– И повтори это.Ее руки сжали раковину, как бы ища поддержки.Ева тяжело вздохнула и повернулась к нему лицом.Она ожидала увидеть ярость, бешенство, недоверие, но ничего этого не увидела. Его глаза были холодны как лед, а лицо как у постороннего человека. Она смотрела на него, чувствуя, будто едва с ним знакома, и поняла, что так оно и было.Хотя теперь внутри нее рос его ребенок.– Я беременна.Его взгляд скользнул по ее животу, ища подтверждения сказанному, но она была в свободном свитере.Он кивнул.– Поэтому ты не хотела заниматься любовью.Что–то в невозмутимости его голоса было для нее как бальзам на сердце. Впервые ей стало немного спокойнее с той поры, как она выяснила, что беременна. Он был разумным и проницательным человеком и, очевидно, понимал, что совершенно бесполезно распаляться.– Да, поэтому. Я просто думала, что это будет нецелесообразно при данных обстоятельствах.Он негромко и презрительно усмехнулся.– Нецелесообразно? Для кого? Для тебя? Для твоего ребенка? Или для несчастного дурака, которому приписывают отцовство?Она думала, что гнев может быть выражен только громким и неистовым взрывом эмоций, но теперь поняла, что бывает и другой вид ярости. Спокойный и пренебрежительный вид гнева, который еще более беспощаден. Она уставилась на него глазами, полными ужаса, не вполне понимая происходящее. Ведь если и винить кого–то, то обоих в равной степени. Если это и была вина, то общая.– Лука…Его ледяные слова прервали ее, как будто она и не начинала говорить.– Ты уже была беременна той ночью, когда переспала со мной? – прошипел он. – Есть такая вероятность?Он горько усмехнулся, с трудом веря тому, что она его так бесцеремонно одурачила. Естественно, она ведь видела, что он носится за ней, как школьник!Его черные глаза сверлили ее, как кинжалы.– Не усложнит ли положение вещей тот факт, – сардонически бросил он, – что отец ребенка не предложит тебе помощь, если выяснит, что у тебя были интимные отношения с другим мужчиной? – Еще одна горькая усмешка. – Хотя не беспокойся, сага. От меня он об этом не узнает! Я унесу это с собой в могилу.Она подумала, что его глаза безжизненны. Настолько они были холодны.– Бог даст, ты больше никогда не попадешься мне на глаза, – колко закончил он.Чувствуя себя зрителем в театре, Ева наблюдала, как он поднялся со стула. Она смотрела на него будто в замедленной съемке. Куда–то пропал ее дар речи.Лишь когда он оказался у двери, она сумела выдавить из себя какие–то звуки.– Но это ты… ты отец, Лука!Ей показалось, что тишина будет длиться вечно.Он стоял как вкопанный, будто его только что превратили в глыбу льда.– Что?Это было одно лишь слово, но прозвучало оно как угроза и заставило ее повторить сказанное.– Ты отец.Он повернулся и рассмеялся.– Я не отец!Что–то в его самонадеянности и презрении вернуло Еву на землю. Внезапно она стала совершенно другой женщиной – настоящей, сильной Евой. Ей пришлось это сделать – природа вынуждала. Как он осмелился? Она подумала о новой жизни внутри нее, случайно сотворенной и теперь отвергаемой своим биологическим отцом. Постепенно в ней начала закипать ярость.Она высоко подняла голову.– Могу тебя заверить, что отец ты.Его сердце забилось.– Докажи.Теперь был ее черед смотреть на него испепеляющим взглядом.– Я не собираюсь это «доказывать». Мне не нужны доказательства, Лука. Я и так это знаю.– Откуда?– Я не спала с другими мужчинами уже два года!– Ты рассчитываешь, что я в это поверю?– Я ни на что не рассчитываю, – резко ответила она. – Я сказала о беременности только потому, что знать об этом – твое право. Хотя, видит Бог, не надо было этого делать!Он закивал головой, будто чертовски простое решение пришло ему в голову.– Конечно, – сказал он, – конечно.Ева глубоко вздохнула. Успокойся, сказала она себе. Это вредно и для тебя, и для ребенка. Любой человек после такой неожиданной новости был бы шокирован и действовал бы сгоряча. Она с надеждой посмотрела на него.– Что "конечно"?Он снова кивнул.– Теперь я все понимаю.– Понимаешь?