Будь это в Америке, стоянку разнесли бы за десять минут, а здесь никто и не думает протестовать. Французу важно только свой автомобильчик втиснуть. Как гражданин, как член общества, как личность, я чувствую себя тут совершенно голым, неза - щищенным.
- Н-да, наверно, это не зависит от режима и способа прав-ления.
- Генерал де Голль по темпераменту - абсолютный монарх. Уже много лет он лично вдается во все тонкости и мелочи таких сфер, как внешняя политика, оборона, государственная безопасность и ещё кое-что, причем в обстановке полнейшей секретности и никому не давая отчета в своих действиях и планах.
- В Америке сейчас говорят примерно так: "Французов мы любим, люди они хорошие, а вот де Голль..."
- Если они такие хорошие, почему никто внятно и громко не выскажется в пользу англичан, которые, между прочим, за них кровь проливали, в пользу американцев, чьи сыновья лежат в могилах в Нормандии и не только там, американцев, которые убухали немалые денежки, чтобы поставить эту страну на ноги?! Тех, кто решается на такое, можно пересчитать по пальцам одной руки.
- Да... Вы, наверно, замечали, каким тоном пишут они про "les americaines", которые во Вьетнаме вляпались в дерьмо? Если мы проиграем войну, они вроде бы обрадуются - нашему унижению.
- Подавляющее большинство и будет радо. Черт, как будто нам самим не становится тошно при слове "Вьетнам"! А они ещё злорадствуют...
- Я слышал, - сказал Кендрик, - что вы получаете письма от частных лиц, где выражается симпатия Америке?
- Получаю. Но этих самых лицы вы видели сегодня утром в министерстве иностранных дел - многие годами жили в Вашинг - тоне, Нью-Йорке, Лондоне, достигли высот, завели друзей среди английских и американских коллег...
- То есть это карьерные дипломаты?
- Да. Дипломаты, проводящие голлистскую, антиамерикан-скую политику не то чтобы скрепя сердце, - нет, весьма ретиво! Им едва удается скрывать свой раж.
- Вы уверены, что это именно раж, а не страх слететь с должности или не продвинуться по службе?
- Да в том-то и дело, что их никто особенно не принуж - дает, - все делается по доброй воле. И никто не ушел в отставку, не попросил о переводе... Нет, погодите - я ошибся: кое-кто все-таки ушел, их очень немного, но ушел ти-хо, без огласки, и все продолжают получать полное жало - ванье. И на место каждого из них претендуют по крайней пятеро борзых ребят!
Тут подали кофе, и они снова закурили.
- Эта неуверенность, незащищенность определяет всю их
жизнь, - продолжал Гэмбл. - Посмотрите, как они обращаются к полицейскому, какую льстивую улыбочку напяливают на лицо, как подобострастно пошучивают: "Силь ву пле, месье л'ажан", а у ажана этого на плечах мундир, на поясе пистолет, пра - вительство с ним нянчится, он тычет тебя козырьком своего кепи в глаза, а при первом удобном случае пнет ногой в зад. Впрочем, надо держать язык за зубами... Народ тут обидчивый.
- Да, критики они не любят, - согласился Кендрик. - и я их отчасти понимаю: "Чья бы корова мычала!.. Сами-то вы хороши!.. Негров линчуете!"
- Именно: стоит сказать что-нибудь не особенно лестное,как они сейчас же считают, будто ты тем самым возвышаешь американцев или англичан. Я и не думаю жалеть о том, что французы не похожи на нас, мне бы вовсе не хотелось, чтобы ресторанчик, где мы сидим, стал похож на наш "драгстор". Я говорю только одно: ужиться с французами трудно, а мы, американцы, видим это чуть отчетливей других.
- Они мне казались умными, - сказал Кендрик.
- Они и есть умные, - кивнул Гэмбл. - У них совершенно фантастическое чиновничество. Я думаю, мы и вправду немного недооцениваем их и прежде всего - их способность навредить.В чем-то они напоминают китацев - та же абсолютная самодос-таточность. Им не нравятся чужие, им не нужны чужие.
- Как вы считаете, русские крепко держат де Голля в руках? Дома об этом идет много разговоров - по большей части, вздорных.
- Да никто его не держит в руках! Это холодный человек. Голлизм подразумевает двойственность, неопределенность, про-тиворечивость, таинственность и непредсказуемость. Все зыб - ко,все туманно. И при этом холод. Лед. Ледяной холод. Вот это Франция - студеный край. Тут чувствам места нет. Все со знаком "минус" - обструкции, препятствия, помехи, блокирование. Негативизм - вот суть французской души. Здесь люди отвечают отказом, ещё не успев подумать, о чем их просят... Очень может быть, что генерал заключил какие-то соглашения с русскими. Очень может быть. Точней узнать невозможно, но ясно одно - он все больше и больше отделяет эту страну от западного мира.
