- Я не позволю тебе... - завизжала она. Ричард пристально посмотрел
на Анну.
- Дай мне кинжалы, Анна.
Она замотала головой, слезы заструились по ее щекам.
- Анна. - Ричард говорил очень внятно, подчеркивая каждое слово. -
Дай - их - мне.
Они немигающим взглядом уставились друг на друга. Казалось, минула
целая вечность.
Наконец, Анна первая отвела глаза и растерянно осмотрелась. Неземная
тоска овладела сердцем женщины. Медленно-медленно выдвинула она ящик.
ДЭМЬЕН СТОЯЛ ПРЯМО ЗА ДВЕРЬЮ КАБИНЕТА УОРРЕНА. ОН НАПРЯЖЕННО
ПРИСЛУШИВАЛСЯ. ВЗГЛЯД ЕГО БЫЛ СОСРЕДОТОЧЕН. КАЗАЛОСЬ, МАЛЬЧИК НАХОДИЛСЯ
В
СОСТОЯНИИ ТРАНСА. ДЭМЬЕН ЗАКРЫЛ ГЛАЗА. ДРОЖЬ ОХВАТИЛА ЕГО С ГОЛОВЫ ДО НОГ.

Анна колебалась. Движения ее устрашали своей целенаправленностью. Но

тем не менее в поведении женщины ощущалось и странное противоборство,

будто она силилась сама себя остановить, отстранить от той неведомой и

страшной участи, уготованной ей кем-то жестоким и могущественным. Голос
ли
звучал внутри Анны, гораздо более мощный, чем ее собственная слабая воля?

Анна извлекла из ящика кинжалы. Потом повернулась лицом к мужу.
Ричард протянул руки за кинжалами.
Внезапно Анна, охваченная странной, демонической силой, рванула
вперед. Лицо ее исказилось, стало похожим на страшную и злую маску. Взгляд

блуждал, как у безумной. Она приблизилась к мужу и прошептала ему на ухо:
- Вот, Ричард, вот твои кинжалы! - и вонзила в его тело все семь
ножей.
От ужаса и боли Ричард широко раскрыл глаза.
- Анна! - только и успел выдохнуть он, упал ничком, и острия кинжалов
еще глубже вонзились в его тело.
Анна гордо откинула голову назад, глаза ее победно заблестели, на
губах заиграла торжествующая улыбка. И тут женщина выкрикнула:
- ДЭМЬЕН!
ДЭМЬЕН ПЕРЕСТАЛ ДРОЖАТЬ И ОТКРЫЛ ГЛАЗА. ОН ПОТЯНУЛСЯ К ДВЕРНОЙ РУЧКЕ,
ПОТОМ ЗАКОЛЕБАЛСЯ, БУДТО ЧТО-ТО ЗАСТАВИЛО ЕГО ПЕРЕМЕНИТЬ РЕШЕНИЕ. ДЭМЬЕ
Н,
НЕ ДВИГАЯСЬ, ПОСТОЯЛ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ В ГЛУБОКОЙ ЗАДУМЧИВОСТИ. А ПОТОМ
РЕШИТЕЛЬНО ПОВЕРНУЛСЯ И ПОШЕЛ НАЗАД, К ЛЕСТНИЦЕ.
В КОТЕЛЬНОЙ, НЕПОСТРЕДСТВЕННО ПРИМЫКАЮЩЕЙ К КАБИНЕТУ УОРРЕНА, ОДИН ИЗ

САМЫХ БОЛЬШИХ КОТЛОВ НАЧАЛ ЗЛОВЕЩЕ ВИБРИРОВАТЬ...
Анна стояла в кабинете, спокойная и безмятежная.
ДЭМЬЕН ПРИБАВИЛ ШАГ.
В этот момент котел взорвался. Струи горящего топлива пробились
сквозь вентиляционную решетку в кабинет Уоррена. Огненная лава обрушил
ась
на Анну, застывшую в самозабвенном исступлении. Женщина вскрикнула и...
превратилась в пылающий факел.
МИССИЯ ДЭМЬЕНА НА ЭТОТ РАЗ ПОДХОДИЛА К КОНЦУ. ОН БЫСТРО ПЕРЕСЕК ХОЛЛ.
ВЕЗДЕ ОГЛУШИТЕЛЬНО ЗАВЫВАЛА СИСТЕМА АВАРИЙНОЙ СИГНАЛИЗАЦИИ, СРАБОТАВШ
АЯ ОТ
ПОЖАРА ВНИЗУ.
И тогда, наконец, включилась система тушения пожара. Тело Анны
окуталось облаками пара.
Слишком поздно.
Торжествуя в своем страшном исступлении, подобная демонической Жанне

