И вот они здесь, она готова начать новую жизнь.Но до сих пор непонятно, как они договорятся спать.Он заметил ее настороженный взгляд и подумал, что она напоминает загнанного в угол зверька. Неужели она боялась, что он затащит ее в спальню, чтобы все–таки осуществить свои супружеские права?– Хочешь посмотреть свою комнату?– С удовольствием, – живо сказала она. – Я так устала, что готова проспать целую вечность!– Целую вечность? – повторил он сухо.В любое другое время в любой другой ситуации Ева бы ахнула от восхищения, попав в такую спальню. Она была идеальна. Полная света комната, обставленная в кремовых и нежных персиковых тонах.Но Ева мысленно видела его спальню. Уже разделяла с ним его просторную кровать, где сегодня ночью ему предстояло спать одному. На какую–то короткую бредовую секунду она уже повернулась к нему, чтобы положить свою руку на его и робко сказать, что она хочет провести эту ночь с ним. Но сразу же отошла, чтобы задернуть шторы. В глубине души она немного успокоилась, понимая, что если они займутся любовью, то опять все изменится: она пошатнется, потеряет равновесие, вновь станет ранимой и уязвимой, а этого никак нельзя было допускать. Нельзя было так рисковать, слишком много от этого зависело.Она отошла от окна. В комнате настал полумрак, в котором можно было различить высокую, худую фигуру – он был похож на незнакомца в незнакомой комнате в незнакомом городе.А ведь так оно и было, мучительно подумала она.– Спокойной ночи, Ева, – нежно сказал он.– Спокойной ночи, Лука.– У тебя есть все, что тебе нужно?– Да. Спасибо.Она стояла на одном месте, слушая звуки удаляющихся шагов, пока не услышала тихий звук закрывающейся двери спальни, и это прозвучало очень грустным сигналом.Ева вздохнула, глядя надвое новехонькое блестящее свадебное кольцо, и начала раздеваться.Но когда она проснулась утром и открыла шторы, у нее перехватило дыхание от города, который предстал перед ней. Потрясающий вид не мог не поднять ей настроение. По–другому и быть не могло. Она подумала, что это похоже на картинку с открытки. Ей еще так много предстояло узнать. Она приняла душ, оделась и побрела на кухню, где на столе стояла корзина со свежеиспеченным хлебом, в воздухе витал волнующий аромат хорошего кофе, а рядом стоял Лука и выжимал апельсины.Он печально посмотрел на нее.– Надеюсь, все как надо?Она села, неожиданно почувствовав голод.– Выглядит великолепно.Она вспомнила время, когда осталась у него и поразилась, что в его холодильнике не было ничего, кроме двух бутылок шампанского и банки с икрой. Тогда он водил ее на завтрак в близлежащее кафе, объясняя это тем, что никогда не ест дома.– Ты теперь завтракаешь дома? – спросила она, наливая себе кофе.– Первый раз в жизни я ходил в магазин за такими вещами, – произнес он с видом человека, который совершил невыполнимую миссию. – Думаю, теперь это станет нормой.Непроизвольно она положила руку на живот.– Хм, да уж, – сказала она.Он тоже хмыкнул.– В семьях должна быть еда, поэтому мне стоит научиться ходить по магазинам. И готовить.У него было выражение человека, который только что объявил, что готов прыгнуть в яму со змеями.Ева улыбнулась.– Если ты будишь ходить по магазинам, я с радостью буду готовить.– Ты умеешь готовить?Она посмотрела на него с насмешливым укором.– Разумеется, я умею готовить! Я люблю это дело. – Она отважилась. – Могу тебя научить, если захочешь.Чтобы женщина его учила!– Хотя, конечно, едва ли ты станешь терпеть, если женщина начнет давать тебе распоряжения.Он поймал ее взгляд.– Думаю, я смогу пережить, если ты будешь мной распоряжаться, Ева.Она поспешно разломила теплый, ароматный хлеб. Ей надо быть начеку и сдерживать эмоции, поскольку даже такое мимолетное замечание заставляло ее сердце бешено биться, словно он изъявил готовность достать пару звезд с небес, а заодно и луну.Он сел напротив нее, с удивлением обнаружив, что чувствует себя расслабленно. Для него было непривычным завтракать с женщиной у себя дома, да еще не поглядывая на часы и не думая с оттенком досады, когда же она, наконец, покинет его личное пространство.– Я записал тебя к гинекологу на завтрашнее утро, – сказал он и добавил, – она лучший в городе специалист.Ева подумала, что этого можно было и не говорить. Это и так ясно как день. Все самое лучшее будет теперь у ее ног, и она должна постараться это оценить. Не следует только ждать, чтобы все было идеально, потому что такого не бывает.