Для привлечения клиентов эта компания возила по городу на специальной платформе макет роскошного дома, укрытого стеклянным куполом, обещая на собранные деньги построить что-то подобное в течение года.
Кузьмянков был лидером в команде Реброва, и его пример оказался заразителен. Вскоре перешли в какую-то новую, только что созданную газету Андрей Точилин и Марат Баль, видимо опять почувствовавшие непреодолимую тягу к журналистике. А экс-банкир Максим Ивакин просто перестал ходить на работу.
Освободившись от бремени ответственности за других, Виктор стал вести почти праздную жизнь. Но именно тогда Большаков как раз и назвал ему своего таинственного стратегического партнера, которого он так усердно обхаживал в последнее время. С этого момента у Реброва опять начался в жизни очень напряженный и интересный период.
А все случилось так: после одной из утренних планерок, вошедших в систему с началом предвыборной катавасии, Алексей попросил Виктора задержаться на минутку. Когда все вышли из кабинета, он порылся на своем столе и вытащил бумажку, где было записано несколько слов.
- Ты помнишь, я просил тебя подготовить документы, которые мы обычно предоставляем нашим потенциальным спонсорам? - озабоченно спросил Большаков. - Так вот, ты должен отвезти все это в банк "Московский кредит". Знаешь такой?
Виктор сделал вид, что он что-то припоминает.
- Кажется, в этот банк перешел бывший вице-премьер... как его, - он пощелкал пальцами, - Владимир Шелест.
- Да, - подтвердил Большаков. - Как раз с этим человеком я недавно познакомился. По-моему, у нас налаживаются неплохие деловые контакты, и я хочу перевести их в долговременное сотрудничество. Но, как я тебе уже говорил, ему нужна хотя бы формальная информация о нас для акционеров банка. Надеюсь, запрашивая ее, он не морочит мне голову...
- Если бы ты его не интересовал, он мог бы просто послать тебя... заметил Ребров.
- Раз ты знаешь этого человека, мне не надо говорить, о каких деньгах и связях идет речь, - устало вздохнул Большаков. -Документы передай некоему Ситичкину. Здесь его телефоны, - он протянул бумажку, - это один из замов Шелеста. Насколько я понял, он будет непосредственно с нами работать. Ответь на его вопросы и обеспечь всем, что еще ему может понадобиться... Я могу на тебя надеяться?
- Тебе не надо просить меня дважды, чтобы я наладил контакты с "Московским кредитом", - заверил его Виктор.
Замотанный Большаков благодарно кивнул и взялся за телефон, но окликнул Реброва уже у двери:
- Кстати, ты не обижаешься на меня за то, что руководителем избирательного штаба я назначил Рината?
- Я все равно не смог бы делать то, что делает он. Мы разные люди.
На лице Алексея промелькнуло какое-то теплое чувство, но он сразу же нахмурился:
- Займись "Московским кредитом" как можно быстрее!
- Я займусь им немедленно, - успокоил его Ребров.
А про себя подумал, что тянуть в этом вопросе ему нет никакого смысла - все последние недели он угробил на то, чтобы исподволь вывести Большакова на "Московский кредит" и таким образом самому поближе подобраться к Шелесту. Это оказалось очень нелегко. Чтобы добиться необходимого результата, ему понадобилось все его упрямство и хорошее знание механизмов принятия решений в союзе.
Обычно поиск спонсоров для избирательной кампании Большакова происходил следующим образом: Ребров и его команда составляли списки банков, которые хотя бы теоретически могли быть заинтересованы в сотрудничестве, и передавали свои разработки заместителю Алексея. А тот в свою очередь через членов союза и другие каналы вел предварительные переговоры, искал подходы к толстосумам.
Так вот, во всех четырех списках банков, что легли на стол большаковского зама, в числе первых стоял "Московский кредит".
3
До Владлена Ситичкина Ребров дозвонился с огромным трудом, и еще больших усилий ему стоило уговорить капризного до неприличия зампреда "Московского кредита", чтобы их встреча состоялась сегодня же, а не "завтра-послезавтра". Так как до конца рабочего дня оставалось совсем немного времени, Виктор помчался в банк, рискуя окончательно загнать свою старушку "Ладу", бесстрашно пробивавшуюся сквозь грязную, перемешанную с солью снежную кашу.
