Он с размаху ударился спиной о стену и придавил солдата так, что тот чуть не испустил дух. Другие посетители таверны поспешно убирались с дороги. Бьорн услышал, как в дальнем углу предприимчивый хозяин принимал ставки на победителя схватки.
Оба солдата накинулись на него, осыпая ударами грудь и плечи. Кулаки взлетали и опускались. Бьорн отвечал тем же. Он пропустил несколько ударов, но сам нанес больше, получая удовлетворение от каждого точного попадания. Его кровь бурлила. Жар внутри нарастал и вскоре сорвался с губ воплем берсеркера – свирепым, как медвежий рев, и хищным, как волчий рык.
Солдаты попятились, ошарашенные этим противоестественным звуком. Их не учили драться с безумцами.
– Идите-ка сюда, вы, жалкие девчонки, – дразнил их Бьорн.
Они снова накинулись на него, и все трое покатились по столу и свалились на пол. Когда Бьорн попытался встать, ему по почкам пришелся удар подкованным сапогом. Он схватил обоих солдат за шкирку и столкнул их лбами. Они пошатнулись, но остались стоять.
Ветеран дал какую-то команду другу, и они бросились в очередную атаку. Драка путаницей рук и ног выкатилась через боковую дверь в узкий проулок. Зрители последовали за ними. Йоранд бодрящими криками поддерживал Бьорна.
Правый глаз Бьорна заплыл и ничего не видел. Он тронул его рукой, и она стала липкой от крови – один из ударов рассек ему лоб.
– Хочешь крови? – взревел Бьорн. Гибким движением он выхватил меч и со свистом рассек им воздух. – Поиграем по-настоящему.
Солдаты, оскалясь, с шумным лязгом вытащили свои мечи и начали кружить вокруг него.
Бьорн напружинил колени, готовясь принять удар. Внезапно что-то ударило его по голове. Боль взорвалась огненной вспышкой в мозгу. Он услышал, как со звоном покатился по булыжникам его меч, упал и провалился во тьму.
Глава 31
Когда Бьорн очнулся и вынырнул из темноты, он ощутил дикую боль и вновь погрузился во мрак, купаясь в нем, как кабан в болоте. Временами он слышал над собой какие-то голоса – грубые или тревожные и заботливые, но смысл слов оставался неуловимым. Окончательно Бьорна привел в чувство яркий свет.
– Пожалейте, закройте ставни, – пробормотал он, зарываясь в покрывало.
– Прости. – Йоранд сорвал с него одеяло. – Ты проспал всю ночь и большую часть дня. Красивей ты от этого не становишься, так что я решил посмотреть – может, ты хоть чуть-чуть успокоился от такого долгого отдыха.
Бьорн застонал. Во рту было сухо и мерзко, словно по языку прошелся целый византийский легион. Босиком. Когда он попытался сесть, голова закружилась. Ощущение было такое, что она вот-вот скатится с плеч.
– Отныне только мед и эль, – проныл он, поднося руку к голове, чтобы ее удержать. – Обещай, что если я когда-нибудь решусь прикоснуться к вину, ты меня прикончишь на месте.
Йоранд ухмыльнулся.
– Твоя голова болит не только от вина. Боюсь, я к этому тоже приложил руку.
Бьорн вопросительно поднял брови.
– Я сейчас не способен разгадывать загадки. Объясни, что ты хочешь этим сказать.
– Прежде чем ты разозлишься, имей в виду, что я выполнял приказ. – Йоранд вручил Бьорну тарелку с хлебом и маслинами. – Еще до того, как мы прибыли в дом араба, Орнольф велел мне пойти за тобой, если ты решишь нас оставить. Твой дядя не глупец. И не слепец.
Бьорн осторожно жевал хлеб, надеясь, что это успокоит его желудок.
– Значит, все считают меня глупцом?
– Нет, не глупцом, – примирительно ответил Йоранд. – Просто влюбленным. Кстати, на Орнольфа произвело большое впечатление, как вы с Рикой держались. Он думал, что вы сбежите.
– Будь по-моему, так бы оно и было.
– В любом случае худшее для тебя уже позади, – продолжал Йоранд. – Орнольф велел не мешать тебе сделать какую-нибудь глупость… лишь бы она не была смертельной. Эта драка прошлой ночью была для тебя тем, что нужно. Но когда ты вытащил меч, я обязан был все это прекратить.
– Ты?
– Мне пришлось заплатить хозяину таверны за амфору, которую я разбил о твою голову. – Йоранд ухмыльнулся и схватил с тарелки Бьорна маслину. – Но благодаря крепкому черепу твоя голова осталась цела.