– Конечно. Ситуация проясняется. Той ночью в Лондоне, когда ты сказала мне, что хочешь детей. Я помню, ты говорила об этом. Сначала это меня поразило. Ты же карьеристка, Ева, разве не так? Женщина с высокими целями, живущая своей работой. Так зачем тебе мужчина рядом? Тебе нужен только ребенок, не правда ли? В наши дни женщины делают так все чаще и чаще. И кто станет лучшим отцом ребенку, если не один из богатейших людей Италии? Весьма умно, сага.Он смотрел на нее, будто она была чрезвычайно непривлекательным созданием, только что приземлившимся из космоса.– Но мне интересно знать, как ты это сделала. Возможно, ты умышленно порвала своими милыми розовыми ноготками презерватив, когда надевала его? Если так, то это был изобретательный план.Она почувствовала, будто получила пощечину.– Убирайся, – сказала она, – убирайся, пока я не вызвала полицию и тебя не выкинули отсюда!Но он не пошевелился.– Сколько ты хочешь? – оскорбительно спросил он. – Единоразовая плата – вот что ты планировала?Он окинул взглядом ее симпатичную, типичную для коттеджа кухню, и его губы искривились в надменной улыбке.– Думаю, ты зарабатываешь неплохие деньги, да, Ева? Но мои не идут ни в какое сравнение с твоими. С моими деньгами ты сможешь позволить себе вещи, которые действительно хочешь, – лучшую няню, большой дом, машину своей мечты, развлечения, путешествия. Разве я не прав, сага?– Никогда больше не называй меня так! – выпалила она. – Даю тебе последний шанс уйти, Лука. Если ты не покинешь мой дом немедленно, клянусь Богом, я вызову полицию!Он посмотрел на ее крепко сжатые кулаки. Ее самообладание было на такой грани, что он понял – ему лучше убраться. Ради общего блага. Факт оставался фактом: хоть она и поступила непростительно, но она носила его ребенка.– Я ухожу, – спокойно сказал он.– И не возвращайся! Не хочу больше никогда тебя видеть!Он достал бумажник из кармана пиджака, и на один ужасный миг Ева подумала, что он собирается кинуть ей в лицо какие–то деньги. Но вместо этого он извлек дорогую визитную карточку и спокойно положил ее на стол.– Здесь адрес моего юриста, – осторожно сказал он, – я сообщу ему, что ты позвонишь.Одновременно с этими убийственными, оскорбительными словами, все еще звенящими у нее в ушах, Ева слышала удаляющиеся шаги в коридоре, пока передняя дверь с грохотом не захлопнулась. Разговор вышел не очень, устало подумала она. Но стоило ему уйти, как она почувствовала странное облегчение, будто у нее гора упала с плеч. Она поняла, как сильно боялась сообщать новость Луке. Его реакция была даже хуже, чем она могла себе представить в самом страшном сне. Но, по крайней мере, теперь все закончилось. Препятствие было встречено лицом к лицу и преодолено. Что бы дальше ни случилось, ничего хуже быть уже не может, это точно. Она вспомнила ледяную ярость на его прекрасном лице и прикусила губу. Слезы грозились политься из глаз, но она проглотила их. Не было смысла думать обо всем этом. И думать о нем. Все кончено.Она почувствовала протестующее урчанье в животе. Голод настиг ее впервые с тех пор, как она узнала новость.– Тебе нужно кормить ребенка, Ева Питерс, – твердо сказала она, открывая дверцу холодильника. ГЛАВА ВОСЬМАЯ – Не было телефонных звонков?Адвокат отрицательно покачал головой.– Никто не звонил, signore.– А ты сам звонил ей, как я тебе поручал?– Я звонил синьорине Питерс четыре раза. Ни разу она не сняла трубку.Лука тихо выругался. Он повернулся к окну, ясно и трезво прокручивая факты в уме.Но на этот раз он был сбит с толку.Это было совсем не то, чего он ожидал. Ее слова протеста он, разумеется, не принял за чистую монету, а ее заявление, что она никогда больше не хочет его видеть, он посчитал просто дерзостью женщины, которая ничего подобного не имеет в виду, а лишь умно разыгрывает перед ним спектакль. Он не был вполне уверен, чего именно она хотела – его денег, его самого или все вместе. Но был убежден, что скоро это выяснится. В действительности же получалось так, что она просто пресекла все дальнейшие контакты.Он продолжал пристально смотреть отсутствующим взглядом на то, как полуденное солнце освещает великолепные римские крыши, и вдруг его сердце сжалось от страха. Если только… если только не возникло веской причины больше не связываться с ним.Внутри карманов брюк он впился ногтями себе в ладони.