По дороге Ребров думал о том, что судьба - это не выдумка астрологов и не литературный образ, а такая же реальность, как, скажем, очередной платеж за квартиру. Он только не мог решить однозначно: зачем она помогает ему вновь и вновь выходить на людей, организовавших компанию "Русская нефть", банк "Московский кредит" и собравших банду головорезов во главе с Рудольфом Кролем? Самым логичным показалось предположение, что судьба таким образом хочет сломать ему шею.
Банк размещался в старинном здании в стиле модерн, расположенном в переулках между Пречистенкой и Сивцевым Вражком. Представший взору Реброва особняк был так похож на тот, который занимала в свое время компания "Русская нефть", что Виктор оторопел. Приятно было сознавать, что утонченные вкусы некоторых людей не изменяют ни грандиозные социальные, ни еще более грандиозные экономические катаклизмы и что в этой стране есть хоть что-то стабильное.
Ребров поднялся по небольшому, тщательно очищенному от снега крыльцу, слегка изогнутому в соответствии со стилем всего здания, миновал двойные двери и оказался в просторном теплом вестибюле. В глаза сразу бросились широкая, застеленная ковровой дорожкой мраморная лестница на второй этаж и хорошо сохранившаяся лепнина на потолке.
- Вы к кому? - строго спросил стоявший у входа охранник в уже знакомой Виктору темно-синей форме с подковообразной нашивкой на рукаве, которую он видел, посещая вотчину Рудольфа Кроля у Павелецкого вокзала.
- К вашему зампреду Ситичкину, - ответил Ребров. - Мы договаривались о встрече. Он сказал, что закажет мне пропуск.
Охранник взял у Виктора паспорт, внимательно пролистал его, затем заглянул к себе в журнал и кивнул: мол, все в порядке.
- Вас проводят, - сказал он и, подозвав другого охранника, коротко пояснил: - К Ситичкину.
Еще разговаривая с Ситичкиным по телефону, Виктор решил, что заместитель председателя "Московского кредита" - зануда, но при встрече с ним понял, что ошибался, - тот был занудой в квадрате. На тощем, покрытом бледно-коричневыми веснушками лице этого человека без возраста было написано, что он сомневается во всем, даже в дате своего рождения. На стандартный вопрос Реброва от двери: "Господин Ситичкин?" - Ситичкин зябко повел плечами и в свою очередь спросил: "А вы кто такой?" И только выведав у Виктора половину его биографии, неохотно признался, что это он и есть.
Потом бегло пролистал принесенные ему бумаги, посмотрел на Реброва поверх узких, состоявших из двух прямоугольных стеклышек очков и сказал:
- Полагаю, нам теперь придется плотно с вами работать. - Он был явно огорчен этим обстоятельством. - Во всяком случае, я так понял нашего президента. Специалисты банка посмотрят ваши бумаги, и потом мы вам сообщим: надо нам что-либо еще или нет. Непосредственно контакты будете поддерживать с одной моей сотрудницей. Пойдемте, я вас с ней познакомлю...
Ребров был почти уверен, кто это будет. Еще со студенческих лет, когда ему доводилось с друзьями по общежитию ночи напролет играть в преферанс, он хорошо знал: если карта пойдет, то идет она долго, пока, наконец, ты не проигрываешь все сразу.
Виктор не ошибся. В небольшой комнате, куда завел его Ситичкин, за столом у окна сидела Анна Игнатьева.
За время, что они не виделись, Игнатьева слегка изменила прическу, сделала ее короче, - и в каштановых волосах появился медный оттенок, особенно хорошо заметный на фоне окна. Она немножко похудела, хотя, возможно, в тусклом свете зимнего дня все черты ее лица казались острее.
- Анна Ивановна, это представитель Союза молодых российских предпринимателей, - сказал Ситичкин. - Я вам говорил об этой организации и о планах Шелеста. Проверьте бумаги, которые принес... м-м-м... коллега, и обменяйтесь с ним координатами для дальнейшего сотрудничества...
