- Ань, я вот что думаю... Не знаю, согласишься ли ты... Хочу поручить тебе нечто важное! Я понимаю, это будет страшно неприятно, но без тебя мне не обойтись: так мы сэкономим время и может быть найдём ещё одну, совсем новую путеводную нить.
Анна вся подобралась, как выстиранный трикотаж, приняла "стойку", согласно кивнула:
- Говори!
- Послушай, мне очень надо, чтобы ты просмотрела собрание кассет, которыми я разжился в салоне Пышки: может увидишь там что-то полезное!
- Поняла, - быстро сообразила женщина. - Вдруг я среди всех этих задниц и передниц обнаружу какие-нибудь лица?..
- Вот именно! Вряд ли мы их знаем, но - чем черт не шутит! - одно слово или взгляд, - всё надо фиксировать. Особенно разговоры.
Анна засомневалась:
- Но как я смогу, где будут в это время дети?
Алексей только усмехнулся:
- Тебе ли не знать, как поступают с детьми, когда они мешают!
Анна возмутилась:
- Как они могут мне мешать? Я только и думала, как бы их увидеть!
Алексей улыбнулся в темноте, в его голосе снова зазвучали непривычные для Анны теплые, обволакивающие, ласкающие слух ноты:
- Глупенькая ты, Нюшка! Катюше всё равно придется сколько-то дней отлежаться. А Юрку поручи Саше Трегубову. - Он понизил голос: - Мы затянули его в наше дело выше крыши! И кроме того, когда проснётесь (хотя, я надеюсь уже вернуться к тому времени), обязательно воспользуйся вспомогательными материалами и советами Евгении Осиповны. А то личность ты у нас примечательная: раз увидишь - не забудешь!..
Он усмехнулся, положил ладони ей на плечи.
Анна испугалась, сама не зная чего (может, как раз того, что Алексей заметит её испуг).
- Лёш, а что будешь делать ты?..
- Я пока просто понаблюдаю, произведу разведку, - успокоил её Алексей.
- Только, если возможно, не боем, - попросила она.
- Давай-давай, дуй в машину! Хватит разглагольствовать!
Алексей за плечи развернул свояченицу в сторону "нивы" и слегка придал ускорения легким пинком чуть ниже пояса.
Трегубов дождался пока Анна устроит Катю на чердаке. Она спустилась, заглянула в горницу к сыну, вынула у него палец изо рта (детская привычка так себя и не изжила) и вышла на веранду. Они решили, что она ляжет с дочерью наверху, а скульптор проведет остаток ночи на раскладушке возле Юрки.
- Саша, а я ведь так и не посмотрела ваши работы. Покажите мне что-нибудь, пожалуйста: по-моему, сейчас самое время. Всё равно сна нет и не будет!
Трегубов заколебался:
- Мне теперь на них и глядеть-то не хочется. Это всё так мелко...
Анна, помня наказ Алексея, горячо перебила его:
- Вы не можете себе представить, как давно я не была в музее или на выставке! И даже не из-за, - тут она споткнулась, но повторила, - не из-за своей истории. Мне и раньше всё было некогда: вот, думаю, в ближайшие выходные обязательно сходим! А там - кто-нибудь заболеет, или надо готовиться к контрольной, или исправлять очередную двойку, или встречать мужа из командировки. И так всё время - то одно, то другое... Ну, пожалуйста! Лёшка мне по дороге столько о вас рассказывал!..
Саша повел её в мастерскую.
Когда скульптор зажег в сарае свет и отошел, чтобы не загораживать обзор, она так и ахнула с порога...
- И после этого Юрка мог возиться с мотоциклом?!..
Со всех, сторон на неё смотрели, наступали, налетали, наскакивали мифические и сказочные персонажи, созданные из разных материалов...
Соломенный Дракон скалит зубы на мраморного Пегаса, гипсовый раскрашенный Тролль подсматривает за купающейся бронзовой Наядой, Змей Горыныч, одетый в броню из какого-то белого металла, держит над запрокинутой левой глоткой пивную кружку, а деревянный Пан уже подает ему новую...
Тут жили узнаваемые литературные герои и ожившие фантазии автора явного мечтателя, макеты памятников известных и неизвестных людей, скульптурные портреты...
Анна переходила от одного к другому, возвращалась, рассматривала ближе, несла какую-то чушь, прицокивая языком, как Жена Рустама. Сначала Трегубов наблюдал за ней пустым отсутствующим взглядом, потом в глазах у него появился интерес к её непосредственной реакции, за ним удовлетворенная улыбка. Подкручивая печально повисшие усы, он стоял в "пушкинской" позе - словно сам был одним из своих творений...
