Единственное существо, за которое она легко отдала бы собственную жизнь.

- Если можешь помочь мне, - прошептала Кейт, глядя в искаженный мукой
лик Христа, - то помоги.

Глава двадцать первая

Кейт глянула в зеркальце заднего вида. Две пары глаз смотрели на нее,
две пары глаз, отсвечивающих желтым пламенем. Она слышала, как они
переговариваются, будто два заговорщика, и ее охватила ярость...
Кейт попыталась взять себя в руки. Но мысли обрывались и путались.
Пожалуй, в таком состоянии она в два счета разобьет машину. Это, конечно,
шанс спасти Питера. Но если он пострадает, она никогда себе не простит.
- Мы уже подъезжаем? - голос Питера прервал ход ее мыслей.
- Еще две мили, - вмешался Дэмьен. Кейт удивленно захлопала
ресницами. Он знал. Он читал ее мысли,
проникал в самое сокровенное. Сидя за спиной Кейт, он наверняка
посмеивался над ее нелепыми и шаткими планами. И Кейт сдалась. Она
полностью сосредоточилась на дороге. Кругом не было ни души, и только
насекомые то и дело разбивались о лобовое стекло. Ночь выдалась ясная и

светлая. Множество звезд мерцали в высоком небе. Все безмолствовало.
Наконец Кейт заметила силуэт разрушенного собора. Питер поперхнулся

на вдохе и прикрыл лицо руками, чтобы не видеть собора, будто его
присутствие доставляло мальчику боль. Дэмьен облизнул губы.
Кейт резко ударила по тормозам, из-под самых колес взметнулась стая
ворон. Она услышала проклятия Дэмьена и отметила, что он крепче прижал к

себе мальчика.
Неодолимая ненависть поднялась в ней. В конце концов это его судьба,
а не их. Кейт вдруг вспомнила, как он любовался загородным домом и
рассказывал ей о безоблачной поре своего детства. Да черт с ним, с его
невинным детством, пропади он пропадом, и пусть душа его вернется в ад,
где ей и место!
Ярдах в пятидесяти от собора Кейт заглушила мотор. Тишина обрушилась
на них.
- Разреши мне войти первой, - попросила Кейт. - Давай пойдем вдвоем,
Дэмьен, только ты и я. Оставь Питера в машине. Пожалуйста!
- Мы пойдем все вместе, - отрезал Дэмьен
- Поверь мне, Дэмьен, я просто хочу знать...
- Нет, - закричал вдруг Питер, - не доверяй ей! Он выбрался из
машины, Дэмьен - следом за ним. Они стояли рука об
руку - мальчик и мужчина - и ждали Кейт. "У меня нет выбора, - внезапно
осознала Кейт, - я не могу ничего изменить".
- Веди нас, - приказал Дэмьен. Кейт взглянула на собор. Он казался
холодным и пустым. Разрушившийся
монумент забытому Богу. Кейт нетерпеливо вглядывалась в темноту, но так

