Надо было идти за ними дальше, но я вдруг ужасно перепугалась и кинулась бе-жать...
- Он сегодня ничего тебе не говорил? Никак не давал понять, что видел, узнал тебя?
- Нет, он вообще ни слова мне не сказал сегодня. Смотрел, правда, как-то по-особенному... Да нет, наверно, это у меня воображение разыгралось.
- Ну, ладно. Послушай, мне надо бежать. Ты смотри за ним, но, пожалуйста, постарайся больше не натворить глупостей. Обещаешь?
- Обещаю.
Он быстро и незаметно коснулся её руки. Она улыбнулась ему.
- Может, это будет напоминать сцену из шпионского фильма, но ты посиди здесь несколько минут после моего ухода... Ладно? Не стоит нам выходить вместе.
- Ладно.
Улыбнувшись, он поднялся. По дороге Шеннон пытался при-вести свои мысли в порядок. Может быть, он просто все видит в черном свете? Может быть, женщина, которую видела Сью-Энн, никак и ни с чем не связана? Со вчерашнего вечера он посто-янно боролся с искушением обвинить и заподозрить советника, убеждая себя, что должен тысячу раз все взвесить и обдумать и не посвящать в свои мысли даже Сью-Энн. Надо дождаться Уайта - дай Бог, чтобы он вернулся завтра - а пока сосре-доточить все усилия на эвакуации Горенко. Больше тянуть не надо.
Он спустился в центральный вестибюль и тотчас почувствовал беду - ею, словно потрескивающим электричеством, был буквально насыщен воздух. И чувство это мгновенно охватило всех, кто в эту минуту находился рядом. Все внезапно ощутили, как по наитию: что-то случилось. Шеннон увидел в дверях двоих мужчин, которые с жаром объяснялись с Даннинджером, стоя в кружке любопытных и сочувствующих. Он подошел ближе.
- Какого дьявола я должен объяснять этим лягушатникам, кто я такой и по какому делу пришел в посольство своей
страны?! Нет, я вас спрашиваю, мистер! - горячился маленький седой человечек. - Я приехал сюда по своим делам и, уверяю вас, без особой охоты и уж постараюсь вернуться домой как можно скорей. Но этот полицейский не дает мне войти в посольство Соединенных Штатов, пока я не предъявлю ему...
- Верно! - ввязалась какая-то дама. - И это после всего, что мы для них сделали!
- И тогда подходит этот шпик, переодетый полицейский, и показывает мне свой значок, - заговорил второй мужчина. - Осведомляется о моей фамилии, имени, роде занятий и - наверно, чтобы помочь мне - записывает все это! Что за наглость!
- Он и мои данные записал! Я заявляю протест! Да! Я заявляю протест послу!
- Правильно! Позовите посла! Пусть отгонит этих мер-завцев!
- Я воевал здесь, я освобождал эту страну - и вот как она меня отблагодарила!
Раздался одобрительный гул.
- Эй, смотрите, что там происходит?
Шеннон резко обернулся и сквозь стеклянную дверь увидел, что на тротуаре двое полицейских дерутся с каким-то мужчи-ной, который что-то выкрикивает в типично американской ма-нере. Шеннон быстро направился по главной лестнице к каби-нету Торелло.
- Джон, я должен немедленно видеть посла...
В эту минуту он заметил бледного от ярости советника, ко-торый стоял в приемной у двери в кабинет посла. Дверь была закрыта.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Прошел час. Было 12:45. Вокруг стола сидели Кэдиш, Шеннон и Даннинджер. Посол пристально вглядывался в их лица сквозь сигаретный дым.
За этот час Шеннон несколько раз безуспешно пытался пройти к послу. Сначала он принимал сенатора Дузенберга, потом рас-порядился, чтобы его не беспокоили. Когда же Шеннону удалось в конце концов доложить о том, что обстановка внизу ухудшается, тот немедленно вызвал Кэдиша и Даннинджера, а сам тем временем посвятил его в смысл происходящего.
Оказалось, что советник подал неофициальный доклад одному из своих вашингтонских друзей, посещавшему в это самое время штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Суть этого доклада была по телеграфу передана сенатору Дузенбергу, причем - намеренно или случайно - через французскую телеграфную сеть. Французы теперь располагали информацией - и этим, очевидно, объяснялось все возраставший нажим. Сенатор произнес большой обличительный монолог и намеревался повторить эти обвинения в Вашингтоне.
