Это была настоящая победа дебютанта. Наконец, «под занавес» Штраус преподнес сюрприз: он сыграл «Лорелею» - один из лучших вальсов Штрауса-старшего, что произвело очень благоприятное впечатление: сын подчеркнул свое ува­жение к отцу.
Отзывы прессы на этот концерт были восторженные. Примечателен заголовок статьи критика Виста: «Доброй ночи, Ланнер, добрый вечер, Штраус-отец, доброе утро, Штраус-сын!» Все здесь как будто правильно, но некото­рые нюансы огорчали. Жизненный путь Ланнера уже завершился (он умер в апреле 1843 года), Штраус-млад­ший действительно находился лишь в «ранней утренней поре» своего творческого пути, но Штраус-старший не желал примириться с тем, что его творчество - это уже «вечер». Ему всего 40 лет, он еще не чувствует упадка творческих сил. В поездках по Европе композитор позна­комился с музыкой других народов, получил много ярких впечатлений, и это благотворно сказалось при создании им новых маршей, полек и вальсов.
Несколько лет существовали в Вене параллельно две капеллы Штраусов - отца и сына. Это невольное сопер­ничество было отцу очень неприятно; он видел выход в том, чтобы объединиться, и предложил сыну пост второго дирижера единой капеллы. Но Штраус-младший уже вкусил радость творческой самостоятельности и от объ­единения отказался. Отношения отца и сына были если не враждебными, то более чем натянутыми, хотя сын искал пути к примирению. Добился он этого только в 1847 году, когда пришел с музыкантами своей капеллы к отцу в день его рождения и сыграл в качестве привет­ственной серенады вальс Штрауса-старшего «Дунайские песни».
Однако события венского революционного восстания, разразившегося весной 1848 года, вновь развели отца и сына, как уже упоминалось, в противоборствующие лагери. Штраус-младший вступил рядовым солдатом в революционную Национальную гвардию; как композитор он откликнулся на революционные события «Маршем революции» и вальсами «Песни баррикад» и «Песни борьбы». А Штраус-старший, написавший два марша, посвященных австрийским генералам Йозефу Радецкому и Иосифу Елачичу - душителям венской революции, оказался в лагере сторонников монархии. Демократиче­ская общественность Вены ответила на это взрывом не­годования и выразила Штраусу-отцу на его очередных концертах откровенную неприязнь. Сильное потрясение, испытанное композитором, стало одной из причин болезни и ранней смерти главы композиторской династии Штраусов. Он умер в сентябре 1849 года в возрасте 45 лет, и эта ранняя смерть заставила венцев забыть поли­тические ошибки своего любимого композитора. Похороны были грандиозными, за гробом шло несколько десятков тысяч человек; ничего подобного Вена не видела со времен смерти Бетховена. Мало того: признательные вен­цы воздали должное создателям жанра венского вальса Иоганну Штраусу и Йозефу Ланнеру, «помирили» их, враждовавших при жизни, и поставили им общий памят­ник в одном из красивейших уголков Вены, недалеко от здания австрийского парламента.
После смерти Штрауса-отца его «осиротевшая» капел­ла влилась в оркестр Штрауса-сына, который стал руко­водителем целого «музыкального предприятия», включав­шего несколько оркестров. Они выступали одновременно на нескольких балах, в различных танцевальных залах - и везде Иоганн Штраус появлялся со своей скрипкой лишь на несколько десятков минут, играл два-три танца, но и этого было достаточно, чтобы наэлектризовать пуб­лику, чтобы украсить весь танцевальный праздник. В те­чение ряда лет Иоганн Штраус со своими капеллами вы­держивал строгое расписание, закреплявшее за каждой танцевальной площадкой определенный день недели, при­чем охватывались этим расписанием все слои венского общества - от аристократии до ремесленного люда.
