Что он здесь ищет, что найдет? Больших надежд на какие-то открытия Коваль не возлагал. И все же не исключал ни одного источника, который мог пролить свет на отношения русановских садоводов. Да и сердце подсказывало, что здесь не обойдешься без интересных сюрпризов.
Изучая заявления, Дмитрий Иванович услышал, что к председателю пришел какой-то посетитель.
- Мне нужна справка, Иван Иванович, что я член кооператива, требовательно изложил свою просьбу невысокий кругленький человечек в майке и залатанных полотняных брюках, с бородкой колдуна-чародея. В руках он держал садовые ножницы. - Хочу в субботу повезти помидоры в Прибалтику. У меня в Риге сестра живет. Есть где остановиться.
Задорожный ушел в свою комнатку и через несколько минут вынес справку. Краем глаза Коваль увидел, что она была написана тоже на листочке, вырванном из школьной тетради.
- Иван Иванович, - обратился подполковник к председателю кооператива, когда мужичок с бородкой колдуна-чародея ушел. - Жалоб Крапивцева на Залищука я не обнаружил. Вот Залищук на Крапивцева действительно много писал. - Коваль показал на несколько бумажек, вынутых им из папки. - Чуть не каждый месяц.
- Как же так?! - забеспокоился Задорожный. - Должны быть. - На его птичьем лице отразилось искреннее изумление. - У меня ничего не теряется. Ах, да! Ну конечно... - Глаза Ивана Ивановича осветились радостной улыбкой, и он хлопнул себя по бедрам. - Так ведь не от Крапивцева эти заявления! Самийленко их подписывал, зятек его... Тут дело такое, товарищ подполковник, что Крапивцев-то не мог вступить в наш кооператив. У него и прописки киевской долго не было. Членом кооператива является его зять Самийленко. Он все и подписывает. А фактически хозяйствует, конечно, старый Крапивцев. Это нам известно. Но мы не вмешиваемся. Дело ихнее, внутреннее, так сказать, семейное, нас оно не касается. Сам Крапивцев давно хочет купить участок, но никак не находит подходящего. На их линии все занято, а обзаводиться землей где-то за километр-два ему не с руки.
- Вот оно что, - протянул Коваль, вспомнил беседу в пивной с "Мефистофелем". Кажется, интуиция и на этот раз его не подвела. Самийленко, говорите? Посмотрим. - И Дмитрий Иванович снова углубился в бумаги.
Через несколько минут он действительно нашел два листика: один - из школьной тетрадки, другой - половинка пожелтевшей странички писчей бумаги, на которой подробно и четко излагалось возмутительное поведение Бориса Сергеевича Залищука, участок которого стал рассадником садовых и огородных вредителей.
- Мы неоднократно беседовали с ним, - сказал Задорожный в ответ на вопросительный взгляд Коваля. - И на правление вызывали, корили, грозили исключить, но Бориса Сергеевича, земля ему пухом, нелегко было в чем-то убедить или напугать. Он сразу сам в атаку шел. Хотя и давал обещания ухаживать за землей, но никогда их не выполнял. А нам обижать его тоже не хотелось. Человек он был больной, со странностями. Предлагали продать домик, тем более что в последнее время очень бедствовал человек. Даже покупателей ему находили. Да где там! Жена вроде была согласна, а он ни в какую!
- А Крапивцев не пытался у него купить?
- Не один он! Я же говорю, покупателей было хоть отбавляй.
Коваль возвратил Задорожному папку с документами. Заявлений Самийленко он не изъял. Пока ему было достаточно познакомиться с ними и узнать, что участок, на котором хозяйничает Крапивцев, оформлен на чужое имя.
- Вы сохраните эти бумаги, - на всякий случай попросил Коваль. - И заявления Залищука. Возможно, понадобятся... Но почему они написаны рукой пожилого человека, а не молодого? - спросил он, проверяя свои наблюдения.
- Говорю же - писал их Крапивцев, а подписывал зять.
- Разве Самийленко неграмотный?
Задорожный только плечами пожал.
Попрощавшись с председателем кооператива, Коваль отправился в прокуратуру за постановлением на обыск у Крапивцева. Изучение заявлений и жалоб обоих соседей еще раз подтверждало единственную пока версию.
7
Вооружившись санкцией прокурора, Коваль снова отправился в Русановку. Мощный газик - на "Волге" проехать по песчаным дорогам было невозможно быстро отвез Дмитрия Ивановича вместе с лейтенантом Струцем и экспертом-химиком Павловым на место. Остановившись возле высокого деревянного забора, отгораживавшего участок Крапивцева от переулка, Коваль послал Струця пригласить понятых.