По словам посла, советник ничего опровергать не стал, но заявил, что ситуация создалась критическая, и потому он отказыется нести ответственность за решения посла и тем более - выполнять эти решения. Это само по себе было неслыханным нарушением всех правил дипломатической службы, и потому посол, как глава миссии, немедленно освободил совет-ника от исполнения его обязанностей. Тот хотел сообщить об этом в Государственный Департамент, посол запретил это.
Добиться толку от сенатора и понять, что же рассказал ему советник, не удалось. Но, судя по всему, черной краски он не пожалел. Шеннон с сочувствием и жалостью всматривался в лицо посла и думал, что все последние шаги советника теперь дают ему право рассказать о своих подозрениях. Он уже открыл было рот, но потом спохватился: сначала надо вывезти Горенко, по-том дождаться Уайта и уж тогда можно будет всерьез взяться за советника.
Предъявить советнику обвинение - дело неимоверно сложное, тем более, что сказавши "а", надо сказать и "б", тут на полдороге не остановишься. А обстоятельства могут как раз потребовать от посла, чтобы он и его временно отстранил от должности.
Саму суть ситуации это не изменит, но может сильно помешать - теперь, когда все внимание должно быть уделено Горенко.И поэтому Шеннон смешался и замолчал под пронизывающим взглядом посла, а потом в кабинет вошли Кэдиш с Даннинд-жером, и началось совещание.
Шеннон сидел вплотную к столу посла, справа от него - Дан-нинджер, а Кэдиш, нервно вертевший носком башмака, едва сдерживавший раздражение и, без сомнения, догадавшийся, что советник не просто опаздывает, - занял место посередине стола. Он и заговорил первым.
- Так дальше продолжаться не может. Надо принимать меры. Французы арестовали американского гражданина за сопротив-ление полиции, и ко мне обратились трое с жалобами на действия властей. В любую минуту надо ждать более серьезных инцидентов. Могут пострадать люди. Кроме того, я узнал, что в Монпелье арестовали ещё троих, продержали их шесть часов в полиции без всяких объяснений. И это только начало.
- Сэр, во что бы то ни стало надо эвакуировать Горенко... - сказал Шеннон. - По крайней мере, попытаться... Оставлять его и Кестена в посольстве - безумие...
- Сэр, - раздраженно перебил его Кэдиш, - вывезти их из посольства мы не можем! Вы же видели - французы блокировали здание, поставив пропускные пункты.
- А чем они это мотивировали?
- Говорят, что объявлен розыск опасного преступника.
- Но это же явная чушь!
- Тем не менее, так они это объясняют. Уже сообщили по радио и днем будет в газетах. Очень обстоятельно и подробно. - Шеннон достал приготовленный Гэмблом обзор и прочел: - Так...разыскивается опасный преступник Ив Форциоли... так, приговоренный к длительному сроку наказанию за убийство... Бывший армейский сержант... Бежал при транспортировке в тюрьму на Иль-де-Ре... Ранил конвоира... Завладел его оружием. Так... Находится где-то в Париже. Представляет опасность при задержании. Проверяются машины на въезде и выезде... вокзалы и аэропорты.
- О Боже, - вздохнул Кэдиш.
- Почему они должны ловить его непременно рядом с посоль-ством? недоверчиво спросил посол. - Таких совпадений не бывает. Конечно, это отговорка.
- Да не все ли равно? - сказал Кэдиш. - Вопрос в том, что они не дадут нам вывезти Горенко.
Посол помрачнел ещё больше:
- Знают ли французы, что Горенко располагает совершенно секретными сведениями. Могла ли Москва сообщить им об этом? Вполне вероятно. - Он обратился к Шеннону: - Дик, что гово-рит доктор? Раненые транспортабельны?
Шеннон не успел ещё доложить послу, что майор Лоуренс, на-рушив строгий запрет, все-таки вышел из посольства. Ни в отеле, ни в одном из популярных кафе и баров обнаружить его не удалось.
- Доктора Лоуренса нет, сэр. Мы основываемся на заключении его ассистента - капитана Коттона. Он утверждает, что поскольку Горенко не провели операцию по удалению части кишечника, он во избежание перитонита должен соблюдать постельный режим - причем в сидячем положении. Они наде-ялись, что без резекции заживление пойдет быстрей, и потому не трогали... э-э... "брюшную полость", да, так это называется. Покой в сидячем положении - вот все, что ему требуется. Однако если он начнет ходить, то может получить перитонит.
- И умереть, - вставил Кэдиш.
- И умереть.
- Но передвигаться он в состоянии? - спросил посол.
