А в крови Залищука и Джейн дигитоксин обнаружен, в крови сдохшего кота и на стенках стакана тоже был...
Коваль полистал книгу - начал читать о наперстянке.
"...В 1650 году наперстянка пурпуровая была включена в английскую фармакопею. Ввиду частых случаев отравления из-за отсутствия методов исследования и неправильной дозировки наперстянка была исключена из английской фармакопеи в 1746 году и забыта врачами. Однако в конце XVIII века английский врач Уайзеринг нашел у умершей знахарки рецепт настойки наперстянки и после 10-летнего научного испытания ввел ее снова в медицинскую практику. С тех пор она приобрела мировое значение. В России по приказу Петра I ее стали культивировать... вместе с другими иноземными лекарственными растениями в Полтавской губернии. В XIX веке листья наперстянки импортировались, так как старинные культуры на Полтавщине заглохли..."
"Наперстянка, наперстянка, - произнес подполковник, постукивая по привычке пальцами по столу. - Сердечное лекарство, которое при неправильной дозировке становится смертельным". Чувствовал, что это какая-то ниточка к истине... Но как ее потянуть, чтобы размотать весь клубок...
Отложил учебник в сторону, вскочил с кресла и возбужденно зашагал по тесноватому для него кабинету. Что из того, что наперстянка распространена в английской медицинской практике?
В розыске были обнаружены только материальные следы преступления, которые сами по себе еще не давали ответ на главный вопрос: кто преступник и почему?
Дмитрий Иванович снова подумал, что он не найдет ответа, если будет исследовать только материальные следы преступления; ему до конца нужно проследить духовные обстоятельства события, отражение преступления в сознании людей, в связях и взаимоотношениях в обществе и в самой малой его ячейке - в семье.
Взгляд упал на томик "Прометея", который лежал на краешке стола.
Напряженный мозг подполковника продолжал работать импульсивно. Дмитрий Иванович уже достиг той степени организованности своего ума, когда даже случайные, казалось, посторонние мысли и наблюдения обязательно устремлялись в следственном направлении. И если какая-нибудь из мыслей не укладывалась в это русло, она немедленно выветривалась из памяти. Если бы он был не профессиональным детективом, а инженером, агрономом, слесарем все равно природная его одаренность проявила бы себя в любой деятельности. То, что постороннему человеку могло показаться открытием, гениальной прозорливостью Коваля, в действительности было лишь логическим завершением длительной напряженной работы его организованного мозга.
Подполковник еще раз подумал, кто из людей, которыми он занимается, захотел бы вернуть к жизни своих родителей...
Олесь?
Да. Унаследование дачи - это не главное в его жизни.
Найда-Воловик?
Безусловно!
Коваль был уверен, что врач много отдал бы, чтобы обнять живого отца, рассказать ему, как страдал и как неожиданно судьба улыбнулась ему.
"А моя Наталка? Захотела бы она моей вечной жизни?" - вдруг появилась у подполковника нелепая мысль, и он улыбнулся: никаких сомнений на этот счет у него не было.
"А женщина из другого мира - Джейн?" Если бы Вильям Томсон возродился, Джейн не получила бы в приданое мастерскую, а значит, Генри не женился бы на ней...
Коваль хорошо знал, что значит для англичанина собственность! И как цепко там держатся за свои деньги.
В мыслях его все крепче начали связываться звенья: сердечное лекарство наперстянка, валерьянка - Борис Сергеевич - попытка отравления Джейн - гибель кота. Место действия: в первом случае - дача... в третьем та же Русановская дача... А вот Джейн? Тоже дача... или гостиница...
- Или гостиница, - повторил он вслух задумчиво. - В тот вечер, когда ее привезла железнодорожница из лесу...
Дмитрий Иванович почувствовал, что разгадка близка, словно витает над головой, вот-вот ухватит ее, трепетную, прозрачную, светлую...
Дверь в кабинет тихо приоткрылась.
- Дима, будешь с нами чаевничать?
Ружена сразу поняла, что появилась не вовремя.
Он поднял на нее невидящие глаза.
- Я говорю... чай... - слова застревали у Ружены в горле.
- Потом! - крикнул Коваль. - Я занят! - Понимал, что ответил грубо, но не мог сдержаться: легкая, эфемерная, как мечта, разгадка уже вспорхнула, отлетела и растаяла.
Ружена молча притворила дверь...
Эту ночь Дмитрий Иванович снова провел на своем стареньком диване...
9
- Я вам заказал билет... А вот разрешение на выезд.
