы отлично разговаривали с тем парнем вчера вечером, - сказал
Дженнингс.
- Вы так считаете?
- Да.
- А я не уверен.
Они тянули время, и оба это чувствовали, ожидая, что собеседник
первый приступит к делу.
- Я с ним согласен, - добавил Торн. - Очень скоро газеты назовут меня
коммунистом.
- Ну, вы же знаете цену прессе.
- Да.
- Им тоже надо на что-то жить.
- Верно.
Они пили бренди маленькими глотками. Торн подошел к окну и, выглянув
в него, спросил:
- Вы ищете родственника?
- Да, сэр.
- Это священник по имени Тассоне?
- Он священник, но я не уверен в точности имени. Он брат моей матери.
Они были с детства разлучены.
Торн взглянул на Дженнингса, и репортер почувствовал в его взгляде
разочарование.
- Итак, вы его, собственно, не знаете? - спросил посол.
- Нет, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
просидел в тишине, раздумывая над книгами Библии, над тем, кто их сочинил,
и зачем вообще они были написаны, затем прилег на кровать и заснул. Ему
приснился страшный сон. Он видел себя в женской одежде, хотя знал, что он
мужчина. Он находился на шумной улице. Подойдя к полицейскому, пытался
объяснить, что заблудился и ему страшно. Но полицейский не слушал, а
продолжал управлять движением. Когда машины приблизились к Торну, он
почувствовал ветерок. Ветер усиливался, и машины поехали быстрее. Ему
показалось, что он попал в шторм. Ветер стал таким сильным, что он начал
задыхаться. Джереми схватился за полицейского, но тот его не замечал.
Джереми закричал, но крик потонул в бушующем ветре. Черная машина
неожиданно поехала на него, и Джереми не мог сдвинуться с места. Машина
приближалась, и он увидел лицо шофера. Ни одной человеческой черты не был
о
на этом лице, шофер начал хохотать, плоть расступилась в том месте, где
должен быть рот, оттуда выплеснулась кровь, и машина наехала на него.
В этот момент Торн проснулся. Он задыхался и был в поту. В доме еще
спали. Торн с трудом сдерживался, чтобы не зарыдать.
7
Торн должен был произнести речь перед бизнесменами в отеле "Мэйфер",
забитом к семи часам до отказа. Посол заявил помощникам, что хотел бы
довести эту речь до прессы, и газеты поместили заметку о собрании в
дневных выпусках. Народу собралось много, явилось немало репортеров и да
же
просто людей с улицы, которым разрешили стоять в задних рядах.
Проходя к своему месту, Торн заметил среди небольшой группы
фоторепортеров того, которому он разбил камеру перед посольством. Фотог
раф
улыбнулся и поднял вверх новый аппарат, Торн улыбнулся ему в ответ,
обрадованный столь миролюбивым жестом. Потом подождал, пока толпа
затихнет, и начал свою речь. Он говорил о мировой экономической структур
е
и о важности "Общего рынка". В любом обществе, даже в демократическом,
рынок играл огромную роль, он был как бы общим знаменателем, подводимым
под разные культуры. Когда один хочет продать, а другой купить, появляетс
я
основа для мирного сотрудничества. Когда же один хочет купить, а другой
о_т_к_а_з_ы_в_а_е_т_с_я_ продавать, вот тогда мы и делаем первый шаг к
войне. Торн говорил о человечестве, о том, что все люди - братья,
наследующие богатства земли, которые должны достаться всем.
- Мы живем все вместе, - сказал он, цитируя Генри Бестона, - в сети
времени. Все мы пленники великолепия и тяжелого труда на земле.
Речь захватывала, и публика внимательно ловила каждое слово. Потом
посол перешел к вопросам политических беспорядков и их последствий дл
я
экономики. Торн заметил в зале группу арабов и обратился непосредственн
о к
ним.
- Легко понять, какое отношение беспорядки имеют к нищете, - сказал
он, - но надо еще помнить, что цивилизациям может грозить падение и от
избытка _р_о_с_к_о_ш_и_!
Торн говорил страстно, и Дженнингс, стоявший у стены, поймал его в
объектив и начал торопливо щелкать аппаратом.
- Есть одна грустная и парадоксальная истина, - продолжал Торн, -
уходящая корнями во времена царя Соломона. Те, кто рожден для богатства и
знатного положения...
- Уж вы точно должны кое-что об этом знать, - выкрикнул вдруг кто-то
из задних рядов. Торн замолчал, вглядываясь в публику. Крикун умолк, и
Торн продолжал:
- Еще во времена фараонов в Египте те, кто родился для богатства и
знатного положения...