После этой короткой речи зануда Ситичкин ушел так быстро, словно боялся подцепить здесь какую-то инфекцию.
Не меньше минуты Игнатьева и Ребров молча смотрели друг на друга. Виктор даже успел подумать: он предпочел бы, чтобы красивые женщины смотрели на него как-нибудь иначе. И еще он испугался, что сейчас произойдет какая-нибудь нехорошая, шумная сцена, и постарался прервать затянувшуюся паузу:
- Хотите - верьте, хотите - нет, в этот раз наша встреча - чистая случайность. - Он помолчал, но, так как Игнатьева продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, добавил: - И вообще, я уже не работаю в "Народной трибуне". Сейчас я - один из сотрудников аппарата Союза молодых российских предпринимателей. Вот меня к вам и прислали.
- Ну да! - с ледяным сарказмом констатировала Анна. - В Москве десять миллионов человек, а с пригородами - все пятнадцать, а ко мне случайно присылают именно вас. Никогда не выигрывала ни в какие лотереи, но теперь, кажется, удача вернула мне все свои долги.
- В мире миллиарды людей, но кого-то из них судьба все равно сводит постоянно, и некоторые даже остаются друг с другом навсегда, - довольно рискованно для такой ситуации пошутил Ребров.
Однако Игнатьева пропустила эти слова мимо ушей.
- Вы сказали, что ушли из газеты, - уточнила она. - Значит ли это, что вы перестали заниматься историей смерти Лукина и что я уже не вхожу в число подозреваемых вами людей?
- Вас я теперь ни в чем не подозреваю, - подтвердил он.
- Ах, теперь! - с недоброй иронией передразнила она его. - Ну, спасибо! А когда же настало это "теперь"?
- Когда вы скрыли от Кроля, что я тот самый журналист, который писал о "Русской нефти".
- Но, амнистировав меня, вы собираетесь продолжать свое расследование?
- Да, собираюсь... Я понимаю, что это может звучать смешно. Как клятва любить вечно. Хотя... - он словно раздумывал, стоит говорить об этом или нет, - у меня уже есть некоторые успехи: недавно мне удалось найти вашего бывшего вице-президента Георгия Дзгоева. Он мне сообщил немало интересного и назвал фамилии людей, которые убрали Лукина и Медведева.
Игнатьева удивленно посмотрела на Виктора, но потом нахмурилась:
- Зачем вы сказали мне о Дзгоеве? Вы что, опять меня проверяете? Побегу я кому-то докладывать об этом или нет?
- Да нет же! Я просто хотел, чтобы вы знали: то, чем я занимаюсь, не так уж бессмысленно... К тому же, мне кажется, вам было бы полезно узнать, что говорил мне Дзгоев.
Игнатьева немного подумала, нервно вращая в своих длинных, ухоженных пальцах карандаш.
- Хорошо, я вас слушаю, - согласилась она.
- Не думаю, что здесь лучшее место для таких разговоров. Сейчас уже конец рабочего дня. Давайте я вас подожду в своей машине - она стоит в переулке - и подвезу домой. По пути все и обсудим, - предложил Ребров.
- Я на машине...
- Тогда... дойдите после работы до Старого Арбата. От банка это - две минуты пешком. Я буду ждать вас у театра Вахтангова. Немножко с вами прогуляемся, если, конечно, вы не против.
- Хорошо, я буду там через полчаса, - сказала она.
4
Ребров спускался по широкой мраморной лестнице со второго этажа, где находились кабинеты Игнатьевой и Ситичкина, как вдруг входная дверь распахнулась и в вестибюль вместе с клубами морозного воздуха стремительно вошли четверо крепких молодых мужиков. Очевидно, это был кто-то из своих, так как охранники уважительно посторонились.
Эти люди явно только что выскочили из машины - они были без пальто. У них были одинаковые темные костюмы и удивительно похожие пестрые, безвкусные галстуки. У Виктора даже мелькнула мысль, что получили они эту деталь своего гардероба на каком-то вещевом складе, где выдаются также сапоги и портупеи.