ничего и не обнаружила.
- Иди же, - скомандовал Питер с нетерпением в голосе. Кейт медленно
двинулась вперед. Она боялась упасть. Божий Сын родился
среди цыган. Кейт все еще не могла поверить в это. Впрочем, ее уже не
волновали подобные мысли. Она думала только о кинжале...
У входа Кейт остановилась, каждой своей клеточкой чувствуя
присутствие Дэмьена.
- Там, внутри, - произнесла Кейт.
- Открой дверь, - приказал Дэмьен. Кейт шагнула вперед и потянула
дверную ручку. Краешком глаза она
заметила де Карло, появившегося из-за колонны с кинжалом в руке, и
инстинкттивно вскрикнула: "Нет, святой отец!"
Священник колебался ровно столько, сколько хватало Дэмьену, чтобы
повернуться, схватить Питера и, приподняв его перед собой, прикрыться
мальчиком, как щитом. Однако де Карло уже не мог остановиь свой прыжок.
Кинжал, нацеленный на Дэмьена, вонзился в спину Питера.
- Питер! - закричала Кейт, когда Дэмьен, швырнув мальчика на землю,
ринулся на священника, пытаясь ухватить его за горло.
- Питер! - Кейт бросилась к сыну, но споткнулась и упала на колени.
Мальчик полз на четвереньках, из спины торчала рукоятка кинжала.
- Сыночек, любимый мой... Не покидай меня! - взмолилась Кейт. Но
глаза его уже затуманились, дыхание с хрипом вырывалось из груди. - Не
умирай, пожалуйста, не умирай!...
- Я люблю тебя, - пробормотал Питер.
- Питер...
- Больше жизни люблю тебя, Дэмьен... - Он улыбнулся, закрыл глаза и
поник на руках матери.
- Нет, Питер, нет!... Кейт несколько секунд смотрела на сына, затем
осторожно перевернула
тело и, затаив дыхание, обеими руками вытащила кинжал.
Демьен повалил отца де Карло и склонился над ним, пытаясь добраться
до горла. Он не видел, как Кейт медленно двинулась к нему. Яростный крик
прорезал тишину в тот момент, когда она вонзила кинжал ему в спину.
Послышался хруст костей, и Кейт погрузила лезвие по самую рукоятку. Толь
ко
тогда она отступила, а крик ее эхом продолжал отдаватться среди руин.
Дэмьен поднялся и выпрямился во весь рост. Он пытался дотянуться до
кинжала. Из груди его вырывался хрип, он снова рухнул на колени, затем
встал и, шатаясь, двинулся к дверям собора. Распахнув двери, он застыл на
пороге.
Несколько мгновений стоял Дэмьен, не шевелясь, глаза его лихорадочно
блуждали по разрушенным стенам.
- Назаретянин! - выкрикнул он рокочущим басом. - Где ты, Назаретянин?
Ты слышишь меня?
Как бы в ответ на призыв в дальнем конце собора забрезжил едва
различимый свет, сияющий ореол, разгоравшийся все ярче и ярче. Дэмьен
шагнул вперед и направился навстречу свету. Раскинув руки, он побежал.
Спину жгла невыносимая боль, лицо исказилось от мучительного страдания,
но
взгляд его был устремлен в небо, разгоревшееся чудесным сиянием сквозь

разрушенный купол собора.
- Сатана! - прорычал Дэмьен. - Почему ты покинул меня? Руины эхом
отразили бас, и Дэмьен рухнул на четвереньки. - Вот и все,
отец, - прошептал он. Забери меня обратно в свой рай. - Тело его
задрожало, он ничком упал на каменный пол и затих.
Сияние становилось невыносимым, но отец де Карло впился в него
немигающим взглядом. Затем он посмотрел на Кейт, склонившуюся над телом

сына, коснулся ее волос и перекрестил мальчика. Кейт взяла тело Питера на

руки и встала рядом со священником. Они не отводили глаз от ослепительно
го
ореола, и по их щекам струились слезы.
Пробил час рассвета. Противоборство завершилось. Наступала новая эра.


"И отретъ Богъ слезу съ очей ихъ, и смерти не будет уже; ни плача, ни
вопля, ни болезни уже не будетъ; ибо прежнее прошло. И сказалъ сидящий на
престоле: се, творю все новое...
Се, гряду скоро: блаженъ соблюдающий слова пророчества книги сей".

Откровение Иоанна Богослова,
гл. 21: 4, 5; гл. 22: 7.

























Жозеф ХОВАРД

ДЭМЬЕН




ПРОЛОГ. СЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

Карл Бугенгаген, всемирно известный археолог, нервничал. Он, как
крот, ход за ходом буравил землю. Но волновался Бугенгаген совсем не
потому, что забрался так глубоко. Напротив, ему нравилось здесь. Прохлада

и сумрак будоражили приятные воспоминания. Стояла гробовая тишина.
Внезапно археолог услышал какие-то шорохи. Бугенгаген был не из
пугливых. Ему давно уже перевалило за пятьдесят, но Карл по-прежнему
оставался в форме: рослый и крепкий, литая шея и мускулистые плечи были
точь-в-точь как у древнегреческих атлетов. Поседевшие волосы и борода
вкупе с пронзительным и загадочным взглядом придавали ученому сходств
о с
каким-то ветхозаветным пророком. Отчасти это внешнее сходство являлос
ь
истинным. Ибо Бугенгаген искал здесь, в недрах израильской земли,
доказательства существования Дьявола.
Услышав шорох, Бугенгаген вздрогнул. Каждой клеточкой он ощутил
угрозу со стороны своего могущественного противника. Археолог уже дав
но
предчувствовал, что станет очередной жертвой в кровавом списке несчаст
ных,
пытавшихся предупредить мир о страшной опасности. Более того, у Дьявола

была и особая причина избавиться от Бугенгагена, ведь ученый уже пыталс
я
убить ЕГО.
Сам археолог не нуждался ни в каких доказательствах. Все его
подозрения оказались сущей правдой. Но ему необходимо было убедить в не
й
своего помощника Майкла Моргана - только так можно было сохранить эти
страшные сведения. Бугенгаген слишком ясно отдавал себе отчет в том, что,