- В идеале ему следует избегать этого, но раз уж сложилось такое пиковое положение... Я спросил его, согласен ли он рискнуть. Он ответил "да".
- Ну, хорошо. А как этот морской пехотинец из охраны?
- С ним сложнее. Коттон считает, что он может сделать лишь несколько шагов - реальна опасность кровотечения. Но мы его вынесем на руках.
- В этом случае надо их эвакуировать, - сказал посол, и гу-бы его стянулись в жесткую линию.
- Отлично, сэр! - сказал Шеннон, который ждал от посла именно этих слов.
Кэдиш неодобрительно поцокал языком. Он сидел в какой-то неестетсвенной напряженной позе, положив руки на бедра, точно готовясь вскочить в любую минуту.
- Сэр, я вас умоляю... Отмените свое решение. Ни к чему, кроме огромного унижения и ущерба для престижа страны, оно не приведет, а последствия могут быть просто чудовищны.
- Нет, Гарольд, мы обязаны рискнуть.
- Но ведь посольство обложено наглухо... Мы не сумеем...
- Дик, есть у вас соображения по этому поводу, - прервал его посол. Изложите.
Шеннон, подавшись вперед, положил локоть на колено и заго-ворил, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более убедительно:
- Мы заметили, что смена нарядов полиции у посольства про-исходит не впритык. Остаются зазоры. Мы ими воспользуемся и проведем вылазку - вернее, сразу несколько вылазок - с тем, чтобы отвлечь внимание полиции одновременно от всех выходов из здания, включая и главные ворота. Напоминаю, они посто-янно открыты. Открыты, понимаете? Залог успеха синхрон-ность всех действий и высокий темп.
Его слушали молча.
- Прежде всего под "кирпич" на авеню Габриэль въезжает ма-шина. Полицейский свистит, останавливает её и заворачивает. Однако мотор глохнет. Скорей всего, в машине будут две очаровательные девушки в "мини": одна за рулем, другая - рядом. Они отвлекут по крайней мере двоих-троих ажанов, которые попытаются завести машину "с толчка".
Присутствующие продолжали молчать, никак не обнаруживая сво-их чувств. Одобрительных возгласов не было.
- В это самое время со стороны Площади Согласия выходит ма-ленькая демонстрация протеста - против Вьетнама или против похищения, неважно. У самого посольства они разворачивают свои знамена и транспаранты. Начинается свалка, на которую оттянутся полицейские с тротуара перед зданием и с угла улицы Буасси д'Англа. Одновременно со двора посольства появляется ещё один автомобиль и тоже едет под "кирпич". Водитель не обращает никакого внимания на свистки и, надо надеяться, за ним погонится патрульная машина из дополни-тельных сил, которые приезжают сюда по вечерам...
- Когда же все это будет происходить - вечером? Боже мило-сердный, какие же демонстрации вечером?! - воскликнул Кэдиш.
- Опять же одновременно ещё две машины - в каждой по нес-колько человек - едут вниз по нашей стороне улицы Буасси д'Англа. На углу одна подрезает и даже задевает другую. Пассажиры и водители выскакивают и начинают шумно выяснять отношения. Драка. Два ажана, которые охраняют въезд для грузовиков, а, может быть, и другие с Буасси д'Англа, их растаскивают... Под прикрытием...
- Нет-нет-нет! - взмолился Кэдиш. - Это никуда не годится.
- Нужно будет все скоординировать... - повернулся к нему Шеннон.
- Нет, мистер Шеннон! - вмешался, качая головой Даннинджер.
- Не годится. Они не купятся. Не сработает ваш план.
- Надо сделать так, чтобы сработал! - настаивал Шеннон.
- На это шансов нет - даже одного из ста!
- Так, - сказал посол. - Я считаю, что мы должны довериться мистеру Шеннону.
- Ужасно, ужасно... - застонал Кэдиш.
Даннинджер с угрюмым видом молчал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Маленький будильник, почти беззвучно тикавший на столике перед Сью-Энн, показывал двадцать минут двенадцатого. Она заклеила последний конверт, налепила марку и отложила к другим, уже готовым и надписанным. Пять штук. Ничего себе! Так она переписку пока ещё не запускала.