Однако пришла пора, когда Иоганн Штраус уже не успевал всюду, да и не желал этого, так как его все больше захватывало композиторское творчество. Но не могло быть и речи, чтобы «капелла Штрауса» выступала без Штрауса. Тогда Иоганн призвал на помощь своих младших братьев: в 1853 году за дирижерский пульт «штраусовской капеллы» встал Йозеф Штраус (1827 - 1870), а в 1859 году - Эдуард Штраус (1837 - 1916). Оба брата оказались талантливыми музыкантами; во всяком случае, венские любители танцевальной музыки их признали, магия фамилии Штраус оказалась чрез­вычайно сильной. Запомнился венцам концерт в одном из больших танцевальных залов, где на трех специально сооруженных эстрадах играли три оркестра, и во главе каждого - один из братьев: Иоганн, Йозеф и Эдуард. Это был действительно прекрасный «букет». Йозеф и Эдуард проявили себя не только дирижерами, но и пло­довитыми композиторами, написавшими более шестисот произведений танцевальной музыки, значительная часть которых - вальсы. Форму венского вальса, его мелоди­ческую лексику уже настолько детально разработали Ланнер, Штраус-отец и Иоганн Штраус-сын, что Йозеф и Эдуард очень легко вошли в эту накатанную «венскую вальсовую колею». Некоторые их вальсы - «Воспомина­ния из дальних стран», «Лесная фея», «Деревенские ласточки» Йозефа, «Фатиница», «Букетик мирта», «Докт­рины» Эдуарда - были в свое время достаточно популяр­ны. Иногда братья сочиняли вальсы, польки и кадрили вместе, обозначая новое сочинение лишь фамилией Штраус.
И все же вальсы талантливых Йозефа и Эдуарда зна­чительно уступают по своим художественным достоин­ствам вальсам гениально одаренного Иоганна. Младшие братья шли по проторенной дороге и разрабатывали музыкальные пласты, не ими открытые. Старший брат, Иоганн Штраус-сын, поднялся на уровень большого и долговечного искусства; его лучшие вальсы явились подлинным творческим откровением. Время вынесло свой суровый приговор: вальсы Ланнера и Штрауса-отца, вальсы его сыновей Йозефа и Эдуарда оказались ныне почти забытыми; их скромный «творческий заряд» был полностью израсходован в танцевальных залах Вены и других городов Европы еще в XIX веке. А лучшие вальсы Иоганна Штрауса-сына, покинув бальный зал, давно уже стали украшением симфонической эстрады. И когда в наши дни говорят о короле венского вальса», то мы склонны .вовсе забыть, что так именовали когда-то Иоганна Штрауса-отца. Сейчас этот высокий титул без­раздельно и бесспорно принадлежит Иоганну Штраусу-сыну.
Не сразу пришел Иоганн Штраус к высшим творче­ским достижениям. Его многочисленные вальсы первых десяти-пятнадцати лет творчества во многом еще традиционны. Та же внешняя структура: интродукция, цепочка из пяти вальсов, заключение. Тот же принцип поэтиче­ских названий, ни к чему не обязывающих: «Ночная ба­бочка», «Радуйтесь жизни», «Полет феникса», «Мечты и любовь». Многие вальсы написаны «на заказ»: «Бал юристов», «Утренние листки», «Публицисты» (последние два - для балов журналистов-газетчиков). Не обошлось и без женских имен: «Александра-вальс», «Вальс Адели». Несколько вальсов посвящено Вене и венцам: «Новая Вена», «Венская кровь», «Венский вальс». Однако и в этих вальсах видна гениальная одаренность композитора. Она проявляется в красоте мелодий, гораз­до более оригинальных и выразительных, чем мелодии Ланнера и Штрауса-отца. Эти мелодии не только танце­вальны, но и напевны; им свойственны пластичность, естественность длительного развертывания. Если 32-тактное танцевальное колено было для Штрауса-отца редким исключением, то для Штрауса-сына оно становится нормой.
Но главное творческое открытие, сделанное Иоганном Штраусом-сыном, заключается в том, что он симфонизировал вальс. То, что Бетховен и Брамс сделали в симфо­нической и камерной музыке, Вагнер и Верди в опере, Делиб в балете, Оффенбах и Зуппе в оперетте, Иоганн Штраус-сын сделал в вальсе. Его вальсовые партитуры - подлинно симфонические полотна. Новаторские устрем­ления Штрауса проявляются в методах развития музы­кальных мыслей, построения музыкальной формы, в уме­нии распоряжаться красками симфонического оркестра. Если цепочка вальсов, непосредственно предназначенных для танца, не открывает большого простора для вопло­щения фантазии композитора в подлинно симфонических образах, то интродукция и заключение вальса дают ему такую возможность. Именно эти разделы традиционной танцевальной формы обрели в лучших вальсах Штрауса черты симфонической поэмы или картины. Особенно хо­роши интродукции в двух подлинных шедеврах компози­тора, в вальсах «На прекрасном голубом Дунае» и «Сказ­ки Венского леса». Но прежде, чем рассказать об этих вальсах, совершим экскурсию в далекий Петербург.