Вернувшись в дом, вопреки обыкновению, Аня с книжкой в руках уснула почти мгновенно.
"Ты легла и уже засыпаешь, как вдруг тонким-тонким голоском жалобно запевает москит, он кружит над самым твоим лицом и даже, такой маленький, умудряется навевать ветерок своими крылышками. Изведет вконец."
Ей снилось, что они с Катей спасаются от погони... Сказочный мир окружает их со всех сторон: вот-вот появится долгожданная избушка Бабы Яги. Они бросают волшебный гребень-лес, продравшись сквозь чащобу, кладут на землю живой клубочек. Он катится к зеркалу-озеру... Они ныряют, на поверхности остается лишь их отражение: погоня близко - надо пересидеть в воде, но воздуха не хватает и зеркальная вода уже грозит расправой... К отражению подъезжает всадник, он поднял копье, целит прямо в грудь Анны... Кати рядом уже нет: вместо неё сидит кошка и, мурлыча на весь подводный мир, вылизывает шерсть. От её музыки по воде идут волны, они всё сильнее... Раскачавшись, как следует, одна из них наотмашь бьет по отраженной Анне, разбивает, а живую, настоящую - выносит на поверхность...
Сон принёс облегчение, как будто действительно что-то освободилось внутри неё.
Странно, что мурлыканье продолжалось и наяву: вчера Анна не заметила кошки в доме. Только потом сообразила, что это - рокот мотоцикла во дворе.
Она улыбнулась Кате.
В глазах девочки, кроме боли, появилось какое-то новое выражение: как будто где-то тихо-тихо вдруг заиграло до этого безмолвствовавшее радио.
* * *
Капитан Луканенкова добралась до Солотчи в третьем часу дня. На обед опоздала, с трудом нашла их номер, вдобавок - дверь была заперта и Марья Павловна просидела в холле, дожидаясь дочери, минут тридцать. Когда Маринка появилась на лестнице и увидела мать, она подумала, что та её точно убьет... Но хитрая девчонка знала, как её успокоить. Она резво кинулась мамуле на шею:
- Мамочка! Какое счастье, что ты - так рано!
- Твоё счастье могло начаться ещё раньше, если бы ты не шлялась, неизвестно где, или хотя бы догадалась оставить внизу ключ, - иронически заметила мамаша, оглядывая дочь придирчивым взором.
- Что ты! - затараторила Маринка, приглаживая волосы и подплетая хвостик косы. - А вдруг бы воры забрались? Ну не взять, так попортить, явно повторяя чьи-то слова, продолжила девочка, хватая материнскую сумку. Ведь залезли же к тёте Люсе в машину!
- Погоди! - остановила поток слегка картавого красноречия Марья Павловна. - К какой тёте Люсе? В чью машину?..
- Да ты её должна была видеть, - напомнила Маринка, мы же возле неё парковались!
Марья Павловна была заинтригована:
- И что?
Маринка понизила голос и таинственно продолжила:
- Этой ночью, когда все уже спали, какой-то неизвестный - или неизвестные - проникли внутрь этой машины и с мясом вырвали все эти провода. Этот неизвестный ничего не взял, но изгваздал машину порядочно!
- "Этот, этой, эти"... - Марья Павловна снова прервала дочь: - говори толком, кратко и самую суть: откуда сведения, кто такая тётя Люся?
Общительная дочь, которая уже успела подружиться с половиной корпуса, а теперь, бросив тяжелую поклажу на пол возле двери номера, раскланивалась и улыбалась направо и налево, рассказала:
- Тётя Люся - та сестра-хозяйка, что принимала нас этой ночью. И её машина (классная тачка!) как раз стояла на "пятачке" - на территории пансионата. А сведения - из первых рук: я сама бегала после завтрака в медпункт за валерьянкой.
- Хулиганья везде хватает! - резюмировала Марья Павловна, забирая у Маринки ключи, открывая номер и растягиваясь на постели. - Надо будет поговорить с тётенькой, вдруг смогу чем-нибудь помочь: всё-таки она вполне сносно нас устроила.
- Мам, есть хочешь? Я тебе с обеда полдник принесла!
- С обеда - полдник? Это оригинально... - умиротворенно промычала Марья Павловна, закрывая глаза. - Потом. У меня - тихий час! Иди погуляй...
Воспользовавшись тем, что её всевидящая мать задремала, Маринка надела купальник, на цыпочках вытягиваясь перед зеркалом, подколола тяжелую косу, тихо прикрыла дверь и помчалась на пляж.
Несмотря на торчавшее в зените солнце, народу там было - пропасть!
