..
Правой рукой Тьюлер ударил монашка по руке, и зажатый в ней коробок, взлетев в воздух, упал на пол. Парень, шарах - нувшись от неожиданности, поскользнулся на влажных от бен - зина плитах, а в следующее мгновение уже бился в руках Филана и охранника, вырываясь и крича. Те подняли его и понесли.
Все заговорили одновременно, вокруг Тьюлера столпились люди.
Зиглер хлопал его по плечу, приговаривая:
- Молодец, Сидней, ах, какой ты молодец! Чистая работа!
- По нему психушка плачет! - сказала какая-то женщина.
- Заткнись, старая сука.
- Что?
- Простите, мэм, меня ждут.
И Тьюлер, протиснувшись сквозь толпу, отправился в кабинет "Е", где посетитель - приземистый и курносый мистер Лестер Саймак - встретил его угрюмым взглядом.
- Прошу извинить, мистер... э-э... мистер Саймак, у нас тут возникли небольшие сложности...
- Это возмутительно, это просто возмутительно! Вы думаете,у меня есть время рассиживаться здесь и ждать, пока вы выпьете кофе?!
Тьюлер, склонившись вперед, поправлял очки:
- Чем могу быть вам полезным, мистер Саймак?
Тот глядел на него обиженно:
- Я хочу, чтобы посольство пошевелилось немного, приняло меры! Я здесь уже неделю. Один. Вчера вечером заглянул в бар - ну, знаете, тут, на бульваре. Там девица. Начинает ко мне приставать. Ну, проститутка, я сразу понял. Я был не очень трезвый, согласился. Договорились о цене. Сидим, допиваем, и вдру она говорит: "Знаешь, говорит, у меня свои причуды, я бы хотела представить, что ты не за деньги, а так... И мне будет неприятно, когда ты сразу после этого начнешь расплачиваться. Давай, говорит, сейчас рассчитаешься, и у нас будет настоящая любовь". Я говорю: "Ладно, почему бы и нет?" Дал ей деньги, сидим, пьем. Она говорит: "Ну, я готова... пойдем, пока не расхотелось, ещё минутку только" - и в сортир. Я заплатил за то, что мы выпили, сижу и жду, когда она вернется. А она не возвращается! Не возвращается, понимаете? Смылась. Ну, разумеется, я устроил скандал в баре, - ведь ясно же, что это одна лавочка - и меня выбросили на улицу. На счастье, увидел невдалеке полицейский патруль, я им все рассказал. И как вы думаете, что они делают? Ни-че-го! То есть, буквально - ни-че-го! Как вам это нравится?
Тьюлер, подперев подбородок, кивал сочувственно.
- И чем же, по-вашему, мы могли бы вам помочь, мистер Саймак?
- Чем помочь? Хорош вопросец! Вы должны немедленно разыскать эту девицу, привлечь её к ответственности, а мне вернуть деньги! Какая-то уличная девка облапошила меня! Ее надо найти!
- На это надежды мало.
- Что? Меня ограбили, говорят вам, выманили у меня деньги, ничего не дав взамен, а вы отказываетесь мне помочь?
- Видите ли, мистер Саймак, с юридической точки зрения вы не можете вчинить иск. В этой стране подобный вид сделки законом не признан.
- Ну, отлично! Значит, я не добился удовлетворения своих требований от этой девки, от полиции, а теперь мне в этом отказывает и посольство Соединенных Штатов? Где же правда?
Даннинджер с капитаном морской пехоты расставили посты и разработали меры безопасности: в комнату, где лежал Горенко, никто, кроме мисс Хилъярд, доступа не имел. Все прочие могли войти лишь с личного разрешения Шеннона, Данннджера или Филана.
Новый часовой в коридоре кивнул Шеннону.
- Вы меня знаете?
- Так точно, сэр. Вы - мистер Шеннон.
- Верно. Проводите меня.
Часовой довел его до дверей и сказал:
- Эй, Уильямс.
- Да? - ответили из-за двери.
- Это Джин Стэнтон.
- Так.
- Со мной мистер Шеннон. Он хочет войти.
Ключ в замке повернулся, дверь приоткрылась, в неширокой щели появилось лицо Уильямса и ствол пистолета. Удостоверив-шись в том, что это и вправду Шеннон, охранник шагнул назад, давая ему пройти.
Шеннон требовал чтобы в комнате дежурили двое морских пехотинцев, однако их в посольстве катастрофически не хватало: из-за участившихся в последнее время угроз приходилось посы-лать их на охрану ещё нескольких объектов, принадлежавших США, хотя число полицейских там было увеличено. Кроме того, силы отвлекались на круглосуточное дежурство во время переговоров с вьетнамцами и в других посольских зданиях.