Бьорн скосил глаза на Йоранда. Он понимал, что друг ждет от него благодарности, но не был способен на это. Он страдал не только от выпитого вина и удара по голове. Да, тело его уцелело, но ему придется жить с камнем на сердце. Йоранд наивно полагал, что для Бьорна худшее осталось позади. На самом деле его муки только начинались. Перед ним открывалась грустная перспектива жизни без Рики. Он медленно жевал хлеб и глотал его, не ощущая вкуса.
– Где я? – Бьорн осмотрел комнату, представляющую собой длинный коридор с матрасами у стен, вроде того, на каком он лежал сам.
– Казарма, – сказал Йоранд, наливая Бьорну в чашу какую-то густоватую белую жидкость. – Аргус и Зэндер, когда я объяснил им, в чем дело, повели себя весьма достойно. Разумеется, монеты, которыми я посеребрил их ладони, тоже очень помогли.
В ответ на слова Йоранда Бьорн выгнул бровь и поморщился, потому что даже такое движение вызвало мучительную боль.
– Я говорю о солдатах, с которыми ты дрался прошлым вечером. – Йоранд протянул ему чашу с мерзко пахнущим напитком, настойчиво предлагая выпить. – Знаешь, ты не первый мужчина, потерявший женщину. Они все поняли.
Бьорн хмыкнул и с отвращением посмотрел на чашу в руках друга.
– Что это такое?
– Козье молоко, два яйца и некоторые другие добавки, о которых тебе лучше не знать. – В голосе Йоранда не было ни малейшего сочувствия. – Выпей. Аргус говорит, что это просветлит тебе голову.
Бьорн залпом осушил чашу и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Они все еще пытаются меня убить… Почему мы здесь? Я что, под арестом?
– Нет, ничего подобного, – нахмурился Йоранд. – Видя, как ты старался завязать драку, Аргус подумал, что, может, ты захочешь вступить в его полк в качестве тагмата. Так они называют наемников. Он решил, что, возможно, ты захочешь получать плату за то, что тебе и так нравится делать. Он говорит, что у них уже есть на службе северяне.
Тут до них донеслись новые звуки: топот подкованных ботинок и треск ударяющихся друг о друга деревянных мечей. Бьорн с трудом поднялся и поплелся к открытой двери. На просторном и ровном дворе практиковались солдаты. Они рубились, оттачивая боевое мастерство, вступая в схватку между собой и с хитроумными устройствами, имитирующими разные боевые удары. На дальнем плане кавалеристы отрабатывали повороты в узком пространстве и учили коней вставать на дыбы и бить противника подковами.
Мерзкая смесь козьего молока с добавками, безусловно, подействовала. Голова Бьорна совершенно прояснилась. Рика фактически умерла для него. Мечта о собственном земельном наделе ушла куда-то в тень вместе с памятью о Согнефьорде. Нежность и удовлетворение от жизни, которыми он мог бы наслаждаться рядом с Рикой, растаяли с ее уходом. Впереди он видел для себя лишь кровь, грязь и жестокую смерть… Он смотрел на солдат на дворе и ощущал все большее родство с ними. Битвы! В этом он знал толк. Здесь его место.
– Они сказали, что жалованье весьма условно можно считать приличным, – заметил Йоранд.
Бьорн мрачно кивнул:
– Этого будет достаточно.
Если повезет, он недолго проживет без Рики.
Глава 32
Рика отворила ставни. Воздух, напоенный ароматами жасмина, ударил в лицо. Она перегнулась через подоконник и глубоко вдохнула его. Ничего… Аромат был сладостным, но никакой радости ей не доставил. Казалось, сердце ее окутал плотный саван, и она больше не чувствовала ни боли, ни удовольствия. Она задумалась. Интересно, вернется ли к ней когда-нибудь эта способность.
Она оглядела двор и увидела сидевших внизу, в беседке, Орнольфа и Йоранда… Склонив друг к другу головы, они тихо о чем-то беседовали. Но то ли случайно, то ли по замыслу архитектора, каждое их слово долетало до ее комнаты на третьем этаже. Ей стало интересно, все ли женские комнаты могут похвастаться подобным преимуществом.
– Значит, он записался в солдаты, – услышала она голос Орнольфа.
– Да, вчера после полудня он поставил свой знак на табличке.
