Теперь ему казалось, что кожа
вот-вот лопнет на выступающих скулах, что светлые глаза отца запали еще
глубже и под ними появились сероватые круги, что на руке, легко держащей
кубок, голубоватые жилы вздулись еще сильнее; Фафхрд начал подозревать,
что Нальгрон так и не выпил ни капли вина, хотя и подносил его непрестанно
к губам.
- Ешь, отец, - просил Фафхрд тихим и хрипловатым от беспокойства
голосом. - Хотя бы выпей немного.
И снова улыбчивый взор, кивок, еще больше любви к глазах, кубок у
плотно сжатых губ, взгляд в сторону и продолжение спокойного монолога.
И тут Фафхрда объял страх: свет вокруг сделался голубым, и молодой
человек понял, что никто из одетых в темное с неразличимыми лицами
сотрапезников ничего, кроме кубков с вином, не подносил ко рту, хотя звон
посуды не умолкал. Его тревога за отца переросла в ужас; не понимая
толком, что делает, он, отогнув полу отцовской шубы, схватил его за
предплечье и кисть правой руки и стал тыкать ею в сторону тарелки, полной
еды.
На сей раз Нальгрон не кивнул и не улыбнулся: набычившись на Фафхрда,
он ощерился так, что стали видны его зубы цвета старой слоновой кости, а
из глаз его струился холод, холод, холод...
Рука, которую держал Фафхрд, была на ощупь, на вид... просто была
коричневой рукою скелета.
Внезапно и страшно задрожав всем телом - особенно сильно у него
затряслись пальцы, - Фафхрд с проворностью змеи отпрянул от отца.
И вот он уже не дрожал, а его трясли за плечи чьи-то сильные руки из
плоти и крови, вокруг была не тьма, а полупрозрачный свет, заливавший
шатер минголов, а вместо отцовского лица со впалыми щеками перед Фафхрдом
было усатое, мрачное и озабоченное лицо Велликса-Хвата.
Фафхрд сонно уставился на него, потом тряхнул головой и повел
плечами, чтобы поскорее очнуться и сбросить с себя руки Велликса.
Но Велликс уже сам отпустил его и присел на лежащую рядом груду
мехов.
- Прошу прощения, юный воин, - серьезно проговорил он, - но мне
показалось, что вам снится сон, который любой человек с радостью бы
прервал.
Его тон и манера, с какой он произнес эти слова, напомнила Фафхрду
его отца из недавнего кошмара. Он приподнялся на локте, зевнул и,
скривившись, снова встряхнулся.
- У вас застыли тело или разум, а может, и то и другое, - заметил
Велликс. - Так что нет никакого резона отказываться от обещанного мною
бренди.
Он взял в одну руку две серебряные кружечки, стоявшие рядом, в другую
коричневый кувшин с бренди и ловко откупорил его большим и указательным
пальцами.
Фафхрд в душе помрачнел, увидев темный налет внутри кружек - кто его
знает, что там может быть у них на дне или по крайней мере в одной из них.
С невольной тревогой он напомнил себе, что этот человек - его соперник и
тоже добивается благосклонности Вланы.
- Подождите, - остановил он Велликса, уже собравшегося было наполнить
кружки. - В моем сне серебряный кубок играл скверную роль. Закс! -
окликнул он мингола, стоявшего у входа в шатер. - Будь добр, дай мне
фарфоровую кружку.
- Вы расцениваете свой сон как предупреждение против серебра? - с
неясной улыбкой мягко осведомился Велликс.
- Нет, - ответил Фафхрд, - но он внушил мне отвращение к этому
металлу, которое еще не прошло.
Его немного удивило то обстоятельство, что минголы так легко
пропустили к нему Велликса. Возможно, все трое были старыми знакомцами по
торговым стоянкам. А может, дело не обошлось без подкупа.
Велликс хмыкнул и немного расслабился.
- Верно, ни слуги, ни жены у меня нет, вот я и зарос в грязи.
Эффендрит! Изобрази-ка две фарфоровые кружки, чистенькие, как только что
ободранные от коры березки!
Второго мингола, тоже стоявшего у двери, Велликс явно знал гораздо
лучше, чем Фафхрд. Хват протянул молодому человеку одну из мгновенно
появившихся у него в руках сияющих фарфоровых кружек, налил немного
душистого напитка себе, щедро плеснул Фафхрду, потом долил свою кружку,
словно желая продемонстрировать, что в выпивке Фафхрда не может быть яда
или сонного зелья. Фафхрд, внимательно следивший за его движениями, нашел
демонстрацию безупречной. Собутыльники чокнулись кружками, и, когда
Велликс отпил, Фафхрд сделал большой, но осторожный и медленный глоток.