Шеннон прошел мимо ширмы, не дававшей с порога заглянуть в комнату, и оказался в просторном кабинете, окно которого смотрело на задний двор посольства. Горенко нельзя было оставлять в той комнате, где его ранили, и Шеннон распо-рядился перенести его в этот запущенный кабинет на том же этаже, надеясь, что русский будет здесь в большей безопас-ности.
Шеннон поздовался с мисс Хилъярд, сухопарой невозмутимой женщиной лет сорока со взбитыми рыжими волосами и повадками классной дамы. Койки Горенко и Спивака стояли на составлен-ных письменных столах, на уровне груди взрослого человека, и находились в противоположных концах кабинета. Мисс Хилъярд раскладывала на белых простынях термометры, кипятильники со шприцами, эмалированные тазики, вату, бинты.
- Ну, старина, как мы себя чувствуем? - обратился Шеннон к Спиваку.
- Терпимо. Спасибо, сэр.
- Тебе нужно что-нибудь? Может быть, пить хочешь?
- Нет, сэр, благодарю вас.
"Стойкий парень", подумал Шеннон и сказал:
- Захочешь меня видеть, только скажи мисс Хилъярд.
- Хорошо, сэр. Спасибо.
Шеннон подошел к другой кровати. Горенко лежал с закры-тыми глазами. Шеннон переглянулся с сиделкой.
- Как он?
Та, поморгав маленькими светло-карими глазками, поджала губы:
- Кровотечение приостановилось. А доктор скоро придет?
- С минуты на минуту.
Зазвонил телефон, и когда Шеннон потянулся взять трубку, сиделка сказала:
- Очень пронзительный звук, прикрутите немного.
- Сейчас. Да!
- Дик, спуститесь к нам сейчас же. Посол вызывает, - ус-лышал он голос Торелло.
- Иду, - ответил он и повернулся к мисс Хилъярд, выглядевшей в своем синем платье и белом переднике как воплощение покоя. - Вам что-нибудь нужно?
- Нужно, - ответила она. - Нам нужен доктор.
В приемной посла Торелло сказал:
- Он внизу, ждет вас в машине.
- Далеко ли собрался?
- Французы попросили немедленно прибыть в МИД, на Кэ-д'Орсэ. Старик хочет, чтобы вы поехали с ним.
- Ого! Пожелайте нам "ни пуха, ни пера", Джон, - и он по-спешил вниз.
Посол курил, ожидая его в автомобиле, стоявшем у личного подъезда, и кивнул в ответ на извинения Шеннона. Лицо у него было каменное: без сомнения, он предвкушал неприятнейший разговор с французами. Вызывает министр иностранных дел и означать этот вызов может только нажим.
- Есть новости?
- Нет, сэр.
- Мы подробно информировали Вашингтон обо всем, что слу-чилось, но ответ ещё не пришел.
Автомобиль выехал со двора на Площадь Согласия, нежив-шуюся в лучах полуденного солнца. Французы отмечали оче-редную годовщину чего-то, стекла автобусов были украшены трехцветными флажками, в фонтанах переливались зеленоватые струи. Все сияло, как только что вымытое. "Нигде в Европе нет такого света, - подумал Шеннон. - Неудивительно, что на берегах Сены рождались такие художники".
Миновав мост Согласия, они свернули направо, проехали мимо Национального Собрания и оказались у здания Минис-терства. Их примет министр, думал Шеннон, в присутствии какого-нибудь ответственного чиновника. Кэ - это одна из главных твердынь и оплотов голлизма. Неудивительно, МИД так давно ждал нового монарха, который мог бы по достоинству оценить его изысканность, утонченность, ледяной ум, всесто-роннюю образованность, ловкость, дар интриги, своекорыстие и остроумие, - и вот этот монарх пришел. По сравнению с ними чиновники Вашингтона и Уайтхолла всегда будут выглядеть косолапыми мужланами, точно так же, как речь нашего пре-зидента покажется мычанием после полуторачасового высту-пления де Голля, умеющего загипнотизировать недружелюбно настроенную аудиторию блистательными, безупречно выстро-енными периодами без единой стилистической шероховатости или грамматической погрешности - периодами, от которых не от-казался бы и Марсель Пруст.