Жаркий воздух был неподвижен, словно перед грозой. За окном рычали машины. Сью-Энн собрала письма, два неоплаченных сче-та, телефонную книжку, за обложку которой собиралась сунуть несколько фотографий - мать за два года до смерти, сестры, она сама с родителями перед их домом в Нью-Орлеане. Этот снимок был сделан три года назад. А вот другой - она поднесла его поближе к свету: родители с дядей Андре и старой миссис Эшберн, в девичестве Жавиль, жившей в доме напротив. На этой фотографии Сью-Энн лет двадцать, отец - с бородой, которую отпустил только в последний год жизни. Глядя на этого рослого жизнерадостного мужчину, никак не подумаешь, что ему так мало осталось. А вот опять старушка Эшберн. Сью-Энн вгляделась в снимок, склонившись над ним.
Как странно... Она - просто копия той женщины на мосту Ис-кусств, которую она видела рядом с советником: одета, коне-чно, по-другому, но черты поразительно напоминают миссис Эшберн, и черты, и фигура, и даже легкая кривобокость... Вот что уже сутки томило её непонятной тревогой, не давало покоя каким-то смутным и неотвязным воспоминанием. Теперь она наконец вспомнила. Однако это ещё не все.
Положив фотографию на стол, она устремила вгляд в стену, а потом опять перевела его на миссис Эшберн. Старушка была совсем глухая: ей приходилось кричать в самое ухо. Сью-Энн вспомнила, как отец нагибался к ней, и то, какой радостью озарялось её лицо, когда смысл сказанного в конце концов доходил до нее.
Ну-ка, ну-ка... Она вдруг увидела: вот советник идет по мос-ту, останавливается, кладет руку на плечо этой кривобокой женщине, склоняется к ней. И целует ее! Вот о чем она забыла рассказать Дику, - об этом нелепом, необъяснимом, ни с чем не сообразном поцелуе! Теперь все предстало перед ней: вот они кивнули друг другу, поздоровались, потом помедлили - за это время можно было обменяться двумя-тремя словами - и вот советник наклоняется - ещё свет фонаря блеснул на его лысой непокрытой голове! целует её в губы, а потом удаляется.
Но такой человек, как советник, при встрече с этой женщиной не станет целовать её в губы! Все отложилось в её памяти ещё там, на мосту, но потом она так перепугалась неожиданного преследователя, что совсем позабыла об этом.
Отодвинув стул, Сью-Энн поднялась, взяла сигарету и долго ловила её кончиком огонек зажигалки. С этой женщиной на мосту было связано что-то еще. Сильно затянувшись, она вспомнила - воскресное утро, бульвар Ришара Ленуара, толкучий рынок. Она тогда всего неделю как приехала в Париж и бродила от лотка к лотку, останавливаясь, чтобы вытянуть приглянувшуюся вещь из кучи. Вдруг она услышала: "Доброе утро, мисс Лассаль. Что ж это вы не здороваетесь?" и увидела перед собой советника и рядом - пожилую женщину. И по тому, как они стояли, как быстро переглянулись, она поняла, что они не просто рядом, а - вместе.
- Ах, простите, доброе утро! Я вас не заметила.
Он недоверчиво покосился на нее, подхватил её под руку и потащил от лотка к лотку, так что вскоре они оказались далеко от того места, где встретились. Сью-Энн стало неловко, что они бросили его спутницу, и она пролепетала что-то насчет того, что не имеет права целиком претендовать на его внимание, поскольку он - не один...
- Как не один?
- А та дама?..
- Дама? С чего вы это взяли? Кроме вас, тут у меня нет знакомых дам...
Сью-Энн была уверена, что он лжет. Он пришел сюда, на бульвар Ришара Ленуара с этой пожилой, чуть кривобокой женщиной. Он и обратился-то к Сью-Энн оттого только, что думал, будто она его заметила, и было бы странно пройти мимо. И он оставил свою спутницу, а та приняла это как должное. Очень странная и подозрительная покорность. Но тогда Сью-Энн предпочла не ломать над этим голову - в конце концов, это не её дело.
Однако теперь она вспомнила её - там, на мосту искусств, была та самая женщина. Ошибиться было невозможно.
Сью-Энн стряхнула пепел. Советник был неравнодушен к моло-деньким девушкам. С чего это ему целоваться на мосту с пожилой и кривобокой женщиной? А, может быть, это был вовсе и не поцелуй? Может быть, он что-то передал ей изо рта в рот?!
Она вздрогнула. Неужели? Неужели он что-то получил от неё таким способом или, наоборот, передал ей? После этого они немедленно разошлись, и это тоже показалось ей нелепым, и вся встреча вызывала какое-то недоумение, оставляла странное ощущение...