Двое из вошедших остались у двери, а двое других прошли вперед. Они довольно бесцеремонно отодвинули Реброва в сторону.
- Подождите минутку! - негромко, но очень убедительно сказал ему один из этих, не обиженных здоровьем ребят.
Было понятно: если Виктор попытается продолжить свой путь к выходу, с ним особо церемониться не будут.
На несколько секунд в вестибюле установилась мертвая тишина: возникло ощущение, что вот-вот должно произойти что-то значительное и это ни в коем случае нельзя пропустить. А потом входная дверь распахнулась и на пороге появился президент банка "Московский кредит" Владимир Шелест.
"Явление Христа народу, - с иронией подумал Ребров. - Живой олигарх!"
С тех пор как в России начались экономические реформы, немало людей успели сколотить приличные состояния, но не более чем за десятком из них закрепилось это прозвище - олигарх. Оно было запущено кем-то из оппозиционно настроенных политологов и мгновенно укоренилось в средствах массовой информации. Тем самым, в полном соответствии с основами политэкономии, подчеркивалось, что деньги сделаны не просто большие, а огромные и что эта когорта избранных имела теснейшие связи с властью.
Ребров никогда лично не встречался с бывшим вице-премьером, хотя довольно часто брал интервью у других членов правительства и чуть ли не через день ходил на пресс-конференции в различные министерства и ведомства. Он лишь видел Владимира Шелеста издалека или на экране телевизора и сейчас поразился холеной коже его лица и рук, мягким манерам, особенно бросавшимся в глаза на фоне мощных ребят из службы безопасности. Этот человек словно специально подчеркивал, что он владеет более мощным оружием, чем грубая физическая сила.
На губах Шелеста гуляла улыбка, какая бывает у людей, не сомневающихся в своей власти. Его серо-голубые глаза скользнули по вестибюлю и на секунду задержались на Реброве, однако только потому, что Виктор был здесь единственным посторонним человеком. Но уже в следующее мгновение взгляд Шелеста перебежал куда-то вперед, и он поднялся по мраморной лестнице на второй этаж, беззвучно ступая блестящими черными туфлями по красной ковровой дорожке.
5
Анна пришла к театру Вахтангова, как и обещала, спустя полчаса. За это время Виктор, одетый не по сезону - в тонкое пальто и кепку, - успел превратиться в большой кусок льда.
- Давайте куда-нибудь зайдем, - сжалилась она над ним.
Ближе всего оказался ресторанчик в американском стиле с дурацкими красными кожаными диванчиками и громадными фотографиями несравненной Мэрилин Монро. Они устроились в углу, у окна, и к ним тут же подошел парнишка-официант.
- Пожалуйста, чай, - сказала Игнатьева.
- Хотите что-нибудь съесть или выпить? - спросил Виктор.
- Нет, спасибо, - отказалась она.
- Может быть, десерт? - поднял брови официант.
- Нет.
- Тогда - два чая, - сделал окончательный заказ Ребров.
За соседний столик сели две юные парочки. Точнее, не сели, а упали, побросав как попало свои куртки, шапки и рюкзаки. Всем им было лет по восемнадцать, и они успевали одновременно смеяться, целоваться, обижаться и говорить, перебивая друг друга. Посмотрев на них, Игнатьева слегка улыбнулась, но когда она перевела взгляд на Реброва, ее глаза опять стали холодными.
- Кстати, если мы будем говорить о Георгии Дзгоеве, - сказала она, то хотела бы вас предупредить, что никогда не была очень высокого мнения об этом человеке... А если еще точнее: на нем пробы негде ставить! Поэтому, что бы он вам ни говорил, я вряд ли поверю его словам.
- Зачем же вы тогда вообще пришли?! - усмехнулся Ребров. - Думаю, вы прекрасно знаете, о чем говорил мне ваш бывший вице-президент. Вы боитесь услышать это и заранее ищете возможность опровергнуть его слова.
- Это уже не смешно, - не собиралась сдаваться Игнатьева. - Помните, полгода назад вы попросили меня встретиться с вами, чтобы рассказать о каком-то своем сенсационном разговоре с Медведевым? Но ничего, кроме намеков, я тогда не услышала. Думаю, сейчас будет то же самое...