– Думаю, надо устроить небольшую вечеринку, чтобы ты смогла познакомиться со всеми сразу, как ты считаешь?Это было ее первое серьезное право входа в его жизнь. Весь круг умных и искушенных жизнью друзей Луки – как они ее примут? Об этом она совсем не подумала. Вопрос, что подумают они. И все же он был прав. Даже если это брак по расчету, ему совсем не обязательно говорить об этом друзьям. Они смогут лишь подозревать это. Заметят ли они, что он не прикасался к ней? Что в их отношениях столько же ласки, сколько у одноклассников? Она помешивала кофе.– Лука.Он поднял глаза. Ее волосы были распущены, утренние лучи разливали на них свой свет. Он никогда раньше не видел столько оттенков на одной голове, ее волосы напоминали смесь черной патоки, меда и теплого янтаря. Ее серо–зеленые глаза светились, ресницы были длинными и пушистыми. Она выглядела цветущей, свежей и здоровой. Как ни странно, все это было весьма привлекательно, все это было очень сексуально. Впрочем, чего ж здесь странного? Он не смыкал глаз всю ночь, представляя, как она лежит в соседней комнате. Полночи он размышлял, как она оделась ко сну. Была ли у беременных женщин необходимость спать в какой–либо одежде?– Я бы хотела изучать итальянский. Чем скорее, тем лучше.Это ему понравилось.– Все мои друзья знают английский, – сказал он. – А также испанский.– Да, я догадываюсь.– А ребенок еще не скоро начнет лопотать, – он словно бы слегка поддразнивал ее.– Это я тоже знаю! Но не хочу быть одной из тех женщин, которые, переезжая в другую страну, позволяют мужу постоянно говорить за них.– Не могу себе и представить, чтобы ты позволила кому–то что–то вместо тебя сказать, Ева, – заметил он с оттенком легкой насмешки. – Но, конечно же, я найму тебе репетитора. Это лучше, чем ходить на занятия. Особенно сейчас, ты согласна?Она кивнула. Как легко было решать с ним такие вопросы и разговаривать о бытовых проблемах. И как легко сдерживать чувства. Задвигать их подальше, так, чтобы они не нарушали существующее положение вещей.– Интересно, как наш ребенок начнет разговаривать? – задумчиво проговорил он.– Слишком не скоро это будет. Сейчас сложно представить, – неуверенно ответила она.– Разумеется. Но я только что подумал, что его или ее первым языком должен быть английский. Тебе так не кажется? Родной язык матери.Он подумал, что если бы Ева осталась в Англии, у него вообще не осталось бы никаких шансов быть вместе с нею. Все было бы лживым, ненастоящим, разочаровывающим и бесполезным. Внезапно он осознал, на какую жертву она пошла, приехав сюда, чтобы начать все заново в незнакомой стране.Она улыбнулась.– Мне трудно возражать против такой идеи.– Нам надо обдумать, как украсить комнату, – озабоченно пробормотал он.– В голубых или розовых тонах?Она чуть пригасила улыбку. А что, если он втайне надеется, что будет мальчик? Что, если его ожидания не оправдаются?– Кого ты хочешь, мальчика или девочку?Он нахмурился, словно вопрос удивил его.– Мне не важно, кто родится. Меня волнует лишь одно.– Да?Их глаза встретились, и она вновь улыбнулась.– Здоровье ребенка. Об этом молится каждый родитель.– Еще бы! – Она огляделась, посмотрела на него. – Комната пока будет желтой?– Желтой? Si. Giallo. Желтый (ит).

– Уголки его глаз засветились хитрой улыбкой. – Повторяй за мной.– Gi–allo.– Вот твой первый урок итальянского!Засмеявшись, он свободно откинулся в кресле и прищуренными глазами посмотрел на ее соблазнительную высокую грудь.– Что ты хочешь делать сегодня? Может быть, совершим экскурсию по городу?Она уже задумывалась о своих желаниях. Чего она действительно хотела и по чему безумно тосковала – это по нормальной жизни. В последнее время ее жизнь была ненормальной. И даже если нормальная жизнь – слишком большое требование, она готова была молить о малом – ей не хотелось сильных перемен.– Ты познакомишь меня с окрестностями? – спросила она, одновременно опасаясь, не покажется ли ее предложение заурядным и скучным столь светскому и блестящему мужчине, как Лука. – Покажешь мне ближайшие магазины? Где можно найти газеты и так далее. Мы могли бы, если хочешь, купить продукты на ужин? Можно раздобыть это где-нибудь рядом?Он с готовностью кивнул.– Тут неподалеку al mercato di Campo de Fiori, Супермаркет Кампо де Фиори (ит.).