Да, с советником было что-то не то. Почему Дик просил сле-дить за ним? Потому что он вел себя подозрительно. Он читал документы, которые получала и регистрировала Кэрол Глейзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
- Он сегодня ничего тебе не говорил? Никак не давал понять, что видел, узнал тебя?
- Нет, он вообще ни слова мне не сказал сегодня. Смотрел, правда, как-то по-особенному... Да нет, наверно, это у меня воображение разыгралось.
- Ну, ладно. Послушай, мне надо бежать. Ты смотри за ним, но, пожалуйста, постарайся больше не натворить глупостей. Обещаешь?
- Обещаю.
Он быстро и незаметно коснулся её руки. Она улыбнулась ему.
- Может, это будет напоминать сцену из шпионского фильма, но ты посиди здесь несколько минут после моего ухода... Ладно? Не стоит нам выходить вместе.
- Ладно.
Улыбнувшись, он поднялся. По дороге Шеннон пытался при-вести свои мысли в порядок. Может быть, он просто все видит в черном свете? Может быть, женщина, которую видела Сью-Энн, никак и ни с чем не связана? Со вчерашнего вечера он посто-янно боролся с искушением обвинить и заподозрить советника, убеждая себя, что должен тысячу раз все взвесить и обдумать и не посвящать в свои мысли даже Сью-Энн. Надо дождаться Уайта - дай Бог, чтобы он вернулся завтра - а пока сосре-доточить все усилия на эвакуации Горенко. Больше тянуть не надо.
Он спустился в центральный вестибюль и тотчас почувствовал беду - ею, словно потрескивающим электричеством, был буквально насыщен воздух. И чувство это мгновенно охватило всех, кто в эту минуту находился рядом. Все внезапно ощутили, как по наитию: что-то случилось. Шеннон увидел в дверях двоих мужчин, которые с жаром объяснялись с Даннинджером, стоя в кружке любопытных и сочувствующих. Он подошел ближе.
- Какого дьявола я должен объяснять этим лягушатникам, кто я такой и по какому делу пришел в посольство своей
страны?! Нет, я вас спрашиваю, мистер! - горячился маленький седой человечек. - Я приехал сюда по своим делам и, уверяю вас, без особой охоты и уж постараюсь вернуться домой как можно скорей. Но этот полицейский не дает мне войти в посольство Соединенных Штатов, пока я не предъявлю ему...
- Верно! - ввязалась какая-то дама. - И это после всего, что мы для них сделали!
- И тогда подходит этот шпик, переодетый полицейский, и показывает мне свой значок, - заговорил второй мужчина. - Осведомляется о моей фамилии, имени, роде занятий и - наверно, чтобы помочь мне - записывает все это! Что за наглость!
- Он и мои данные записал! Я заявляю протест! Да! Я заявляю протест послу!
- Правильно! Позовите посла! Пусть отгонит этих мер-завцев!
- Я воевал здесь, я освобождал эту страну - и вот как она меня отблагодарила!
Раздался одобрительный гул.
- Эй, смотрите, что там происходит?
Шеннон резко обернулся и сквозь стеклянную дверь увидел, что на тротуаре двое полицейских дерутся с каким-то мужчи-ной, который что-то выкрикивает в типично американской ма-нере. Шеннон быстро направился по главной лестнице к каби-нету Торелло.
- Джон, я должен немедленно видеть посла...
В эту минуту он заметил бледного от ярости советника, ко-торый стоял в приемной у двери в кабинет посла. Дверь была закрыта.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Прошел час. Было 12:45. Вокруг стола сидели Кэдиш, Шеннон и Даннинджер. Посол пристально вглядывался в их лица сквозь сигаретный дым.
За этот час Шеннон несколько раз безуспешно пытался пройти к послу. Сначала он принимал сенатора Дузенберга, потом рас-порядился, чтобы его не беспокоили. Когда же Шеннону удалось в конце концов доложить о том, что обстановка внизу ухудшается, тот немедленно вызвал Кэдиша и Даннинджера, а сам тем временем посвятил его в смысл происходящего.
Оказалось, что советник подал неофициальный доклад одному из своих вашингтонских друзей, посещавшему в это самое время штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Суть этого доклада была по телеграфу передана сенатору Дузенбергу, причем - намеренно или случайно - через французскую телеграфную сеть. Французы теперь располагали информацией - и этим, очевидно, объяснялось все возраставший нажим. Сенатор произнес большой обличительный монолог и намеревался повторить эти обвинения в Вашингтоне.