Входя под своды Кэ-д'Орсэ, человек словно переносился лет на двести назад, попадая в мир княжеств и герцогств, когда судьбы Европы зависели от искусно составленной ноты или вовремя проведенного демарша. В этом им нет равных, продол-жал размышлять Шеннон, и благодаря причудливому сцеплению политических шестеренок, эти люди вдруг снова получили возможность блеснуть своими дарованиями, окунуться в ат-мосферу века Людовиков, века заговоров и придворных интриг. Они сидят в своих раззолоченных кабинетах с таким видом, словно кардинал Мазарини просто вышел на минутку подписать договор, но сейчас придет - и подпишет ещё один. Одно из самых важных лиц этого ведомства когда-то сказало Шеннону: "Франция возвращается в свой золотой век", и вот для этого-то они и появились на свет. В ту эпоху, когда владычество Америки казалось безраздельным, эти люди сумели снискать себе уродливо раздутую славу - по крайней мере, они твер-дили, что сбили спесь с англо-саксов и заставили их с уважением относиться к Франции. Прошедшая весна со всеми её студенческими волнениями и чехардой назначений не сумела вселить в них тревогу.
Полицейский у ворот, увидев флажок на радиаторе посольского "кадиллака", вышел на мостовую, остановил поток машин, и автомобиль завернул. Водитель, сбросив скорость, подрулил к самой лестнице парадного входа, а привратник в черном сюртуке и белом галстуке бантом, с цепью на груди, отворил стеклянные двери наверху. Когда они вошли, другой служитель, ещё более величественного вида, десятилетиями встречавший здесь королей и президентов, приветствовал их и повел налево.
Шеннон шел чуть позади посла по благородным коврам, под огромными люстрами, мимо кремовых дверей с золочеными ин-крустациями и резными наличниками. Министр встречал их у дверей своего кабинета и сердечно пожал им руки. Шеннон увидел желтовато-смуглую кожу знаменитого лица с выпирающими щеками и резкими морщинами в углах рта, лысый череп, неболь-шие, по-женски живые глаза, выхоленные усы и бородку.
Тессьер, занимающий должность "сhef de cabinet" или начальника канцелярии, стоял за плечом министра. Он тоже улыбался и пожимал руки. Министр доверительно взял посла под руку и, продолжая что-то говорить, повел его в кабинет, сделав это так, что Шеннон, несмотря на приглашение, не решился последовать за ними. Поймав взгляд посла, прика-зывающий подчиниться, он покорно позволил Тессьеру увлечь себя в роскошное подобие приемной и занять разговором. Очевидно, так решено было с самого начала и проведено блестяще. Шеннон не мог не усмехнуться их сноровке в подоб - ного рода пустяках.
Тессьер, говорливый и весьма занятный господин, который был Шеннону симпатичен, начал показывать ему полотна Фраго-нара и Шардена, которые недавно заняли места на стенах министерских апартаментов. Оценив их мастерство, они завели беседу, прерванную появлением служителя: он объявил, что переговоры господина министра и его превосходительства завершены. Оба уже стояли у дверей кабинета, но по их учти-вым лицам догадаться, о чем они говорили, было невозможно. Прощальные рукопожатия были ещё сердечней.
- Генри, сделайте круг по набережной, - сказал посол водителю, когда "кадиллак" отъехал от здания министерства. Он закурил и глубоко затянулся. - Министр сразу взял быка за рога и пожелал узнать, как обстоят дела с Горенко. Сказал, что они уже уведомили советника о том, что надеются на незамедлительную выдачу его русским. Затем были потребованы объяснения того, каким образом он попал в посольство, и всех наших последующих действий. Ничего подобного, - посол поднял брови, - я не ожидал.
Я ответил, что сегодня утром направили ему ноту, но он расценил её как простое повторение того, что накануне сказал ему советник. Эти объяснения не могут удовлетворить Францию. Я его заверил, что обстоятельства появления Горенко у нас изложены с максимальной четкостью. А он ответил, что если Горенко просит политического убежища, то обязан перед от-ветственными лицами из Советского посольства и французского МИД повторить свою просьбу, после чего он будет взят под охрану французами - во избежания давления на него с нашей стороны.
Я сказал, что это исключено, и сильно разгневал его. Понимаете, Дик, они убеждены, что мы похитили русского, и у них вроде бы даже есть свидетели этого! Когда же я сказал, что они заблуждаются и мы никоим образом и ни к чему не принуждали Горенко, он взбесился по-настоящему. Был употре - блен термин "недопустимые действия" - с нашей стороны, разумеется.
Посол стряхнул пепел с сигареты. Проходящая по Сене баржа дала низкий протяжный гудок.
