– В моменты печали и горя мы призываем богов, – начала Рика, воздев руки к небу. – Слушай, Отец Всемогущий, Один. Обрати к нам свой слух, Тор Громовержец и не презирай наших слез, Фрейя, Хозяйка Асгарда! Мы просим вас принять душу Хельги, той, которую мы очень любили. – Голос ее от глубокого волнения прерывался. – Мы будем тосковать по ней.
Затем Рика, в предписанном жесте призыва трех божеств, приложила сжатый кулак ко лбу, потом к правой груди и к левой. Однако делая это, она ощущала глубокую пустоту.
– Она, истинно достойная, со временем вернется к своему народу. Мы знаем, что Хельга – достойнейшая из достойных. Пусть душа ее обретет в Сияющих Землях покой, радость и лучших друзей. Об этом мы молим. Пусть это сбудется!
– Пусть это сбудется, – повторили за ней Торвальд и Бьорн.
Рика через голову сняла с себя янтарный молоточек и, став на колени, завязала его кожаный шнурок на шее мертвой женщины. Ей казалось, что именно этот амулет должен сопровождать Хельгу в загробный мир.
– Возьми с собой этот молоточек Тора. Пусть он охраняет твою прекрасную душу в далеких странствиях.
Когда Рика поднялась на ноги, она увидела, что Торвальд поджал губы, но согласно кивнул. Нагнувшись, он вложил в холодную руку Хельги золотую византийскую монету, а Рика продолжала:
– Возьми монету этого края. Пусть она принесет тебе удачу и проход в Страну Мертвых. – Произнося эти слова, Рика вручала всем провожающим зеленые ветки. Только Абдул отказался принять ветку. Его нахмуренный лоб указывал на то, что он не желает иметь ничего общего с этим непонятным ритуалом. Рика подумала, что могла бы произнести прощальные слова на греческом, а не норманнском, но ведь она говорила их для Хельги, а не для него.
– Пусть, как это вечнозеленое дерево, душа твоя живет, не старея, – закончила Рика, укладывая последнюю ветку на тело Хельги. Другие провожающие последовали ее примеру. – Плыви в ладье, дорогая подруга. Пусть твое путешествие между мирами будет быстрым и безопасным.
Рика кивнула Бьорну, и он выступил вперед со своим факелом. Он поджег им сухую щепу под телом Хельги.
Остальные тоже бросили свои факелы в лодку, чтобы ускорить горение. Бьорн отвязал ладью от причала и толкнул ее навстречу волнам. Она закачалась и поплыла прочь от берега. Морской ветер подхватил пламя, и оно взметнулось, разгораясь. Огненные языки взлетали, обеспечивая душе Хельги быстрый переход в мир иной.
– А теперь будем радоваться, – провозгласила Рика. Слезы ручьями лились по ее щекам. – Потому что душа ее расцветает алым цветком. Летит белой птицей. Наша добрая подруга ушла в лучший мир, и мы, если будем того достойны, встретимся с ней вновь в Сияющих Землях. – Рике очень хотелось бы верить в то, что говорит, но мешала тяжесть на сердце. – Да будет так, – прошептала она.
Она наблюдала за горящей лодкой, пока ее почерневший остов не скрылся под водой. Когда Рика развернулась, чтобы уйти, она почувствовала чью-то руку на плече. Это был друг Бьорна, священник по имениДоминик.
– Могу я добавить свою молитву к вашему прощальному обряду? – уважительно спросил он.
Рика кивнула, неуверенная, как отнеслась бы к этому Хельга, но ей самой было любопытно, что произойдет. Доминик склонил голову.
– Иисус, любящий наши души, – нараспев начал он. – Мы вверяем твоей заботе душу женщины по имени Хельга. Суди ее не по делам ее и не по вере. Потому что так никто из нас не заслуживает рая. Но укрой ее своей милостью и прими к себе, потому что все, что можем мы, простые смертные, это идти за светом, который нам вручили, и верить, что Судящий все на земле рассудит правильно. – Доминик возвел глаза к небу и улыбнулся. Затем на ломаном норманнском добавил: – Да будет так!
Рика улыбнулась ему в ответ. От его простой молитвы ей стало легче на душе. Она тихо повторила:
– Да будет так!
Когда они возвращались по берегу реки Ликус в дом Абдул-Азиза, Бьорн толкнул Торвальда локтем в бок.
– Ты видел? – спросил он.
– Да, – тихо ответил Торвальд. – Нам нужно перенести наши планы на нынешнюю ночь.
Бьорн кивнул.