Бренди приятно обожгло горло.
- Это мой последний кувшин, - весело объяснил Велликс. - Я выменял
весь запас на янтарь, драгоценные камешки и прочую мелочь, и свой шатер с
повозкой тоже, оставил себе лишь двух лошадей, одежду и еду.
- Я слышал, что ваши лошади самые быстрые и выносливые во всей степи,
- заметил Фафхрд.
- Во всей не во всей, но для здешних мест они хороши, это точно.
- Ну, для здешних мест... - презрительно процедил Фафхрд.
Велликс посмотрел на него, как смотрел Нальгрон в первой части сна.
Затем сказал:
- Фафхрд, я могу называть тебя на "ты"? А ты зови меня Велликс. Можно
я сделаю тебе предложение? Дам совет, который дал бы своему сыну?
- Разумеется, - отозвался Фафхрд, чувствуя не только неловкость, но и
тревогу.
- Здесь, в Мерзлом Стане, тебе все неймется, ты чувствуешь
неудовлетворенность. Как, впрочем, и любой другой человек твоего возраста,
где бы он ни жил. Тебя зовут просторы огромного пира. Тебе не силится на
месте. Но вот что я тебе скажу: чтобы выстоять в мире цивилизации и найти
в нем радость, нужны не только смекалка, осторожность и мудрость. Тут
потребуется коварство, остаться с чистыми руками тебе не удастся, потому
что сама цивилизация - вещь грязная. Ты не сможешь взобраться на вершины
успеха, как взбираешься на гору, пусть даже сплошь покрытую льдом и
опасную. Взбираясь на гору, ты должен показать себя с наилучшей стороны, а
добиваясь успеха - с наихудшей, тебе придется пробудить в себе самые
низменные чувства, а зачем? Я родился предателем. Мой отец жил в стране
Восьми Городов, но вечно скитался с минголами. Как я теперь жалею, что сам
не остался в степях, суровых, но не поддающихся растлевающим душу
соблазнам Ланкмара и восточных земель.
Да, я знаю, люди здесь ограниченны, живут в тисках своих обычаев. Но
по сравнению с теми, кто искорежен цивилизацией, они прямы, как сосны. С
твоими способностями ты легко выбьешься здесь в вожди, причем в крупные
вожди, объединишь десяток кланов и сделаешь северян мощью, с которой
придется считаться другим народам. А вот тогда, если захочешь, ты сможешь
помериться силами и с цивилизацией. Но уже на своих условиях.
Мысли и чувства Фафхрда напоминали в этот миг зыбь на море, хотя
внешне он был невероятно спокоен. Он даже ощущал известное ликование:
Велликс расценивает его шансы у Вланы достаточно высоко, раз пытается
обойти его с помощью лести, не говоря уж о бренди.
Но сильнее всех этих подводных течений было довольно ясное
впечатление, что Хват не во всем ходит вокруг да около, что он и вправду
испытывает к Фафхрду отцовские чувства и хочет оградить его от несчастий,
что в его словах о цивилизации есть правдивое зерно. Конечно, могло быть и
другое: Велликс так уверен во Влане, что может позволить себе быть добрым
к сопернику. И все же...
И все же Фафхрд снова почувствовал необъяснимую тревогу, которая
затмила в нем все остальные ощущения.
Допив бренди, он проговорил:
- Ваш, то есть, твой совет, Велликс, стоит обдумать. Я поразмыслю над
ним.
Отрицательно покачав головой и улыбнувшись в ответ на предложение
выпить еще, он встал и оправил свою одежду.
- Я надеялся, что дал побеседуем подольше, - оставаясь сидеть, сказал
Велликс.
- У меня есть кое-какие дела, - ответил Фафхрд. - Сердечно благодарю.
Велликс с задумчивой улыбкой посмотрел ему вслед.