Что, если… если ей больше не имело смысла этого делать? Что, если беременности уже не было? На секунду Лука ощутил тошноту. Для человека, которого никогда не тошнит, это было неприятным чувством.– Синьор Карделли?Лука резко обернулся, с удивлением обнаружив тревогу на лице своего адвоката.– Вам плохо, синьор? Вас тошнит?Кровь вновь прилила к лицу Луки. Он покачал головой.– Нет, друг мой. Совсем не тошнит, – сказал он решительно.Наступал его черед брать дело в свои руки. Что он должен был сделать еще несколько недель назад.Ева весело попрощалась с сотрудниками, но, когда она направилась к своей машине с водителем, улыбка исчезла с ее лица. Тяжело было изображать, что ничего не происходит. Она не знала, надолго ли ее хватит. Рано или поздно она собиралась рассказать все редактору Клэр. Лучше было сделать это как можно скорее, пока сама Клэр или кто-нибудь еще не отгадают ее секрет. И не надо быть членом областного отдела по борьбе с преступностью, чтобы догадаться. Дважды этим утром ей приходилось покидать студию, тайком сбегая в туалет, где ее сильно рвало. У зеркала она снова покрывала щеки румянами, надеясь, что выглядит сносно. Она понимала, что будет мало толку от ведущей утреннего шоу, которую постоянно будет рвать. И даже если тошнить ее будет не так часто, то рано или поздно всем станет очевидной ее беременность.Нет. Она сейчас же должна поговорить с Клэр.Она вышла на бодрящий свежий воздух, довольная тем, что вырвалась из душной студийной атмосферы. Не успела она найти глазами свою машину, как сердце ее отчаянно забилось. Потому что, прислонившись к серебристому автомобилю, стоял человек, своей неподвижностью напоминавший мраморную статую. Одет он был в черное, и это делало его волосы и глаза похожими на темную ночь. На одну нелепую и бредовую секунду она подумала о том, чтобы убежать обратно в студию, подобно женщине, ищущей убежище от бури. Но она понимала, что не может этого сделать.Она должна была встретиться с ним лицом к лицу.Он изучал ее почти одержимо, пытаясь разглядеть признаки. Любые признаки. Но толстое пальто окутывало ее, как большое теплое облако. Все, что он смог увидеть, – это ее бледное лицо и серо–зеленые глаза, смотрящие на него с холодным блеском.Он сделал шаг навстречу.– Здравствуй, Ева.– Я не хочу с тобой разговаривать.Отчаянным взглядом она окинула парковку, пустынное прибежище для шикарной серебристой машины и ее хозяина, стоящего рядом. Где же, черт возьми, ее водитель? Он ни разу еще не опаздывал.– Думаю, нам все–таки надо поговорить, – твердо сказал он.В прошлый раз его застали врасплох. Он сорвался, вспылил, начал рвать и метать. Таким поведением ничего нельзя было достичь. А Лука привык достигать своих целей.Она повернулась к нему, не будучи готовой к тому эффекту, который он на нее произвел. К тому, как забилось ее сердце. К этой слабости в ногах. Ей надо было чувствовать к нему лишь презрение, ведь и он ее презирал… Так почему же ей так сложно было удерживать это чувство? Почему где–то в глубине затаилось безумное влечение к нему? Она сурово напомнила себе, что это лишь физическое влечение. А она была выше этого. Гораздо выше.– Мне кажется, ты не совсем понял, Лука, – спокойно сказала она. – С минуты на минуту приедет мой шофер, я сяду в машину и поеду домой. Без тебя.– Боюсь, ты в этом ошибаешься.Она уставилась на него непонимающими глазами.– Твой шофер уехал. Я его отпустил.– Ты его отпустил? – повторила она, не веря своим ушам.Он указал на длинную серебристую машину.– У меня есть автомобиль, и я отвезу тебя, куда захочешь, но мне нужно с тобой поговорить, и я поговорю обязательно. Ты должна со мной поговорить.Она еще сильнее запахнула пальто.– Я ничего тебе не должна, особенно после всех презренных обвинений в мой адрес.Он вновь кивнул, глубоко вздыхая.– Я не имел права обвинять тебя, но я был…В ее глазах появилось любопытство.– Ты был что?Он вздохнул.– Я почувствовал, будто вся моя жизнь взорвана и взлетела на воздух.– Так мысль об отцовстве тебя не прельщает? – дерзко сказала она, потому что только это казалось ей верным способом скрыть обиду, – так больше и говорить не о чем, разве не так?Он застыл на месте.– Ты хочешь сказать, что больше нет ребенка?