По словам посла, советник ничего опровергать не стал, но заявил, что ситуация создалась критическая, и потому он отказыется нести ответственность за решения посла и тем более - выполнять эти решения. Это само по себе было неслыханным нарушением всех правил дипломатической службы, и потому посол, как глава миссии, немедленно освободил совет-ника от исполнения его обязанностей. Тот хотел сообщить об этом в Государственный Департамент, посол запретил это.
Добиться толку от сенатора и понять, что же рассказал ему советник, не удалось. Но, судя по всему, черной краски он не пожалел. Шеннон с сочувствием и жалостью всматривался в лицо посла и думал, что все последние шаги советника теперь дают ему право рассказать о своих подозрениях. Он уже открыл было рот, но потом спохватился: сначала надо вывезти Горенко, по-том дождаться Уайта и уж тогда можно будет всерьез взяться за советника.
Предъявить советнику обвинение - дело неимоверно сложное, тем более, что сказавши "а", надо сказать и "б", тут на полдороге не остановишься. А обстоятельства могут как раз потребовать от посла, чтобы он и его временно отстранил от должности.
Саму суть ситуации это не изменит, но может сильно помешать - теперь, когда все внимание должно быть уделено Горенко.И поэтому Шеннон смешался и замолчал под пронизывающим взглядом посла, а потом в кабинет вошли Кэдиш с Даннинд-жером, и началось совещание.
Шеннон сидел вплотную к столу посла, справа от него - Дан-нинджер, а Кэдиш, нервно вертевший носком башмака, едва сдерживавший раздражение и, без сомнения, догадавшийся, что советник не просто опаздывает, - занял место посередине стола. Он и заговорил первым.
- Так дальше продолжаться не может. Надо принимать меры. Французы арестовали американского гражданина за сопротив-ление полиции, и ко мне обратились трое с жалобами на действия властей. В любую минуту надо ждать более серьезных инцидентов. Могут пострадать люди. Кроме того, я узнал, что в Монпелье арестовали ещё троих, продержали их шесть часов в полиции без всяких объяснений. И это только начало.
- Сэр, во что бы то ни стало надо эвакуировать Горенко... - сказал Шеннон. - По крайней мере, попытаться... Оставлять его и Кестена в посольстве - безумие...
- Сэр, - раздраженно перебил его Кэдиш, - вывезти их из посольства мы не можем! Вы же видели - французы блокировали здание, поставив пропускные пункты.
- А чем они это мотивировали?
- Говорят, что объявлен розыск опасного преступника.
- Но это же явная чушь!
- Тем не менее, так они это объясняют. Уже сообщили по радио и днем будет в газетах. Очень обстоятельно и подробно. - Шеннон достал приготовленный Гэмблом обзор и прочел: - Так...разыскивается опасный преступник Ив Форциоли... так, приговоренный к длительному сроку наказанию за убийство... Бывший армейский сержант... Бежал при транспортировке в тюрьму на Иль-де-Ре... Ранил конвоира... Завладел его оружием. Так... Находится где-то в Париже. Представляет опасность при задержании. Проверяются машины на въезде и выезде... вокзалы и аэропорты.
- О Боже, - вздохнул Кэдиш.
- Почему они должны ловить его непременно рядом с посоль-ством? недоверчиво спросил посол. - Таких совпадений не бывает. Конечно, это отговорка.
- Да не все ли равно? - сказал Кэдиш. - Вопрос в том, что они не дадут нам вывезти Горенко.
Посол помрачнел ещё больше:
- Знают ли французы, что Горенко располагает совершенно секретными сведениями. Могла ли Москва сообщить им об этом? Вполне вероятно. - Он обратился к Шеннону: - Дик, что гово-рит доктор? Раненые транспортабельны?
Шеннон не успел ещё доложить послу, что майор Лоуренс, на-рушив строгий запрет, все-таки вышел из посольства. Ни в отеле, ни в одном из популярных кафе и баров обнаружить его не удалось.
- Доктора Лоуренса нет, сэр. Мы основываемся на заключении его ассистента - капитана Коттона. Он утверждает, что поскольку Горенко не провели операцию по удалению части кишечника, он во избежание перитонита должен соблюдать постельный режим - причем в сидячем положении. Они наде-ялись, что без резекции заживление пойдет быстрей, и потому не трогали... э-э... "брюшную полость", да, так это называется. Покой в сидячем положении - вот все, что ему требуется. Однако если он начнет ходить, то может получить перитонит.
- И умереть, - вставил Кэдиш.
- И умереть.
- Но передвигаться он в состоянии? - спросил посол.