а там полно магазинов.– Заманчивое предложение.Но ее грызли сомнения, насколько заманчивым это покажется ему. Она кое–что знала о его образе жизни. Человек с вечно пустым холодильником, который редко ест дома, много путешествует и любит модные места.– Лука?– Что, Ева? – серьезно спросил он.Она перевела дыхание.– Я хорошо представляю себе твои привычки. Знаю, тебя часто не бывает дома, быть может, каждую ночь. Ты не должен привязывать себя к дому только из–за меня.– Ты хочешь сказать, что готова тусоваться по ночам?– В моем положении? – Давно она так весело не смеялась. – Боюсь, я слишком большая и неуклюжая, чтобы посещать модные ночные заведения Рима!Он, словно не слыша ее смеха, нахмурился.– Ты имеешь в виду, чтобы я ходил туда один?– Если сам этого желаешь. Просто хочу, чтобы ты знал, – я не собираюсь ограничивать твою свободу действий. Ты не должен чувствовать себя привязанным только лишь из–за ребенка.Он пристально на нее посмотрел. У нее что, красный диплом по психологии? Или просто потрясающая интуиция, чтобы так ловко уметь манипулировать мужчинами? Теперь, когда она предложила ему свободу, он вовсе не хотел быть свободным!– Я уже давно не мальчик, – мрачно сказал он, – модные ночные заведения давно уже меня не интересуют. И я тебе скажу, чего я желаю. Хочу быть дома. С тобой.– Уверен, что тебе это не наскучит?– Поживем – увидим.Звучала ли в его голосе насмешка? Пожалуй, нет.– Ситуация для тебя новая, не так ли?– Еще какая.Их глаза встретились.Он восхищался ее умом, а также чувством юмора. Ребенку очень повезло, что у него будет такая мать, вдруг подумал он.– Я рад, что ты здесь, Ева.Дрожащей рукой она поставила чашку кофе на стол. Он просто старается быть вежливым, и надо отплатить ему тем же. Она улыбнулась.– Я тоже рада, что я здесь. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ – Мы не будем готовить каждый вечер, – сказал Лука утром. – Нет смысла.Ева какое–то время не отвечала. Ребенок задвигал ножкой внутри ее живота, она сидела и наблюдала за этим. Потом подняла голову.– Хочешь сказать, что прошлый вечер был похож на бедствие?Он отрицательно покачал головой. Простой ужин, который они ели на террасе под звездами, был безупречен. В ее компании ему было приятно и интересно, и, поскольку секс был исключен, ему оставалось лишь вести беседу, а это было для него менее знакомой почвой. Не то чтобы Лука не был склонен к разговорам с женщинами, просто он привык разговаривать с ними сугубо функционально. Можно разговаривать с женщиной, с которой имеешь дело по работе. Можно вести легкую светскую беседу с девушкой, чтобы затащить ее в постель. Можно, наконец, болтать с женами друзей. С ними гораздо легче разговаривать, потому что они не воспринимают тебя как потенциального партнера, что делают все остальные женщины.Но он был мужчиной до мозга костей и почти никогда не вел с женщинами беседу ради беседы. С Евой ему пришлось это делать, и прошлым вечером он понял, почему она сделала такую карьеру на работе. Он уговорил ее рассказать о своей профессии, что она всегда делала с неохотой. До него дошло, наконец, что работать на телевидении совсем не легко и что профессионализм как раз и заключался в том, чтобы это выглядело легкой работой. Далеко не каждый способен справиться с непредсказуемым интервью в прямом эфире, когда тебе параллельно в наушник поступают инструкции нон–стоп от студийной бригады.– Ты когда-нибудь захочешь заняться этим снова? – осторожно спросил он.В Италии? С ребенком? Кто знает, чего она вдруг захочет? И разве люди всегда получают то, чего хотят? Чувствуя себя в безопасности из–за беременности, Ева позволила себе ни к чему не обязывающий ответ:– Посмотрим.Лука пристально на нее смотрел, наблюдая, как она мечтательно следит за движениями ребенка.– Нет, Ева, ужин не был похож на бедствие.Бедствие было слишком мягким словом. Больше подходило слово "безумие".Казалось безумным, что им приходилось расставаться в конце вечера и идти спать в разные спальни.