д'Арк, Анна подняла глаза и прокричала:
- Дэмьен! Д_э_м_ь_е_н_!! Д_Э_М_Ь_Е_Н_!!!
У выхода из музея Дэмьен помедлил и оглянулся назад. Какое-то подобие
грусти мелькнуло в его глазах. Затем он распахнул дверь и шагнул в ночь.
Перед ним, распростершись во всем великолепии, лежал Чикаго, ярко
сверкавший на фоне ясного ночного неба.
Вдруг издалека раздались завывающие звуки сирен. Это спешили к зданию

музея пожарные машины.
Внизу у входа ждал длинный черный лимузин. Мюррей, вытянувшись, как
всегда, стоял справа возле открытой дверцы.
Дэмьен быстро сбежал по широким ступеням и нырнул на заднее сиденье
автомобиля.
Там, удобно раскинувшись в темноте, сидели Поль Бухер и сержант Нефф.
Оба удовлетворенно улыбались.
Дэмьен нажал кнопку, и Мюррей завел мотор. Когда лимузин бесшумно
заскользил в ночь, Дэмьен еще раз оглянулся на окна музея, уже почти
целиком охваченного пламенем. Огненные сполохи отражались в автомобил
ьных
стеклах, они же мелькали на лице Дэмьена.
В глазах его застыл восторг...
Дэмьен улыбался.


"ИБО ТАКОВЫЕ ЛЖЕАПОСТОЛЫ, ЛУКАВЫЕ ДЕЛАТЕЛИ, ПРИНИМАЮТ ВИД АПОСТОЛОВ
ХРИСТОВЫХ. И НЕУДИВИТЕЛЬНО, ПОТОМУ ЧТО САМ САТАНА ПРИНИМАЕТ ВИД АНГЕЛА

СВЕТА".
(Второе послание к коринфянам, 11:13)

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ
ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
Т Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory Т
Т в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" Т
Ÿœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœœ
œœœœœœœœœœŽ
Т Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент Т
Т (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov Т
ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ
ҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”




Дэвид ЗЕЛЬЦЕР

ЗНАМЕНИЕ


Здесь мудрость. Кто имеет
Ум, тот сочти число зверя;
Ибо это число человеческое.
Число его
шестьсот шестьдесят шесть.
(Книга Откровений.)



ПРЕДИСЛОВИЕ

Все произошло в тысячную долю секунды. Движение в галактиках, которое
должно было бы зиять века, свершилось в мгновение ока.
Молодой астроном в обсерватории Кейп Хэтти сидел ошеломленный. Он
спохватился слишком поздно, и фотокамера была бессильна запечатлеть

случившееся: расщепление трех созвездий, в результате чего появилась

сияющая звезда. Частицы вещества из Козерога, Рака и Льва неожиданно ста
ли
слетаться навстречу друг другу с поразительной точностью и слились в

пульсирующее галактическое тело. Оно становилось все ярче, и созвездия

задрожали, а может быть, просто задрожал окуляр - у астронома от обиды
затряслись руки.
Он боялся, что оказался единственным, кто видел это. Но глубоко
из-под земли послышался гул. Это были голоса, человеческие, но не совсем,
усиливающиеся в религиозном экстазе, пока звезда набирала силу. В пещера
х,
подвалах, открытых полях собирались они: повивальные бабки, ожидающие

рождения, и было их двадцать тысяч. Они соединили руки и уронили головы, и

голос их возрастал и стал слышен повсюду. Это был звук "ОХМ!", и он звоном
взлетал в небеса и падал в самое сердце земли.
Был шестой месяц, шестой день и шестой час. Именно этот момент
предсказан в Ветхом Завете. Именно в этот миг должна измениться судьба

Земли. Все войны и перевороты были только лишь репетицией, проверкой для

того момента, когда человечество будет подготовлено к великим события
м,
знаменующим переворот. Книга Откровений давно его предсказывала...
Высоко и далеко в небе разгоралась звезда, и пение людей становилось
все громче, и земное ядро задрожало от этой силы.
В древнем городе Меггидо это почувствовал старик Бугенгаген и
заплакал, ибо теперь все его записи и свитки стали ненужными. А наверху, в

Израиле, группа студентов-археологов на минуту прекратила свою работу. О
ни
опустили лопаты и прислушались: земля под ними начала шевелиться.
В салоне первого класса самолета, выполняющего рейс Вашингтон-Рим,
сидел Джереми Торн. Он тоже почувствовал нечто странное и механически

застегнул ремни, занятый своими мыслями и делами, ждущими его там, внизу.