Коваль спокойно наблюдал, как Джейн вцепилась в документы. Она чуть ли не вырвала их.
- Итак, следствие закончилось? - радостно блеснули ее карие глаза. И мама может ехать?
- Пока еще нет, - ответил Коваль, - но вы как свидетель уже не нужны.
- Большое спасибо, - произнесла Кэтрин, подойдя к подполковнику, что вызволили мою бедную девочку из этой кошмарной истории. У нее такое чувствительное сердце, и она так болезненно на все реагирует... Я уж тут как-нибудь сама, если нужно, побуду.
Коваль еле сдержался, чтобы не напомнить миссис Томсон о том, как ее чувствительная девочка хотела лишить честного парня многих лет свободы. Но у него сейчас были причины, чтобы промолчать.
В этот раз Дмитрий Иванович шел в гостиницу с нелегким сердцем. Возможно, его терзали сомнения, вправе ли он так действовать, как задумал. А может, ему стало вдруг жалко Джейн. Так или иначе, но что-то беспокоило его, вызывало боль в душе, несмотря на уверенность, что выводы безошибочны и что идет он исполнять свой служебный и человеческий долг.
Кажется, никогда еще Дмитрию Ивановичу не было так тяжело идти задерживать подозреваемого. Когда ловил вооруженного бандита и пули свистели над головой, было легче. Сегодня же на оживленных, по-летнему прекрасных улицах Киева он то и дело замедлял шаг, вынуждал себя то разглядывать щебечущую детвору у станции метро, то поток автомобилей, несущихся по широкому Крещатику, то вывески магазинов, и несколько кварталов до гостиницы "Днипро", где его ожидал лейтенант Струць, казалось, протянулись на многие километры.
...Джейн торопливо собиралась, уже не обращая внимания на Коваля. Она положила на пол посреди комнаты большой кожаный чемодан и начала набрасывать в него платья, именно набрасывать, комкая их, а не складывая. Хорошенькое личико ее сияло, глаза блестели, на пушке верхней губы бисеринками выступили капельки пота. Прическа разлохматилась, и волосы по-детски смешно болтались во все стороны. Она спешила.
Угнетенное в течение длительного времени настроение ее резко сменилось необычной оживленностью и веселостью. Она то швыряла в чемодан какую-нибудь вещь, то выхватывала ее назад и бросала другую, то вдруг останавливалась, растерянно улыбалась и, вспомнив, что еще нужно взять, бежала к шкафу или туалетному столику.
Но подполковник улавливал в ее глазах еще какие-то лихорадочные огоньки. Из глаз Джейн до сих пор не исчез страх, и этот страх понять мог только Коваль. Возможно, она не до конца еще верила своей удаче, боялась, что в последнюю минуту фортуна вдруг изменит ей и задержит в этой чужой непонятной и неприятной стране. А может, боялась, что без матери не состоится долгожданная помолвка, или беспокоилась о ней, оставляя ее одну, еще не полностью выздоровевшую. Впрочем, о матери разговор отдельный...
Коваль без приглашения сел в кресло - в другой раз он себе этого не позволил бы, боясь, как бы Кэтрин не назвала его мысленно "полицейским хамом", но сейчас ему было не до миссис Томсон, которая опустилась на диван и наблюдала радостно-взволнованную суету дочери, готовая в любой миг броситься на помощь.
Да, она, Кэтрин, вполне обойдется без Джейн, тем более что рядом Таисия и - где-то в глубине души на это надеялась - Андрей. У нее уже не так часто болит сердце, операционный шов зажил, она быстро окрепнет и даже успеет на помолвку. К тому же теперь у нее тут появились и свои личные дела, которыми лучше заниматься без дочери.
Внешне Дмитрий Иванович был спокоен, хотя в душе волновался и злился на Тищенко, который, чувствуя бесперспективность расследования и спасая свое реноме, почти полностью устранился от дела. В случае успеха он сумеет перехватить пироги, а при неудаче отойдет в сторону, и шишки достанутся уголовному розыску. Дмитрий Иванович не хотел пирогов от начальства, но и обидно было подставлять себя под незаслуженные удары, досадовал, что всегда берет на себя большую ответственность, чем положено, временами исполняя работу не только свою, но и следователя.
Посматривая на мать и дочь, подполковник горько думал о том, что сейчас разрушит этот их внешне счастливый мир. Ему было грустно и обидно.
Сколько бы ни видел трагедий Дмитрий Иванович, сколько бы ни открывала жизнь перед его глазами тяжких, кровавых сцен, он не терял веры в человека. Иногда, потрясенный увиденным, он чувствовал, что эта его вера вот-вот рухнет.