– Может, оно и к лучшему. Ему нужны перемены, – кивнул Орнольф. – А потом, военная добыча помогает мужчине разбогатеть. Не сомневаюсь, что он своим мечом заработает себе состояние. Однако до будущей весны нам надо будет подыскать кого-нибудь ему на замену. Я не хочу снова волочь лодку вокруг Аэфора такими малыми силами. Когда его полк покидает город?
– Бьорн говорит, что в следующем месяце. Они отправляются на восток воевать с сарацинами. – Йоранд провел пальцами по золотистым волосам. – Но он не собирается зарабатывать состояние. Он рвется к смерти.
Сердце Рики ушло в пятки. Она была не права. Она ощущала боль, и очень сильно.
Орнольф что-то раздраженно прорычал.
– Куда они его поместили?
– Сейчас он в пехоте, но Аргус сказал мне, что командир собирается попробовать его в кавалерии. Ты же знаешь, что Бьорн умеет обращаться с лошадьми. Вчера у них возникли трудности с одним четвероногим детенышем Локи, который никак не хотел носить седло. Бьорн схватил повод, нагнул голову упрямца, схватил его за ухо, что-то прошептал ему, и тот немедленно успокоился. Бьорн вскочил на него, проехал два или три круга, затем спрыгнул на землю и швырнул повод командиру. После этого конь демонстрировал манеры принца, – покачал головой Йоранд. – Так что Бьорн уже заработал себе репутацию отличного всадника, но каждый кавалерист должен сам обеспечить себя конем и сбруей, а у Бьорна на это нет серебра.
Рика услышала звон монет.
– Позаботься об этом, – сказал Орнольф. – Пехота – просто мясорубка для тех, кто ищет смерти. По крайней мере, на коне у него будет шанс выжить, а там постепенно он, может, придет в чувство.
– А ярл не разозлится, если узнает об этих расходах? – спросил Йоранд, убирая монеты в кошель у пояса.
– Полагаю, что с таким доходом, какой я обеспечил ему в этой поездке, Гуннар может позволить себе раскошелиться на лошадь для брата, – фыркнул Орнольф. – По сравнению с тем, что он отнял у Бьорна, это совсем немного.
– Доброе утро, госпожа, – певучий тенор Аль-Амина заставил Рику отскочить от окна. Она повернулась и увидела, что толстый евнух ставит на низкий столик серебряный поднос с хлебом и фруктами. Затем он стал заправлять постель Рики. Хельга следовала за ним и кружила рядом, как рассерженная пчела.
– Я пыталась не пустить его сюда, но он такой настырный, все равно вошел, – бормотала она. – Ходит туда-сюда в женскую комнату и разрешения не спрашивает. Это неприлично. Совсем неприлично.
– Видимо, здесь так принято, Хельга, – откликнулась Рика. – Мы теперь в других краях и Должны придерживаться местных обычаев.
Когда она пришла к согласию с Абдул-Азизом, тот приставил к ней в качестве личного слуги Аль-Амина. У каждой его жены был свой собственный евнух, не считая служанок, заботившихся об их повседневных нуждах. Евнухи были для них надежной охраной, а сексуальное равнодушие делало их идеальными слугами гарема. Аль-Амин объяснил Рике, что если Абдул-Азиз подарил ей собственного слугу, то это признак его особого благоволения. Может, это действительно так, или это хитрый способ приглядывать за ней, подумалось Рике.
– После того как вы утолите первый голод, госпожа, – произнес он, – вам будет приготовлено купание.
Рика растерянно моргнула.
– Я купалась прошлым вечером. – При обычных обстоятельствах у них в северных краях считалось достаточным для чистоты купаться в бане раз в неделю. Особенно зимой.
– Вы узнаете, что у нас принято купаться дважды в день, – объяснил евнух. – Как вы успели заметить, госпожа, здесь свои обычаи.
После того как она съела немного хлеба и несколько кисловатых долек оранжевого фрукта, называемого апельсином, Рика проследовала за Аль-Амином в купальню.
Третий этаж большого дома Абдул-Азиза занимали исключительно женщины и их слуги. Из соображений безопасности длинный, полностью закрытый коридор вокруг двора проходил по внешней стене, но он был прорезан узкими бойницами, через которые при необходимости защитники дома могли пускать стрелы, не подставляясь противнику. Через эти же бойницы в комнаты поступал свежий воздух. Так они проветривались. Из женских покоев можно было выйти лишь по одной лест нице, проходившей через личные покои Абдул-Азиза. По той же лестнице можно было подняться в чудесный сад на крыше.