покусившись на жизнь Антихриста, он не сможет избежать мести Дьявола.
Накануне они с Морганом сидели в уютном прибрежном кафе и наблюдали,
как под их ногами на прохладном плиточном полу удлиняются тени.
Поначалу Морган не поверил Бугенгагену. Карл прекрасно понимал, что
здесь необходимы только факты. И сейчас, в этом калейдоскопе ярчайших
средиземноморских красок, когда солнце, заваливающееся за синюю водну
ю
гладь, дробило ее на огненно-рыжие осколки, а белоснежные каменные стены

древнего израильского города Эйкра, отражая, струили мягкий закатный св
ет,
Бугенгагену пришла вдруг мысль, не сошел ли он просто с ума.
Но следом за этой внезапно мелькнувшей мыслью он услышал в своем
мозгу голос, убедивший археолога в том, что, находясь в здравом уме, он
осенен свыше знанием и ответственность за это знание камнем лежала на е
го
плечах.
Бугенгаген из кожи вон лез, пытаясь убедить скептически настроенного

Моргана в правдивости своего рассказа. Но если Майкл всего-навсего
сомневался, то уж его очаровательная подружка всем своим видом показыва
ла,
что не верит ни одному слову археолога. Бугенгагена вообще раздражало е
е
присутствие, но он нисколько не удивился, заметив рядом со своим
помощником женщину, он просто разозлился.
Ее звали Джоан Харт. Броская особа с сияющими глазами и каштановыми
волосами. Если бы Бугенгаген был помоложе, такая фемина вполне могла бы

сразить его наповал. Но во времена его молодости женщин, похожих на Джоан

Харт, просто не существовало. Джоан была фоторепортером, о чем при первой

же возможности сообщала каждому встречному. Мимолетное знакомство
скреплялось в довершение всего крепким рукопожатием и профессиональн
ой
улыбкой. Неизгладимое впечатление на собеседника производила и манер
а
Джоан одеваться. Ее костюм от лондонского портного, сшитый, вероятно, по

сногсшибательной цене, напоминал о временах Хемингуэя. Бижутерию она

предпочитала огромных размеров, кроме нее на шее у Джоан всегда болтала
сь
пара фотоаппаратов "Никон". Она беспрерывно курила и ни на минуту не
закрывала рта.
Нельзя сказать, что в Эйкру журналистку привела ее профессиональная
неуемность. Нет. Джоан находилась в этом городе потому, что здесь был
Майкл Морган. Он являлся сейчас для Джоан средоточием всей ее жизни. Хотя,

если честно признаться, все, чем жила и дышала эта молодая прелестная
женщина, было Майклу глубоко безразлично.
Джоан, только что прилетевшая из Лондона, уже встречала где-то
заголовок газеты, которую Бугенгаген сейчас так упорно совал Моргану:

"Похороны американского посла и его жены". Майкл тоже не впервые видел эту

газетную строку, заголовок совершенно не привлекал его внимания.
- Да, - произнес он с хорошо сыгранной, вежливой заинтересованностью
в голосе, свойственной только представителям высшего света Англии, -
весьма любопытно.
Бугенгаген, ни на йоту не задетый этим тоном, показал Майклу еще одну
газету - на этот раз американскую - с заголовком: "Президент и его жена
успокаивают осиротевшего сына посла".
Бугенгаген ткнул толстым пальцем в фотографию шестилетнего мальчика
с
черной повязкой на рукаве. Лицо мальчика было прекрасно и лучезарно,
подобно ликам херувимов с полотен эпохи Возрождения или фресок на полот
нах
высоких церковных куполов.
- Вы его узнаете? - спросил Бугенгаген.
Морган снова взглянул на фотографию, на этот раз более пристально.
- Нет, - твердо заявил он.
На Бугенгагена - единственного живого свидетеля разыгравшейся
трагедии - мало-помалу обрушивалась страшная усталость.
- Вы что, еще не видели стену Игаэля? - резко вскинулся он.
- Ее ведь обнаружили только на прошлой неделе, Карл, - пытался было
оправдаться Морган, но Бугенгаген тут же перебил его.
Археолог понимал, что единственным выходом из создавшегося положения

