- Руку отпусти, - дернулся афганец. - Это тебе не член!
Охотничий азарт и напряжение погони так заполнили всё её существо, что она даже не обиделась, лишь яростно выдохнула:
- Господи, какой же ты идиот!
- А ты - богохульница, если не сказать больше, - напружинившись, снова страшно оскалился Алексей, - лечить тебя будем! Та-ак, молодец, теперь направо... Кайф! Тут-то мы тебя и накроем.
Анна не сразу сообразила, что он комментирует путь, который выбрал автомобиль Пышки. До неё это дошло, когда они запрыгали по кочкам и буеракам проселочной дороги, а матерящийся зять уже криком повторял в третий раз: - Кретинка, тупоголовая, дура, бестолочь! Прыгай назад, я кому говорю?!.
С перепугу она сиганула на заднее сиденье, перекувырнувшись через спинку и застряв на полпути. "Нива" Рустама слева обогнула увязший по брюхо в родной российской грязи BMV, и стала впритирку правым бортом. Только что там сидела Анна, занеси машину чуть больше - что бы от неё осталось...
"Нива" окончательно перекрыла "иностранцу" возможность двигаться дальше...
Алексей, утихомирив дыхание, развернулся к барахтавшейся вверх ногами свояченице, хлопнул по мягкому месту:
- Эй, Арбузова, ты что там, пылинки собираешь? - Она только чертыхалась, соображая, как выбраться. Он схватил её за ноги и вытянул обратно. - Пошли, не время сейчас демонстрировать мне свои прелести! оглянулся на заднее стекло. - Она, небось, уже полные штаны наложила.
Почти одновременно они схватились за дверцы, но Алексей передумал и велел Анне подождать в машине. Затем он поднял крышку багажника. Анна услышала, как расстегнулась молния сумки, раздалось лязганье металла о металл и молния была снова застёгнута.
Она внимательно наблюдала за его манипуляциями, но в темноте было плохо видно, фары освещали лишь какие-то кусты. В салоне свет не горел. Потихоньку Анна всё-таки выбралась, оставив машину открытой, подошла к вражескому средству передвижения, игнорируя предостерегающий жест опекуна.
Алексей подергал ручку - дверца оказалась запертой изнутри, проверил остальные, которые тоже оказались заблокированными, через стекло осветил фонариком перекошенную физиономию Пышки:
- Хороша! Как твоё мнение, дорогая, на что нам употребить эту оболочку, когда мы пустим её в расход?..
- Я думаю, - громко включилась в обсуждение "проблемы" непослушная родственница, нагибаясь к самому стеклу, - что мы сдерём с неё шкуру и набьем соломой.
- Ты права, - подхватил Алексей. - Набьем соломой и выставим в центре этого замечательного места. Чтобы всем ублюдкам издалека видно было!
- А ещё лучше, - "размечталась" Анна, подыскивая, чем бы высадить окно, - развести небольшой костерчик, насадить эту пышечку на кол, подкоптить слегка... а потом бросить бедным бездомным кошечкам и собачкам: хоть какая-то польза...
Её мечты были прерваны неожиданно подгрёбшей к ним издалека, уже знакомой железной старой калошей.
- Пикнешь, сука, - это будет твой последний писк! - пообещал Алексей.
Он терпеливо ждал, как поведет себя хозяин "москвича".
Что-то щелкнуло в его правой руке...
"Лада", благополучно избежавшая лобового столкновения с иномаркой, промчалась мимо надрывавшегося четырехколесного старичка-долгожителя. "Ах ты, паскудство какое!" - разорялась Марья Павловна, которую начальник решил удалить в отпуск - от греха подальше. Надо же так случиться: она оказалась в самой гуще событий, закрученных вокруг дела Арбузовой, и рисковала теперь выйти из игры в самый её разгар.
"Куда, бежишь, тропинка милая? - вопрошала Луканенкова, не видя впереди кроме пустого шоссе ничего... - Ну, Вовка, ну, муж дорогой, ответишь ты мне за то, что вовремя не заменил этот кусок дерьма чем-нибудь стоящим!"
Вдруг ей показалось, что она проехала развилку от основной дороги. Марья Павловна сдала назад и её наблюдение подтвердилось. Мало того, вдалеке этого еле заметного ответвления неподвижно горели чьи-то фары. Капитан, не раздумывая, пошла "в разведку".
Видимо, всё-таки там было ДТП, две машины стояли, прилипнув друг к другу, как собаки в случке. BMV упирался "ниве" в правое заднее бедро.
Осветив этот "акт", Марья Павловна увидела две фигуры: мужскую и женскую (не тётю Люсю), которые торчали возле иномарки. Самой кастелянши что-то видно не было...