В первый же вечер Абдул повел ее туда, чтобы показать восход луны. Она поняла, что он хотел поразить ее потрясающим зрелищем – панорамой великолепного Миклагарда. Возможно, он тем самым хотел загладить свою вину после оскорбительного для нее замечания насчет «коровы». Хотя, по правде говоря, для самой Рики это никакого значения не имело.
Она не сомневалась, что пробудила в нем интерес к себе. Не сексуальный, разумеется. Он откровенно говорит о своих предпочтениях. В Рике он увидел вызов своему уму. Видимо, в будущем ей гораздо чаще, чем хотелось бы, придется с ним видеться.
Хельга суетилась вокруг нее.
– Я не считаю, что очень полезно мыться так часто, хозяйка, – говорила она, пока они шли в роскошную купальню. – Особенно в присутствии мужчины, который все время глазеет на тебя.
– Госпожа Хельга, не волнуйтесь, – успокаивал ее Аль-Амин. – Меня приспособили к такой службе очень давно. У меня нет никаких склонностей, присущих мужчинам. Я нахожусь здесь для охраны госпожи и чтобы ей прислуживать. И ни для чего более.
Хельга недоверчиво выгнула седые брови.
– Большая часть здешней челяди – вроде меня. Только в конюшне работают несколько неоскопленных мужчин. Нам же не хочется, чтобы кто-то из них случайно зашел сюда без разрешения, когда госпожа купается? Поэтому я здесь.
Рика расстегнула броши и выскользнула из туники и рубахи. Хельга, явно не убежденная словами Аль-Амина, продолжала бросать на него строгие взгляды.
– Все равно, по-моему, это как-то неестественно, – бурчала она.
– О, это так и есть, – ответил Аль-Амин с подкупающей искренностью. Он протянул руку и помог Рике забраться в ванну. – Евнухами не рождаются. Их такими делают. Кому повезло, как мне, те становятся евнухами в совсем юном возрасте. Нельзя тосковать по тому, чего никогда не имел.
– А другие? – Рика взяла из его рук кусок душистого мыла.
Аль-Амин выразительно пожал плечами.
– Я слышал, что евнухи, оскопленные, будучи взрослыми, очень страдают от утраты мужественности.
– Ах! Я же говорила, что она здесь. – Новый голос заставил Рику повернуться в воде на звук. В купальню скользнула смуглая женщина, одетая в развевающуюся паллу из такого тонкого и воздушного материала, что казалось, она была закутана в крылья бабочки. Двигалась она с грацией сокола в полете, и в ее лице были явные черты хищной птицы. Она остановилась возле ванны и приказала:
– Встань, чтобы мы могли рассмотреть тебя.
Рика поглядела на нее и двух стоявших рядом с ней женщин. Их сопровождал мужчина с голой грудью в мешковатых штанах, совсем как у Аль-Амина. Это могла быть только одна из жен Абдул-Азиза со своей свитой.
– Говорят, ты глупая и большая, как рыжая северная корова. – Подведенные углем большие глаза женщины сверкнули жестким ледяным блеском.
Оскорбление потрясло Рику. Вернее, не само оскорбление, а форма, в которую оно было облечено. Кто-то явно подслушал и донес гарему первые слова Абдула, произнесенные им в тот момент, когда он увидел ее. Да, гаремная жизнь очень напоминала интриги при датском дворе. Рика мысленно приказала себе никогда не говорить вслух того, чего не хотела услышать от местных женщин.
– Что ты можешь рассказать о себе? – требовательным тоном спрашивала женщина.
– Только то, что на севере принято начинать беседу со знакомства и приветствий, а не оскорблений. – Рика намеренно повернулась спиной к женщинам и стала намыливаться. – Если хотите поговорить со мной, пожалуйста, договоритесь с Аль-Амином, чтобы он назначил вам более удобное время. А сейчас вы мешаете мне мыться.
Она услышала, как женщина, раздраженно взвизгнув, протопала из купальни, сопровождаемая своими слугами.
– Все хорошо, госпожа, – облегченно выдохнул Аль-Амин. – Не многие женщины смогли бы так противостоять главной жене. Должно быть, в своей стране ты была королевой среди женщин.
– Ну это вряд ли, – промолвила Рика, вылезая из воды и позволяя Аль-Амину накинуть ей на плечи толстое полотенце.
– Хорошо, что Султана поняла, что ты не собираешься ей подчиняться, но берегись и не превращай ее в своего врага, – предостерег ее евнух. – Ее сын Карим – наследник хозяина. Когда он придет к власти, она станет очень влиятельной.