Афиши, расклеенные по городу, извещали петербурж­цев, что «в Павловском воксале состоится концерт ка­пельмейстера Ивана Страуса». В программе упоминался новый вальс австрийского композитора «Прощание с Петербургом». Да, знаменитый Иоганн Штраус был в 1856 году приглашен в Россию, чтобы провести летний концертный сезон в Павловске - пригородной дачной местности под Петербургом, где в прекрасном парке, недалеко от железнодорожного вокзала, находился концертный зал и рядом - открытая эстрада. Летние концерты в Павловске собирали огромное количество пуб­лики. Иоганн Штраус провел там подряд десять летних сезонов (1856-1865), приезжал впоследствии в Петер­бург еще несколько раз.
Штраус искренне привязался к России, а русская публика полюбила музыку австрийского композитора, которого в Петербурге ласково называли «Иван Ивано­вич». В Павловске Штраус написал много новых вальсов, полек и маршей. Некоторые из них явились откликами на «русские впечатления»: польки «В Павловском ле­су» и «Нева», фантазия «Русская деревня», кадриль «Воспоминание о Петербурге», вальсы «Петербургские дамы» и «Прощание с Петербургом». Порою эти «русские мотивы» звучали только в названии пьесы, но в несколь­ких произведениях - и в самой музыке. Таков, в част­ности, вальс «Прощание с Петербургом», впервые сыгран­ный в концерте на закрытии сезона 1858 года.
В музыке этого очаровательного вальса нет русских попевок, однако в некоторых его мелодиях ощущается славянская задушевность. Это касается интродукции с ее напевными мелодиями и первого вальса (он темати­чески связан с интродукцией, вытекает из нее), музы­ка которого передает чувство томительной грусти от предстоящего расставания. А во втором вальсе привлекает внимание трогательная мелодия с тонкой игрой чере­дующихся минорного и мажорного оттенков. Есть в этом вальсе немало чисто танцевальных мелодий, звонких фанфар, словно напоминающих, что час расставания при­ближается. Очень выразительна кода (заключение), в которой кульминационно проводится тема «прощаль­ного» вальса. Особенно впечатляют самые последние такты, словно рисующие картину, «как провожают поезда»: расстаются друзья, и происходит своеобразная «про­щальная перекличка» тех, кого увозит поезд, и тех, кто остается на перроне вокзала; попевки вальса становятся все короче, спускаются постепенно из верхнего регистра в нижний, звучность все убывает - «вагоны убегают вдаль»... На нежном пианиссимо и заканчивается вальс «Прощание с Петербургом».
Теперь обратимся к двум шедеврам композитора. История вальса «На прекрасном голубом Дунае» непроста. В начале 1867 года руководитель Венского мужского хоро­вого общества Иоганн Гербек попросил Штрауса написать для приближающегося карнавала хоровой вальс. Штраус, до этого вокальных вальсов не писавший, вначале от­казался. Но Гербек уговорил его, приведя в качестве довода примеры, когда вальсы Ланнера и Штрауса-отца с написанными на их мелодии поэтическими тек­стами становились произведениями вокально-хоровыми. Штраус-сын выговорил себе аналогичные условия: он напишет оркестровый вальс, к которому затем будет сде­лана подтекстовка. На том и порешили.
В это время Штраус читал стихи австрийского поэта Карла Бека, рисующие картины природы, и в одном сти­хотворении композитору понравилась строка «На Дунае, на прекрасном голубом Дунае». Она и дала толчок его фантазии, дала тему и название довольно быстро сочи­ненному им вальсу. В качестве музыкального истока Штраус использовал мелодию одного из своих ранних вальсов «Волны и водовороты». Гербеку музыка нового вальса очень понравилась; стихотворную подтекстовку сделал постоянный сотрудник Венского хорового общест­ва посредственный поэт Йозеф Вайль, придавший своим стихам политическую и социальную остроту. Австрия переживала в 1866 - 1867 годах период политического кризиса, связанного с поражениями на дипломатическом и военном поприще (разгром австрийских войск прусской армией под Кенигрецем). Народ проявлял недовольство, что и нашло отражение в стихах Вайля. Вот некоторые строки. На музыке первого вальса - вспомните его мело­дию - идет диалог хоровых групп:
- Венцы, пора!