Но через некоторое время горечь рассасывалась, таяла, всемогущая жизнь, словно набежавшая чистая волна, омывала душу, и к нему опять возвращалась его неколебимая вера в человека.
Сейчас он обязан был исполнить служебный долг и с какой-то внутренней тревогой, которая омрачала удовлетворение победой, омрачала торжество справедливости, ждал этой минуты.
Не сводя глаз с суетящейся Джейн, сказал:
- Не спешите, мисс Томсон. Успеете. - Это было произнесено с какими-то необычными нотками в голосе, но Джейн не обратила внимания. Она была поглощена своими заботами.
- Да, да, - ответила механически. - А когда самолет?
- Рейс через два часа.
- Ах, мы не заказали такси! - Джейн какую-то секунду растерянно стояла посреди комнаты, потом бросилась к телефону.
Кэтрин поднялась с дивана.
- Ты собирайся. Я закажу сама.
- Не нужно, - остановил ее Коваль. - Я отвезу мисс Томсон на своей машине.
Джейн благодарно улыбнулась. Карие глаза ее пылали таким ясным огнем, что если бы подполковник верил в бога, то подумал бы, что видит перед собой ангельский лик. Но в бога он не верил, а черта мог увидеть в любую минуту. Ему было сейчас известно то, чего не знал никто в мире, - он знал скрытое от двух женщин их будущее, и от этого ему было нелегко.
Ковалю вспомнилось, как утром, проснувшись и собираясь в гостиницу, с болью размышлял о судьбе молодежи "по ту сторону". Мир, в котором выросла Джейн и который впитала в себя, это мир, где деньги - все, а человек ничто.
Деньги есть деньги. В них и святой человеческий труд, и человеческое зло, все зависит от того, какой стороной их к себе повернуть. Вспомнилось, как маленькая Наталочка спросила: "А почему они круглые?" - "Чтобы быстро катились", - отшутился он тогда.
Дмитрий Иванович за долгую жизнь пришел к выводу, что человека к агрессии подталкивают определенные социальные условия, что агрессивность не запрограммирована от рождения. Люди по природе своей не агрессивны и не миролюбивы, считал он, все зависит от обстоятельств, которые могут изменяться, вызывая те или иные реакции. Воспитывать человека надо с самого раннего детства. И воспитание - это не только внешние влияния на личность. Человек сам должен себя делать человеком и нести за себя полную ответственность. В этом - главное...
Через несколько минут Джейн была готова.
- Ты ничего не забыла? И сразу же дай телеграмму. - Кэтрин ходила по комнате, нервничала, как это бывает в последние минуты перед разлукой с близкими.
Вдруг что-то вспомнив, бросилась в спальню и возвратилась со своей сумочкой. Сев за стол, вынула ручку и чековую книжку.
- А сама вот забыла, - смущенно промолвила, обращаясь больше к Ковалю, чем к Джейн. - Девочка оказалась бы в Лондоне без копейки.
"Там ведь родной брат!" - хотел было сказать подполковник, но сдержался.
- Да ничего, я как-нибудь устроилась бы. - Джейн взяла чек, внимательно прочла и, довольная, прижалась к щеке матери.
Наконец наступила минута прощания. Кэтрин обняла дочь, всхлипнула. Джейн наклонилась к ней как-то боком, словно хотела боднуть головой, и казалось, что она прячет слезы, но Коваль был уверен, что глаза у Джейн сейчас сухие и колючие.
- Я тоже вскоре приеду. Возможно, через неделю. Во всяком случае успею к помолвке... Правда, Дмитрий Иванович? - Миссис Томсон, вытирая платочком глаза, с надеждой взглянула на Коваля. - Обо всем распорядись сама. По-хозяйски! Ты все взяла?..
Зазвонил телефон. Коваль снял трубку.
- Да. Я слушаю. Ждите у подъезда... Моя машина приехала, - объяснил женщинам, отойдя от телефонного столика. - У нас обычай - молча посидеть перед дорогой. Спокойно подумать, не забыли ли что-нибудь. Верно, Катерина Григорьевна? Припоминаете?
Миссис Томсон кивнула. Села рядом с дочерью на диване. Коваль опустился в кресло.
Через несколько секунд Джейн вскочила.
Подполковник не спешил подниматься. Он словно чего-то еще ожидал, еще одного эпизода драмы, ожидал внешне спокойно, только напряженный взгляд говорил, что он волнуется.