- Ну-ну, расскажите нам об этом! - опять раздался тот же голос, и на
этот раз толпа возмущенно зашевелилась. Торн напряг зрение. Реплики брос
ал
какой-то бородатый студент в драных джинсах.
- Что вы знаете о бедности, Торн? - продолжал он. - Вам же не
пришлось гнуть спину ни одного дня в жизни!
Толпа недовольно зашикала на студента, некоторые начали даже
покрикивать, но Торн поднял руки, требуя тишины.
- Молодой человек хочет что-то сказать. Давайте его выслушаем.
- Если вы так заботитесь о том, чтобы поделить все богатство, почему
не делитесь своим? - громко говорил парень. - Сколько у вас миллионов, вы
знаете? А знаете, сколько людей в мире голодает? Вы знаете, что можно
сделать на ваши карманные деньги? На ту зарплату, которую вы платите
своему шоферу, вы смогли бы кормить в Индии целую семью в течение месяца!
А растительностью с вашей сорокаакровой лужайки перед домом можно был
о
накормить половину населения Бангладеш! На деньги, которые вы тратите н
а
устройство вечеринок для своего ребенка, можно было бы основать больни
цу
прямо здесь, на юге Лондона! Если вы призываете людей делиться богатство
м,
покажите пример! Не стойте здесь перед нами в костюме за четыреста
долларов и не вещайте о бедности! Действуйте!
Выпад студента понравился публике. Парень явно выигрывал раунд.
Раздались даже аплодисменты, и все тут же замерли, ожидая, что ответит
Торн.
- Вы закончили? - вежливо спросил он.
- Каково ваше богатство, Торн? - выкрикнул юноша. - Как у Рокфеллера?
- Гораздо меньше.
- Когда Рокфеллера выбрали вице-президентом, газеты сообщили, что его
состояние немногим больше трехсот миллионов. Вы знаете, что такое
"немногим больше"? Это еще тридцать три миллиона! Это даже и в расчет не
берется! Это его карманные деньги, в то время как половина населения Земл
и
умирает от голода! В этом нет ничего оскорбительного? Неужели одному
человеку может понадобиться столько денег?
- Я не мистер Рокфеллер...
- Это мы видим!
- Вы позволите мне ответить?
- Один ребенок! Один голодающий ребенок! Сделайте что-нибудь хотя бы
для одного голодающего ребенка! Тогда мы вам поверим! Протяните ему руку
вместо своих речей, только руку, протяните ее голодающему ребенку!
- Возможно, я уже сделал это, - спокойно ответил Торн.
- Ну, и где же он? - спросил парень. - Где ребенок? Кого вы спасли,
Торн? Кого вы пытаетесь спасти?
- Некоторые из нас имеют обязанности, которые выходят далеко за
интересы одного голодающего ребенка.
- Вы не можете спасти мир, Торн, пока не поможете
одному-единственному голодающему ребенку.
Публика была явно на стороне студента.
- Я в невыгодном положении, - ровным голосом заявил Торн. - Вы стоите
в темноте и произносите свои обвинения оттуда...
- Тогда дайте свет на меня, но я начну говорить громче!
Публика засмеялась, прожекторы повернулись, а фотографы поднялись со
своих мест. Дженнингс проклинал себя за то, что не взял длиннофокусных
объективов, и нацелил аппарат на группу людей, среди которых находился
сердитый студент.
Торн вел себя спокойно, но когда прожекторы осветили людей в задних
рядах, поведение его сразу же изменилось. Он смотрел не на юношу, а на
кого-то рядом с ним. Держа в руках шляпу, там стоял невысокий священник.
Это был Тассоне. Торн узнал своего странного посетителя и застыл на мест
е.
- В чем дело, Торн? - поддразнил его юноша. - Вам нечего сказать?
Весь запал Торна куда-то исчез, волна страха накатила на него, он
стоял молча, вглядываясь в темноту. Дженнингс направил камеру туда, куда
был устремлен взгляд Торна, и сделал несколько снимков.
- Ну, давайте, Торн! - потребовал студент. - Теперь, когда вы меня
видите, что вы можете сказать?
- Я думаю... - начал Торн сбивающимся голосом, - ...вы правы. Мы все
должны делиться богатством. Я... я попытаюсь что-нибудь сделать.
Юноша по-детски заулыбался, и напряжение в толпе исчезло. Кто-то
попросил, чтобы убрали прожекторы. Торн пытался прийти в себя, но взгляд
его то и дело возвращался в темноту, где мелькала знакомая сутана.