Рика вздохнула. Ей было, в общем, все равно. Интриги, заговоры, жажда власти… Все казалось таким пустым. Она хотела только одного – быть с Бьорном, но если это невозможно, то все остальное для нее никакого значения не имеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Оба солдата накинулись на него, осыпая ударами грудь и плечи. Кулаки взлетали и опускались. Бьорн отвечал тем же. Он пропустил несколько ударов, но сам нанес больше, получая удовлетворение от каждого точного попадания. Его кровь бурлила. Жар внутри нарастал и вскоре сорвался с губ воплем берсеркера – свирепым, как медвежий рев, и хищным, как волчий рык.
Солдаты попятились, ошарашенные этим противоестественным звуком. Их не учили драться с безумцами.
– Идите-ка сюда, вы, жалкие девчонки, – дразнил их Бьорн.
Они снова накинулись на него, и все трое покатились по столу и свалились на пол. Когда Бьорн попытался встать, ему по почкам пришелся удар подкованным сапогом. Он схватил обоих солдат за шкирку и столкнул их лбами. Они пошатнулись, но остались стоять.
Ветеран дал какую-то команду другу, и они бросились в очередную атаку. Драка путаницей рук и ног выкатилась через боковую дверь в узкий проулок. Зрители последовали за ними. Йоранд бодрящими криками поддерживал Бьорна.
Правый глаз Бьорна заплыл и ничего не видел. Он тронул его рукой, и она стала липкой от крови – один из ударов рассек ему лоб.
– Хочешь крови? – взревел Бьорн. Гибким движением он выхватил меч и со свистом рассек им воздух. – Поиграем по-настоящему.
Солдаты, оскалясь, с шумным лязгом вытащили свои мечи и начали кружить вокруг него.
Бьорн напружинил колени, готовясь принять удар. Внезапно что-то ударило его по голове. Боль взорвалась огненной вспышкой в мозгу. Он услышал, как со звоном покатился по булыжникам его меч, упал и провалился во тьму.
Глава 31
Когда Бьорн очнулся и вынырнул из темноты, он ощутил дикую боль и вновь погрузился во мрак, купаясь в нем, как кабан в болоте. Временами он слышал над собой какие-то голоса – грубые или тревожные и заботливые, но смысл слов оставался неуловимым. Окончательно Бьорна привел в чувство яркий свет.
– Пожалейте, закройте ставни, – пробормотал он, зарываясь в покрывало.
– Прости. – Йоранд сорвал с него одеяло. – Ты проспал всю ночь и большую часть дня. Красивей ты от этого не становишься, так что я решил посмотреть – может, ты хоть чуть-чуть успокоился от такого долгого отдыха.
Бьорн застонал. Во рту было сухо и мерзко, словно по языку прошелся целый византийский легион. Босиком. Когда он попытался сесть, голова закружилась. Ощущение было такое, что она вот-вот скатится с плеч.
– Отныне только мед и эль, – проныл он, поднося руку к голове, чтобы ее удержать. – Обещай, что если я когда-нибудь решусь прикоснуться к вину, ты меня прикончишь на месте.
Йоранд ухмыльнулся.
– Твоя голова болит не только от вина. Боюсь, я к этому тоже приложил руку.
Бьорн вопросительно поднял брови.
– Я сейчас не способен разгадывать загадки. Объясни, что ты хочешь этим сказать.
– Прежде чем ты разозлишься, имей в виду, что я выполнял приказ. – Йоранд вручил Бьорну тарелку с хлебом и маслинами. – Еще до того, как мы прибыли в дом араба, Орнольф велел мне пойти за тобой, если ты решишь нас оставить. Твой дядя не глупец. И не слепец.
Бьорн осторожно жевал хлеб, надеясь, что это успокоит его желудок.
– Значит, все считают меня глупцом?
– Нет, не глупцом, – примирительно ответил Йоранд. – Просто влюбленным. Кстати, на Орнольфа произвело большое впечатление, как вы с Рикой держались. Он думал, что вы сбежите.
– Будь по-моему, так бы оно и было.
– В любом случае худшее для тебя уже позади, – продолжал Йоранд. – Орнольф велел не мешать тебе сделать какую-нибудь глупость… лишь бы она не была смертельной. Эта драка прошлой ночью была для тебя тем, что нужно. Но когда ты вытащил меч, я обязан был все это прекратить.
– Ты?
– Мне пришлось заплатить хозяину таверны за амфору, которую я разбил о твою голову. – Йоранд ухмыльнулся и схватил с тарелки Бьорна маслину. – Но благодаря крепкому черепу твоя голова осталась цела.