- А русские советники у него есть? Поговаривают, он просто пляшет под дудку Кремля.
- О, Боже ты мой, вот, значит как видится здешняя жизнь из какого-нибудь Плейнвилля, штат Айова?! Секретная группа русских экспертов диктует старому генералу? Советский гене-рал нашептывает ему на ухо решения?! Ну, что за бред! Чушь полная! Вы спросите, откуда я знаю? Отвечу: я здесь живу, я чувствую эту страну, я смотрю и вижу, и из миллиона впечатлений складывается убеждение. Да, он флиртует с русскими, да, он, быть может, затевает ещё сильнее сблизиться с ними, - но это делает он. Он сам! Им не манипулируют, не управляют. Никому из серьезных людей в голову не придет, что де Голль - чья-то марионетка.
- Еще я не очень понимаю, когда он распинается о своем восхищении Америкой - о "глубочайшем восхищении".
- А тут и понимать нечего. Стукнув британцев по зубам, он тут же называет их великим народом. Это технический прием. Надо одурачить, околпачить, сбить с толку, чтобы никто не знал, что у него на самом деле на уме и за душой, как он поступит в следующую минуту. Скрытность и таинственность - в них все дело. Утечка информации - и ему крышка! Двуличие - основа его политики! Мистификация - член его кабинета! Он виртуозно умеет заговаривать зубы. Во время алжирской войны каждый из противников был уверен, что генерал - на его стороне. Он манипулировал людьми и уже о-очень давно: дергaл за веревочки и военных, и алжирцев, и политиков, и деловые круги, и иностранных дипломатов. И все пускали слюни от восторга. Он гений! Он шутя обштопал их всех!
- Но вы можете представить себе тайное соглашение с Россией на случай войны?
- Отчего же нет? Передают, будто однажды генерал сказал, что кроме тех его друзей, которые всем известны, есть и та-кие, чьи имена он хранит в тайне. Не русских ли он имел в виду? Не знаю. Гарсон! Счет, пожалуйста!
Дожидаясь, когда Торелло договорит по телефону, Шеннон закурил. Было без десяти три, и ему дьявольски хотелось есть. Ленч он пропустил, обрабатывая документы, а когда собрался перехватить хотя бы сэндвич, пока столовая не закрылась, его вызвали к послу. Пришел ответ на их запрос из Вашингтона. Госдеп "по ходатайству" посла соглашался предос - тавить русскому убежище в США, но требовал более полные све-дения о его служебном статусе. При отправке невозвращенца в Америку предписывалось действовать быстро и тайно.
- Дик, идите к нему и передайте, что нам нужны подробнос-ти о том, кто он такой, а иначе мы не сможем ему помочь.Мис-тер Кэдиш идет с вами.
- Слушаю, сэр.
Теперь он был готов доложить послу о результатах этой бе-седы. Торелло положил трубку.
- Можно к послу?
- Он освободится через несколько минут, у него полковник Аллен и делегация офицеров ВВС. Они сейчас уходят, - речь шла о пятерых американских офицерах, приехавших на неделю на авиасалон в Ле Бурже посмотреть чужие и показать свои маши - ны.
Шеннон подошел к окну, потом, резко повернувшись, нагнул - над столом Торелло.
- Что это? - и вынул из открытого ящика плитку шоколада "Херши".
- Ты что, есть хочешь? - улыбнулся Торелло.
- Умираю: я осался без ленча.
- Ну, угощайся.
Раздался негромкий звонок - посол провожал посетителей Шеннон спрятал шоколадку в карман. Торелло заглянул в каби - нет и сейчас же кивнул Шеннону. Когда тот вошел, посол от - крывал створки среднего окна - в комнату ворвался теплый ве - теерок,принесший с собой шум машин с Площади Согласия.
- Прошу, прошу, Дик. Садитесь, - посол усадил Шеннона и сел за свой стол. - Ну что, вы говорили с ним?
- Да, сэр. Мистер Кэдиш сейчас придет. Русский сначала был очень испуган, потом оправился, но сказал, что подробно говорить будет только, когда окажется в Америке. Боится, наверно, что мы его выжмем и выбросим. Утверждает, что все документы - подлинные, и это похоже на правду. - Шеннон вы - тащил бумажник, а из него - несколько удостоверений и пропу - сков, разложив их веером. - Еще у него при себе оказались два пропуска в московские спецмагазины для дипломатов. У некоторых русских я видел такие же. При отъезде за границу их полагается сдавать, но это правило часто нарушается. У меня создалось впечатлеление, что это не те документы, которыми бы его снабдили, будь он...