На утоптанном снегу между шатрами торговцев колыхалась и гомонила
толпа. Пока Фафхрд спал, там собрались практически все мужчины Ледового
племени и добрая половина мужчин Морозного Братства, и теперь многие из
них стояли вокруг двух солнечных костров - их прозвали так за величину и
жарко полыхающие языки пламени, - жевали дымящееся мясо, смеялись и
задирали друг друга. То тут, то там возникали оазисы, где бойко шла
торговля; одни из них были окружены шумными кучками гуляк, в других дела
проворачивались тихо - в зависимости от положения людей, занятых в
операциях купли-продажи. Старые приятели, завидев друг друга, с криками
протискивались сквозь толпу, непременно желая обняться. Вино лилось рекой,
еда шла нарасхват, предложения делались и принимались, а еще чаще просто
высмеивались. Кое-где вопили и ревели скальды.
Суета раздражала Фафхрда: ему была необходима тишина, чтобы отделить
в своих мыслях Велликса от Нальгрона, победить смутные сомнения
относительно Вланы и оправдать цивилизацию. Он шел, как растревоженный
мечтатель, хмурился и не замечал, что его то и дело задевали и толкали.
Внезапно он вздрогнул и насторожился: сквозь толпу к нему не спеша
пробирались Хор и Харракс, и в глазах у них читалась решимость. Позволив
толпе развернуть себя, Фафхрд заметил неподалеку Хрея - еще одного из
приспешников Хрингорла.
Цель этой троицы была вполне понятна: под видом дружеской потасовки
измолотить его до полусмерти, если не что-нибудь похуже.
Из-за мрачных мыслей, связанных с Велликсом, Фафхрд совсем позабыл о
гораздо более явном враге и сопернике: любящем идти напролом, но вместе с
тем и хитром, Хрингорле.
Троица медленно окружала его. Фафхрду потребовалось лишь несколько
секунд, чтобы разглядеть, что Хор держит в руках небольшую дубинку, а
кулаки Харракса неестественно велики, словно он сжимает в них по камню или
свинчатке для пущей внушительности ударов.
Фафхрд ринулся назад, словно желая проскочить между первой парочкой
головорезов и Хреем, потом вдруг резко изменил направление и с
душераздирающим ревом бросился в сторону костра. Все головы повернулись на
крик, кое-кто из оказавшихся на его пути успел отскочить в сторону. Но
люди Ледового племени и Морозного Братства успели сообразить, что
происходит: за высоким парнем гонятся три каких-то здоровяка. Назревало
развлечение. Мужчины сгруппировались по обеим сторонам костра, чтобы
Фафхрд не смог его обогнуть. Он метнулся сперва влево, потом вправо.
Мужчины, ухмыляясь, сгрудились еще теснее.
Задержав дыхание и прикрыв рукою глаза, Фафхрд прыгнул сквозь пламя.
Поток горячего воздуха высоко задрал шубу у него на спине. Он
почувствовал, как огонь лизнул ему руку и шею.
Когда Фафхрд приземлился, шуба его уже тлела, по длинным волосам
бежало голубоватое пламя. Народу перед ним было еще больше, если не
считать выметенного и покрытого коврами места под навесом между двумя
шатрами, где вокруг низкого стола сидели вожди и жрецы, внимательно
наблюдавшие, как купец взвешивает на весах золотой песок.
Позади раздался глухой стук, вопль, разноголосые крики:
- Беги, трус! А ну, дай им!
Где-то впереди Фафхрд разглядел красное, возбужденное лицо Мары.
И тут будущий верховный вождь Северной страны - а в этот миг он
почему-то видел себя именно в этой роли - изо всех сил оттолкнулся и, все
еще пламенея, ласточкой пролетел над стоящим под навесом столом, сбив по
пути купца и двух вождей и опрокинув весы, так что золотой песок рассеялся
на ветру, после чего с шипением погрузился в большой сугроб.
Прокатившись несколько раз по снегу, чтобы сбить остатки огня, он
вскочил на ноги и молодым оленем кинулся в лес, сопровождаемый проклятиями
и взрывами хохота.
Миновав с полсотни деревьев, Фафхрд резко остановился в снежной мгле
и, задержав дыхание, прислушался. Мягко стучала кровь в жилах, но звуков
погони слышно не было. С удрученным видом он провел пятерней по ставшим
значительно короче и отдающим паленым кудрям, потом пригладил мех шубы -
тоже вонючий и весь в проплешинах.
Затем он постоял немного, чтобы успокоить дыхание и вообще прийти в
чувство, и во время этой паузы сделал нерадостное открытие. В первый раз в
жизни лес, всегда служивший ему убежищем, шатром, комнатой с потолком из
сосновых ветвей, показался ему враждебным, словно сами деревья и холодная
снаружи, но горячая внутри мать-земля, в которую они вросли корнями, знали
о его отступничестве, обмане, о его отречении от родных краев.