Дженнингс вернулся домой поздно вечером и зарядил пленки в бачок для
проявки. Посол, как обычно, произвел на него изрядное впечатление и
заинтересовал еще больше. Репортер увидел в его глазах страх, он почуял
его, как крыса чует сыр. Это не был беспричинный страх. Очевидно, Торн
увидел что-то или кого-то в глубине аудитории. Света было очень мало, а
угол съемки слишком велик, но Дженнингс надеялся увидеть что-нибудь на
проявленной пленке. Ожидая, пока пленка обработается, он почувствовал
голод и разорвал пакет с едой, которую купил на обратном пути из отеля.
Вытащив небольшого жареного цыпленка и бутылку шипучки, Дженнингс разл
ожил
их перед собой и приготовился к пиршеству.
Сработал таймер, и он прошел в темную комнату, вынул щипцами пленки
из бачка. Увиденное так сильно обрадовало его, что он даже вскрикнул от
радости, затем вставил пленку в увеличитель и при свете стал рассматрива
ть
прекрасные кадры перепалки Торна и студента. Далее шла серия снимков,
запечатлевших дальнюю часть зала. Ни одного лица или фигуры нельзя было
отчетливо различить в темноте, но на каждом кадре виднелся похожий на ды
м
копьеобразный отросток.
На снимках был увековечен какой-то толстяк с сигарой. Отросток вполне
мог оказаться простым дымом. Вернувшись к негативам, Дженнингс отобрал
лучшие, зарядил их в увеличитель и минут пятнадцать рассматривал пленки
с
нарастающим вниманием. Нет. Это был не дым. Цвет и текстура были другие,
так же как и относительное расстояние до камеры. Если бы это был дым от
сигары, то толстяку пришлось бы слишком много курить, чтобы создать
подобное облако. Это было бы неудобно для стоящих рядом: они же, напротив,
не обращали на курящего никакого внимания и невозмутимо смотрели впере
д.
Призрачный отросток поднимался откуда-то из конца зала. Дженнингс
установил добавочное увеличение и начал изучать снимки подробнее. Под
дымом он увидел край одежды, которую носят священники. Репортер поднял
руки вверх и издал победный клич. Опять тот же маленький священник! И он
каким-то образом давно связан с Торном.
- Священник! - выкрикнул Дженнингс. - Снова чертов священник!
Радуясь, он вернулся к столу, оторвал крылья цыпленку и обглодал их
до костей.
- Я найду этого паразита! - расхохотался он. - Я выслежу его!
...На следующее утро репортер взял с собой один из снимков
священника, сделанный у посольства. Он показывал его в нескольких церква
х,
а потом в региональной конторе Лондонского прихода. Но никто не опознал
человека на фотографии. Репортера уверили, что если бы священник служил
в
городе, то его наверняка знали бы. Он был явно из других мест. Дело
усложнялось. Дженнингс пошел в Скотланд-Ярд и взял книги с фотографиями
преступников, но и там ничего не нашел. Оставалось одно. Впервые он увидел
священника, когда тот выходил из здания посольства. Возможно, там о нем
знали.
Проникнуть в посольство оказалось сложно. Охранники долго проверяли
его документы, но внутрь не пропустили.
- Я бы хотел увидеть посла, - заявил Дженнингс. - Мистер Торн сказал,
что возместит мне стоимость фотокамеры, которую он сломал.
Охранники позвонили наверх, а потом, к удивлению Дженнингса,
попросили его пройти в вестибюль, сказав, что ему позвонят туда из
кабинета. Через несколько секунд Дженнингс разговаривал с секретарше
й
Торна, которая интересовалась, какую сумму должен переслать посол и на
какой адрес.
- Я бы хотел объяснить ему лично, - сказал Дженнингс. - Я бы хотел
показать ему, что можно купить на такие деньги.
Она ответила, что это невозможно, так как у посла сейчас важная
встреча, и Дженнингс решил идти напролом.
- Говоря по правде, я надеялся, что он сможет помочь мне по личному
вопросу. Может быть, и вы сможете. Я разыскиваю одного священника. Это мой
родственник. У него было какое-то дело в посольстве, и я подумал, что,
может быть, его здесь видели и могли бы мне помочь в поисках.
Это была очень странная просьба, и секретарша промолчала.
- Он невысокого роста, - добавил Дженнингс.
- Итальянец? - спросила она.
- Я думаю, он провел какое-то время в Италии, - уклончиво ответил
Дженнингс, ожидая, какое впечатление произведет такое заявление.
- Его имя не Тассоне?