- Подсадным?
- Именно так, сэр. Но, разумеется, полностью гаранти - ровать нельзя, - Шеннон пытливо всматривался в усталое породистое лицо посла, замечая, как слегка подергивается, выдавая напряжение, краешек века, - Не считаете ли вы нужным, сэр, вызвать мистера Уайта?
Посол молчал, словно не слыша его, а потом произнес:
- Что? Нет. Раньше чем через сутки вызвать его будет не-возможно.
В кабинет вошел Кэдиш.
- Ну, Гарольд, каковы ваши впечатления?
- Как вам сказать, сэр, - начал тот, позвякивая в кармане ключами. Думается, он человек уравновешенный, довольно спокойный, с нормальной психикой. Естественно, он очень волнуется. Еще я думаю, он - умный...э-э... даровитый человек, сэр. Личность, одним словом. Сильная личность."Смотри, сколько сумел из себя выдавить, - улыбнулся про себя Шеннон, зная, что Кэдиш был скуп на похвалу по отноше-нию к тем, кто стоял ниже его. Вслух он сказал:
- Мне тоже показалось, что он непростой человек. Сначала был просто обыкновенный русский средних лет, оцепеневший от страха. Он и сейчас ещё напуган, но явно изменился - как-то вырос, если можно так выразиться. В нем чувствуется привыч-ка к власти, умение распоряжаться людьми.
Посол, поднявшись, глядел из окна на площадь. Кэдиш и Шеннон молча ждали. Слышно было, как рычат внизу автомобили, как прогудела проходящая по Сене баржи и взвыла, требуя дать дорогу, сирена "скорой помощи". Потом раздался полицейский свисток. Посол, похоже, забыл о них, но наконец он обернул-ся
- Отправьте его, в Вашингтоне его проверят. Пусть с ним летит кто-нибудь из команды Даннинджера. И не тяните.
- Сегодня в пять есть рейс "ПАН-АМ", - сказал Кэдиш.
- А как быть с его паспортом, сэр? - спросил Шеннон.
- Гарольд, выправьте ему временные документы, только пусть они будут выданы якобы в Брюсселе или ещё где-нибудь, но не здесь. Это возможно?
- Мы справимся, сэр.
- Предупредите Даннинджера, что отсюда его надо вывезти на машине с французскими номерами, а не на посольской. А вам, Дик, придется съездить в Орли.
- Слушаю, сэр, - ответил Шеннон радостно. Он был счастлив.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Они сидели в маленьком кабинетике на первом этаже, ожидая прибытия машины. Даннинджер, который с сигарой во рту развалился на стуле, блокировав выход, заметил, что Горенко опять принялся облизывать сохнущие от волнения губы. Шеннон жевал шоколад. Пятнадцать минут назад он принес проездные докумен-ты и кивнул Даннинджеру, а тот поднялся и спокойно попросил Горенко: "Сдайте, пожалуйста, ваше оружие". Горенко после минутного колебания посмотрел на обоих, потом распахнул пид-жак жестом побежденного полководца, отдающего победителю свою шпагу. Даннинджер вытащил у него из-за пояса небольшой короткоствольный револьвер 38-го калибра и сунул его себе в карман.Теперь он думал, долго ли Филан провозится с машиной - ужасный копун был этот Филан, его заместитель, которому предстояло сопровождать русского в Вашингтон.
Посасывая сигару, он наблюдал за Горенко. Теперь-то чего волноваться? Через двадцать минут они будут в Орли, а с ре-гистраций никаких проблем не возникнет. Может, он думает, его собираются отправить его в Россию - то-то он все читает и перечитывает свои бумаги... Вид у него в этом мешковатом костюме, явно купленном, а не сшитом на заказ, не слишком респектабельный, а воротник сорочки потемнел и разбух от пота, но ведь когда человек собирается совершить прыжок в неведомое, ему не до элегантности.
От пронзительного телефонного звонка Горенко вздрогнул.
- Да, - сказал Шеннон в трубку, - все готово? Мы спускаем - ся. Что-что?.. А, ч-черт! Да... Да... Очень скверно. Да. Лифт, ближайший к двери. Хорошо, - и слез со стола.
- У второго подъезда стоит автомобиль голландского посланника, нам придется выходить через центральный вестибюль... - сбоку здания был пристроен крытый пандус, ведший к личному подъезду посла. Он был скрыт под деревьями и по нему можно было выйти прямо к машине и выехать со двора. Им они и хотели воспользоваться.
- Ладно. Пошли. - Даннинджер раздавил в пепельнице окурок и поднялся.