- Да, покойный Медведев - пусть земля ему будет пухом - побоялся назвать какие-то фамилии, но Дзгоев был очень конкретным.
Тут им принесли чай, и они на какое-то время замолчали.
- Так вот, - продолжил Ребров, когда официант ушел, - я встречался с Георгием Дзгоевым примерно полтора месяца назад в... ну, в общем, это не важно - где. В одном месте на Северном Кавказе. По его словам, он прячется там из-за боязни, что его уберут так же, как Лукина и Медведева.
- Кто уберет? - уточнила она с видом человека, которому сейчас должны были сделать болезненный укол.
- Ваш лучший друг Владимир Шелест и его правая рука - Рудольф Кроль. Именно эти люди, по словам Дзгоева, полностью контролировали компанию "Русская нефть". А когда выяснилось, что Лукин спрятал... или украл несколько десятков миллионов долларов, они решили этот вопрос очень просто - инсценировали его самоубийство. А потом стали избавляться от тех, кто знал об их делах. В прошлую нашу встречу я говорил вам все это в качестве предположения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Кузьмянков был лидером в команде Реброва, и его пример оказался заразителен. Вскоре перешли в какую-то новую, только что созданную газету Андрей Точилин и Марат Баль, видимо опять почувствовавшие непреодолимую тягу к журналистике. А экс-банкир Максим Ивакин просто перестал ходить на работу.
Освободившись от бремени ответственности за других, Виктор стал вести почти праздную жизнь. Но именно тогда Большаков как раз и назвал ему своего таинственного стратегического партнера, которого он так усердно обхаживал в последнее время. С этого момента у Реброва опять начался в жизни очень напряженный и интересный период.
А все случилось так: после одной из утренних планерок, вошедших в систему с началом предвыборной катавасии, Алексей попросил Виктора задержаться на минутку. Когда все вышли из кабинета, он порылся на своем столе и вытащил бумажку, где было записано несколько слов.
- Ты помнишь, я просил тебя подготовить документы, которые мы обычно предоставляем нашим потенциальным спонсорам? - озабоченно спросил Большаков. - Так вот, ты должен отвезти все это в банк "Московский кредит". Знаешь такой?
Виктор сделал вид, что он что-то припоминает.
- Кажется, в этот банк перешел бывший вице-премьер... как его, - он пощелкал пальцами, - Владимир Шелест.
- Да, - подтвердил Большаков. - Как раз с этим человеком я недавно познакомился. По-моему, у нас налаживаются неплохие деловые контакты, и я хочу перевести их в долговременное сотрудничество. Но, как я тебе уже говорил, ему нужна хотя бы формальная информация о нас для акционеров банка. Надеюсь, запрашивая ее, он не морочит мне голову...
- Если бы ты его не интересовал, он мог бы просто послать тебя... заметил Ребров.
- Раз ты знаешь этого человека, мне не надо говорить, о каких деньгах и связях идет речь, - устало вздохнул Большаков. -Документы передай некоему Ситичкину. Здесь его телефоны, - он протянул бумажку, - это один из замов Шелеста. Насколько я понял, он будет непосредственно с нами работать. Ответь на его вопросы и обеспечь всем, что еще ему может понадобиться... Я могу на тебя надеяться?
- Тебе не надо просить меня дважды, чтобы я наладил контакты с "Московским кредитом", - заверил его Виктор.
Замотанный Большаков благодарно кивнул и взялся за телефон, но окликнул Реброва уже у двери:
- Кстати, ты не обижаешься на меня за то, что руководителем избирательного штаба я назначил Рината?
- Я все равно не смог бы делать то, что делает он. Мы разные люди.
На лице Алексея промелькнуло какое-то теплое чувство, но он сразу же нахмурился:
- Займись "Московским кредитом" как можно быстрее!
- Я займусь им немедленно, - успокоил его Ребров.
А про себя подумал, что тянуть в этом вопросе ему нет никакого смысла - все последние недели он угробил на то, чтобы исподволь вывести Большакова на "Московский кредит" и таким образом самому поближе подобраться к Шелесту. Это оказалось очень нелегко. Чтобы добиться необходимого результата, ему понадобилось все его упрямство и хорошее знание механизмов принятия решений в союзе.