Бьорн скосил глаза на Йоранда. Он понимал, что друг ждет от него благодарности, но не был способен на это. Он страдал не только от выпитого вина и удара по голове. Да, тело его уцелело, но ему придется жить с камнем на сердце. Йоранд наивно полагал, что для Бьорна худшее осталось позади. На самом деле его муки только начинались. Перед ним открывалась грустная перспектива жизни без Рики. Он медленно жевал хлеб и глотал его, не ощущая вкуса.
– Где я? – Бьорн осмотрел комнату, представляющую собой длинный коридор с матрасами у стен, вроде того, на каком он лежал сам.
– Казарма, – сказал Йоранд, наливая Бьорну в чашу какую-то густоватую белую жидкость. – Аргус и Зэндер, когда я объяснил им, в чем дело, повели себя весьма достойно. Разумеется, монеты, которыми я посеребрил их ладони, тоже очень помогли.
В ответ на слова Йоранда Бьорн выгнул бровь и поморщился, потому что даже такое движение вызвало мучительную боль.
– Я говорю о солдатах, с которыми ты дрался прошлым вечером. – Йоранд протянул ему чашу с мерзко пахнущим напитком, настойчиво предлагая выпить. – Знаешь, ты не первый мужчина, потерявший женщину. Они все поняли.
Бьорн хмыкнул и с отвращением посмотрел на чашу в руках друга.
– Что это такое?
– Козье молоко, два яйца и некоторые другие добавки, о которых тебе лучше не знать. – В голосе Йоранда не было ни малейшего сочувствия. – Выпей. Аргус говорит, что это просветлит тебе голову.
Бьорн залпом осушил чашу и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Они все еще пытаются меня убить… Почему мы здесь? Я что, под арестом?
– Нет, ничего подобного, – нахмурился Йоранд. – Видя, как ты старался завязать драку, Аргус подумал, что, может, ты захочешь вступить в его полк в качестве тагмата. Так они называют наемников. Он решил, что, возможно, ты захочешь получать плату за то, что тебе и так нравится делать. Он говорит, что у них уже есть на службе северяне.
Тут до них донеслись новые звуки: топот подкованных ботинок и треск ударяющихся друг о друга деревянных мечей. Бьорн с трудом поднялся и поплелся к открытой двери. На просторном и ровном дворе практиковались солдаты. Они рубились, оттачивая боевое мастерство, вступая в схватку между собой и с хитроумными устройствами, имитирующими разные боевые удары. На дальнем плане кавалеристы отрабатывали повороты в узком пространстве и учили коней вставать на дыбы и бить противника подковами.
Мерзкая смесь козьего молока с добавками, безусловно, подействовала. Голова Бьорна совершенно прояснилась. Рика фактически умерла для него. Мечта о собственном земельном наделе ушла куда-то в тень вместе с памятью о Согнефьорде. Нежность и удовлетворение от жизни, которыми он мог бы наслаждаться рядом с Рикой, растаяли с ее уходом. Впереди он видел для себя лишь кровь, грязь и жестокую смерть… Он смотрел на солдат на дворе и ощущал все большее родство с ними. Битвы! В этом он знал толк. Здесь его место.
– Они сказали, что жалованье весьма условно можно считать приличным, – заметил Йоранд.
Бьорн мрачно кивнул:
– Этого будет достаточно.
Если повезет, он недолго проживет без Рики.
Глава 32
Рика отворила ставни. Воздух, напоенный ароматами жасмина, ударил в лицо. Она перегнулась через подоконник и глубоко вдохнула его. Ничего… Аромат был сладостным, но никакой радости ей не доставил. Казалось, сердце ее окутал плотный саван, и она больше не чувствовала ни боли, ни удовольствия. Она задумалась. Интересно, вернется ли к ней когда-нибудь эта способность.
Она оглядела двор и увидела сидевших внизу, в беседке, Орнольфа и Йоранда… Склонив друг к другу головы, они тихо о чем-то беседовали. Но то ли случайно, то ли по замыслу архитектора, каждое их слово долетало до ее комнаты на третьем этаже. Ей стало интересно, все ли женские комнаты могут похвастаться подобным преимуществом.
– Значит, он записался в солдаты, – услышала она голос Орнольфа.
– Да, вчера после полудня он поставил свой знак на табличке.
– Может, оно и к лучшему. Ему нужны перемены, – кивнул Орнольф. – А потом, военная добыча помогает мужчине разбогатеть. Не сомневаюсь, что он своим мечом заработает себе состояние. Однако до будущей весны нам надо будет подыскать кого-нибудь ему на замену. Я не хочу снова волочь лодку вокруг Аэфора такими малыми силами. Когда его полк покидает город?