- В идеале ему следует избегать этого, но раз уж сложилось такое пиковое положение... Я спросил его, согласен ли он рискнуть. Он ответил "да".
- Ну, хорошо. А как этот морской пехотинец из охраны?
- С ним сложнее. Коттон считает, что он может сделать лишь несколько шагов - реальна опасность кровотечения. Но мы его вынесем на руках.
- В этом случае надо их эвакуировать, - сказал посол, и гу-бы его стянулись в жесткую линию.
- Отлично, сэр! - сказал Шеннон, который ждал от посла именно этих слов.
Кэдиш неодобрительно поцокал языком. Он сидел в какой-то неестетсвенной напряженной позе, положив руки на бедра, точно готовясь вскочить в любую минуту.
- Сэр, я вас умоляю... Отмените свое решение. Ни к чему, кроме огромного унижения и ущерба для престижа страны, оно не приведет, а последствия могут быть просто чудовищны.
- Нет, Гарольд, мы обязаны рискнуть.
- Но ведь посольство обложено наглухо... Мы не сумеем...
- Дик, есть у вас соображения по этому поводу, - прервал его посол. Изложите.
Шеннон, подавшись вперед, положил локоть на колено и заго-ворил, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более убедительно:
- Мы заметили, что смена нарядов полиции у посольства про-исходит не впритык. Остаются зазоры. Мы ими воспользуемся и проведем вылазку - вернее, сразу несколько вылазок - с тем, чтобы отвлечь внимание полиции одновременно от всех выходов из здания, включая и главные ворота. Напоминаю, они посто-янно открыты. Открыты, понимаете? Залог успеха синхрон-ность всех действий и высокий темп.
Его слушали молча.
- Прежде всего под "кирпич" на авеню Габриэль въезжает ма-шина. Полицейский свистит, останавливает её и заворачивает. Однако мотор глохнет. Скорей всего, в машине будут две очаровательные девушки в "мини": одна за рулем, другая - рядом. Они отвлекут по крайней мере двоих-троих ажанов, которые попытаются завести машину "с толчка".
Присутствующие продолжали молчать, никак не обнаруживая сво-их чувств. Одобрительных возгласов не было.
- В это самое время со стороны Площади Согласия выходит ма-ленькая демонстрация протеста - против Вьетнама или против похищения, неважно. У самого посольства они разворачивают свои знамена и транспаранты. Начинается свалка, на которую оттянутся полицейские с тротуара перед зданием и с угла улицы Буасси д'Англа. Одновременно со двора посольства появляется ещё один автомобиль и тоже едет под "кирпич". Водитель не обращает никакого внимания на свистки и, надо надеяться, за ним погонится патрульная машина из дополни-тельных сил, которые приезжают сюда по вечерам...
- Когда же все это будет происходить - вечером? Боже мило-сердный, какие же демонстрации вечером?! - воскликнул Кэдиш.
- Опять же одновременно ещё две машины - в каждой по нес-колько человек - едут вниз по нашей стороне улицы Буасси д'Англа. На углу одна подрезает и даже задевает другую. Пассажиры и водители выскакивают и начинают шумно выяснять отношения. Драка. Два ажана, которые охраняют въезд для грузовиков, а, может быть, и другие с Буасси д'Англа, их растаскивают... Под прикрытием...
- Нет-нет-нет! - взмолился Кэдиш. - Это никуда не годится.
- Нужно будет все скоординировать... - повернулся к нему Шеннон.
- Нет, мистер Шеннон! - вмешался, качая головой Даннинджер.
- Не годится. Они не купятся. Не сработает ваш план.
- Надо сделать так, чтобы сработал! - настаивал Шеннон.
- На это шансов нет - даже одного из ста!
- Так, - сказал посол. - Я считаю, что мы должны довериться мистеру Шеннону.
- Ужасно, ужасно... - застонал Кэдиш.
Даннинджер с угрюмым видом молчал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Маленький будильник, почти беззвучно тикавший на столике перед Сью-Энн, показывал двадцать минут двенадцатого. Она заклеила последний конверт, налепила марку и отложила к другим, уже готовым и надписанным. Пять штук. Ничего себе! Так она переписку пока ещё не запускала.