Обычно поиск спонсоров для избирательной кампании Большакова происходил следующим образом: Ребров и его команда составляли списки банков, которые хотя бы теоретически могли быть заинтересованы в сотрудничестве, и передавали свои разработки заместителю Алексея. А тот в свою очередь через членов союза и другие каналы вел предварительные переговоры, искал подходы к толстосумам.
Так вот, во всех четырех списках банков, что легли на стол большаковского зама, в числе первых стоял "Московский кредит".
3
До Владлена Ситичкина Ребров дозвонился с огромным трудом, и еще больших усилий ему стоило уговорить капризного до неприличия зампреда "Московского кредита", чтобы их встреча состоялась сегодня же, а не "завтра-послезавтра". Так как до конца рабочего дня оставалось совсем немного времени, Виктор помчался в банк, рискуя окончательно загнать свою старушку "Ладу", бесстрашно пробивавшуюся сквозь грязную, перемешанную с солью снежную кашу.
По дороге Ребров думал о том, что судьба - это не выдумка астрологов и не литературный образ, а такая же реальность, как, скажем, очередной платеж за квартиру. Он только не мог решить однозначно: зачем она помогает ему вновь и вновь выходить на людей, организовавших компанию "Русская нефть", банк "Московский кредит" и собравших банду головорезов во главе с Рудольфом Кролем? Самым логичным показалось предположение, что судьба таким образом хочет сломать ему шею.
Банк размещался в старинном здании в стиле модерн, расположенном в переулках между Пречистенкой и Сивцевым Вражком. Представший взору Реброва особняк был так похож на тот, который занимала в свое время компания "Русская нефть", что Виктор оторопел. Приятно было сознавать, что утонченные вкусы некоторых людей не изменяют ни грандиозные социальные, ни еще более грандиозные экономические катаклизмы и что в этой стране есть хоть что-то стабильное.
Ребров поднялся по небольшому, тщательно очищенному от снега крыльцу, слегка изогнутому в соответствии со стилем всего здания, миновал двойные двери и оказался в просторном теплом вестибюле. В глаза сразу бросились широкая, застеленная ковровой дорожкой мраморная лестница на второй этаж и хорошо сохранившаяся лепнина на потолке.
- Вы к кому? - строго спросил стоявший у входа охранник в уже знакомой Виктору темно-синей форме с подковообразной нашивкой на рукаве, которую он видел, посещая вотчину Рудольфа Кроля у Павелецкого вокзала.
- К вашему зампреду Ситичкину, - ответил Ребров. - Мы договаривались о встрече. Он сказал, что закажет мне пропуск.
Охранник взял у Виктора паспорт, внимательно пролистал его, затем заглянул к себе в журнал и кивнул: мол, все в порядке.
- Вас проводят, - сказал он и, подозвав другого охранника, коротко пояснил: - К Ситичкину.
Еще разговаривая с Ситичкиным по телефону, Виктор решил, что заместитель председателя "Московского кредита" - зануда, но при встрече с ним понял, что ошибался, - тот был занудой в квадрате. На тощем, покрытом бледно-коричневыми веснушками лице этого человека без возраста было написано, что он сомневается во всем, даже в дате своего рождения. На стандартный вопрос Реброва от двери: "Господин Ситичкин?" - Ситичкин зябко повел плечами и в свою очередь спросил: "А вы кто такой?" И только выведав у Виктора половину его биографии, неохотно признался, что это он и есть.
Потом бегло пролистал принесенные ему бумаги, посмотрел на Реброва поверх узких, состоявших из двух прямоугольных стеклышек очков и сказал:
- Полагаю, нам теперь придется плотно с вами работать. - Он был явно огорчен этим обстоятельством. - Во всяком случае, я так понял нашего президента. Специалисты банка посмотрят ваши бумаги, и потом мы вам сообщим: надо нам что-либо еще или нет. Непосредственно контакты будете поддерживать с одной моей сотрудницей. Пойдемте, я вас с ней познакомлю...