- Может, помощь нужна? - закинула она вопросик наудачу.
- У вас троса, случайно, нет? - раздался в ответ мужской голос.
- Есть, конечно! Мне на моём драндулете без троса нельзя! - капитан нарочно тянула время, пытаясь понять, что это за парочка, которая так активно преследовала беглянку-продюсершу.
Алексей передал Анне фонарик:
- Подойди, возьми у неё трос и пусть проваливает!
- Лёш, а как он выглядит? - спросила начинающая "водила".
- Провод такой длинный. Бери, что даст, некогда мне тебе лекцию читать! - поторопил он её.
Анна, собравшись с духом, пошла к женщине, запасшись приветливой улыбкой:
- Просто не знаю, что бы мы без вас делали! Где он у вас?
Что-то в облике подошедшей женщины показалось Марье Павловне знакомым.
Луканенкова продолжала тянуть время.
- Пострадал кто-нибудь?
- Нет, просто завязли слегка, а так - ни одной царапины, к счастью! Вы дайте нам трос, а мы уж дальше сами...
Марья Павловна, недоумевая, с какого боку им понадобился трос и что они с ним будут делать (завхозихе, что ли, на шею накидывать?), полезла в багажник. Анна встала рядом.
"Не удосужилась вовремя сактировать и передать на хранение - таскай теперь с собой!" - Чтобы добраться до свернутого в кольцо троса капитану пришлось приподнять кое-как сложенные там картины.
- Ой, что это у вас, вы художница? - любопытство "ожидавшей помощи" женщины было неподдельным.
- Да нет, это не мои! - постеснялась присвоить себе авторство Луканенкова. - Должна художнику вернуть, но его самого - как корова языком слизала!..
- А можно посмотреть?..
- Да, но не отходя от машины: я за них отвечаю!
Фонарный круг желтым блином осветил часть лежащего вверх ногами холста...
Анна вдруг позабыла, зачем тут стоит, развернулась и бегом бросилась к мужчине:
- Лёшка! Там твои картины! Они оказывается не сгорели! Пойди, сам убедись...
"То, от чего становится неловко... Попросишь слугу доложить о твоем приезде, а к тебе из глубины дома выходит кто-то другой, вообразив, что пришли именно к нему. И совсем конфузно, если у тебя в руках подарок."
Марья Павловна увидела, что мужчина приближается огромными семимильными шагами. Женщина кричала ему вслед:
- Лёша, не надо! Она так их отдаст! Она сама тебя искала!..
- Замолкни, жалельщица! - рявкнул через плечо Алексей. - Сам разберусь! За той стервой лучше следи!
Он подошел к багажнику "москвича" и пистолетом (теперь капитан разглядела у него оружие) велел ей поднять крышку.
Переставшей удивляться Марье Павловне такой оборот дела показался даже забавным:
- Арин, что ли, Алексей Анатольевич? - фыркнула она, стараясь не замечать металлического предмета в его руке.
Он круто развернулся к ней лицом:
- Собственной персоной! С кем имею честь?
- Собственной персоной капитан милиции Луканенкова! - отчеканила она. - На отдыхе! Была бы при исполнении, храбрый ты мой, давно бы уже землю целовал с дыркой в ноге. Это у тебя что, - она указала на пистолет, - кисть или палитра?
- Поллитра! - гаркнул художник. - Показывай!
Марья Павловна снова распахнула перед ним багажник.
- На, любуйся. Награда нашла героя!
Ей было удивительно, с маской какого холодного равнодушия он разглядывает повреждения на холстах.
- Здесь не все...
- Чем богаты... - пожала она плечами. - И так я вот уж двое суток ношусь с ними, оплакивая автора.
Алексей прищурил глаза:
- Ты же говорила, что на отдыхе?..
- Отдохнёшь тут в вашей Солотче, как же... - Она вздохнула. - Пушку-то спрячь, не игрушечные ведь ни она, ни я. Да Анну зови. Поговорим... Юрка у неё - забавный пацан, быстро с моей Маринкой общий язык нашел.
Челюсть у Алексея отвисла, а он-то думал, что его уж точно теперь ничем нельзя удивить!..
Марья Павловна закрепила успех:
- Тётю Люсю-то зачем обездолили?.. Сейчас я её тачку прижму, чтобы не рыпалась!
Она с молчаливого согласия ничего не понимающего Алексея, но под надзором "всевидящего ока" пистолета села за руль и, демонстративно не захлопывая левую переднюю дверь, аккуратно уперлась в задний бампер BMV. Потом вышла, вынула ключи зажигания и протянула их Анне:
- Будем знакомы! Луканенкова Марья Павловна - наследница следователя Колоскова Николая Васильевича. Теперь уже, правда, покойного.