Капкан на зверя поставлен, зверь подошел к нему и должен был сейчас всунуть лапу. Но и при самой твердой уверенности в душе остается место для червячка сомнения.
- У вас, кажется, существует еще один обычай: рюмка на посошок, сказала Джейн.
- О, вы уже успели изучить наши привычки? - изобразил на лице удивление Коваль.
Увидев, как зверь сам лезет в капкан, он потерял последнюю надежду на то, что ошибся в своей сыщицкой догадке.
- У нас тоже есть нечто похожее, - сказала Джейн спокойно.
Однако это было наигранное спокойствие - в глубине души Джейн все же нервничала, и это чувствовалось в поспешных, резких движениях, словно она стремилась побыстрее покончить с делом, которое ее ожидало.
- А время? - произнесла миссис Томсон, взглянув на миниатюрные часики-кулон.
- Мы по-быстрому. У нас есть бутылка шампанского, которое ты так любишь, мама. А вы с нами не откажетесь? - спросила Джейн Коваля. - За мои счастливые взлет и посадку. Или это вам не разрешается по службе?
- Вообще-то не разрешается. Но ради компании, ради вас, Джейн, нарушим правило. С большим удовольствием. - Коваль вздохнул: все шло, как и предвидел, и от этого на душе было не радостно, а, наоборот, грустно и тяжко.
Джейн, поставив шампанское на стол, направилась к буфету за фужерами. Миссис Томсон хотела помочь, но она замахала руками:
- Я сама, ты посиди... В последний раз угощу.
Взяла три фужера, расставила их на круглом столике и попросила Коваля откупорить бутылку.
Когда пробка с громким хлопком вылетела и шампанское, шипя, начало выбегать из бутылки, Джейн схватила фужеры:
- Наливайте!
- Нет, нет, - запротестовал Коваль. - Мое дело - откупорить, а угощать - ваше. Не имею права лишить вас удовольствия "в последний раз", как вы сказали, угостить маму.
Джейн молча взяла из его рук бутылку и начала разливать вино по фужерам.
Коваль следил за ней краем глаза - так смотрят на синичку, которая в холодную зимнюю пору села на открытую форточку, боясь испугать ее и в то же время стараясь не потерять из вида. На какой-то миг Джейн закрыла собой стол и сразу же отошла в сторону.
Все взяли фужеры. Кэтрин уже раскрыла рот, чтобы произнести достойный случаю тост, но Коваль вдруг приказал ей:
- Миссис Томсон, поставьте свой фужер!
Удивленная женщина послушалась.
- Что же это вы, Джейн, подсунули матери самый плохой фужер, с щербинкой? Смотрите, у нас с вами целые, а у матери - надколотый. Хорошо же вы ее угощаете в последний раз! Поменяйтесь...
- Боже мой, какая разница! - махнула рукой Кэтрин.
- Тогда попросим новый бокал у дежурной. Это плохая примета - пить из щербатой посуды.
Миссис Томсон не успела возразить Ковалю, как он сделал два быстрых шага к двери, возле которой на стене были размещены кнопки.
Джейн, ища глазами, куда бы вылить вино, взяла со стола фужер матери. Коваль, все время следивший за ней, бросился назад и успел схватить ее за руку.
- Поставьте фужер!
Джейн старалась вырвать свою руку:
- Кто дал вам право?!
Шампанское выплескивалось на пол. Кэтрин, ничего не понимая, испуганно наблюдала эту сцену.
Дверь отворилась, в номер без стука вошли лейтенант Струць в милицейской форме, дежурная по этажу и еще какая-то женщина.
Джейн совсем обезумела, в глазах ее было что-то жестокое, дикарское. Подполковник свободной рукой отобрал у нее фужер с остатками шампанского.
- Товарищи, - обратился он к Струцю и понятым, - в этом фужере, который подала миссис Томсон ее названая дочь Джейн Томсон, вместе с шампанским содержится отрава. Сейчас мы отправим вино на экспертизу, а вы, лейтенант Струць, тем временем составьте протокол... Первая попытка отравить миссис Томсон на даче, - добавил Коваль, - не удалась - умер Залищук, по жадности выпивший чужое вино... Миссис Томсон не мать Джейн. Джейн это знала и таила в себе, хотя Катерина Григорьевна, то есть Кэтрин Томсон, воспитывала ее и любила как родную... - Коваль перевел дыхание. Она, - кивнул на Джейн, забившуюся в угол дивана и смотревшую оттуда глазами затравленного зверя, - не могла уехать, не попытавшись еще раз осуществить свой замысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Коваль полистал книгу - начал читать о наперстянке.