– Бьорн говорит, что в следующем месяце. Они отправляются на восток воевать с сарацинами. – Йоранд провел пальцами по золотистым волосам. – Но он не собирается зарабатывать состояние. Он рвется к смерти.
Сердце Рики ушло в пятки. Она была не права. Она ощущала боль, и очень сильно.
Орнольф что-то раздраженно прорычал.
– Куда они его поместили?
– Сейчас он в пехоте, но Аргус сказал мне, что командир собирается попробовать его в кавалерии. Ты же знаешь, что Бьорн умеет обращаться с лошадьми. Вчера у них возникли трудности с одним четвероногим детенышем Локи, который никак не хотел носить седло. Бьорн схватил повод, нагнул голову упрямца, схватил его за ухо, что-то прошептал ему, и тот немедленно успокоился. Бьорн вскочил на него, проехал два или три круга, затем спрыгнул на землю и швырнул повод командиру. После этого конь демонстрировал манеры принца, – покачал головой Йоранд. – Так что Бьорн уже заработал себе репутацию отличного всадника, но каждый кавалерист должен сам обеспечить себя конем и сбруей, а у Бьорна на это нет серебра.
Рика услышала звон монет.
– Позаботься об этом, – сказал Орнольф. – Пехота – просто мясорубка для тех, кто ищет смерти. По крайней мере, на коне у него будет шанс выжить, а там постепенно он, может, придет в чувство.
– А ярл не разозлится, если узнает об этих расходах? – спросил Йоранд, убирая монеты в кошель у пояса.
– Полагаю, что с таким доходом, какой я обеспечил ему в этой поездке, Гуннар может позволить себе раскошелиться на лошадь для брата, – фыркнул Орнольф. – По сравнению с тем, что он отнял у Бьорна, это совсем немного.
– Доброе утро, госпожа, – певучий тенор Аль-Амина заставил Рику отскочить от окна. Она повернулась и увидела, что толстый евнух ставит на низкий столик серебряный поднос с хлебом и фруктами. Затем он стал заправлять постель Рики. Хельга следовала за ним и кружила рядом, как рассерженная пчела.
– Я пыталась не пустить его сюда, но он такой настырный, все равно вошел, – бормотала она. – Ходит туда-сюда в женскую комнату и разрешения не спрашивает. Это неприлично. Совсем неприлично.
– Видимо, здесь так принято, Хельга, – откликнулась Рика. – Мы теперь в других краях и Должны придерживаться местных обычаев.
Когда она пришла к согласию с Абдул-Азизом, тот приставил к ней в качестве личного слуги Аль-Амина. У каждой его жены был свой собственный евнух, не считая служанок, заботившихся об их повседневных нуждах. Евнухи были для них надежной охраной, а сексуальное равнодушие делало их идеальными слугами гарема. Аль-Амин объяснил Рике, что если Абдул-Азиз подарил ей собственного слугу, то это признак его особого благоволения. Может, это действительно так, или это хитрый способ приглядывать за ней, подумалось Рике.
– После того как вы утолите первый голод, госпожа, – произнес он, – вам будет приготовлено купание.
Рика растерянно моргнула.
– Я купалась прошлым вечером. – При обычных обстоятельствах у них в северных краях считалось достаточным для чистоты купаться в бане раз в неделю. Особенно зимой.
– Вы узнаете, что у нас принято купаться дважды в день, – объяснил евнух. – Как вы успели заметить, госпожа, здесь свои обычаи.
После того как она съела немного хлеба и несколько кисловатых долек оранжевого фрукта, называемого апельсином, Рика проследовала за Аль-Амином в купальню.
Третий этаж большого дома Абдул-Азиза занимали исключительно женщины и их слуги. Из соображений безопасности длинный, полностью закрытый коридор вокруг двора проходил по внешней стене, но он был прорезан узкими бойницами, через которые при необходимости защитники дома могли пускать стрелы, не подставляясь противнику. Через эти же бойницы в комнаты поступал свежий воздух. Так они проветривались. Из женских покоев можно было выйти лишь по одной лест нице, проходившей через личные покои Абдул-Азиза. По той же лестнице можно было подняться в чудесный сад на крыше.
В первый же вечер Абдул повел ее туда, чтобы показать восход луны. Она поняла, что он хотел поразить ее потрясающим зрелищем – панорамой великолепного Миклагарда. Возможно, он тем самым хотел загладить свою вину после оскорбительного для нее замечания насчет «коровы». Хотя, по правде говоря, для самой Рики это никакого значения не имело.