Анна отшатнулась от неё, кинулась к Алексею, спрятала лицо у него на груди:
- Лёш, спаси меня, мы же ещё не всех вытащили! Я не хочу снова в тюрьму!..
Он мягко отстранил Анну.
- Не паникуй, Анюта, Пышку упустим. Их двое и нас двое.
- Пока вы будете ворковать, голубки, вы её действительно упустите! раздался язвительный резкий окрик Марьи Павловны.
Она спокойно прищемила дверцей выползающую из заблокированной тачки кастеляншу.
Анна как с цепи сорвалась и бросилась на эту дверцу всем телом.
- Падла! Сволочь! Сука белесая! Ты мне за Катьку ответишь! - рычала она. - Лешка, забери меня, я убью её, а она нам нужна живая! - вопила, теряя последние остатки разума...
Алексей растерялся. Он ещё не видел Анну в таком состоянии: мимо его глаз прошло то, как она душила бывшую подружку Бориса, и как воевала за дочь в подвале у Пышки. Он помнил только тумаки, которыми она наградила его по дороге в Солотчу, и предостережение Евгении Осиповны: "Присматривайте за ней, девочка - на пределе!"
Как ни странно, помощь снова пришла от капитана Луканенковой:
- Арбузова! - раздался её грозный окрик. - Номер камеры!
Несчастная Анька затравленно посмотрела на неё и, опустив голову, сжавшись, как от удара, пробормотала:
- Не помню...
Марья Павловна обняла её, ещё раз пришибла каменным бедром торчавшую в двери, но уже обмякшую Пышку, и улыбнулась:
- Вот и хорошо, что не помнишь. А скоро и навсегда забудешь... Алексей, чего стоишь столбом, помоги!
Он подхватил свояченицу под руки, опустил прямо на землю.
- Что ж ты делаешь, изверг! - возмутилась Луканенкова. - Она же придатки застудит, балда! Есть что-нибудь подстелить?
- Там, в машине, - он кивнул в сторону "нивы".
Марья Павловна залезла в незапертый багажник и крикнула, чуть погодя:
- Это в сумке с арсеналом, что ли?
Алексей только крякнул, досадуя на свою тупость:
- Ну, давай быстрее, раз нашла!
- Не запрягал! - одернула его милиционерша, выныривая из машины с армейским одеялом. Оно пришлось как нельзя более кстати: Анну трясло такой мелкой дрожью, что зуб на зуб как раз попадал - и очень громко!
- Эх, ей бы сейчас глотнуть чего-нибудь...
- Удивляюсь я на мужиков: как выпить - это они первые, а чтобы заранее позаботиться - всё на нас рассчитывают, - вздохнула Марья Павловна и полезла под сиденье "москвича", пока художник закутывал побледневшую, спавшую с лица Анну в тёплую колючую шерсть. - Уж не обессудь: посуду не припасла! Ваше счастье, что хоть водку сегодня успела купить. Видишь, местная, "Сергей Есенин" называется!
Капитан Луканенкова чертыхнулась, открыла бутылку и, поддерживая голову Анны, влила ей в рот несколько хороших бульканий. Та, естественно, закашлялась, начала отфыркиваться, как щенок, попавший в воду, потом порозовела, открыла глаза...
- Плохо твоё дело, подруженька! - констатировала Марья Павловна.
- Чем это моё дело плохо стало? - слабо возразила Анна. - Я своё отсидела, теперь надо как-то жить.
- Чтобы хоть как-то дальше жить, надо сначала отлежаться!
Анна замотала головой:
- Просто у меня аллергия на сволочей... - Она всё ещё тяжело дышала, потому говорила через паузу. - Слушай, чего привязалась?.. Хочешь показать, какая добренькая?.. Видала я таких добреньких...
Марья Павловна усмехнулась:
- Ну, всё сказала? - она повернулась к Алексею: - Ты такой запасливый, может, там браслеты найдутся?..
- Найдутся.
Он попытался бережно прислонить к темной, почти черной полированной стенке машины Анну, но она всё время заваливалась на бок.
- Не дёргай ты её, - остановила его Луканенкова, - я уже свои нашла.
Как великий маг и волшебник, она достала откуда-то из сарафана наручники, покрутила их на одном пальце, подошла к ошалевшей от страха Пышке, велела перебраться назад.
- Поза новая: может, слегка непривычно, но достаточно сексуально, громко объявила капитан и пристегнула её правое запястье к левой дверце.
Дебелую руку, с трудом преодолевшую равнины и взгорья холмистого торса жутко резал браслет. Кастелянше пришлось поджать под себя левую ногу и перевернуться лицом к окну, чтобы ослабить натяжение.