"...В 1650 году наперстянка пурпуровая была включена в английскую фармакопею. Ввиду частых случаев отравления из-за отсутствия методов исследования и неправильной дозировки наперстянка была исключена из английской фармакопеи в 1746 году и забыта врачами. Однако в конце XVIII века английский врач Уайзеринг нашел у умершей знахарки рецепт настойки наперстянки и после 10-летнего научного испытания ввел ее снова в медицинскую практику. С тех пор она приобрела мировое значение. В России по приказу Петра I ее стали культивировать... вместе с другими иноземными лекарственными растениями в Полтавской губернии. В XIX веке листья наперстянки импортировались, так как старинные культуры на Полтавщине заглохли..."
"Наперстянка, наперстянка, - произнес подполковник, постукивая по привычке пальцами по столу. - Сердечное лекарство, которое при неправильной дозировке становится смертельным". Чувствовал, что это какая-то ниточка к истине... Но как ее потянуть, чтобы размотать весь клубок...
Отложил учебник в сторону, вскочил с кресла и возбужденно зашагал по тесноватому для него кабинету. Что из того, что наперстянка распространена в английской медицинской практике?
В розыске были обнаружены только материальные следы преступления, которые сами по себе еще не давали ответ на главный вопрос: кто преступник и почему?
Дмитрий Иванович снова подумал, что он не найдет ответа, если будет исследовать только материальные следы преступления; ему до конца нужно проследить духовные обстоятельства события, отражение преступления в сознании людей, в связях и взаимоотношениях в обществе и в самой малой его ячейке - в семье.
Взгляд упал на томик "Прометея", который лежал на краешке стола.
Напряженный мозг подполковника продолжал работать импульсивно. Дмитрий Иванович уже достиг той степени организованности своего ума, когда даже случайные, казалось, посторонние мысли и наблюдения обязательно устремлялись в следственном направлении. И если какая-нибудь из мыслей не укладывалась в это русло, она немедленно выветривалась из памяти. Если бы он был не профессиональным детективом, а инженером, агрономом, слесарем все равно природная его одаренность проявила бы себя в любой деятельности. То, что постороннему человеку могло показаться открытием, гениальной прозорливостью Коваля, в действительности было лишь логическим завершением длительной напряженной работы его организованного мозга.
Подполковник еще раз подумал, кто из людей, которыми он занимается, захотел бы вернуть к жизни своих родителей...
Олесь?
Да. Унаследование дачи - это не главное в его жизни.
Найда-Воловик?
Безусловно!
Коваль был уверен, что врач много отдал бы, чтобы обнять живого отца, рассказать ему, как страдал и как неожиданно судьба улыбнулась ему.
"А моя Наталка? Захотела бы она моей вечной жизни?" - вдруг появилась у подполковника нелепая мысль, и он улыбнулся: никаких сомнений на этот счет у него не было.
"А женщина из другого мира - Джейн?" Если бы Вильям Томсон возродился, Джейн не получила бы в приданое мастерскую, а значит, Генри не женился бы на ней...
Коваль хорошо знал, что значит для англичанина собственность! И как цепко там держатся за свои деньги.
В мыслях его все крепче начали связываться звенья: сердечное лекарство наперстянка, валерьянка - Борис Сергеевич - попытка отравления Джейн - гибель кота. Место действия: в первом случае - дача... в третьем та же Русановская дача... А вот Джейн? Тоже дача... или гостиница...
- Или гостиница, - повторил он вслух задумчиво. - В тот вечер, когда ее привезла железнодорожница из лесу...
Дмитрий Иванович почувствовал, что разгадка близка, словно витает над головой, вот-вот ухватит ее, трепетную, прозрачную, светлую...
Дверь в кабинет тихо приоткрылась.
- Дима, будешь с нами чаевничать?
Ружена сразу поняла, что появилась не вовремя.
Он поднял на нее невидящие глаза.
- Я говорю... чай... - слова застревали у Ружены в горле.
- Потом! - крикнул Коваль. - Я занят! - Понимал, что ответил грубо, но не мог сдержаться: легкая, эфемерная, как мечта, разгадка уже вспорхнула, отлетела и растаяла.
Ружена молча притворила дверь...
Эту ночь Дмитрий Иванович снова провел на своем стареньком диване...
9
- Я вам заказал билет... А вот разрешение на выезд.
Коваль спокойно наблюдал, как Джейн вцепилась в документы. Она чуть ли не вырвала их.