- Агенты американской спецслужбы, прикрываясь диплома-тическим иммунитетом, средь бела дня похитили сотрудника советской миссии. Французское правительство было вынуждено обратить на это дело самое пристальное внимание. Французское правительство считает своим долгом защищать находящиеся в Париже иностранные миссии - как защищает наше посольство при возникновении любой угрозы. Понимать следовало так, что следующей нашей жертвой станет кто-нибудь из вьетнамцев, прибывших сюда на мирные переговоры. Мою партию мне при-ходилось вести очень осторожно. По его словам, русские заявили, что Горенко - уголовный преступник, растративший государственные средства. На это я ответил, что ещё нес-колько часов назад они называли его виднейшим специалистом по сельскому хозяйству, но министр это пропустил мимо ушей. Советское правительство требует немедленной выдачи Горенко, и Франция полностью поддерживает это требование, находя его законным.
В общем, разговор он провел в этаком напористом, холодно-элегантном стиле. Требовал удоветворить их требования. В конце концов, он меня, что называется, допек, и я сказал, что мы весьма сожалеем о том, что с благословения француз-ских властей сюда прибыл Мак-Майкл, развернувший оголтелую анти-американскую кампанию. И привел ему кое-какие выдержки из речей этого психопата, где он желает Вьетконгу скорейшей победы над США и распада нашей страны.
Шеннон знал, что Мак-Майкл - негритянский адвокат, лидер движения "Власть - черным!", совершавший мировое турне. Неко торые европейские страны не дали ему визу, однако Франция его впустила.
- И ещё добавил, что решение выдать Мак-Майклу визу зага-дочным образом совпало с еженедельным заседанием кабинета министров. Почему же Франция позволяет агитацию против союзной державы? Почему Франция позволяет своим гражданам поддерживать, если не помогать им впрямую, молодых амери-канцев, уклоняющихся от призыва на военную службу? Призыв - это закон, свободно принятый свободно избранным Конгрессом, поощрять уклонение от призыва - значит поощрять нарушение закона.
Машина проехала мост Трокадеро и направилась по направлению к посольству. Шеннон не сводил глаз с посла.
- Разумеется, он ответил мне, что это не имеет отношения к предмету нашего разговора. Но если уж эта тема затронута, подчеркнет, что отдельные лица во Франции позволяют себе ничуть не больше, чем отдельные лица, скажем, в Велико-британии, которые устраивают яростные демонстрации протеста, пикетируют посольства, обливают краской его представителей, собирают кровь и денежные средства для Вьетконга. Отчего администрация США не считает нужным призвать своего союзника к порядку? Или выслушивать упреки - прерогатива Франции? Французы принимают Вьетнам близко к сердцу оттого, быть может, что ещё не забыли имя того сенатора, который так неистово порицал Францию, когда её войска сражались в Дьен-Бьен-Фу - Линдон Джонсон!
Конечно, этим наша беседа не исчерпывалась: он ведь отличный полемист, язык у него подвешен превосходно, как и у большинства французов. Но таковы были основные темы.
Шеннон был потрясен, и с него вполне хватило того, что он услышал. Да, ничего себе встреча... Но лицо посла выражало решимость.
- А что они могут сделать? - спросил он.
- О-о, Дик, они многое могут. Нам надо быть готовыми ко всему.
В посольстве их ждала шифротелеграмма от государственного секретаря: "СДЕЛАЙТЕ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ МОИХ ИНСТРУКЦИЙ, ПОЛУЧЕННЫХ ВАМИ РАНЕЕ. ДОКЛАДЫВАЙТЕ ПОСТОЯННО".
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Гэмбл отодвинул бумаги и присел на краешек стола. Джей Остин распечатал пачку "Честерфильда", Гэмбл взл сигарету, а приземистый лысый весельчак Морис Котт из "Франс-Суар" поблагодарил и отказался, сославшись на то, что он курит черный табак.
В пресс-центре было людно и шумно. От дверей пробирался Омманни из "Крисчен Сайенс монитор", Мэйзи болтала с Кенд-риком, корреспондентом "Вашингтон Пост" и ещё двоими из информационных агентств. Гэмбл видел здесь представителей чикагской "Дейли Ньюс", "Лос-Анджелес Таймс", "Ньюсуик", "Тайм", Си-Би-Эс и прочих.
- Здорово, Джим, - приветствовал его Омманни. - Все желают знать, о чем беседовал посол на Кэ?
- Да. А я вообще не подозревал, что такая беседа состоя-лась.