Песок после ночного дождя давным-давно высох. Выскочив из воды, девочка присела на корточки, распустила косу, чтобы высушить волосы и скрыть от матери "следы преступления", и стала наблюдать за отдыхающими.
- Ух ты, - послышалось рядом.
Подошедший мальчишка даже потрогал мокрый тёмный "плащ" Маринки. Она недовольно встряхнула головой и гордо презрительно отвернулась: ей польстило внимание.
- А не боишься, что вши заведутся?
Она вскочила, словно её укусили:
- Ты что, больной?!
- Да через воду - запросто, - продолжал развивать тему собеседник. - У нас в интернате вечно кто-нибудь чесался, поэтому даже у девок стрижки были, - бывалый подросток с восхищением разглядывал её богатство библейскими тёмными глазами.
- Ты подкидыш, что ли? - Маринка сразу проявила к нему неподдельный интерес.
- Почему это подкидыш? - не обиделся парень и гордо сообщил страшную тайну: - У меня отца убили, а мама - Граф Монте-Кристо!
"Совсем сдвинутый!" - подумала девчонка, на всякий случай с опаской отодвигаясь подальше.
Мальчишка понял это движение по-своему:
- Да ты не бойся! Я не вшивый! Я их на раз вывожу! - Он хотел поделиться опытом, но не успел.
- Юрка! - на обрывистом берегу сверху ему махал с мотоцикла какой-то взрослый. - Давай сюда, а то мне через полчаса экскурсию вести, да и мама волнуется.
- Иду, дядь Саш! - звонко крикнул парень и быстро сказал: - приходи в здешний музей, там есть такая графика - отпад! Заодно и договорим. Мальчишка сорвался с места и закончил на бегу: - А то жалко, если постригут!..
Марья Павловна доедала аппетитную, но подсохшую ватрушку, запивая "пиквикским" чаем из пакетика. Стол уже был застелен турецкой клеёнкой, на тумбочках красовались полиэтиленовые ажурные салфетки и две пластмассовые тарелки. Туда она побросала свои с дочерью щетки и заколки для волос, небольшое настольное зеркальце, минимальный набор косметики. Тефалевый чайник и кружки разместились на столе. Капитан Луканенкова, несмотря на свою "неженскую" профессию, любила домашнюю обстановку, хорошую косметику и современные вещи, удобные в применении.
Маринка вбежала в номер и сразу же повела носом:
- Я тоже хочу!
- Кто мешает? Присоединяйся? дочери. Где тебя носили пути-дороги? Марья Павловна с подозрением поглядела на потемневшую влажную голову девочки. - Купалась без мамки, нахальная девчонка!
- Мам, да ведь там полно народа, совершенно безопасно! И вода очень тёплая.
- Ну что ж, чаю испьем и поведешь меня на экскурсию, раз ты здесь уже старожил. Ох, ну как всегда! Ты не Луканенкова, а Безручко! - (Маринка пролила чай на клеёнку).
Та сразу нашлась:
- Это я-то Безручко? А кто сломал замок у чемодана?!
Марье Павловне было лень ругаться, но дочь слишком громко прихлёбывала горячий чай, поэтому ещё одно необходимое замечание она всё-таки отпустила:
- Не жлюкай! Тебя никто не гонит!
- Мам, я ведь на экскурсию опаздываю!
Мать округлила глаза, потеряла равновесие и с размаху села на кровать.
- Меня один мальчик пригласил! - скромно-томно потупила глаза дочь. А потом, отвечая на посыпавшиеся неотвязные вопросы, "раскололась"...
- Да-а, - протянула Марья Павловна. - Ну и прыть! Я в твои годы!.. Нет правильно Вовка ругается: есть дети - безотцовщины, а ты у меня самая настоящая безматеринщина! Ничего себе, - продолжала возмущаться она, - на полдня оставила, а она уже себе ухажера завела из местной интернатской шпаны!
- Ну мам, что ж тут такого: подумаешь, на экскурсию пригласил! И вовсе он не шпана, - защитила нового приятеля девочка, - нормальный пацан.
Марья Павловна решительно расправила бретельки купальника и потянулась к сарафану:
- Никуда ты не пойдёшь... По крайней мере, без меня, - добавила она, увидев вытянутое и одновременно надутое выражение лица дочери. - Посмотрим на твоего нормального пацана!..
Маринка вышла из номера под материнским конвоем.
* * *
Анна не находила себе места.
Алексей до сих пор не вернулся.
Вернее, утром-то он пришел, сказал, что поставил BMV на место. Но из их затеи ничего не вышло: когда Пышка обнаружила, что машиной кто-то попользовался, сотрудники-доброжелатели вызвали милицию, несмотря на её возражения (мол, слава Тебе, Господи, - не угнали же). Поэтому он ретировался.