- Итак, следствие закончилось? - радостно блеснули ее карие глаза. И мама может ехать?
- Пока еще нет, - ответил Коваль, - но вы как свидетель уже не нужны.
- Большое спасибо, - произнесла Кэтрин, подойдя к подполковнику, что вызволили мою бедную девочку из этой кошмарной истории. У нее такое чувствительное сердце, и она так болезненно на все реагирует... Я уж тут как-нибудь сама, если нужно, побуду.
Коваль еле сдержался, чтобы не напомнить миссис Томсон о том, как ее чувствительная девочка хотела лишить честного парня многих лет свободы. Но у него сейчас были причины, чтобы промолчать.
В этот раз Дмитрий Иванович шел в гостиницу с нелегким сердцем. Возможно, его терзали сомнения, вправе ли он так действовать, как задумал. А может, ему стало вдруг жалко Джейн. Так или иначе, но что-то беспокоило его, вызывало боль в душе, несмотря на уверенность, что выводы безошибочны и что идет он исполнять свой служебный и человеческий долг.
Кажется, никогда еще Дмитрию Ивановичу не было так тяжело идти задерживать подозреваемого. Когда ловил вооруженного бандита и пули свистели над головой, было легче. Сегодня же на оживленных, по-летнему прекрасных улицах Киева он то и дело замедлял шаг, вынуждал себя то разглядывать щебечущую детвору у станции метро, то поток автомобилей, несущихся по широкому Крещатику, то вывески магазинов, и несколько кварталов до гостиницы "Днипро", где его ожидал лейтенант Струць, казалось, протянулись на многие километры.
...Джейн торопливо собиралась, уже не обращая внимания на Коваля. Она положила на пол посреди комнаты большой кожаный чемодан и начала набрасывать в него платья, именно набрасывать, комкая их, а не складывая. Хорошенькое личико ее сияло, глаза блестели, на пушке верхней губы бисеринками выступили капельки пота. Прическа разлохматилась, и волосы по-детски смешно болтались во все стороны. Она спешила.
Угнетенное в течение длительного времени настроение ее резко сменилось необычной оживленностью и веселостью. Она то швыряла в чемодан какую-нибудь вещь, то выхватывала ее назад и бросала другую, то вдруг останавливалась, растерянно улыбалась и, вспомнив, что еще нужно взять, бежала к шкафу или туалетному столику.
Но подполковник улавливал в ее глазах еще какие-то лихорадочные огоньки. Из глаз Джейн до сих пор не исчез страх, и этот страх понять мог только Коваль. Возможно, она не до конца еще верила своей удаче, боялась, что в последнюю минуту фортуна вдруг изменит ей и задержит в этой чужой непонятной и неприятной стране. А может, боялась, что без матери не состоится долгожданная помолвка, или беспокоилась о ней, оставляя ее одну, еще не полностью выздоровевшую. Впрочем, о матери разговор отдельный...
Коваль без приглашения сел в кресло - в другой раз он себе этого не позволил бы, боясь, как бы Кэтрин не назвала его мысленно "полицейским хамом", но сейчас ему было не до миссис Томсон, которая опустилась на диван и наблюдала радостно-взволнованную суету дочери, готовая в любой миг броситься на помощь.
Да, она, Кэтрин, вполне обойдется без Джейн, тем более что рядом Таисия и - где-то в глубине души на это надеялась - Андрей. У нее уже не так часто болит сердце, операционный шов зажил, она быстро окрепнет и даже успеет на помолвку. К тому же теперь у нее тут появились и свои личные дела, которыми лучше заниматься без дочери.
Внешне Дмитрий Иванович был спокоен, хотя в душе волновался и злился на Тищенко, который, чувствуя бесперспективность расследования и спасая свое реноме, почти полностью устранился от дела. В случае успеха он сумеет перехватить пироги, а при неудаче отойдет в сторону, и шишки достанутся уголовному розыску. Дмитрий Иванович не хотел пирогов от начальства, но и обидно было подставлять себя под незаслуженные удары, досадовал, что всегда берет на себя большую ответственность, чем положено, временами исполняя работу не только свою, но и следователя.
Посматривая на мать и дочь, подполковник горько думал о том, что сейчас разрушит этот их внешне счастливый мир. Ему было грустно и обидно.
Сколько бы ни видел трагедий Дмитрий Иванович, сколько бы ни открывала жизнь перед его глазами тяжких, кровавых сцен, он не терял веры в человека. Иногда, потрясенный увиденным, он чувствовал, что эта его вера вот-вот рухнет.