Ребров был почти уверен, кто это будет. Еще со студенческих лет, когда ему доводилось с друзьями по общежитию ночи напролет играть в преферанс, он хорошо знал: если карта пойдет, то идет она долго, пока, наконец, ты не проигрываешь все сразу.
Виктор не ошибся. В небольшой комнате, куда завел его Ситичкин, за столом у окна сидела Анна Игнатьева.
За время, что они не виделись, Игнатьева слегка изменила прическу, сделала ее короче, - и в каштановых волосах появился медный оттенок, особенно хорошо заметный на фоне окна. Она немножко похудела, хотя, возможно, в тусклом свете зимнего дня все черты ее лица казались острее.
- Анна Ивановна, это представитель Союза молодых российских предпринимателей, - сказал Ситичкин. - Я вам говорил об этой организации и о планах Шелеста. Проверьте бумаги, которые принес... м-м-м... коллега, и обменяйтесь с ним координатами для дальнейшего сотрудничества...
После этой короткой речи зануда Ситичкин ушел так быстро, словно боялся подцепить здесь какую-то инфекцию.
Не меньше минуты Игнатьева и Ребров молча смотрели друг на друга. Виктор даже успел подумать: он предпочел бы, чтобы красивые женщины смотрели на него как-нибудь иначе. И еще он испугался, что сейчас произойдет какая-нибудь нехорошая, шумная сцена, и постарался прервать затянувшуюся паузу:
- Хотите - верьте, хотите - нет, в этот раз наша встреча - чистая случайность. - Он помолчал, но, так как Игнатьева продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, добавил: - И вообще, я уже не работаю в "Народной трибуне". Сейчас я - один из сотрудников аппарата Союза молодых российских предпринимателей. Вот меня к вам и прислали.
- Ну да! - с ледяным сарказмом констатировала Анна. - В Москве десять миллионов человек, а с пригородами - все пятнадцать, а ко мне случайно присылают именно вас. Никогда не выигрывала ни в какие лотереи, но теперь, кажется, удача вернула мне все свои долги.
- В мире миллиарды людей, но кого-то из них судьба все равно сводит постоянно, и некоторые даже остаются друг с другом навсегда, - довольно рискованно для такой ситуации пошутил Ребров.
Однако Игнатьева пропустила эти слова мимо ушей.
- Вы сказали, что ушли из газеты, - уточнила она. - Значит ли это, что вы перестали заниматься историей смерти Лукина и что я уже не вхожу в число подозреваемых вами людей?
- Вас я теперь ни в чем не подозреваю, - подтвердил он.
- Ах, теперь! - с недоброй иронией передразнила она его. - Ну, спасибо! А когда же настало это "теперь"?
- Когда вы скрыли от Кроля, что я тот самый журналист, который писал о "Русской нефти".
- Но, амнистировав меня, вы собираетесь продолжать свое расследование?
- Да, собираюсь... Я понимаю, что это может звучать смешно. Как клятва любить вечно. Хотя... - он словно раздумывал, стоит говорить об этом или нет, - у меня уже есть некоторые успехи: недавно мне удалось найти вашего бывшего вице-президента Георгия Дзгоева. Он мне сообщил немало интересного и назвал фамилии людей, которые убрали Лукина и Медведева.
Игнатьева удивленно посмотрела на Виктора, но потом нахмурилась:
- Зачем вы сказали мне о Дзгоеве? Вы что, опять меня проверяете? Побегу я кому-то докладывать об этом или нет?
- Да нет же! Я просто хотел, чтобы вы знали: то, чем я занимаюсь, не так уж бессмысленно... К тому же, мне кажется, вам было бы полезно узнать, что говорил мне Дзгоев.
Игнатьева немного подумала, нервно вращая в своих длинных, ухоженных пальцах карандаш.
- Хорошо, я вас слушаю, - согласилась она.
- Не думаю, что здесь лучшее место для таких разговоров. Сейчас уже конец рабочего дня. Давайте я вас подожду в своей машине - она стоит в переулке - и подвезу домой. По пути все и обсудим, - предложил Ребров.
- Я на машине...