До того как похоронная процессия покинула набережную, Бьорн и Торвальд заметили на горизонте в волнах Мраморного моря парус и знакомые очертания корабля. «Валькирия» возвращалась в Миклагард и к закату уже должна была причалить в бухте Золотой Рог.
Глава 42
Торвальд покинул дом араба сразу по возвращении с похорон, чтобы встретить «Валькирию» и перехватить Орнольфа. Если большой лысый варяг отправится сразу в дом Абдул-Азиза, тут же возникнет вопрос о переходе Рики в ислам, и петля на ее шее затянется неотвратимо. Рика попыталась сопровождать отца в гавань, но Тарик остановил ее у входных дверей.
– Хозяин считает, что вам следует какое-то время пребывать в уединении, – сообщил ей евнух Султаны. – Горевать лучше без посторонних. Он также просил вас воздержаться от верховой езды, чем вы активно занимались в последнее время. Если вы желаете получше узнать наши обычаи, то Аль-Амин обязан был объяснить вам, что такое поведение является неподобающим.
Стоявший рядом Аль-Амин возмущенно насупился при такой обидной оценке поведения его госпожи.
– По приказу хозяина, если вы захотите посетить город, вам следует перемещаться в закрытых носилках или в экипаже с возницей. – Улыбка Тарика при этом была фальшиво подобострастной. – Я считаюсь весьма умелым возничим, и моя госпожа предлагает вам воспользоваться моими услугами.
Рика подумала, что скорее позволит себе сотрудничать со змеей.
Торвальд обнял ее и прошептал:
– Не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем, – и с робкой улыбкой на губах добавил: – Дочка!
Ранее он не осмеливался ее так называть.
Рика с Аль-Амином удалились в свои покои, которые с этого момента стали для нее тюрьмой. Время от времени она выглядывала в окно, пытаясь увидеть отца или Бьорна.
Отца… Странно было называть его так. Выполняя предсмертную просьбу Хельги, она помирилась с этим старым человеком.
Торвальд закрыл лицо руками и заплакал.
– Как ты можешь простить старого дурака? Я никогда себя не прощу.
– Но я прощаю, – уверила его Рика, вытирая собственные слезы. Хельга была права. Эта давняя ранка на сердце теперь наконец зажила. Образ Магнуса не поблек, но Рика осознала, что в ее сердце есть место и для этого человека.
Солнце уже садилось, когда она увидела, что Торвальд вернулся.
– Аль-Амин, пойди на конюшню и выясни, что удалось узнать моему отцу.
– Госпожа, я не оставлю вас одну.
– Я запру дверь на засов и не пущу никого, кроме тебя, – пообещала она.
Однако все время до его возвращения она тревожно металась по комнате. Сердитым шепотом Аль-Амин пересказал ей план, придуманный Бьорном, чтобы вывести их из дома Абдул-Азиза.
– Но мне этот план не нравится, госпожа, он очень опасен, – с грустью заметил евнух.
– Бьорн прав. Мы должны уходить поодиночке, – возражала она. – Если мы попытаемся уйти все вместе, это точно вызовет бурю. Нет иного безопасного способа выбраться отсюда всем.
Аль-Амин напряженно выпрямился.
– Тогда я пойду после всех, госпожа.
– Нет, – строго сказала Рика, – так Абдул-Азиз догадается, что именно ты помог мне сбежать.
За время, проведенное в обществе араба, она поняла, что он может быть обаятельным, но под его лощеной внешностью скрывается страшная жестокость. Гнев его будет ужасен.
– Я не оставлю вас одну, – настаивал Аль-Амин. – Как я могу доверить заботу о вас этому дикарю?
– Этот дикарь заботился о моей безопасности на протяжении долгого и трудного пути сюда, – успокаивала его Рика.
Она вспомнила, как Бьорн прыгнул за ней в Аэфор. Что бы ни случилось, он поможет ей освободиться. И если их план провалится, она умрет вместе с ним. Этого ей было достаточно.
Через некоторое время она увидела, как Аль-Амин и маленький священник повели ее лошадь к большим двустворчатым воротам.
– Моя госпожа решила продать ее, так как хозяину не нравится, что она ездит верхом, – объяснил он Тарику, продолжавшему охранять вход. – Если ты не позволишь нам пройти сейчас, то торговцы лошадьми закроют свои дворы и на ночь напьются.
– И чтобы продать одну лошадь, вам нужно идти вдвоем?
Аль-Амин закатил глаза.
– Как ты знаешь, я наездник, а не конюх. И день, когда я начну сгребать на улице навоз, станет для меня последним, – жеманно проговорил он.