Горенко взял свою шляпу, Даннинджер открыл дверь, и все трое вышли. Пройдя по коридору, они сели в лифт. "Цоколь", - сказал Даннинджер пожилому французу-лифтеру, потом взглянул на Шеннона и заметил, что нервозность русского передалась и ему. Лифт остановился, Даннинджер вышел из кабины первым и подождал, пока выйдет Горенко, который беспокойно обшаривал взглядом вестибюль. Шеннон шел замыкающим, а в трех шагах от них стоял Отис Дитц, ещё один сотрудник безопасности - ма - ленькие глазки, короткий седой ежик, бугристое лицо.
- Прибавьте шагу! - Даннинджер взял Горенко под локоть и почти потащил его через холл.
Горенко вдруг резко остановился.
- В чем дело? - спросил Шеннон.
- Слушайте, когда выйдем, вы должны втолкнуть меня в машину... Силой... Как бы разыграть похищение. Понятно?
- Пока не очень.
- Там, снаружи, надо сделать вид, что вы меня похи - щаете... - весь дрожа, он подался вперед.
- Зачем это?
Пот ручьями катился по лицу русского. Они сгрудились у лифта, загораживая проход всем, кто шел в отдел печати.
- Моя жена - там, в нашем посольстве... Дети - в Союзе. Как выйдем, надо будет полминуты изображать, что я сопротив-ляюсь, тогда моим ничего не сделают - все подумают, что меня увезли насильно... Это ведь ничего полминутки борьбы?.. Я имею на это право, а иначе получится, что я перебежчик, невозвращенец, изменник родины... Они отыграются на моей семье...
- Вы что, рехнулись? - выпятил подбородок Шеннон. - Вы с ума сошли, если думаете, будто мы станем тут разыгрывать спектакли!
- Что вы замышляете? - спросил Даннинджер. - Ведь никто ничего не знает, так? - Он заметил, что старик-лифтер наб - людает за ними. - Давайте вперед!
- Раньше надо было думать о жене и детях, - сердито сказал Шеннон. Думать и меня предупредить! Теперь уже поздно - все запущено, и ломать комедию мы не собираемся.
Горенко провел ладонью по лицу.
- Виноват...
- Ваша жена знает, что вы пришли к нам?
- Нет! Нет!
Даннинджер с удивлением заметил, что Шеннон очень встре - вожен. Неужели это провокация? Они загораживали проход, и он прошипел:
- Здесь торчать нельзя. Говорите прямо - пойдете вы или нет?
- Пойду. Извините меня...
- Ну вот и идите и, ради Бога, поживей!
Они двинулись дальше, но у самых дверей врезались в груп - пу пожилых, голубоволосых дам с сумками и неисчислимым ко - личеством чемоданов. Одна из них, резко повернувшись, нат - кнулась на них. Даннинджер, пробормотав "извините, мэм" , увернулся и прибавил шагу, чтобы оказаться к дверей раньше посетителей, выходивших из консульства.
Дитц распахнул дверь; они, чуть не сбив с ног двоих хиппи с гитарами, оказались во дворе. Тут Даннинджер заколебался. весь двор был до отказа забит машинами, и потому Филану при-шлось подогнать синий "мерседес" к воротам. За рулем был морской пехотинец из охраны посольства, а Филан стоял у от - крытой задней дверцы. Они сделали ещё три шага, и тут Го - ренко сдавленно вскрикнул:
- Вон он, вон!..
- Где?
Горенко вдруг споткнулся, выбросил вперед руку, попытался проскользнуть между ними.
- Держи! - Даннинджер прыгнул на него, попытавшись схва-тить, но Горенко с неожиданной силой высвободился. Шеннон успел поймать его за рукав пиджака, и все трое неуклюже затоптались на месте, пока Филан, гигантского роста, крас - нолицый здоровяк, не поспешил на подмогу.
- Подонок! - задыхаясь от гнева, воскликнул Даннинджер. - Подметка!
Горенко снова мощно рванулся всем телом, но его крепко держали три пары рук, таща его к машине. Даннинджер слышал удивленные восклицания прохожих и заметил какого-то мужчину, остановившегося у самых ворот посольства.
- Джек, держи... - Даннинджер нырнул в машину и втягивал за собой Горенко. Филан оторвал русского от земли и букваль - но втиснул его в открытую дверцу, а потом вскочил сам.
Жми! - крикнул Даннинджер водителю, тот резко взял с места, и Горенко по инерции внесло внутрь, на сидение. Стоящий неподалеку ажан наклонился было, чтобы заглянуть в машину, но Даннинджер спиной заслонил стекло. - Ах, ты ублюдок!..
- Шеннон не с нами поедет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23