было бы раз и навсегда объясниться с Морганом, как бы дико сейчас ни
звучали доводы ученого. ВРЕМЕНИ ОСТАВАЛОСЬ В ОБРЕЗ. Бугенгаген снова ткн
ул
пальцем в фотографию и отчетливо произнес: "На стене Игаэля я уже видел
его лицо! Этот мальчик, этот Дэмьен Торн - Антихрист!"
Морган приподнял брови в знак протеста.
- Карл, - начал он, но ученый снова перебил его.
- Ты должен верить мне!
Морган вдруг перестал улыбаться. Напряжение, сковавшее лицо
Бугенгагена, по-настоящему встревожило Майкла. Ведь перед ним сидел не

выживший из ума старик, человек с застывшим от волнения лицом был его
учителем; всем, что знал и умел Морган, он был обязан Бугенгагену.
- Карл, - мягко произнес Майкл, - я ведь не религиозный фанатик. Я -
археолог.
Бугенгаген никак не отреагировал на это. "И где бы вы ни УСЛЫШАЛИ,
что он идет..." Дальше Карл не мог вспомнить. Он не спал несколько ночей
подряд и чудовищно устал. К тому же память начала подводить ученого.
Морган покачал головой и обратился к Бугенгагену:
- А где факты, Карл?
- Неделю назад, - произнес Бугенгаген, - отец Дэмьена пытался убить
мальчика. На алтаре лондонской церкви Всех Святых. Посол стремился вонзи
ть
кинжал в сердце ребенка.
Джоан в ужасе содрогнулась. Морган, потянувшись за своим стаканом,
еще раз пробежал глазами газетные заголовки.
- Похоже, репортерам не все удалось пронюхать, - продолжал
Бугенгаген. Он глубоко вздохнул, затем произнес: - Эти кинжалы послу
вручил я. Мой друг, отец Джеймс, находился тогда в церкви, он видел все
собственными глазами. Святой отец позвонил мне и рассказал о происшедш
ей
трагедии. Он узнал древние кинжалы и убедил полицейских, чтобы они их мне

вернули.
За столиком воцарилось молчание. Морган замер со стаканом в руке и
уставился на своего друга. Джоан также не сводила с Бугенгагена широко

раскрытых глаз. Не давая им опомниться, ученый яростно, почти
скороговоркой, продолжил:
- Американского посла звали Роберт Торн. Его новорожденный сын погиб
в римском госпитале. И Торн, уступив мольбам какого-то священника,
усыновил другого младенца. На самом деле этот священник оказался Апосто
лом
Зверя. Торн убедил свою жену, что тайно усыновленный им малыш - их
собственный ребенок. Торны всем сердцем полюбили ребенка, он рос и
воспитывался в Лондоне, а супруги даже не подозревали, что рожден мальчи
к
самкой шакала! Вскоре ребенок начал убирать со своей дороги всех, кто
каким-то образом догадывался о его подлинной сути. Вот тогда Торн пришел

ко мне за помощью. С первых же слов его рассказа я понял, что говорит он
чистую правду, ведь мне давно являлись знамения, будто я скоро вообще
останусь в одиночестве: один на один с этим Зверем. Я отдал тогда Торну
семь древних кинжалов - единственное оружие против Дьявола, ими надо был
а
пронзить Его тело. К тому времени жена Торна была уже мертва, впрочем, как

и двое других несчастных, узнавших правду! - Бугенгаген покачал головой. -

Полицейские застрелили Торна до того, как он успел вонзить кинжалы в тел
о
сына Дьявола. Они решили, что посол сошел с ума после смерти жены! -
Бугенгаген снова замолчал и кивком указал на газетную фотографию. Все,

чего он хотел от Моргана, заключалось в том, чтобы тот поверил ему,
осознал страшную опасность и начал наконец действовать. - Ребенок все ещ
е
жив!
Последовало долгое молчание, затем Морган спросил:
- Где он теперь?
- В Америке. Живет со своим дядей - братом покойного Торна. И как
написано: "Там его власть распространится, он будет разрушать и
процветать, орудием в его руках будут и святые и сильные мира сего".
- О Майкл, немедленно отправляемся в Америку! - воскликнула Джоан
Харт, репортер до мозга костей.
- Да замолчи ты! - оборвал ее Майкл. То, что сообщил Бугенгаген,
выходило за рамки сенсационной новости.
Бугенгаген тем временем наклонился к своей ноге и вытащил из ботинка
чудесно сшитый кожей мешочек с парой кармашков и бог весть каким
количеством всяких ремешков и кнопок. Когда археолог положил его на сто
л,
что-то внутри мешочка звякнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83