- Франс-Пресс оповестило всех, что его вызвали в мини-стерство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Правой рукой Тьюлер ударил монашка по руке, и зажатый в ней коробок, взлетев в воздух, упал на пол. Парень, шарах - нувшись от неожиданности, поскользнулся на влажных от бен - зина плитах, а в следующее мгновение уже бился в руках Филана и охранника, вырываясь и крича. Те подняли его и понесли.
Все заговорили одновременно, вокруг Тьюлера столпились люди.
Зиглер хлопал его по плечу, приговаривая:
- Молодец, Сидней, ах, какой ты молодец! Чистая работа!
- По нему психушка плачет! - сказала какая-то женщина.
- Заткнись, старая сука.
- Что?
- Простите, мэм, меня ждут.
И Тьюлер, протиснувшись сквозь толпу, отправился в кабинет "Е", где посетитель - приземистый и курносый мистер Лестер Саймак - встретил его угрюмым взглядом.
- Прошу извинить, мистер... э-э... мистер Саймак, у нас тут возникли небольшие сложности...
- Это возмутительно, это просто возмутительно! Вы думаете,у меня есть время рассиживаться здесь и ждать, пока вы выпьете кофе?!
Тьюлер, склонившись вперед, поправлял очки:
- Чем могу быть вам полезным, мистер Саймак?
Тот глядел на него обиженно:
- Я хочу, чтобы посольство пошевелилось немного, приняло меры! Я здесь уже неделю. Один. Вчера вечером заглянул в бар - ну, знаете, тут, на бульваре. Там девица. Начинает ко мне приставать. Ну, проститутка, я сразу понял. Я был не очень трезвый, согласился. Договорились о цене. Сидим, допиваем, и вдру она говорит: "Знаешь, говорит, у меня свои причуды, я бы хотела представить, что ты не за деньги, а так... И мне будет неприятно, когда ты сразу после этого начнешь расплачиваться. Давай, говорит, сейчас рассчитаешься, и у нас будет настоящая любовь". Я говорю: "Ладно, почему бы и нет?" Дал ей деньги, сидим, пьем. Она говорит: "Ну, я готова... пойдем, пока не расхотелось, ещё минутку только" - и в сортир. Я заплатил за то, что мы выпили, сижу и жду, когда она вернется. А она не возвращается! Не возвращается, понимаете? Смылась. Ну, разумеется, я устроил скандал в баре, - ведь ясно же, что это одна лавочка - и меня выбросили на улицу. На счастье, увидел невдалеке полицейский патруль, я им все рассказал. И как вы думаете, что они делают? Ни-че-го! То есть, буквально - ни-че-го! Как вам это нравится?
Тьюлер, подперев подбородок, кивал сочувственно.
- И чем же, по-вашему, мы могли бы вам помочь, мистер Саймак?
- Чем помочь? Хорош вопросец! Вы должны немедленно разыскать эту девицу, привлечь её к ответственности, а мне вернуть деньги! Какая-то уличная девка облапошила меня! Ее надо найти!
- На это надежды мало.
- Что? Меня ограбили, говорят вам, выманили у меня деньги, ничего не дав взамен, а вы отказываетесь мне помочь?
- Видите ли, мистер Саймак, с юридической точки зрения вы не можете вчинить иск. В этой стране подобный вид сделки законом не признан.
- Ну, отлично! Значит, я не добился удовлетворения своих требований от этой девки, от полиции, а теперь мне в этом отказывает и посольство Соединенных Штатов? Где же правда?
Даннинджер с капитаном морской пехоты расставили посты и разработали меры безопасности: в комнату, где лежал Горенко, никто, кроме мисс Хилъярд, доступа не имел. Все прочие могли войти лишь с личного разрешения Шеннона, Данннджера или Филана.
Новый часовой в коридоре кивнул Шеннону.
- Вы меня знаете?
- Так точно, сэр. Вы - мистер Шеннон.
- Верно. Проводите меня.
Часовой довел его до дверей и сказал:
- Эй, Уильямс.
- Да? - ответили из-за двери.
- Это Джин Стэнтон.
- Так.
- Со мной мистер Шеннон. Он хочет войти.
Ключ в замке повернулся, дверь приоткрылась, в неширокой щели появилось лицо Уильямса и ствол пистолета. Удостоверив-шись в том, что это и вправду Шеннон, охранник шагнул назад, давая ему пройти.
Шеннон требовал чтобы в комнате дежурили двое морских пехотинцев, однако их в посольстве катастрофически не хватало: из-за участившихся в последнее время угроз приходилось посы-лать их на охрану ещё нескольких объектов, принадлежавших США, хотя число полицейских там было увеличено. Кроме того, силы отвлекались на круглосуточное дежурство во время переговоров с вьетнамцами и в других посольских зданиях.