Пока лейтенант ходил по ближайшим дачам, Коваль осматривал забор зубцы его резко вырисовывались на фоне голубевшего неба. Уже во время первого осмотра Дмитрий Иванович отметил про себя, что Крапивцев беспардонно нарушает правила коллективного садоводства, по которым высоким забором отгораживать участки запрещалось.
Вскоре явился Струць с понятыми, и все двинулись по узенькой дорожке между словно бы по ниточке высаженными и аккуратно подвязанными виноградными лозами. Коваль обратил внимание, что высокий домик в глубине сада был построен тоже против устава: из кирпича, на два этажа.
- Дворец, да и только, - неодобрительно сказал лейтенант Струць, заметив, что Коваль, оглядывая особнячок, покачал головой.
Поликарп Васильевич Крапивцев явно не ждал непрошеных гостей. Да и кому приятно появление оперативной группы милиции?
По тому, как дрожала санкция прокурора в руках Крапивцева, Коваль понял, что хозяин дома в большой тревоге. Растерянный неожиданным визитом, Крапивцев жестом пригласил всех сесть на длинный, стоящий под стеной диван.
- Мы не в гости, - буркнул лейтенант Струць.
Коваль разделил группу по объектам обыска.
Вскоре в большой комнате на стол легли пачки денег, сберегательные книжки. Подполковника они особо не интересовали. Только заметил с иронией: "И все это дал огород?" Увидев, как испуганно кивнул в ответ Крапивцев, понял, что именно этого боялся хозяин.
Коваль искал следы убийства, следы еще не разгаданного экспертами яда. Лейтенант Струць и Павлов также искали это ядовитое вещество. Но если Коваль начинал обыск со сложным чувством, то у лейтенанта Струця оно было откровенное и прямое: он нашел стакан со следами отравы, сам вышел на преступника и теперь явился сюда, чтобы довести дело до конца. Бросая строгие взгляды на одетого в серую полосатую пижаму Крапивцева, он уже видел его в колонии.
И яд был найден. Его действительно не очень прятали: почти открыто стоял в сенях в литровой банке с обычной пластмассовой крышкой.
Лейтенант Струць с выражением особого удовлетворения поставил эту банку с темно-красной, почти бордовой жидкостью на стол перед Ковалем.
Дмитрию Ивановичу ретивость Струця не понравилась. Подумал, что лейтенанта еще надо воспитывать, чтобы одновременно с естественным удовлетворением при обнаружении доказательств, подтверждающих избранную им версию, у него не пропало и чувство горечи от того, что преступление произошло, что совершил его человек, по внешним данным такой же, как и все люди, как и сам он, лейтенант Струць.
Несколько граненых стаканов, находившихся в доме Крапивцева, оказались той же формы и размера, что и найденный лейтенантом в траве.
Их было четыре.
- Где остальные? - допытывался Струць.
- Там, - Крапивцев показал на красивые, из тонкого стекла стаканы в небольшом буфете.
- Нет, такие, как эти. Граненые!
Крапивцев недоуменно пожал плечами и кивнул на стол, на котором были выставлены в ряд найденные стаканы.
- Вы что, только четыре купили?
- Брали больше. Один был с настойкой от радикулита... - Крапивцев указал на банку с подозрительным зельем. При этих словах Струць насторожился, словно гончая, учуявшая зайца. - Другой разбился...
- Когда?
- Не помню. Наверное, давно.
- А тот, что с лекарством был?
- Выбросил.
- Куда, не помните?
- Нет.
- И вы не знаете? - обратился лейтенант к жене Крапивцева.
Полная, немолодая, но еще крепкая, до черноты загоревшая женщина сидела в углу на диване не шевелясь, с застывшим испуганным взглядом.
Когда Струць обратился к ней, она тупо посмотрела на него и затрясла головой.
- Не к Залищуку во двор подбросили?
На лице Крапивцева уже после первых вопросов лейтенанта появилось удивленное выражение: почему милиция интересуется какими-то стаканами, зачем поставили на стол пыльную, обернутую тряпкой банку с настоем?
Но когда Павлов освободил банку от тряпья, снял крышку и начал принюхиваться к содержимому, как кот к горячей каше, Крапивцев побледнел.
- Вы с банкой поосторожнее, - глухо проговорил он. - Лекарство кусачее, только поясница терпит. А в рот занесете, не дай бог, - беды не оберетесь...
- Что это за настой? - строго спросил Коваль.
При этих словах подполковника Струць снова воспрял духом.