- Ну вот. А теперь послушайте меня... - Луканенкова заговорила с выражением благородного негодования на челе. - Это - моя благодетельница! Вчера в неурочный час поселила она меня в шикарный номер с бассейном. (Бедная Маринка, как она там без воды? Одна надежда - нижние соседи, на которых, наверное, уже сыплется штукатурка.) Так вот, запомните: я её в обиду не дам! Да, тётя Люся? - та судорожно закивала головой, как норовистая лошадь. - Правильно, не дам! Она женщина в возрасте, положительная, не раз премирована почетными грамотами (я правильно говорю, тёть Люсь? - "лошадиный аттракцион" продолжался). Она ведь понимает, что сейчас лучше всего - рассказать Марье Павловне всё, что ей известно. Верно, тётя Люся? Ведь она человек подневольный! Ей велели: работай в пансионате, - пожалуйста! Назначили директором киностудии, - как скажете. В министры выберут - и там справится. Да вы - что, обижать тётю Люсю?! Такие люди - на вес золота! Да ведь она открывала новые перспективы начинающим дарованиям!
В этом месте монолога капитан одним движением бровей осадила "возникшую" было Анну. Алексей крепко прижал к себе голову свояченицы, якобы невзначай заткнув ей уши. Убедившись, что речь её не служит раздражителем для Анны, Марья Павловна направила теперь весь свой пафос в сторону Пышки:
- Разве ж она не кормила, не поила неблагодарную девчонку?! Разве она не хотела, чтобы та из обыденной серой жизни вошла в яркий, полный цветов и поклонников, мир кино?.. - Тут капитан Луканенкова сменила тон и запела: А теперь говори, сладенькая, кто тебе девочку привёз, что сказал, где её братья, где сестра?.. Всё говори! А то ведь я уеду дочку от наводнения спасать, а ты тут с ними останешься... Ты хочешь с ней вот, - капитан указала на Анну, - вдвоём остаться? - перманентная голова теперь судорожно сбрасывала лошадиную узду. - А ведь придётся, если быстренько язык не найдёшь! Я долго ждать не могу: моя Маринка - тоже очень хороший человек, хоть пока и не завхоз!..
Разомкнув пересохшие губы, Пышка пролепетала:
- Всё-всё скажу... Только выпить дайте... Хоть глоточек!..
Присосавшись к бутылке, как изголодавшееся дитя к груди, Пышка по-мужицки вливала в себя водку. Выпив, громко срыгнула, привалилась к открытому окну своими пережженными кудельками, заголосила, как над покойником:
- Ой, бедные, несчастные деточки-и... Ох и горькая их ждет судьбинушка-а... Ой, на кого ж их отец с матерью покинули и... покинули-оставили-и... Ой не видеть им света белого-о...
Марья Павловна проверила, сколько осталось водки в бутылке, завинтила крышку, продемонстрировала Алексею (симулирует опьянение!). Он понимающе кивнул и повернулся к Анне.
Хмель ударил свояченице в голову, поэтому она перестала контролировать свою манеру общения с зятем: на протяжении монолога Марьи Павловны она горячо и неадекватно реагировала на его поддержку. Он, в принципе, был доволен.
- Ну, как, Анюта, ты ещё в состоянии держаться на ногах?
Она кивнула, процитировав вслух любимую Сэй-Сёнагон слегка заплетающимся языком:
- "Бамбуковая флейта-хитирики утомляет слух. Она пронзительно верещит, словно кузнечик осенью. Не слишком приятно, когда на ней играют вблизи от тебя, а уж если плохо играют, это невыносимо." Действуй, дорогой! Удави тварь!
- Сейчас, - рассмеялся Алексей, - сейчас я выключу эту программу! Мне тоже не нравится концерт!
- С бабой я как-нибудь сама, - остановила его Луканенкова. - Терпеть не могу самодеятельность, тем более, что сегодня мы с дочерью тети Люсину программу уже слышали...
Она подошла к Пышке, в упор просверлила её заюлившие глазки и пообещала:
- Другого шанса у тебя не будет! Выбирай: либо сейчас же выкладываешь, где её чада, и я скрываю тебя от твоего начальства, либо...
- В Рязани, в городе они... Во всяком случае, вчера были еще, заговорила Пышка, поняв, что не отвертеться...
- Кто такой Грек? - Алексей начал допрос по всем правилам.
Сбиваясь с мысли, запинаясь и увиливая от прямых ответов, Пышка рассказала, что есть один частнопрактикующий врач, хирург по профессии Греков Сергей Александрович (его наши иногда ещё Асклепием называют). Спонсируют деятельность его не совсем... легальной... частной клиники - те же люди, что вкладывали деньги в студию. Доверенным лицом и правой рукой у него служит заведующий паразитологическим отделом инфекционки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Охотничий азарт и напряжение погони так заполнили всё её существо, что она даже не обиделась, лишь яростно выдохнула:
- Господи, какой же ты идиот!