Шеннон прошел мимо ширмы, не дававшей с порога заглянуть в комнату, и оказался в просторном кабинете, окно которого смотрело на задний двор посольства. Горенко нельзя было оставлять в той комнате, где его ранили, и Шеннон распо-рядился перенести его в этот запущенный кабинет на том же этаже, надеясь, что русский будет здесь в большей безопас-ности.
Шеннон поздовался с мисс Хилъярд, сухопарой невозмутимой женщиной лет сорока со взбитыми рыжими волосами и повадками классной дамы. Койки Горенко и Спивака стояли на составлен-ных письменных столах, на уровне груди взрослого человека, и находились в противоположных концах кабинета. Мисс Хилъярд раскладывала на белых простынях термометры, кипятильники со шприцами, эмалированные тазики, вату, бинты.
- Ну, старина, как мы себя чувствуем? - обратился Шеннон к Спиваку.
- Терпимо. Спасибо, сэр.
- Тебе нужно что-нибудь? Может быть, пить хочешь?
- Нет, сэр, благодарю вас.
"Стойкий парень", подумал Шеннон и сказал:
- Захочешь меня видеть, только скажи мисс Хилъярд.
- Хорошо, сэр. Спасибо.
Шеннон подошел к другой кровати. Горенко лежал с закры-тыми глазами. Шеннон переглянулся с сиделкой.
- Как он?
Та, поморгав маленькими светло-карими глазками, поджала губы:
- Кровотечение приостановилось. А доктор скоро придет?
- С минуты на минуту.
Зазвонил телефон, и когда Шеннон потянулся взять трубку, сиделка сказала:
- Очень пронзительный звук, прикрутите немного.
- Сейчас. Да!
- Дик, спуститесь к нам сейчас же. Посол вызывает, - ус-лышал он голос Торелло.
- Иду, - ответил он и повернулся к мисс Хилъярд, выглядевшей в своем синем платье и белом переднике как воплощение покоя. - Вам что-нибудь нужно?
- Нужно, - ответила она. - Нам нужен доктор.
В приемной посла Торелло сказал:
- Он внизу, ждет вас в машине.
- Далеко ли собрался?
- Французы попросили немедленно прибыть в МИД, на Кэ-д'Орсэ. Старик хочет, чтобы вы поехали с ним.
- Ого! Пожелайте нам "ни пуха, ни пера", Джон, - и он по-спешил вниз.
Посол курил, ожидая его в автомобиле, стоявшем у личного подъезда, и кивнул в ответ на извинения Шеннона. Лицо у него было каменное: без сомнения, он предвкушал неприятнейший разговор с французами. Вызывает министр иностранных дел и означать этот вызов может только нажим.
- Есть новости?
- Нет, сэр.
- Мы подробно информировали Вашингтон обо всем, что слу-чилось, но ответ ещё не пришел.
Автомобиль выехал со двора на Площадь Согласия, нежив-шуюся в лучах полуденного солнца. Французы отмечали оче-редную годовщину чего-то, стекла автобусов были украшены трехцветными флажками, в фонтанах переливались зеленоватые струи. Все сияло, как только что вымытое. "Нигде в Европе нет такого света, - подумал Шеннон. - Неудивительно, что на берегах Сены рождались такие художники".
Миновав мост Согласия, они свернули направо, проехали мимо Национального Собрания и оказались у здания Минис-терства. Их примет министр, думал Шеннон, в присутствии какого-нибудь ответственного чиновника. Кэ - это одна из главных твердынь и оплотов голлизма. Неудивительно, МИД так давно ждал нового монарха, который мог бы по достоинству оценить его изысканность, утонченность, ледяной ум, всесто-роннюю образованность, ловкость, дар интриги, своекорыстие и остроумие, - и вот этот монарх пришел. По сравнению с ними чиновники Вашингтона и Уайтхолла всегда будут выглядеть косолапыми мужланами, точно так же, как речь нашего пре-зидента покажется мычанием после полуторачасового высту-пления де Голля, умеющего загипнотизировать недружелюбно настроенную аудиторию блистательными, безупречно выстро-енными периодами без единой стилистической шероховатости или грамматической погрешности - периодами, от которых не от-казался бы и Марсель Пруст.