Понятые напряженно следили за Ковалем и Крапивцевым.
- Да говорю же, от радикулита, поясницу натираю, когда болит. Побьешь целый день поклоны на грядке - разогнуться не можешь.
- На чем настаиваете? - спросил Павлов.
- У людей покупал. Разные корни и травы: и обвойник греческий, и крестовник, и еще какая-то пакость, не знаю точно, но жжет здорово...
- А то, что держите в доме смертельную отраву, это знаете хорошо? строго спросил Коваль.
- Так я же ее прячу!
Подполковник еще больше напугал Крапивцева, когда спросил, где он хранит домашнее вино, в какой посуде, не в похожей ли, и не стоит ли оно у него в сенях, рядом с ядовитым настоем...
Эти вопросы удивили Струця. Он подумал, что подполковник дает Крапивцеву возможность избежать обвинения в предумышленном убийстве и объяснить отравление Залищука как несчастный случай, который произошел по неосторожности.
Однако Крапивцев или не понимал, или не хотел воспользоваться подсказкой. Упрямо твердил, что вино хранит не в таких банках, а в больших бутылях, которые никогда не держит в сенцах. Для вина, сказал он, имеется маленький, но удобный погребок под кухней, и он повел Коваля в подвал, чтобы подтвердить свои слова.
Поручив лейтенанту допросить дочь и зятя Крапивцева, которые сидели в другой комнатке, подполковник двинулся за хозяином.
Пока Струць строго расспрашивал молодых людей о стаканах и настое, в соседнюю комнату вернулся Коваль и повел дальше допрос Крапивцева. Но интересовался он вещами, казалось, далекими от конкретного дела. Разглядывая хозяина, загорелого, напоминавшего своими крепкими руками с узловатыми, почерневшими от земли пальцами большую корягу, Коваль не спешил.
Неторопливость подполковника нервировала Крапивцева, и его глубоко посаженные глаза все время испуганно поблескивали. Он молчал. Наконец, внимательно осмотрев небольшую комнатку, обставленную по-городскому, с красивым ковром на всю стену, Коваль сказал:
- Я обязан допросить вас, гражданин Крапивцев Поликарп Васильевич, в связи с отравлением гражданина Залищука Бориса Сергеевича.
Крапивцев, давясь, сглотнул подступивший ком и вцепился в столешницу.
- Да вы что! - Он растерянно посмотрел на жену, словно ища у нее поддержку и защиту, потом вскочил, тут же сел. - Да вы что?! Это я Бориса?
- В тот вечер, возвращаясь домой после вашего угощения, гражданин Залищук упал и умер. Причиной смерти было отравление... Об этом вы знаете?
- Слышал, - еле ворочая языком, произнес Крапивцев. - Чтобы я?.. Как можно такое говорить!.. - Он даже перекрестился.
Жена Крапивцева тихо ойкнула и заплакала, сжавшись в углу дивана. Мельком глянув на нее, Коваль продолжал:
- Давайте последовательно. Расскажите о ваших взаимоотношениях с погибшим.
Крапивцев тяжело дышал, грудь ходила ходуном.
- А что сказать...
- Как вы узнали о смерти Залищука?
- Жена его, Таисия, среди ночи подняла крик, сбежались люди. Мы с соседом Миколой Галаганом понесли его в хату... Потом побежали к метро, вызвали "скорую", но было поздно...
Крапивцев все еще тяжело дышал, словно только что бежал к телефону.
- В каких вы с Борисом Сергеевичем были отношениях?
- Нормальных, - поежился Крапивцев. - Не целовались, но и не дрались.
- Ссорились?
- Это как сказать... - Крапивцев понемногу успокаивался, и голос его стал уверенней. - Я с ним не ссорился, нечего было нам делить... Правда, если хватит лишнего, любил поругать меня за то, что я на рынке торгую. Но я на это не обижался - пьяный... как голый, что с них возьмешь! Случалось, и в гости приходил, как в тот вечер... Я угощал, не скрываю, чего уж тут...
- Несмотря на то что он везде выступал против вас?
- А это он делал не от большого ума, а может, из зависти! Сейчас государство поддерживает людей, которые имеют подсобное хозяйство. Даже постановление есть. Если все двести семьдесят миллионов навалятся на государственные магазины, то и прилавки разнесут...
- Что-то я ни в одном универмаге не видел разбитых прилавков, висят себе костюмы, пальто и другие товары...