- А ты - богохульница, если не сказать больше, - напружинившись, снова страшно оскалился Алексей, - лечить тебя будем! Та-ак, молодец, теперь направо... Кайф! Тут-то мы тебя и накроем.
Анна не сразу сообразила, что он комментирует путь, который выбрал автомобиль Пышки. До неё это дошло, когда они запрыгали по кочкам и буеракам проселочной дороги, а матерящийся зять уже криком повторял в третий раз: - Кретинка, тупоголовая, дура, бестолочь! Прыгай назад, я кому говорю?!.
С перепугу она сиганула на заднее сиденье, перекувырнувшись через спинку и застряв на полпути. "Нива" Рустама слева обогнула увязший по брюхо в родной российской грязи BMV, и стала впритирку правым бортом. Только что там сидела Анна, занеси машину чуть больше - что бы от неё осталось...
"Нива" окончательно перекрыла "иностранцу" возможность двигаться дальше...
Алексей, утихомирив дыхание, развернулся к барахтавшейся вверх ногами свояченице, хлопнул по мягкому месту:
- Эй, Арбузова, ты что там, пылинки собираешь? - Она только чертыхалась, соображая, как выбраться. Он схватил её за ноги и вытянул обратно. - Пошли, не время сейчас демонстрировать мне свои прелести! оглянулся на заднее стекло. - Она, небось, уже полные штаны наложила.
Почти одновременно они схватились за дверцы, но Алексей передумал и велел Анне подождать в машине. Затем он поднял крышку багажника. Анна услышала, как расстегнулась молния сумки, раздалось лязганье металла о металл и молния была снова застёгнута.
Она внимательно наблюдала за его манипуляциями, но в темноте было плохо видно, фары освещали лишь какие-то кусты. В салоне свет не горел. Потихоньку Анна всё-таки выбралась, оставив машину открытой, подошла к вражескому средству передвижения, игнорируя предостерегающий жест опекуна.
Алексей подергал ручку - дверца оказалась запертой изнутри, проверил остальные, которые тоже оказались заблокированными, через стекло осветил фонариком перекошенную физиономию Пышки:
- Хороша! Как твоё мнение, дорогая, на что нам употребить эту оболочку, когда мы пустим её в расход?..
- Я думаю, - громко включилась в обсуждение "проблемы" непослушная родственница, нагибаясь к самому стеклу, - что мы сдерём с неё шкуру и набьем соломой.
- Ты права, - подхватил Алексей. - Набьем соломой и выставим в центре этого замечательного места. Чтобы всем ублюдкам издалека видно было!
- А ещё лучше, - "размечталась" Анна, подыскивая, чем бы высадить окно, - развести небольшой костерчик, насадить эту пышечку на кол, подкоптить слегка... а потом бросить бедным бездомным кошечкам и собачкам: хоть какая-то польза...
Её мечты были прерваны неожиданно подгрёбшей к ним издалека, уже знакомой железной старой калошей.
- Пикнешь, сука, - это будет твой последний писк! - пообещал Алексей.
Он терпеливо ждал, как поведет себя хозяин "москвича".
Что-то щелкнуло в его правой руке...
"Лада", благополучно избежавшая лобового столкновения с иномаркой, промчалась мимо надрывавшегося четырехколесного старичка-долгожителя. "Ах ты, паскудство какое!" - разорялась Марья Павловна, которую начальник решил удалить в отпуск - от греха подальше. Надо же так случиться: она оказалась в самой гуще событий, закрученных вокруг дела Арбузовой, и рисковала теперь выйти из игры в самый её разгар.
"Куда, бежишь, тропинка милая? - вопрошала Луканенкова, не видя впереди кроме пустого шоссе ничего... - Ну, Вовка, ну, муж дорогой, ответишь ты мне за то, что вовремя не заменил этот кусок дерьма чем-нибудь стоящим!"
Вдруг ей показалось, что она проехала развилку от основной дороги. Марья Павловна сдала назад и её наблюдение подтвердилось. Мало того, вдалеке этого еле заметного ответвления неподвижно горели чьи-то фары. Капитан, не раздумывая, пошла "в разведку".
Видимо, всё-таки там было ДТП, две машины стояли, прилипнув друг к другу, как собаки в случке. BMV упирался "ниве" в правое заднее бедро.
Осветив этот "акт", Марья Павловна увидела две фигуры: мужскую и женскую (не тётю Люсю), которые торчали возле иномарки. Самой кастелянши что-то видно не было...
- Может, помощь нужна? - закинула она вопросик наудачу.