Входя под своды Кэ-д'Орсэ, человек словно переносился лет на двести назад, попадая в мир княжеств и герцогств, когда судьбы Европы зависели от искусно составленной ноты или вовремя проведенного демарша. В этом им нет равных, продол-жал размышлять Шеннон, и благодаря причудливому сцеплению политических шестеренок, эти люди вдруг снова получили возможность блеснуть своими дарованиями, окунуться в ат-мосферу века Людовиков, века заговоров и придворных интриг. Они сидят в своих раззолоченных кабинетах с таким видом, словно кардинал Мазарини просто вышел на минутку подписать договор, но сейчас придет - и подпишет ещё один. Одно из самых важных лиц этого ведомства когда-то сказало Шеннону: "Франция возвращается в свой золотой век", и вот для этого-то они и появились на свет. В ту эпоху, когда владычество Америки казалось безраздельным, эти люди сумели снискать себе уродливо раздутую славу - по крайней мере, они твер-дили, что сбили спесь с англо-саксов и заставили их с уважением относиться к Франции. Прошедшая весна со всеми её студенческими волнениями и чехардой назначений не сумела вселить в них тревогу.
Полицейский у ворот, увидев флажок на радиаторе посольского "кадиллака", вышел на мостовую, остановил поток машин, и автомобиль завернул. Водитель, сбросив скорость, подрулил к самой лестнице парадного входа, а привратник в черном сюртуке и белом галстуке бантом, с цепью на груди, отворил стеклянные двери наверху. Когда они вошли, другой служитель, ещё более величественного вида, десятилетиями встречавший здесь королей и президентов, приветствовал их и повел налево.
Шеннон шел чуть позади посла по благородным коврам, под огромными люстрами, мимо кремовых дверей с золочеными ин-крустациями и резными наличниками. Министр встречал их у дверей своего кабинета и сердечно пожал им руки. Шеннон увидел желтовато-смуглую кожу знаменитого лица с выпирающими щеками и резкими морщинами в углах рта, лысый череп, неболь-шие, по-женски живые глаза, выхоленные усы и бородку.
Тессьер, занимающий должность "сhef de cabinet" или начальника канцелярии, стоял за плечом министра. Он тоже улыбался и пожимал руки. Министр доверительно взял посла под руку и, продолжая что-то говорить, повел его в кабинет, сделав это так, что Шеннон, несмотря на приглашение, не решился последовать за ними. Поймав взгляд посла, прика-зывающий подчиниться, он покорно позволил Тессьеру увлечь себя в роскошное подобие приемной и занять разговором. Очевидно, так решено было с самого начала и проведено блестяще. Шеннон не мог не усмехнуться их сноровке в подоб - ного рода пустяках.
Тессьер, говорливый и весьма занятный господин, который был Шеннону симпатичен, начал показывать ему полотна Фраго-нара и Шардена, которые недавно заняли места на стенах министерских апартаментов. Оценив их мастерство, они завели беседу, прерванную появлением служителя: он объявил, что переговоры господина министра и его превосходительства завершены. Оба уже стояли у дверей кабинета, но по их учти-вым лицам догадаться, о чем они говорили, было невозможно. Прощальные рукопожатия были ещё сердечней.
- Генри, сделайте круг по набережной, - сказал посол водителю, когда "кадиллак" отъехал от здания министерства. Он закурил и глубоко затянулся. - Министр сразу взял быка за рога и пожелал узнать, как обстоят дела с Горенко. Сказал, что они уже уведомили советника о том, что надеются на незамедлительную выдачу его русским. Затем были потребованы объяснения того, каким образом он попал в посольство, и всех наших последующих действий. Ничего подобного, - посол поднял брови, - я не ожидал.
Я ответил, что сегодня утром направили ему ноту, но он расценил её как простое повторение того, что накануне сказал ему советник. Эти объяснения не могут удовлетворить Францию. Я его заверил, что обстоятельства появления Горенко у нас изложены с максимальной четкостью. А он ответил, что если Горенко просит политического убежища, то обязан перед от-ветственными лицами из Советского посольства и французского МИД повторить свою просьбу, после чего он будет взят под охрану французами - во избежания давления на него с нашей стороны.
Я сказал, что это исключено, и сильно разгневал его. Понимаете, Дик, они убеждены, что мы похитили русского, и у них вроде бы даже есть свидетели этого! Когда же я сказал, что они заблуждаются и мы никоим образом и ни к чему не принуждали Горенко, он взбесился по-настоящему. Был употре - блен термин "недопустимые действия" - с нашей стороны, разумеется.
Посол стряхнул пепел с сигареты. Проходящая по Сене баржа дала низкий протяжный гудок.