Тарик засмеялся и распахнул широкие ворота. Аль-Амин танцующей походкой прошел мимо евнуха Султаны. Доминик вышел за ним с мерином.
– Двое выбрались, – прошептала Рика. – Остались трое.
С наступлением сумерек мальчишки на улице подняли крик, предлагая за небольшую плату освещать дорогу благородным господам. Рика услышала, как Торвальд на ломаном греческом подозвал одного из них. Она выглянула в окно вовремя и увидела, как отец проскользнул наружу, после чего Тарик запер за ним высокую двустворчатую дверь. При этом Рика, прячась за занавеской, не пропустила злобный взгляд, который он бросил на ее окно.
– Трое выбрались, – тихо произнесла она.
– Рика, может быть, поешь? – уговаривал ее Абдул из-за дверей комнаты.
– Не сегодня. – Она прислонилась к косяку. Сердце ее бешено билось. – Таков обычай моего народа. Я должна поститься в память усопшей подруги. – Несмотря на поучения Магнуса, ложь легко слетела с ее языка. На самом деле поминки на севере были как раз поводом как следует напиться и наесться. Пиршество и пьянство считались более подходящим для провожания, чем пост. – Ты должен простить мне это краткое отсутствие.
– Тарик доложил мне, что Аль-Амин не вернулся, – продолжал Абдул. – Хочешь, я пришлю кого-нибудь прислуживать тебе? Может быть, другого евнуха?
– Нет, – покачала она головой. – Я привыкла к Аль-Амину. Он скоро вернется. Наверняка у него просто возникли какие-то трудности с покупателем, но я хочу скорее продать этого коня, чтобы мои поездки верхом не раздражали тебя.
– Спасибо, мой северный цветок. Твое уважение к моим желаниям весьма похвально. – В его голосе звучало нетерпение. – Но мне хочется сегодня же вечером поделиться с тобой моими планами на будущее. Право же, смерть служанки и так отняла у тебя много времени; Неужели я не смогу уговорить тебя присоединиться ко мне?
В этот момент возле другой двери мелькнула какая-то тень.
– Пожалуйста, отнесись с уважением к моим обычаям, хотя бы сегодня, – просительно добавила Рика. – Я сегодня не смогу быть приятной собеседницей. Я готова с полным вниманием отнестись к твоим планам, но в другое время. Прошу тебя. Может быть, завтра…
– Как хочешь. – Недовольный тон Абдула подсказал Рике, что он нечасто позволял идти наперекор его желаниям.
Затаив дыхание, она прижалась ухом к дверям, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Убедившись, что он действительно ушел, она облегченно выдохнула и обхватила себя руками, чтобы сдержать дрожь.
Затем она подперла дверной засов стулом, задула лампу и в наступающих сумерках стала ждать, когда дом затихнет. Абдул-Азиз приказал, чтобы ужин сопровождала музыка, и Рика терпеливо переносила завывания и всхлипы, издаваемые его музыкантами. Она знала, что Аль-Амину не нравятся ее северные мелодии, так что ее совсем не удивляло, что она, в свою очередь, находит арабскую музыку непонятной.
Она подвинула свой стул к окну и уселась наблюдать за тем, что происходит во дворе, но так, чтобы оставаться незамеченной. Тарика сменил у ворот другой евнух, но такой же громадный. У ворот всегда стояла стража, но лишь сегодня ей запретили выход наружу. Заподозрил ли Абдул что-то, или просто обеспокоился насчет ее безопасности и репутации, как утверждал Тарик?
Лампы в хозяйской обеденной комнате погасли, и колеблющийся свет свечи свидетельствовал о том, что Абдул направился по веранде в свои покои, расположенные вокруг лестничного проема. Если бы здесь была еще одна лестница!.. Но единственная возможность попасть с третьего этажа во двор – идти мимо комнат хозяина. Рика должна была признаться, что ей очень повезло прошлой ночью, когда она прокралась вниз незаметно. Несомненно, ей помогли громкие стоны и завывания наложницы, развлекавшей господина. Но Абдул-Азиз редко приглашал одну и ту же девушку две ночи подряд, так что Рика понимала: сегодня рассчитывать на подобное отвлечение нельзя.
Многочисленные женщины Абдула ее не интересовали, так как она не собиралась присоединяться к их числу. Однако она задумалась, как отнесется к воплям плакальщицы женщина, которой Абдул небезразличен. Возможно, для нее этика завывания будет поводом не для забавы, а для отчаяния? На севере тоже у вождей нередко были наложницы, но она не думала, что ей лично придется с этим столкнуться. На миг Рика пожалела Султану и других жен. Если кто-то из них всерьез любил Абдул-Азиза, то они каждую ночь должны были умирать от печали. Как может женщина постоянно жить с этим?