- У вас троса, случайно, нет? - раздался в ответ мужской голос.
- Есть, конечно! Мне на моём драндулете без троса нельзя! - капитан нарочно тянула время, пытаясь понять, что это за парочка, которая так активно преследовала беглянку-продюсершу.
Алексей передал Анне фонарик:
- Подойди, возьми у неё трос и пусть проваливает!
- Лёш, а как он выглядит? - спросила начинающая "водила".
- Провод такой длинный. Бери, что даст, некогда мне тебе лекцию читать! - поторопил он её.
Анна, собравшись с духом, пошла к женщине, запасшись приветливой улыбкой:
- Просто не знаю, что бы мы без вас делали! Где он у вас?
Что-то в облике подошедшей женщины показалось Марье Павловне знакомым.
Луканенкова продолжала тянуть время.
- Пострадал кто-нибудь?
- Нет, просто завязли слегка, а так - ни одной царапины, к счастью! Вы дайте нам трос, а мы уж дальше сами...
Марья Павловна, недоумевая, с какого боку им понадобился трос и что они с ним будут делать (завхозихе, что ли, на шею накидывать?), полезла в багажник. Анна встала рядом.
"Не удосужилась вовремя сактировать и передать на хранение - таскай теперь с собой!" - Чтобы добраться до свернутого в кольцо троса капитану пришлось приподнять кое-как сложенные там картины.
- Ой, что это у вас, вы художница? - любопытство "ожидавшей помощи" женщины было неподдельным.
- Да нет, это не мои! - постеснялась присвоить себе авторство Луканенкова. - Должна художнику вернуть, но его самого - как корова языком слизала!..
- А можно посмотреть?..
- Да, но не отходя от машины: я за них отвечаю!
Фонарный круг желтым блином осветил часть лежащего вверх ногами холста...
Анна вдруг позабыла, зачем тут стоит, развернулась и бегом бросилась к мужчине:
- Лёшка! Там твои картины! Они оказывается не сгорели! Пойди, сам убедись...
"То, от чего становится неловко... Попросишь слугу доложить о твоем приезде, а к тебе из глубины дома выходит кто-то другой, вообразив, что пришли именно к нему. И совсем конфузно, если у тебя в руках подарок."
Марья Павловна увидела, что мужчина приближается огромными семимильными шагами. Женщина кричала ему вслед:
- Лёша, не надо! Она так их отдаст! Она сама тебя искала!..
- Замолкни, жалельщица! - рявкнул через плечо Алексей. - Сам разберусь! За той стервой лучше следи!
Он подошел к багажнику "москвича" и пистолетом (теперь капитан разглядела у него оружие) велел ей поднять крышку.
Переставшей удивляться Марье Павловне такой оборот дела показался даже забавным:
- Арин, что ли, Алексей Анатольевич? - фыркнула она, стараясь не замечать металлического предмета в его руке.
Он круто развернулся к ней лицом:
- Собственной персоной! С кем имею честь?
- Собственной персоной капитан милиции Луканенкова! - отчеканила она. - На отдыхе! Была бы при исполнении, храбрый ты мой, давно бы уже землю целовал с дыркой в ноге. Это у тебя что, - она указала на пистолет, - кисть или палитра?
- Поллитра! - гаркнул художник. - Показывай!
Марья Павловна снова распахнула перед ним багажник.
- На, любуйся. Награда нашла героя!
Ей было удивительно, с маской какого холодного равнодушия он разглядывает повреждения на холстах.
- Здесь не все...
- Чем богаты... - пожала она плечами. - И так я вот уж двое суток ношусь с ними, оплакивая автора.
Алексей прищурил глаза:
- Ты же говорила, что на отдыхе?..
- Отдохнёшь тут в вашей Солотче, как же... - Она вздохнула. - Пушку-то спрячь, не игрушечные ведь ни она, ни я. Да Анну зови. Поговорим... Юрка у неё - забавный пацан, быстро с моей Маринкой общий язык нашел.
Челюсть у Алексея отвисла, а он-то думал, что его уж точно теперь ничем нельзя удивить!..
Марья Павловна закрепила успех:
- Тётю Люсю-то зачем обездолили?.. Сейчас я её тачку прижму, чтобы не рыпалась!
Она с молчаливого согласия ничего не понимающего Алексея, но под надзором "всевидящего ока" пистолета села за руль и, демонстративно не захлопывая левую переднюю дверь, аккуратно уперлась в задний бампер BMV. Потом вышла, вынула ключи зажигания и протянула их Анне:
- Будем знакомы! Луканенкова Марья Павловна - наследница следователя Колоскова Николая Васильевича. Теперь уже, правда, покойного.