Вскоре зять укатил на "ниве" в Рязань: заправить баки горючим и выяснить, нет ли новостей от Рустама.
Вдобавок, куда-то запропастились и сын, и Трегубов...
Юрку к сестре утром не пустили: сказали, что не совсем здорова и ещё спит. А Саша наверх поднялся, поздоровался издали и передал в корзинке ягоды, которые насобирал в бору: землянику вперемешку с черникой.
Потом он с Юрой до обеда сидел в мастерской, потом они долго возились с мотоциклом, а когда наладили - оседлали его и - с концами!
Анна помогла Кате умыться, намазала остатками волшебной мази Жены Рустама, а потом решила воспользоваться уроками Евгении Осиповны, потренировавшись на Катином лице.
Анна накладывала грим на синяки и ссадины, говорила о ничего не значащих вещах до тех пор, пока девочка, внимательно глядя на неё, не спросила:
- Мамочка! Ты не расскажешь мне, где ты сама была всё это время?..
Не отпускала глазами.
Анна спросила:
- Скажи мне, что ты об этом знаешь?
Оказалось - то же, что и Юрка. И как он, Катя не верила в то, что её мать - убийца отца.
Потом последовали всё более настойчивые вопросы о жизни без свободы. Мать даже обрадовалась тому, что Катя как будто начала из бессловесного бревна превращаться в деревянную куклу. Девочка внимательно слушала рассказ о материнских испытаниях.
- Родная моя! - тихо говорила Анна, заметив слёзы на глазах дочери. Для меня эти годы будут - ничто, когда я найду вас всех. Главное, мы живы. Ты поправишься, заживут твои болячки, ты постепенно станешь забывать всё, о чём я тебя спрашивать не буду, пока сама не захочешь рассказать...
Катя и раньше казалась старше своих сверстников, потому что всегда была открыта к состраданию. Разглядывая в зеркале своё лицо, не очень умело разукрашенное матерью, она уже думала не только о себе, но больше - о страданиях, которые достались на долю Анны.
- Мамочка... скажи, как мне это вынести?.. Как ты сумела... выдержала?.. Если не хочешь - не надо...
Анна задумалась, затем вытащила из сумки "Записки у изголовья".
- Вот, детонька, посмотри... У меня там была эта книжка.
Женщина, непонятно сколько лет "коптившая небо", одетая в безразмерное пестрое платье и телогрейку, снова встала перед глазами... Она обеими руками прижимала к себе истрепанный том. Анна могла тогда бесцельно часами разглядывать окружающих её в КПЗ представительниц "лучшей половины" человечества. Затертая книжка никак не вязалась с обликом соседки по камере.
Сокамерница чуть приоткрыла книгу в привычном месте и, не впуская в неё даже взгляда Анны, прочитала:
"Мне нравится, если дом, где женщина живет в одиночестве, имеет ветхий, заброшенный вид."
Странная женщина любовно погладила корешок:
- Она заметила это ещё десять веков назад! Удивительно! Значит, проблема одиноких дам актуальна в любом месте мира и в любом временном состоянии...
Все то время, пока они соседствовали, Анна уходила из грязного настоящего в прошлое, таинственное и простое...
Кто знает, вдруг записки одинокой японки помогут и её девочке справиться с бедой.
Раскрыла, где раскрылось.
"Хозяйственная служба при дворе, что ни говори, дело хорошее. Для женщин низкого происхождения нет ничего завиднее. Но такое занятие вполне годится и для благородных дам. Лучше всего подошли бы хорошенькие молодые девушки в красивых нарядах. Но зато дамы чуть постарше знают все правила этикета и держатся так уверенно, что глаза на них отдыхают."
Анна грела на газовой конфорке потрясающий - судя по запаху - куриный бульон, крошила туда овощи, нарезала салат (отметив машинально, что руки не отвыкли за столько лет от привычной домашней работы).
Потом с ложечки, как маленькую, кормила дочь, радуясь каждому проглоченному Катей куску. Она ловила на себе взгляд и жалкую гримаску перекошенного лица, стремившегося порадовать мать улыбкой. Сердце убивалось насмерть всякий раз... После обеда Катя опять уснула.
"Как взволновано твоё сердце, когда случается кормить воробьиных птенчиков."
Анна спустилась в горницу (перед уходом Саша свалил все видеокассеты в картонную коробку и поставил возле магнитофона, показав, как им пользоваться).
На скорости проматывая порнуху, фиксируя лишь те моменты, где в кадр попадали лица, вскоре она поняла, что таких пленок было немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34