- Я о продовольственных говорю, - мрачно сказал Крапивцев. - Стыдно смотреть, когда из села едут в город не только за хлебом, потому что забыли, как его выпекать, но даже за луком, буряком, капустой... Грядку ленятся вскопать, чтоб вырастить себе эту несчастную луковичку или редиску... А на того, кто руки к земле прикладывает, поливает ее своим потом, волком смотрят, будто он вор какой... Вот и я не могу без земли, без того, чтобы в руках не подержать, комочек не размять... Сколько можно было бы на днепровских поймах и на озерах уток выращивать, а на дачах кроликов держать, поросенка завести... Так ведь запрещали... Устав садоводов, говорили, не разрешает. Дыши воздухом и цветочками, а земля пускай гуляет... Вот и покойный, пусть ему земля будет пухом, этого не понимал. И не один он. Это большая беда, что таких людей, как Залищук, от земли отлучили, лодырями сделали...
- Против ваших рассуждений возражений нет. Что землю любите, это прекрасно. Но и Залищук, как мне кажется, выступал не против хозяйствования, а против спекуляции и наживы на земле. Плохо, когда человек на земле только рубли видит...
- А кто же даром будет горб гнуть? Всякий труд должен свою оплату иметь.
- Именно свою. А не спекулятивную.
- Это с какой стороны посмотреть. Если, простите, с асфальта Крещатика, то конечно. Мне одна дамочка так и сказала: "Ваши дары полей и садов сами из земли лезут, божьей милостью, а вы такие деньги дерете!" Хотел бы я видеть, что у нее, с ее маникюром, само из земли полезет, - и Крапивцев невольно протянул свои похожие на грабли руки, потряс ими перед Ковалем. - На овощи и фрукты, простите, никто цены не ограничил, сам рынок их диктует... А у меня не просто овощи - огурцы элитного сорта "росинка", помидор "пионерский", лук-порей, в котором больше всего витаминов... А вы были на участке Залищука? - вдруг метнул из-под бровей взглядом Крапивцев. - Видели, что у него там растет? Сорняк отборный... Я не торгаш, не спекулянт, чужой труд не пользую, а Борису Сергеевичу мои грядочки и яблоньки глаза выели... Зависть - и все... Я вот думаю, что...
- Ну, хорошо, - перебил его Коваль, - вернемся к нашим баранам. Расскажите о последней встрече с Залищуком.
Крапивцев поперхнулся на полуслове.
- О каких баранах говорить?
- Это такая пословица, - пояснил Коваль. - Означает, что вернемся к нашим делам. Меня интересует тот вечер...
- Ага. Притащился Борис уже под мухой... Я знаю, что, когда он подвыпьет, от него не просто отвязаться. Ну, поставил вино, закуску.
- А вино, которое пили, осталось?
- Из графинчика наливаю.
- Где он?
Крапивцев поднялся и достал из буфета простенький графинчик. Коваль посмотрел содержимое на свет: на дне виднелся красный осадок.
- Возьмем на анализ, - сказал подполковник. - Вы тоже с ним пили?
- Пустяк, чтобы скандала не было.
- Только вдвоем выпивали?
- Зятя к вину не допускаю, а жена, - он кивнул в сторону дивана, где сидела перепуганная женщина, - в рот не берет.
- Больше ничего не пили?
- Только это. Самодельное... В магазине не покупаю.
- Борис Сергеевич много выпил?
- Да нет, он уже и так был тепленький...
- Зачем же вы его угощали?
- Иначе не отвяжешься... Пускай, думаю, беда спит.
- Вот и заснул... Навсегда. - Коваль потер бровь, которая вдруг зачесалась. - Так сколько же выпил у вас Залищук?
- Один или два стакана. Точно не помню...
- Как он себя чувствовал, когда уходил?
- Для него нормально.
- То есть как "нормально"?
- На ногах держался, хотя и не твердо...
- Почему не проводили?
- Я сам чуть выпил. Да и сколько тут идти... Рядом, можно сказать.
- Могли бы до межи проводить...
- А он пошел кругом, переулком, спьяну через проволоку не переволокся бы... Да я и не пустил бы его топтаться по грядкам... - И вдруг в глазах Крапивцева загорелась надежда. - А может, он еще где-то побывал после меня?.. Друзей по рюмке у него хватает.
- Когда он ушел от вас?
- Я на часы не смотрел. Таисия не скоро крик подняла. Не иначе блуждал где-нибудь...
Коваль вспомнил выводы экспертизы о времени смерти Залищука и решил допросить членов семьи Крапивцева, чтобы уточнить это.
Лейтенант Струць, так ничего толком и не добившись у молодых людей, пришел в комнату, где Коваль допрашивал Крапивцева, и уселся на диван рядом с женой хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29