Анна отшатнулась от неё, кинулась к Алексею, спрятала лицо у него на груди:
- Лёш, спаси меня, мы же ещё не всех вытащили! Я не хочу снова в тюрьму!..
Он мягко отстранил Анну.
- Не паникуй, Анюта, Пышку упустим. Их двое и нас двое.
- Пока вы будете ворковать, голубки, вы её действительно упустите! раздался язвительный резкий окрик Марьи Павловны.
Она спокойно прищемила дверцей выползающую из заблокированной тачки кастеляншу.
Анна как с цепи сорвалась и бросилась на эту дверцу всем телом.
- Падла! Сволочь! Сука белесая! Ты мне за Катьку ответишь! - рычала она. - Лешка, забери меня, я убью её, а она нам нужна живая! - вопила, теряя последние остатки разума...
Алексей растерялся. Он ещё не видел Анну в таком состоянии: мимо его глаз прошло то, как она душила бывшую подружку Бориса, и как воевала за дочь в подвале у Пышки. Он помнил только тумаки, которыми она наградила его по дороге в Солотчу, и предостережение Евгении Осиповны: "Присматривайте за ней, девочка - на пределе!"
Как ни странно, помощь снова пришла от капитана Луканенковой:
- Арбузова! - раздался её грозный окрик. - Номер камеры!
Несчастная Анька затравленно посмотрела на неё и, опустив голову, сжавшись, как от удара, пробормотала:
- Не помню...
Марья Павловна обняла её, ещё раз пришибла каменным бедром торчавшую в двери, но уже обмякшую Пышку, и улыбнулась:
- Вот и хорошо, что не помнишь. А скоро и навсегда забудешь... Алексей, чего стоишь столбом, помоги!
Он подхватил свояченицу под руки, опустил прямо на землю.
- Что ж ты делаешь, изверг! - возмутилась Луканенкова. - Она же придатки застудит, балда! Есть что-нибудь подстелить?
- Там, в машине, - он кивнул в сторону "нивы".
Марья Павловна залезла в незапертый багажник и крикнула, чуть погодя:
- Это в сумке с арсеналом, что ли?
Алексей только крякнул, досадуя на свою тупость:
- Ну, давай быстрее, раз нашла!
- Не запрягал! - одернула его милиционерша, выныривая из машины с армейским одеялом. Оно пришлось как нельзя более кстати: Анну трясло такой мелкой дрожью, что зуб на зуб как раз попадал - и очень громко!
- Эх, ей бы сейчас глотнуть чего-нибудь...
- Удивляюсь я на мужиков: как выпить - это они первые, а чтобы заранее позаботиться - всё на нас рассчитывают, - вздохнула Марья Павловна и полезла под сиденье "москвича", пока художник закутывал побледневшую, спавшую с лица Анну в тёплую колючую шерсть. - Уж не обессудь: посуду не припасла! Ваше счастье, что хоть водку сегодня успела купить. Видишь, местная, "Сергей Есенин" называется!
Капитан Луканенкова чертыхнулась, открыла бутылку и, поддерживая голову Анны, влила ей в рот несколько хороших бульканий. Та, естественно, закашлялась, начала отфыркиваться, как щенок, попавший в воду, потом порозовела, открыла глаза...
- Плохо твоё дело, подруженька! - констатировала Марья Павловна.
- Чем это моё дело плохо стало? - слабо возразила Анна. - Я своё отсидела, теперь надо как-то жить.
- Чтобы хоть как-то дальше жить, надо сначала отлежаться!
Анна замотала головой:
- Просто у меня аллергия на сволочей... - Она всё ещё тяжело дышала, потому говорила через паузу. - Слушай, чего привязалась?.. Хочешь показать, какая добренькая?.. Видала я таких добреньких...
Марья Павловна усмехнулась:
- Ну, всё сказала? - она повернулась к Алексею: - Ты такой запасливый, может, там браслеты найдутся?..
- Найдутся.
Он попытался бережно прислонить к темной, почти черной полированной стенке машины Анну, но она всё время заваливалась на бок.
- Не дёргай ты её, - остановила его Луканенкова, - я уже свои нашла.
Как великий маг и волшебник, она достала откуда-то из сарафана наручники, покрутила их на одном пальце, подошла к ошалевшей от страха Пышке, велела перебраться назад.
- Поза новая: может, слегка непривычно, но достаточно сексуально, громко объявила капитан и пристегнула её правое запястье к левой дверце.
Дебелую руку, с трудом преодолевшую равнины и взгорья холмистого торса жутко резал браслет. Кастелянше пришлось поджать под себя левую ногу и перевернуться лицом к окну, чтобы ослабить натяжение.