Но через некоторое время горечь рассасывалась, таяла, всемогущая жизнь, словно набежавшая чистая волна, омывала душу, и к нему опять возвращалась его неколебимая вера в человека.
Сейчас он обязан был исполнить служебный долг и с какой-то внутренней тревогой, которая омрачала удовлетворение победой, омрачала торжество справедливости, ждал этой минуты.
Не сводя глаз с суетящейся Джейн, сказал:
- Не спешите, мисс Томсон. Успеете. - Это было произнесено с какими-то необычными нотками в голосе, но Джейн не обратила внимания. Она была поглощена своими заботами.
- Да, да, - ответила механически. - А когда самолет?
- Рейс через два часа.
- Ах, мы не заказали такси! - Джейн какую-то секунду растерянно стояла посреди комнаты, потом бросилась к телефону.
Кэтрин поднялась с дивана.
- Ты собирайся. Я закажу сама.
- Не нужно, - остановил ее Коваль. - Я отвезу мисс Томсон на своей машине.
Джейн благодарно улыбнулась. Карие глаза ее пылали таким ясным огнем, что если бы подполковник верил в бога, то подумал бы, что видит перед собой ангельский лик. Но в бога он не верил, а черта мог увидеть в любую минуту. Ему было сейчас известно то, чего не знал никто в мире, - он знал скрытое от двух женщин их будущее, и от этого ему было нелегко.
Ковалю вспомнилось, как утром, проснувшись и собираясь в гостиницу, с болью размышлял о судьбе молодежи "по ту сторону". Мир, в котором выросла Джейн и который впитала в себя, это мир, где деньги - все, а человек ничто.
Деньги есть деньги. В них и святой человеческий труд, и человеческое зло, все зависит от того, какой стороной их к себе повернуть. Вспомнилось, как маленькая Наталочка спросила: "А почему они круглые?" - "Чтобы быстро катились", - отшутился он тогда.
Дмитрий Иванович за долгую жизнь пришел к выводу, что человека к агрессии подталкивают определенные социальные условия, что агрессивность не запрограммирована от рождения. Люди по природе своей не агрессивны и не миролюбивы, считал он, все зависит от обстоятельств, которые могут изменяться, вызывая те или иные реакции. Воспитывать человека надо с самого раннего детства. И воспитание - это не только внешние влияния на личность. Человек сам должен себя делать человеком и нести за себя полную ответственность. В этом - главное...
Через несколько минут Джейн была готова.
- Ты ничего не забыла? И сразу же дай телеграмму. - Кэтрин ходила по комнате, нервничала, как это бывает в последние минуты перед разлукой с близкими.
Вдруг что-то вспомнив, бросилась в спальню и возвратилась со своей сумочкой. Сев за стол, вынула ручку и чековую книжку.
- А сама вот забыла, - смущенно промолвила, обращаясь больше к Ковалю, чем к Джейн. - Девочка оказалась бы в Лондоне без копейки.
"Там ведь родной брат!" - хотел было сказать подполковник, но сдержался.
- Да ничего, я как-нибудь устроилась бы. - Джейн взяла чек, внимательно прочла и, довольная, прижалась к щеке матери.
Наконец наступила минута прощания. Кэтрин обняла дочь, всхлипнула. Джейн наклонилась к ней как-то боком, словно хотела боднуть головой, и казалось, что она прячет слезы, но Коваль был уверен, что глаза у Джейн сейчас сухие и колючие.
- Я тоже вскоре приеду. Возможно, через неделю. Во всяком случае успею к помолвке... Правда, Дмитрий Иванович? - Миссис Томсон, вытирая платочком глаза, с надеждой взглянула на Коваля. - Обо всем распорядись сама. По-хозяйски! Ты все взяла?..
Зазвонил телефон. Коваль снял трубку.
- Да. Я слушаю. Ждите у подъезда... Моя машина приехала, - объяснил женщинам, отойдя от телефонного столика. - У нас обычай - молча посидеть перед дорогой. Спокойно подумать, не забыли ли что-нибудь. Верно, Катерина Григорьевна? Припоминаете?
Миссис Томсон кивнула. Села рядом с дочерью на диване. Коваль опустился в кресло.
Через несколько секунд Джейн вскочила.
Подполковник не спешил подниматься. Он словно чего-то еще ожидал, еще одного эпизода драмы, ожидал внешне спокойно, только напряженный взгляд говорил, что он волнуется.