Или безумием ему казалось ворочаться и крутиться на кровати, думая о том, как беременность преобразила женщину, сделала ее еще красивее, чем раньше.Она стала спелым сочным персиком. Он хотел лежать рядом с ней. Нет, не для того вовсе, чтобы заняться любовью. Внутренний голос говорил ему, что противопоказано заниматься сексом с беременной женщиной. Но он просто хотел прижать ее к себе. Обнимать ее руками и гладить ее шелковые блестящие волосы. Страстно проводить пальцами по ее большому животу.– И твоя, и моя свобода будет ограничена ребенком.– В будущем – несомненно. Зато ближайшие несколько недель – время свободы, – спокойно заметила она.– Да, ты права. Самое время заняться делами! Только вот чем? Может, на время стать туристами?– О, это я с радостью, – сказала Ева.Может, им и вправду стоит больше времени проводить вне дома. Одному Богу известно, как трудно быть все время рядом с ним и в то же время держать его на расстоянии. Испытывая при этом непреодолимое желание, чтобы он прикоснулся, поцеловал ее или дал хоть какой–то намек на то, считает ли он ее сексуально привлекательной.Он показал ей Рим со всех сторон. Отвез во все потайные места его детства: темные лазейки, солнечные уголки.– Не очень–то мы похожи на стандартных зевак–туристов, разве не так? – спросила она, когда они медленно прогуливались по укромному саду, где царил аромат роз. – Ни один турист не найдет такой запрятанный уголок.– Да, но это настоящий Рим. Для римлян.Ева почувствовала внезапную острую боль. Их ребенок вырастет, узнает все тайны Рима, как коренной житель, а она никогда им не станет.– Ева, – мягко сказал он, – что с тобой?О, я боюсь того, что может преподнести будущее, хотела она сказать ему. Но не сказала. Она должна была учиться справляться со своими страхами и не перекладывать их на Луку.– Ничего, – так же нежно ответила она.Они ужинала с Патрицио, старым другом Луки, и его женой Ливви, которая сразу повела себя так, чтобы Ева почувствовала себя как дома. У Ливви был ребенок, только начинающий ходить. Ева обрадовалась, что у друзей Луки тоже есть дети.Постепенно она начинала чувствовать себя все более спокойно.Но одним звездным вечером, когда они шли домой из кофейни, Ева неожиданно остановилась от ужасного спазма в животе.– Ай!Лука взял ее за руку.– Что такое?Она увидела, как побледнело его лицо, и покачала головой.– Ничего страшного. Наверное, пирожное… Ой, Лука… Лука, мне больно!– Madre de Dio! Матерь Божья (ит.).

– воскликнул он с итальянским темпераментом и внимательно посмотрел на Еву. – Я же говорил, надо было ехать на такси!Он поднял руку. Тут же подъехало такси, словно ожидало его сигнала.Ева до сих пор почти ничего не понимала по-итальянски, но даже она поняла слово "ospedale". Больница (ит.).

– Лука, я не поеду в больницу!– Si, сага, – возразил он, – поедешь!Она смотрела на него пристальным взглядом.– Поехали!– Нет, – упрямо сказала она. – Ребенок должен родиться только через две недели. Я хочу домой!Его ярость была смягчена тем, как она произнесла слово "домой".– Хорошо, – согласился он. – Мы едем домой. Но нас навестит врач, и он решит, что делать. – Он увидел, как она уже открыла рот, чтобы что–то возразить. – Он решит, что делать, Ева, – сказал он голосом, не оставляющим шанса для дальнейшей дискуссии.– Это будет пустой тратой его времени.Но Ева ошибалась, а Лука и врач оказались правы.Это не было ложным сигналом. Ребенок очень скоро должен был родиться.Все случилось быстро и сопровождалось резкими приступами боли, которые становились невыносимыми.– Дайте мне обезболивающую таблетку! – задыхаясь, просила она, когда ее катили в родильную палату.Но было уже слишком поздно для обезболивающего лекарства, а также для всего остального. У нее начались роды, и акушерка громко говорила ей что–то на незнакомом языке.– Spinga, signora! Spinga, ora! Тужьтесь, синьора, тужьтесь, умоляю вас! (ит.).

– Лука! Мне так страшно! Что она говорит?– Она говорит, чтобы ты тужилась, сага. Ты не должна бояться. Доверяй мне, я здесь, с тобой.– А! А–а!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15