- Видите ли, я не совсем уверен. Я разыскиваю пропавшего
родственника. Понимаете, моя мать и ее брат были разлучены еще в детстве,
и он поменял фамилию. Моя мать сейчас при смерти и хочет его разыскать. Мы
не знаем его фамилии, у нас есть только внешние приметы. Мы знаем, что он
очень маленький, как и моя мать, и что он стал священником. Один мой
знакомый увидел, как из посольства примерно неделю назад выходил
священник. Приятель утверждал, что тот священник был очень похож на мою
мать.
- Здесь был один священник, - сказала секретарша. - Он сказал, что
приехал из Рима, и его звали, по-моему, Тассоне.
- Вы знаете, где он живет?
- Нет.
- У него было дело к послу?
- Похоже, что так.
- Может быть, посол знает, где он живет?
- Не думаю. Вряд ли.
- Можно будет его спросить?
- Да, я спрошу.
- А когда?
- Попозже.
- Моя мать очень больна. Она сейчас в госпитале, и я боюсь, что
дорога каждая минута.
В кабинете Торна зазвенел сигнал селектора. Голос секретарши
осведомился, не знает ли он, как найти священника, который приходил к нему
две недели назад. Торн похолодел.
- Кто об этом спрашивает?
- Какой-то человек, который утверждает, что вы разбили его
фотокамеру. Он считает, что священник - его родственник.
Помолчав секунду, Торн произнес:
- Попросите его зайти ко мне.
Дженнингс сразу же отыскал кабинет Торна. Все вокруг было обставлено
в современном стиле. Кабинет находился в конце длинного коридора, по обе
им
сторонам которого были развешаны портреты всех американских послов в
Лондоне. Проходя мимо них, Дженнингс с удивлением узнал, что Джон Квинси
Адамс и Джеймс Монро занимали этот пост, прежде чем стали президентами
США. Неплохое начало карьеры! Может быть, старина Торн волею судеб тоже
станет великим.
- Входите, - улыбнулся Торн, когда репортер открыл дверь в кабинет. -
Садитесь.
- Извините, что я врываюсь...
- Ничего.
За все годы работы в амплуа фотоохотника Дженнингс впервые находился
так близко от своей жертвы. Попасть сюда оказалось проще, чем он думал.
Теперь же его трясло: дрожали колени, учащенно колотилось сердце.
Возбуждение было так велико, что почти граничило с сексуальным.
- Мне бы хотелось еще раз принести свои извинения за разбитую камеру,
- сказал Торн.
- Она все равно была старая.
- Я хочу возместить вам убытки.
- Нет, нет...
- Мне бы очень хотелось. И вы должны мне в этом помочь.
Дженнингс пожал плечами и кивнул.
- Скажите, какая камера самая лучшая, и вам ее доставят.
- Ну... Вы очень великодушны.
- Просто назовите мне самую лучшую.
- Немецкого производства. "Пентафлекс-300".
- Договорились. Скажите моему секретарю, где вас можно найти.
Торн изучал репортера, рассматривал каждую мелочь, от разных носков
на ногах до ниток, свисающих с воротника куртки. Дженнингсу нравилось
вызывающе одеваться. Он знал, что его внешность ставит людей в тупик. В
каком-то извращенном смысле это давало ему нужные зацепки в работе.
- Я видел вас на собрании, - сказал Торн.
- Я всегда стараюсь быть в нужном месте и вовремя.
- Вы очень усердны.
- Спасибо.
Торн встал из-за стола, подошел к бару и откупорил бутылку бренди.
Дженнингс наблюдал, как он разливает напиток, потом взял предложенный
стакан.
- Вы отлично разговаривали с тем парнем вчера вечером, - сказал
Дженнингс.
- Вы так считаете?
- Да.
- А я не уверен.
Они тянули время, и оба это чувствовали, ожидая, что собеседник
первый приступит к делу.
- Я с ним согласен, - добавил Торн. - Очень скоро газеты назовут меня
коммунистом.
- Ну, вы же знаете цену прессе.
- Да.
- Им тоже надо на что-то жить.
- Верно.
Они пили бренди маленькими глотками. Торн подошел к окну и, выглянув
в него, спросил:
- Вы ищете родственника?
- Да, сэр.
- Это священник по имени Тассоне?
- Он священник, но я не уверен в точности имени. Он брат моей матери.
Они были с детства разлучены.
Торн взглянул на Дженнингса, и репортер почувствовал в его взгляде
разочарование.
- Итак, вы его, собственно, не знаете? - спросил посол.
- Нет, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83