Капкан на зверя поставлен, зверь подошел к нему и должен был сейчас всунуть лапу. Но и при самой твердой уверенности в душе остается место для червячка сомнения.
- У вас, кажется, существует еще один обычай: рюмка на посошок, сказала Джейн.
- О, вы уже успели изучить наши привычки? - изобразил на лице удивление Коваль.
Увидев, как зверь сам лезет в капкан, он потерял последнюю надежду на то, что ошибся в своей сыщицкой догадке.
- У нас тоже есть нечто похожее, - сказала Джейн спокойно.
Однако это было наигранное спокойствие - в глубине души Джейн все же нервничала, и это чувствовалось в поспешных, резких движениях, словно она стремилась побыстрее покончить с делом, которое ее ожидало.
- А время? - произнесла миссис Томсон, взглянув на миниатюрные часики-кулон.
- Мы по-быстрому. У нас есть бутылка шампанского, которое ты так любишь, мама. А вы с нами не откажетесь? - спросила Джейн Коваля. - За мои счастливые взлет и посадку. Или это вам не разрешается по службе?
- Вообще-то не разрешается. Но ради компании, ради вас, Джейн, нарушим правило. С большим удовольствием. - Коваль вздохнул: все шло, как и предвидел, и от этого на душе было не радостно, а, наоборот, грустно и тяжко.
Джейн, поставив шампанское на стол, направилась к буфету за фужерами. Миссис Томсон хотела помочь, но она замахала руками:
- Я сама, ты посиди... В последний раз угощу.
Взяла три фужера, расставила их на круглом столике и попросила Коваля откупорить бутылку.
Когда пробка с громким хлопком вылетела и шампанское, шипя, начало выбегать из бутылки, Джейн схватила фужеры:
- Наливайте!
- Нет, нет, - запротестовал Коваль. - Мое дело - откупорить, а угощать - ваше. Не имею права лишить вас удовольствия "в последний раз", как вы сказали, угостить маму.
Джейн молча взяла из его рук бутылку и начала разливать вино по фужерам.
Коваль следил за ней краем глаза - так смотрят на синичку, которая в холодную зимнюю пору села на открытую форточку, боясь испугать ее и в то же время стараясь не потерять из вида. На какой-то миг Джейн закрыла собой стол и сразу же отошла в сторону.
Все взяли фужеры. Кэтрин уже раскрыла рот, чтобы произнести достойный случаю тост, но Коваль вдруг приказал ей:
- Миссис Томсон, поставьте свой фужер!
Удивленная женщина послушалась.
- Что же это вы, Джейн, подсунули матери самый плохой фужер, с щербинкой? Смотрите, у нас с вами целые, а у матери - надколотый. Хорошо же вы ее угощаете в последний раз! Поменяйтесь...
- Боже мой, какая разница! - махнула рукой Кэтрин.
- Тогда попросим новый бокал у дежурной. Это плохая примета - пить из щербатой посуды.
Миссис Томсон не успела возразить Ковалю, как он сделал два быстрых шага к двери, возле которой на стене были размещены кнопки.
Джейн, ища глазами, куда бы вылить вино, взяла со стола фужер матери. Коваль, все время следивший за ней, бросился назад и успел схватить ее за руку.
- Поставьте фужер!
Джейн старалась вырвать свою руку:
- Кто дал вам право?!
Шампанское выплескивалось на пол. Кэтрин, ничего не понимая, испуганно наблюдала эту сцену.
Дверь отворилась, в номер без стука вошли лейтенант Струць в милицейской форме, дежурная по этажу и еще какая-то женщина.
Джейн совсем обезумела, в глазах ее было что-то жестокое, дикарское. Подполковник свободной рукой отобрал у нее фужер с остатками шампанского.
- Товарищи, - обратился он к Струцю и понятым, - в этом фужере, который подала миссис Томсон ее названая дочь Джейн Томсон, вместе с шампанским содержится отрава. Сейчас мы отправим вино на экспертизу, а вы, лейтенант Струць, тем временем составьте протокол... Первая попытка отравить миссис Томсон на даче, - добавил Коваль, - не удалась - умер Залищук, по жадности выпивший чужое вино... Миссис Томсон не мать Джейн. Джейн это знала и таила в себе, хотя Катерина Григорьевна, то есть Кэтрин Томсон, воспитывала ее и любила как родную... - Коваль перевел дыхание. Она, - кивнул на Джейн, забившуюся в угол дивана и смотревшую оттуда глазами затравленного зверя, - не могла уехать, не попытавшись еще раз осуществить свой замысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29