Но даже если бы он и знал истинную причину этого волнения, то ничего уже
не смог бы изменить. Потому что в этот момент в подвале госпиталя Женерал
ь
камень размозжил голову его собственного ребенка.



1

Ежесекундно в самолетах, находящихся в воздухе, летят тысячи людей.
Эта статистика, которую Торн вычитал в журнале Скайлайнер, заинтересова
ла
его, и он тут же разложил людей на тех, кто пребывает в воздухе, и тех,
кто остался на земле. Обычно Торн не занимался подобной ерундой, но именн
о
сейчас он цеплялся за все, лишь бы не думать о том, что может ожидать его
на Земле. По статистике выходило, что если вдруг земное население по
какой-то причине внезапно погибнет, то в живых останется всего сотня тыс
яч
людей, спокойно посасывающих в полете коктейли и смотрящих кино, - они
даже не узнают, что стряслось на Земле.
Самолет летел над Римом, и Торн задумался: сколько же тогда останется
женщин и мужчин? И как же они, при условии, что смогут благополучно
приземлиться, будут восстанавливать здоровое общество? Ведь очевидно, ч
то
большинством будут мужчины, причем занимающие в экономике солидные пос
ты,
а значит, их деятельность на Земле будет бесполезна, поскольку все рабоч
ие
погибнут. Менеджеры останутся, но руководить-то будет некем! Неплохо бы

нанять несколько самолетов, которые постоянно возили бы рабочих, чтобы

после катаклизма было с чего начинать.
Самолет заложил крутой вираж, и Торн затушил сигарету, рассматривая
тусклые огни внизу. Он так часто летал на самолетах в последнее время, что

привык к этому зрелищу. Но сегодня оно возбудило его. Двенадцать часов
назад в Вашингтоне Торн получил телеграмму, и если что-то за это время
случилось, то все уже было позади. Катерина наконец-то родила и нянчит их

ребенка в госпитале или же находится в состоянии безнадежного отчаяни
я.
Она уже была два раза беременна, но оба раза случались выкидыши, теперь же

беременность продлилась целых восемь месяцев. Он знал, если и сейчас
что-то случится, он навсегда потеряет Катерину.
Они были знакомы с детства, и Торн все время замечал какое-то
беспокойство в ее поведении. Испуганные глаза, ищущие покровителя,
преследовали его, но роль покровителя вполне удовлетворяла. Именно это
и
лежало в основе их отношений. Только в последнее время, когда Торн
значительно продвинулся по службе, у него накапливалось столько неотло
жных
дел, что Катерина осталась одна, совсем одна, и никак не могла свыкнуться

с ролью жены видного политического деятеля.
Первый сигнал о душевном смятении жены прошел незаметно. Вместо того,
чтобы проявить внимание и заботу, Торн только рассердился, когда Катерин
а,
ни с того ни с сего, взяла ножницы и состригла свои роскошные волосы. Она
носила парик с прической "Сессун", пока волосы не отросли, а через год
забралась зачем-то в ванну и начала бритвой разрезать себе кончики
пальцев, а потом с ужасом вспоминала, зачем она все это делала. Вот
тогда-то они и пригласили психиатра, который сидел, тупо уставившись в
стену, и ничего не понимал. Через месяц Катерина перестала его посещать и

решила, что ей нужен ребенок.
Она забеременела сразу же, и эти три месяца беременности были лучшими
в их супружеской жизни. Катерина чувствовала себя прекрасно и выглядел
а
настоящей красавицей. В довершение всего она даже отправилась с мужем в

путешествие по Ближнему Востоку. Но беременность прервалась в самолет
е,
прямо в туалете, и все ее надежды, заглушаемые рыданием, унеслись в
никуда.
Вторая беременность наступила только через два года, но она
расстроила всю сексуальную жизнь, которая была вершиной их отношений.

Явился специалист по системе зачатий и назначил им день и час, исходя из

менструального цикла жены, но это время было чертовски неудобно для Торн
а,
он чувствовал себя дураком, сбегая со службы раз в месяц, чтобы проделать

свою чисто механическую работу. Ему даже предложили заняться мастурбац
ией,
чтобы потом его семя можно было ввести, когда понадобится, но здесь его
терпению пришел конец. Если ей так нужен ребенок, пускай усыновит чужого.