- Ну вот. А теперь послушайте меня... - Луканенкова заговорила с выражением благородного негодования на челе. - Это - моя благодетельница! Вчера в неурочный час поселила она меня в шикарный номер с бассейном. (Бедная Маринка, как она там без воды? Одна надежда - нижние соседи, на которых, наверное, уже сыплется штукатурка.) Так вот, запомните: я её в обиду не дам! Да, тётя Люся? - та судорожно закивала головой, как норовистая лошадь. - Правильно, не дам! Она женщина в возрасте, положительная, не раз премирована почетными грамотами (я правильно говорю, тёть Люсь? - "лошадиный аттракцион" продолжался). Она ведь понимает, что сейчас лучше всего - рассказать Марье Павловне всё, что ей известно. Верно, тётя Люся? Ведь она человек подневольный! Ей велели: работай в пансионате, - пожалуйста! Назначили директором киностудии, - как скажете. В министры выберут - и там справится. Да вы - что, обижать тётю Люсю?! Такие люди - на вес золота! Да ведь она открывала новые перспективы начинающим дарованиям!
В этом месте монолога капитан одним движением бровей осадила "возникшую" было Анну. Алексей крепко прижал к себе голову свояченицы, якобы невзначай заткнув ей уши. Убедившись, что речь её не служит раздражителем для Анны, Марья Павловна направила теперь весь свой пафос в сторону Пышки:
- Разве ж она не кормила, не поила неблагодарную девчонку?! Разве она не хотела, чтобы та из обыденной серой жизни вошла в яркий, полный цветов и поклонников, мир кино?.. - Тут капитан Луканенкова сменила тон и запела: А теперь говори, сладенькая, кто тебе девочку привёз, что сказал, где её братья, где сестра?.. Всё говори! А то ведь я уеду дочку от наводнения спасать, а ты тут с ними останешься... Ты хочешь с ней вот, - капитан указала на Анну, - вдвоём остаться? - перманентная голова теперь судорожно сбрасывала лошадиную узду. - А ведь придётся, если быстренько язык не найдёшь! Я долго ждать не могу: моя Маринка - тоже очень хороший человек, хоть пока и не завхоз!..
Разомкнув пересохшие губы, Пышка пролепетала:
- Всё-всё скажу... Только выпить дайте... Хоть глоточек!..
Присосавшись к бутылке, как изголодавшееся дитя к груди, Пышка по-мужицки вливала в себя водку. Выпив, громко срыгнула, привалилась к открытому окну своими пережженными кудельками, заголосила, как над покойником:
- Ой, бедные, несчастные деточки-и... Ох и горькая их ждет судьбинушка-а... Ой, на кого ж их отец с матерью покинули и... покинули-оставили-и... Ой не видеть им света белого-о...
Марья Павловна проверила, сколько осталось водки в бутылке, завинтила крышку, продемонстрировала Алексею (симулирует опьянение!). Он понимающе кивнул и повернулся к Анне.
Хмель ударил свояченице в голову, поэтому она перестала контролировать свою манеру общения с зятем: на протяжении монолога Марьи Павловны она горячо и неадекватно реагировала на его поддержку. Он, в принципе, был доволен.
- Ну, как, Анюта, ты ещё в состоянии держаться на ногах?
Она кивнула, процитировав вслух любимую Сэй-Сёнагон слегка заплетающимся языком:
- "Бамбуковая флейта-хитирики утомляет слух. Она пронзительно верещит, словно кузнечик осенью. Не слишком приятно, когда на ней играют вблизи от тебя, а уж если плохо играют, это невыносимо." Действуй, дорогой! Удави тварь!
- Сейчас, - рассмеялся Алексей, - сейчас я выключу эту программу! Мне тоже не нравится концерт!
- С бабой я как-нибудь сама, - остановила его Луканенкова. - Терпеть не могу самодеятельность, тем более, что сегодня мы с дочерью тети Люсину программу уже слышали...
Она подошла к Пышке, в упор просверлила её заюлившие глазки и пообещала:
- Другого шанса у тебя не будет! Выбирай: либо сейчас же выкладываешь, где её чада, и я скрываю тебя от твоего начальства, либо...
- В Рязани, в городе они... Во всяком случае, вчера были еще, заговорила Пышка, поняв, что не отвертеться...
- Кто такой Грек? - Алексей начал допрос по всем правилам.
Сбиваясь с мысли, запинаясь и увиливая от прямых ответов, Пышка рассказала, что есть один частнопрактикующий врач, хирург по профессии Греков Сергей Александрович (его наши иногда ещё Асклепием называют). Спонсируют деятельность его не совсем... легальной... частной клиники - те же люди, что вкладывали деньги в студию. Доверенным лицом и правой рукой у него служит заведующий паразитологическим отделом инфекционки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34