- Пора? Куда?
- Взгляните кругом!
- Ты, друг, о чем?
- Вы видите свет?
- Не видим, нет!
- Настал карнавал!
- И пусть настал...
- Но век очень плох!
- Как плох! Мой бог!
- Покончим же с ним!
- Покончим с ним!
- К чему терзания, страдания?
Смеяться, петь мы все хотим!
На музыку других вальсовых эпизодов звучат стихи, где говорится о том, что «очень плохи дела с финансами, но сейчас карнавал, и дайте нам заняться танцами», что «крестьянин почесывается - времена тяжелые», а «толстосум домовладелец очень огорчен: все квартиры стоят пустые» и т. д. Вальс «На прекрасном голубом Дунае» с этим текстом был впервые исполнен в концерте хорового общества в феврале 1867 года, но большого ус­пеха композитору не принес. Одной из причин того, что вальс «не дошел», был, несомненно, этот крайне неудач­ный текст, никак с музыкой Штрауса не связанный.
Через месяц состоялась премьера оркестрового вариан­та «Голубого Дуная», на этот раз принятого публикой более тепло. Но подлинно триумфальный успех ждал его в Париже, куда Иоганн Штраус приехал в мае 1867 года и выступил с несколькими концертами на Всемирной вы­ставке. Перед одним из концертов его попросили испол­нить какую-нибудь новинку. Штраус рискнул включить в программу «неудавшийся», как ему казалось, вальс «На прекрасном голубом Дунае» в оркестровом, естественно, варианте. Успех превзошел все ожидания, и теперь ни один концерт не обходился без этого вальса, мелодии которого вскоре распевали и насвистывали парижане на улицах. И если Иоганна Штрауса-отца в свое время при­ветствовали Керубини и Мейербер, Берлиоз и Лист, то Иоганну Штраусу-сыну выказали свое восхищение Александр Дюма-сын, Гюстав Флобер, Иван Сергеевич Тургенев, Амбруаз Тома и многие другие музыканты, поэты, артисты, журналисты. А вальс «На прекрасном го­лубом Дунае», завоевавший мировую популярность, пользовался - и поныне пользуется - особой любовью венцев, став своего рода народным демократическим гим­ном прекрасной Вены. Австрийский критик Эдуард Ганслик, известный строгостью своих суждений, писал об этом вальсе, что он «не только пользуется беспримерной популярностью, но приобрел значение определения для всего, что есть в Вене красивого, милого, веселого. Для австрийца «Голубой Дунай» не просто гирлянда красивых вальсов, а подлинно патриотическая народная песня без слов... Где бы на далекой чужбине ни встре­чались австрийцы, эта мирная Марсельеза является пес­ней их союза, их отличительным паролем... Эта мелодия звучит проникновеннее и теплее самых лестных слов, которые могут быть сказаны о Вене».
Теперь вслушаемся в музыку этого прекрасного, до­стойного своей популярности вальса. Забудем о столь неудачной подтекстовке Йозефа Вайля, не имеющей к образному строю вальса никакого отношения, и восполь­зуемся единственным, но столь важным программным намеком, заключенным в названии «На прекрасном голу­бом Дунае».
Интродукция. В тихом шорохе скрипок рождается в высоком регистре чистый и прозрачный аккорд, словно забрезжил рассвет и засветился легкой голубизной край неба, предвещая восход солнца. Красивый мотив валтор­ны воспринимается как донесшийся издалека, словно с другого берега реки, призывный наигрыш пастушеского рога, а аккорды флейт и кларнетов подобны тихим всплес­кам речной волны. Так несколькими выразительными мазками, точными и образными штрихами набросал ком­позитор пейзажную зарисовку, картину прекрасного лет­него утра на лоне природы, на берегу реки. Звучность плавно нарастает, словно небосвод постепенно светлеет,- и вот брызнули первые лучи жаркого солнца, летний день вступил в свои права.
Начинается гирлянда из пяти вальсов, причем основ­ная тема первого вальса вобрала в себя и призывный наигрыш пастуха, и всплески речной волны. Звукоизобразительные пейзажные черты сохранились и даже усилились (добавлены колоритные всплески арфы), но ритм стал танцевальным, типично вальсовым. Так связались интродукция и первый вальс. Мало того: яркая картина, нарисованная в интродукции и «поддержанная» первым вальсом, окрашивает своим эмоциональным стро­ем музыку последующих вальсов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17