Жаркий воздух был неподвижен, словно перед грозой. За окном рычали машины. Сью-Энн собрала письма, два неоплаченных сче-та, телефонную книжку, за обложку которой собиралась сунуть несколько фотографий - мать за два года до смерти, сестры, она сама с родителями перед их домом в Нью-Орлеане. Этот снимок был сделан три года назад. А вот другой - она поднесла его поближе к свету: родители с дядей Андре и старой миссис Эшберн, в девичестве Жавиль, жившей в доме напротив. На этой фотографии Сью-Энн лет двадцать, отец - с бородой, которую отпустил только в последний год жизни. Глядя на этого рослого жизнерадостного мужчину, никак не подумаешь, что ему так мало осталось. А вот опять старушка Эшберн. Сью-Энн вгляделась в снимок, склонившись над ним.
Как странно... Она - просто копия той женщины на мосту Ис-кусств, которую она видела рядом с советником: одета, коне-чно, по-другому, но черты поразительно напоминают миссис Эшберн, и черты, и фигура, и даже легкая кривобокость... Вот что уже сутки томило её непонятной тревогой, не давало покоя каким-то смутным и неотвязным воспоминанием. Теперь она наконец вспомнила. Однако это ещё не все.
Положив фотографию на стол, она устремила вгляд в стену, а потом опять перевела его на миссис Эшберн. Старушка была совсем глухая: ей приходилось кричать в самое ухо. Сью-Энн вспомнила, как отец нагибался к ней, и то, какой радостью озарялось её лицо, когда смысл сказанного в конце концов доходил до нее.
Ну-ка, ну-ка... Она вдруг увидела: вот советник идет по мос-ту, останавливается, кладет руку на плечо этой кривобокой женщине, склоняется к ней. И целует ее! Вот о чем она забыла рассказать Дику, - об этом нелепом, необъяснимом, ни с чем не сообразном поцелуе! Теперь все предстало перед ней: вот они кивнули друг другу, поздоровались, потом помедлили - за это время можно было обменяться двумя-тремя словами - и вот советник наклоняется - ещё свет фонаря блеснул на его лысой непокрытой голове! целует её в губы, а потом удаляется.
Но такой человек, как советник, при встрече с этой женщиной не станет целовать её в губы! Все отложилось в её памяти ещё там, на мосту, но потом она так перепугалась неожиданного преследователя, что совсем позабыла об этом.
Отодвинув стул, Сью-Энн поднялась, взяла сигарету и долго ловила её кончиком огонек зажигалки. С этой женщиной на мосту было связано что-то еще. Сильно затянувшись, она вспомнила - воскресное утро, бульвар Ришара Ленуара, толкучий рынок. Она тогда всего неделю как приехала в Париж и бродила от лотка к лотку, останавливаясь, чтобы вытянуть приглянувшуюся вещь из кучи. Вдруг она услышала: "Доброе утро, мисс Лассаль. Что ж это вы не здороваетесь?" и увидела перед собой советника и рядом - пожилую женщину. И по тому, как они стояли, как быстро переглянулись, она поняла, что они не просто рядом, а - вместе.
- Ах, простите, доброе утро! Я вас не заметила.
Он недоверчиво покосился на нее, подхватил её под руку и потащил от лотка к лотку, так что вскоре они оказались далеко от того места, где встретились. Сью-Энн стало неловко, что они бросили его спутницу, и она пролепетала что-то насчет того, что не имеет права целиком претендовать на его внимание, поскольку он - не один...
- Как не один?
- А та дама?..
- Дама? С чего вы это взяли? Кроме вас, тут у меня нет знакомых дам...
Сью-Энн была уверена, что он лжет. Он пришел сюда, на бульвар Ришара Ленуара с этой пожилой, чуть кривобокой женщиной. Он и обратился-то к Сью-Энн оттого только, что думал, будто она его заметила, и было бы странно пройти мимо. И он оставил свою спутницу, а та приняла это как должное. Очень странная и подозрительная покорность. Но тогда Сью-Энн предпочла не ломать над этим голову - в конце концов, это не её дело.
Однако теперь она вспомнила её - там, на мосту искусств, была та самая женщина. Ошибиться было невозможно.
Сью-Энн стряхнула пепел. Советник был неравнодушен к моло-деньким девушкам. С чего это ему целоваться на мосту с пожилой и кривобокой женщиной? А, может быть, это был вовсе и не поцелуй? Может быть, он что-то передал ей изо рта в рот?!
Она вздрогнула. Неужели? Неужели он что-то получил от неё таким способом или, наоборот, передал ей? После этого они немедленно разошлись, и это тоже показалось ей нелепым, и вся встреча вызывала какое-то недоумение, оставляла странное ощущение...
Да, с советником было что-то не то. Почему Дик просил сле-дить за ним? Потому что он вел себя подозрительно. Он читал документы, которые получала и регистрировала Кэрол Глейзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23