Лампы в комнатах Абдула погасли. Не было слышно ни звука, кроме тихого щебета ночных птиц и плеска фонтана. Женщина, делившая сегодня ложе с господином, была либо молчаливой, либо более безразличной. Рика продолжала смотреть в пустой двор, напряженно ожидая сигнала отпереть свою дверь.
Луна поднялась и медленно покатилась по небу, но во дворе не было и намека на движение. Почему он не идет? Бьорн бился в битвах, ходил в набеги. Он наверняка знал, как важна точность в таких делах. Ожидание терзало ее. Рика перестала заламывать пальцы и, чуть не плача, уткнулась лицом в ладони.
Внизу гордо прошествовал один из павлинов, сунул голову в куст и испустил громкий скрипучий крик. Этот звук заставил ее поднять голову, и она увидела, как неясная фигура проскользнула на лестницу.
Наконец! Он идет, и скоро они вместе тихо поднимутся в сад на крыше. У Бьорна с собой будет веревка, по которой они спустятся с крыши дома на улицу. А потом они с Бьорном доберутся до площади Быка, где их будет ждать Торвальд с лошадью. Оттуда они быстро доедут до гавани Феодосии, где по договоренности Торвальдас Орнольфом их будет ждать «Валькирия», готовая отплыть, как только они поднимутся на борт.
Рике нужно будет всего лишь преодолеть темный коридор от дверей до лестницы, а там она встретит Бьорна. Они вместе проберутся в сад на крыше. Она быстро сунула бумаги о продаже в рабство Аль-Амина в кошель у пояса. Рика собиралась отдать их ему при первой же возможности. Затем она окинула взглядом комнату, которая была последние полгода ей домом. Рика ничего не хотела отсюда брать. Она отодвинула стул от засова и приготовилась открыть дверь.
Но дверь неожиданно распахнулась, отшвырнув ее к стене. Голова Рики ударилась о камень. На какой-то момент у нее потемнело в глазах. Она почувствовала на себе грубые руки, пихавшие ей в рот тряпку, чтобы она не закричала. А затем ее швырнули на пол. Нападавший упал на нее, так что его вес пригвоздил ее к полу. Ее руки он сжал в болезненном захвате.
В открытое окно попадало немного лунного света, и она узнала, кто пытается ее убить. Над ней нависло искаженное бешеной гримасой лицо Тарика.
Глава 43
– Отправляешься на прогулку? Так, что ли? – проскрипел голос Тарика ей в ухо. – Думаю, не сегодня.
Он ввинтил колено ей между ног.
– Никуда ты не пойдешь. Я об этом позаботился. Я, знаешь ли, сказал господину, что, видимо, смерть служанки расстроила твой рассудок. И ему нужно держать тебя в этих стенах. Для безопасности.
Рика билась под ним, пытаясь закричать, но безуспешно, кляп во рту мешал этому. Силу Тарика удваивала природная жестокость. Он зажал оба ее запястья в один кулак, а свободной рукой рвал на ней тунику.
Рика пыталась ударить его коленом между ног, но он ответил ей ударом кулака в висок. Перед глазами у нее вспыхнули огни.
– Ты что, надеялась, что Султана будет стоять и ждать, пока ты и твои ублюдки вытеснят ее сына Карима?
Рика свела недоуменно брови. О чем он бормочет? Он тесно прижался к ней, и Рика потрясенно ощутила его твердый восставший член, прижавшийся к внутренней стороне ее бедра.
– О да, – ухмыльнулся он, правильно оценив ее растерянность. – Все истории о мужчинах, оскопленных во взрослом состоянии, которые ты наверняка слышала, – истинная правда. – Его лицо исказила жестокость. – И единственное удовольствие, которое мне осталось, это наслаждение болью, какую я могу причинить тебе.
Он ухватил ее за грудь и сильно сжал, зверски выкручивая сосок. Слезы выступили у Рики на глазах.
– О да! Как же хоро… – Голос Тарика прервался, глаза расширились, затем остекленели. Внезапно тело его слетело с нее и упало рядом. Над ним стоял Бьорн. Она увидела блеск клинка, который Бьорн вытащил из ребер Тарика и тщательно вытер нож о мешковатые шаровары евнуха.
– Ты ранена? – прошептал он, помогая ей освободиться от кляпа и подняться.
– Нет. – Она бросилась ему в объятия, остатки страха все еще отзывались в ней дрожью. Она уткнулась лицом в его грудь и глубоко вдохнула его родной запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31