Она не сомневалась, что пробудила в нем интерес к себе. Не сексуальный, разумеется. Он откровенно говорит о своих предпочтениях. В Рике он увидел вызов своему уму. Видимо, в будущем ей гораздо чаще, чем хотелось бы, придется с ним видеться.
Хельга суетилась вокруг нее.
– Я не считаю, что очень полезно мыться так часто, хозяйка, – говорила она, пока они шли в роскошную купальню. – Особенно в присутствии мужчины, который все время глазеет на тебя.
– Госпожа Хельга, не волнуйтесь, – успокаивал ее Аль-Амин. – Меня приспособили к такой службе очень давно. У меня нет никаких склонностей, присущих мужчинам. Я нахожусь здесь для охраны госпожи и чтобы ей прислуживать. И ни для чего более.
Хельга недоверчиво выгнула седые брови.
– Большая часть здешней челяди – вроде меня. Только в конюшне работают несколько неоскопленных мужчин. Нам же не хочется, чтобы кто-то из них случайно зашел сюда без разрешения, когда госпожа купается? Поэтому я здесь.
Рика расстегнула броши и выскользнула из туники и рубахи. Хельга, явно не убежденная словами Аль-Амина, продолжала бросать на него строгие взгляды.
– Все равно, по-моему, это как-то неестественно, – бурчала она.
– О, это так и есть, – ответил Аль-Амин с подкупающей искренностью. Он протянул руку и помог Рике забраться в ванну. – Евнухами не рождаются. Их такими делают. Кому повезло, как мне, те становятся евнухами в совсем юном возрасте. Нельзя тосковать по тому, чего никогда не имел.
– А другие? – Рика взяла из его рук кусок душистого мыла.
Аль-Амин выразительно пожал плечами.
– Я слышал, что евнухи, оскопленные, будучи взрослыми, очень страдают от утраты мужественности.
– Ах! Я же говорила, что она здесь. – Новый голос заставил Рику повернуться в воде на звук. В купальню скользнула смуглая женщина, одетая в развевающуюся паллу из такого тонкого и воздушного материала, что казалось, она была закутана в крылья бабочки. Двигалась она с грацией сокола в полете, и в ее лице были явные черты хищной птицы. Она остановилась возле ванны и приказала:
– Встань, чтобы мы могли рассмотреть тебя.
Рика поглядела на нее и двух стоявших рядом с ней женщин. Их сопровождал мужчина с голой грудью в мешковатых штанах, совсем как у Аль-Амина. Это могла быть только одна из жен Абдул-Азиза со своей свитой.
– Говорят, ты глупая и большая, как рыжая северная корова. – Подведенные углем большие глаза женщины сверкнули жестким ледяным блеском.
Оскорбление потрясло Рику. Вернее, не само оскорбление, а форма, в которую оно было облечено. Кто-то явно подслушал и донес гарему первые слова Абдула, произнесенные им в тот момент, когда он увидел ее. Да, гаремная жизнь очень напоминала интриги при датском дворе. Рика мысленно приказала себе никогда не говорить вслух того, чего не хотела услышать от местных женщин.
– Что ты можешь рассказать о себе? – требовательным тоном спрашивала женщина.
– Только то, что на севере принято начинать беседу со знакомства и приветствий, а не оскорблений. – Рика намеренно повернулась спиной к женщинам и стала намыливаться. – Если хотите поговорить со мной, пожалуйста, договоритесь с Аль-Амином, чтобы он назначил вам более удобное время. А сейчас вы мешаете мне мыться.
Она услышала, как женщина, раздраженно взвизгнув, протопала из купальни, сопровождаемая своими слугами.
– Все хорошо, госпожа, – облегченно выдохнул Аль-Амин. – Не многие женщины смогли бы так противостоять главной жене. Должно быть, в своей стране ты была королевой среди женщин.
– Ну это вряд ли, – промолвила Рика, вылезая из воды и позволяя Аль-Амину накинуть ей на плечи толстое полотенце.
– Хорошо, что Султана поняла, что ты не собираешься ей подчиняться, но берегись и не превращай ее в своего врага, – предостерег ее евнух. – Ее сын Карим – наследник хозяина. Когда он придет к власти, она станет очень влиятельной.
Рика вздохнула. Ей было, в общем, все равно. Интриги, заговоры, жажда власти… Все казалось таким пустым. Она хотела только одного – быть с Бьорном, но если это невозможно, то все остальное для нее никакого значения не имеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31