Но теперь уже не соглашалась она. Катерине был нужен только СОБСТВЕННЫЙ

ребенок.
В конце концов одна-единственная клеточка разыскала ту, которая была
ей нужна, и в течение пяти с половиной месяцев надежда снова стала
хозяйкой в их доме. Ранние схватки застали Катерину в супермаркете, но он
а
продолжала делать покупки и игнорировала боль, пока та стала невыносимо
й.
Врачи говорили, что ей сильно повезло, поскольку зародыш был очень слабы
м,
но депрессия ее продолжалась целых полгода. Теперь Катерина была береме
нна
в третий раз, и Торн знал, что это их последняя надежда. Если и на этот
раз что-нибудь произойдет, рассудок жены не выдержит.
Самолет коснулся взлетной дорожки. "Зачем мы вообще летаем? - подумал
Торн. - Неужели жизнь такая дешевая штука?" Он оставался на месте, пока
другие пассажиры, толкаясь, пробирались к выходу. Его обслужат быстро в

отделе для особо важных персон, и машина уже ждет. Торн был советником
президента по вопросам экономики и председателем Всемирной Конференци
и по
экономике, которая недавно перенесла свою штаб-квартиру из Цюриха в Рим.

Четырехнедельная программа растянулась на шесть месяцев, и в это время е
го
начали замечать видные люди. Скоро пошел слушок, что через несколько лет

он станет главной надеждой и опорой президента США.
В свои сорок два года Торн уже вращался в верхах, и карьера сама шла
ему в руки. Избрание Председателем и Президентом Всемирной Конференци
и
повысило его в глазах общественности и стало вехой на пути к посту посла,

затем к кабинету министра, а там, возможно, он смог бы баллотироваться и
на высший пост в стране.
Семейные заводы Торнов процветали во время войны, и Джереми смог
получить самое лучшее и самое дорогое образование, не думая о том, как
заработаны эти деньги. Но когда умер отец, Джереми Торн закрыл все заводы

и объявил, что никогда не будет поощрять разрушения. Каждая война - это
братоубийство. Но и в интересах мира состояние Торна продолжало
приумножаться. Он начал развивать строительство в своих поместьях, улуч
шал
районы гетто, давал займы нуждающимся и перспективным дельцам. В нем
соединились дар накопления и чувство ответственности перед теми, у ког
о
денег не было. По подсчетам выходило, что личное состояние Торна
исчисляется сотней миллионов долларов, хотя проверить это было трудно,

даже сам Торн не знал точных данных. Подсчитывать - значит делать пусть
короткую, но остановку, а Торн находился в постоянном движении...


Такси остановилось у темного здания госпиталя Женераль. Отец
Спиллетто выглянул из своего кабинета на третьем этаже и сразу же понял,

что человек, идущий к ним, не кто иной, как Джереми Торн. Волевой
подбородок и седеющие виски были знакомы по газетным фотографиям, поход
ка
и манера держаться тоже были знакомы. Торн выглядел именно так, как
подобает выглядеть человеку в его положении. Выбор сделан правильно,
отметил про себя отец Спиллетто. Священник встал, подбирая полы одежды.

Стол показался совсем крошечным по сравнению с его могучей фигурой. Шаг
и
Торна уже слышались в коридоре, они гулко звучали в темном здании.
- Мистер Торн?
Торн, уже поднявшийся на первую ступень лестницы, повернулся и поднял
глаза кверху, пытаясь разглядеть человека в темноте.
- Да, это я.
- Меня зовут отец Спиллетто. Я послал вам...
- Да. Я получил вашу телеграмму. Я выехал сразу, как только стало
возможным.
Священник передвинулся в круг света и навис над лестничной клеткой.
Что-то в его движениях, в окружающей его зловещей тишине подсказывало, чт
о
здесь не все в порядке.
- Ребенок... родился? - спросил Торн.
- Да.
- А моя жена?..
- Отдыхает.
Священник спустился вниз, и глаза его встретились с глазами Торна,
как бы пытаясь подготовить его, смягчить удар.
- Что-нибудь произошло? - спросил Торн.
- Ребенок умер.
Наступила страшная тишина, казалось, пустые кафельные коридоры
зазвенели от нее. Торн стоял как громом пораженный.
- Он дышал только одно мгновение, - прошептал священник, - а потом
дыхание оборвалось.
Священник наблюдал, как Торн, ничего не видя перед собой, подошел к
скамейке, сел на нее, склонил голову и заплакал. Рыдание эхом пронеслось

по коридорам, священник же заговорил снова.
- Ваша жена в безопасности, но она больше не сможет рожать.
- Это конец, - прошептал Торн.
- Вы можете усыновить ребенка.
- Она хотела иметь собственного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83