- Агенты американской спецслужбы, прикрываясь диплома-тическим иммунитетом, средь бела дня похитили сотрудника советской миссии. Французское правительство было вынуждено обратить на это дело самое пристальное внимание. Французское правительство считает своим долгом защищать находящиеся в Париже иностранные миссии - как защищает наше посольство при возникновении любой угрозы. Понимать следовало так, что следующей нашей жертвой станет кто-нибудь из вьетнамцев, прибывших сюда на мирные переговоры. Мою партию мне при-ходилось вести очень осторожно. По его словам, русские заявили, что Горенко - уголовный преступник, растративший государственные средства. На это я ответил, что ещё нес-колько часов назад они называли его виднейшим специалистом по сельскому хозяйству, но министр это пропустил мимо ушей. Советское правительство требует немедленной выдачи Горенко, и Франция полностью поддерживает это требование, находя его законным.
В общем, разговор он провел в этаком напористом, холодно-элегантном стиле. Требовал удоветворить их требования. В конце концов, он меня, что называется, допек, и я сказал, что мы весьма сожалеем о том, что с благословения француз-ских властей сюда прибыл Мак-Майкл, развернувший оголтелую анти-американскую кампанию. И привел ему кое-какие выдержки из речей этого психопата, где он желает Вьетконгу скорейшей победы над США и распада нашей страны.
Шеннон знал, что Мак-Майкл - негритянский адвокат, лидер движения "Власть - черным!", совершавший мировое турне. Неко торые европейские страны не дали ему визу, однако Франция его впустила.
- И ещё добавил, что решение выдать Мак-Майклу визу зага-дочным образом совпало с еженедельным заседанием кабинета министров. Почему же Франция позволяет агитацию против союзной державы? Почему Франция позволяет своим гражданам поддерживать, если не помогать им впрямую, молодых амери-канцев, уклоняющихся от призыва на военную службу? Призыв - это закон, свободно принятый свободно избранным Конгрессом, поощрять уклонение от призыва - значит поощрять нарушение закона.
Машина проехала мост Трокадеро и направилась по направлению к посольству. Шеннон не сводил глаз с посла.
- Разумеется, он ответил мне, что это не имеет отношения к предмету нашего разговора. Но если уж эта тема затронута, подчеркнет, что отдельные лица во Франции позволяют себе ничуть не больше, чем отдельные лица, скажем, в Велико-британии, которые устраивают яростные демонстрации протеста, пикетируют посольства, обливают краской его представителей, собирают кровь и денежные средства для Вьетконга. Отчего администрация США не считает нужным призвать своего союзника к порядку? Или выслушивать упреки - прерогатива Франции? Французы принимают Вьетнам близко к сердцу оттого, быть может, что ещё не забыли имя того сенатора, который так неистово порицал Францию, когда её войска сражались в Дьен-Бьен-Фу - Линдон Джонсон!
Конечно, этим наша беседа не исчерпывалась: он ведь отличный полемист, язык у него подвешен превосходно, как и у большинства французов. Но таковы были основные темы.
Шеннон был потрясен, и с него вполне хватило того, что он услышал. Да, ничего себе встреча... Но лицо посла выражало решимость.
- А что они могут сделать? - спросил он.
- О-о, Дик, они многое могут. Нам надо быть готовыми ко всему.
В посольстве их ждала шифротелеграмма от государственного секретаря: "СДЕЛАЙТЕ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ МОИХ ИНСТРУКЦИЙ, ПОЛУЧЕННЫХ ВАМИ РАНЕЕ. ДОКЛАДЫВАЙТЕ ПОСТОЯННО".
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Гэмбл отодвинул бумаги и присел на краешек стола. Джей Остин распечатал пачку "Честерфильда", Гэмбл взл сигарету, а приземистый лысый весельчак Морис Котт из "Франс-Суар" поблагодарил и отказался, сославшись на то, что он курит черный табак.
В пресс-центре было людно и шумно. От дверей пробирался Омманни из "Крисчен Сайенс монитор", Мэйзи болтала с Кенд-риком, корреспондентом "Вашингтон Пост" и ещё двоими из информационных агентств. Гэмбл видел здесь представителей чикагской "Дейли Ньюс", "Лос-Анджелес Таймс", "Ньюсуик", "Тайм", Си-Би-Эс и прочих.
- Здорово, Джим, - приветствовал его Омманни. - Все желают знать, о чем беседовал посол на Кэ?
- Да. А я вообще не подозревал, что такая беседа состоя-лась.
- Франс-Пресс оповестило всех, что его вызвали в мини-стерство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23