И дело было не в какой-то необычной тишине, не в том, что стали вдруг
зловещими и подозрительными тихие шорохи, которые он различал в этой
тишине: царапанье коготка о кору, тихие шаги мягких лап, предвещающее ночь
уханье далекого филина. Все это были следствия, в крайнем случае
сопутствующие обстоятельства. Дело было в чем-то непередаваемом,
неощутимом, однако очень серьезном, словно насупленные брови бога. А быть
может, и богини.
Фафхрд почувствовал себя безмерно подавленным. И вместе с тем его
сердце никогда еще не было таким твердым.
Наконец он снова, по обыкновению бесшумно, двинулся в путь, но если
прежде он шел по лесу очень легко, безо всяких усилий подмечая все, что
делается вокруг, то теперь, казалось, чувствовал окружающее каждым
обнаженным нервом и был похож на туго натянутый лук, словно разведчик в
неприятельском стане.
И благо ему, потому что иначе он не успел бы увернуться ни от
беззвучно упавшей сосульки - длинной, острой и тяжелой, словно снаряд
осадной катапульты, ни от громадной облепленной снегом высохшей ветки,
обломившейся с оглушительным треском, ни от броска ядовитой снежной
гадюки, кольца которой были неразличимы на белом снегу, ни от удара
длинных и острых когтей снежного леопарда, что, казалось, материализовался
в прыжке прямо из морозного воздуха и неизвестно куда исчез, когда Фафхрд,
отскочив в сторону, выхватил из ножен кинжал. Не заметил бы он и громадную
западню со скользящей петлей, которая против всякого обыкновения оказалась
расставленной в этой части леса и могла придушить не зайца, а целого
медведя.
Фафхрд подумал: интересно, где сейчас Мора и что она там бормочет или
напевает? Неужели сон о Нальгроне был вещим? Несмотря на ее вчерашнее
проклятие - и еще другие, что были до этого, - а также неприкрытые угрозы,
произнесенные матерью прошлой ночью, Фафхрду и в голову не могло прийти,
что она хочет убить его. Но теперь волосы у него на голове встали дыбом от
страшного прозрения, настороженные глаза дико и лихорадочно блестели, а из
щеки, задетой гигантской сосулькой, потихоньку сочилась кровь.
Фафхрд с таким усердием высматривал везде возможные опасности, что
даже немного удивился, когда обнаружил, что стоит на прогалине, где он еще
вчера обнимался с Марой, прямо на тропинке, ведущей к жилым шатрам. Тут он
немного расслабился, спрятал в ножны кинжал и приложил пригоршню снега к
ранке на щеке - но ненадолго, потому что даже еще не слыша звука шагов,
почувствовал чье-то приближение.
Ему удалось вписаться в заснеженный пейзаж так бесшумно и
основательно, что Мара заметила его лишь с трех шагов.
- Они тебя ранили! - воскликнула она.
- Нет, - коротко ответил Фафхрд, все еще внимательно следя за лесом.
- Но у тебя на щеке красный снег. Ты подрался?
- Успел спрятаться в лесу. Я убежал от них.
Озабоченность на лице девушки исчезла.
- Впервые вижу, что ты уходишь от потасовки.
- У меня не было настроения драться сразу с тремя, тем более, что их,
возможно, было и больше, - тускло отозвался Фафхрд.
- Почему ты все время оглядываешься? Они выслеживают тебя?
- Нет.
Выражение ее лица сделалось жестким.
- Старики возмущены. Молодые обзывают тебя трусом. И мои братья в том
числе. Я не знала, что им ответить.
- Ах, твои братья! - взорвался Фафхрд. - Пусть этот вонючий Снежный
клан называет меня как угодно. Мне плевать.
Мара уперла кулаки в бедра.
- Что-то в последнее время ты слишком легко разбрасываешь
оскорбления. Я не позволю тебе поносить своих родичей, понял? И хамить
себе, между прочим, тоже. - Дыхание девушки участилось. - Сегодня ночью ты
приходил к этой костлявой шлюхе-танцовщице. Пробыл у нее в шатре несколько
часов.
- Неправда! - возразил Фафхрд и подумал: "От силы полтора часа".
Перебранка немного разогрела ему кровь и помогла улечься его
сверхъестественному страху.
- Врешь! Весь Стан говорит об этом. Любая другая девушки уже
натравила бы на тебя за это своих братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23