Ей понадобилось время, чтобы понять смысл его слов. Но когда он до нее дошел, она почувствовала очередной удар по самому уязвимому месту. Как он мог, как смел подумать такое?– Господи, Лука, – задыхаясь, сказала она, будто ее и вправду ударили, – ты обо мне настолько плохого мнения, что хуже некуда!– А что я должен думать? – яростно спросил он, – когда ты отказывалась отвечать на мои звонки!– На звонки твоего юриста, – поправила она. – Я не хочу заключать сделки, поэтому и не брала трубку.– Ну и?– Ребенок все еще есть, – медленно проговорила она. – Но не забивай себе голову такими пустяками. Это мой ребенок, и к тебе он не будет иметь никакого отношения.Он заметил, что ее зубы начинают стучать.– Садись в машину! – сказал он.– Нет.– Прошу тебя!Его голос был обманчиво мягким. Ева почувствовала себя настолько слабой от шквала эмоций, которые он вызвал, и просто оттого, что снова его увидела, что не нашла сил отказаться.– Катись ко всем чертям, – невнятно сказала она, но осталась стоять на месте.Он открыл дверцу и попытался посадить ее на сиденье за руку, но она оттолкнула его руку.– Я не инвалид! Я просто беременна.Испугавшись, что кто-нибудь из сотрудников может ее видеть, она беспокойно осмотрелась. Убедившись, что вокруг никого нет, она вздохнула с облегчением. Он обратил внимание на ее реакцию, и это сказало ему о многом. Так, значит, никто не знает. Она держала свою беременность в тайне. Но почему?Он включил зажигание.– Куда ты хочешь поехать?– Домой.Она прислонила затылок к подголовнику и закрыла глаза, провоцируя его на разговор, на обвинения и разглагольствования. Но, к ее удивлению, он молчал. Тепло и скорость машины убаюкали ее, еще раз напомнив о накопленной усталости. Но усталость теперь становилась для нее привычным ощущением.Он внимательно наблюдал, как ее дыхание становится все глубже и равномернее. Она заснула. Его руки немного расслабились на руле. Пальто из бараньей кожи приоткрылось: ее бедра были разведены и расслаблены во сне. Он почувствовал неожиданное и непрошеное возбуждение. И постарался сосредоточить взгляд на дороге.Машина подъехала к парковке, и Ева быстро открыла глаза, с трудом понимая, где находится. Она в машине, рядом ее коттедж, а на соседнем сиденье Лука.Она нащупала ручку.– Спасибо, что подбросил.– Я зайду.– Нет, ты не зайдешь…Но она услышала в его голосе решимость и поняла, что спорить бесполезно.Кроме того, неужели она действительно думала, что он проделал такой путь, чтобы высадить ее у дома и помахать на прощание? Ей придется выслушать все, что он хочет сказать, и только тогда он уедет.В доме было прохладно. Ева неохотно сняла пальто, но не сопротивлялась, когда он забрал его и повесил в коридоре. Она чуть поежилась.– Пойду разожгу камин.– Позволь мне сделать это.Она подняла брови.– Ты знаешь как?Он по–настоящему рассмеялся.– Конечно, знаю. Ты еще многого обо мне не знаешь, сага.– Тогда я приготовлю чай, – сказала она.Все что угодно, лишь бы убраться подальше от него. Его присутствие рядом в маленьком, темном коридоре переполняло ее непрошеными чувствами.Когда она вернулась с подносом, он уже успел разжечь яркое пламя. Поставив поднос на маленький столик, она взглянула на Луку.– Не думала, что в твоих шикарных апартаментах есть необходимость в камине.– Там нет, – согласился он, закидывая последнее полешко в огонь. – Но когда я был маленьким, у нас был дом за городом, где мы часто проводили каникулы. Там я и научился.Странно было представить этого наглого, надменного мужчину мальчиком. Интересно, у нее будет девочка или мальчик? А если мальчик, то будет ли он похож на Луку? Невообразимо красивый ребенок, постоянно напоминающий о страсти и безрассудстве.Он направился от камина к столику с чаем и налил им по чашке. Часть ее сознания была возмущена, что он по–хозяйски зашел к ней в дом, но была и другая… настолько уставшая, что была рада этому.Однако нельзя расслабляться.– Лучше сразу говори все, что хочешь сказать, и уходи. Я очень устала.Да, он и сам это видел. Под ее прекрасными серо–зелеными глазами были темно–синие круги.– Ты хоть спишь иногда?– Урывками. По–прежнему встаю очень рано.Он поджал губы.– Ты не связалась с моим юристом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15