- Тогда... дойдите после работы до Старого Арбата. От банка это - две минуты пешком. Я буду ждать вас у театра Вахтангова. Немножко с вами прогуляемся, если, конечно, вы не против.
- Хорошо, я буду там через полчаса, - сказала она.
4
Ребров спускался по широкой мраморной лестнице со второго этажа, где находились кабинеты Игнатьевой и Ситичкина, как вдруг входная дверь распахнулась и в вестибюль вместе с клубами морозного воздуха стремительно вошли четверо крепких молодых мужиков. Очевидно, это был кто-то из своих, так как охранники уважительно посторонились.
Эти люди явно только что выскочили из машины - они были без пальто. У них были одинаковые темные костюмы и удивительно похожие пестрые, безвкусные галстуки. У Виктора даже мелькнула мысль, что получили они эту деталь своего гардероба на каком-то вещевом складе, где выдаются также сапоги и портупеи.
Двое из вошедших остались у двери, а двое других прошли вперед. Они довольно бесцеремонно отодвинули Реброва в сторону.
- Подождите минутку! - негромко, но очень убедительно сказал ему один из этих, не обиженных здоровьем ребят.
Было понятно: если Виктор попытается продолжить свой путь к выходу, с ним особо церемониться не будут.
На несколько секунд в вестибюле установилась мертвая тишина: возникло ощущение, что вот-вот должно произойти что-то значительное и это ни в коем случае нельзя пропустить. А потом входная дверь распахнулась и на пороге появился президент банка "Московский кредит" Владимир Шелест.
"Явление Христа народу, - с иронией подумал Ребров. - Живой олигарх!"
С тех пор как в России начались экономические реформы, немало людей успели сколотить приличные состояния, но не более чем за десятком из них закрепилось это прозвище - олигарх. Оно было запущено кем-то из оппозиционно настроенных политологов и мгновенно укоренилось в средствах массовой информации. Тем самым, в полном соответствии с основами политэкономии, подчеркивалось, что деньги сделаны не просто большие, а огромные и что эта когорта избранных имела теснейшие связи с властью.
Ребров никогда лично не встречался с бывшим вице-премьером, хотя довольно часто брал интервью у других членов правительства и чуть ли не через день ходил на пресс-конференции в различные министерства и ведомства. Он лишь видел Владимира Шелеста издалека или на экране телевизора и сейчас поразился холеной коже его лица и рук, мягким манерам, особенно бросавшимся в глаза на фоне мощных ребят из службы безопасности. Этот человек словно специально подчеркивал, что он владеет более мощным оружием, чем грубая физическая сила.
На губах Шелеста гуляла улыбка, какая бывает у людей, не сомневающихся в своей власти. Его серо-голубые глаза скользнули по вестибюлю и на секунду задержались на Реброве, однако только потому, что Виктор был здесь единственным посторонним человеком. Но уже в следующее мгновение взгляд Шелеста перебежал куда-то вперед, и он поднялся по мраморной лестнице на второй этаж, беззвучно ступая блестящими черными туфлями по красной ковровой дорожке.
5
Анна пришла к театру Вахтангова, как и обещала, спустя полчаса. За это время Виктор, одетый не по сезону - в тонкое пальто и кепку, - успел превратиться в большой кусок льда.
- Давайте куда-нибудь зайдем, - сжалилась она над ним.
Ближе всего оказался ресторанчик в американском стиле с дурацкими красными кожаными диванчиками и громадными фотографиями несравненной Мэрилин Монро. Они устроились в углу, у окна, и к ним тут же подошел парнишка-официант.
- Пожалуйста, чай, - сказала Игнатьева.
- Хотите что-нибудь съесть или выпить? - спросил Виктор.
- Нет, спасибо, - отказалась она.
- Может быть, десерт? - поднял брови официант.
- Нет.
- Тогда - два чая, - сделал окончательный заказ Ребров.
За соседний столик сели две юные парочки. Точнее, не сели, а упали, побросав как попало свои куртки, шапки и рюкзаки. Всем им было лет по восемнадцать, и они успевали одновременно смеяться, целоваться, обижаться и говорить, перебивая друг друга. Посмотрев на них, Игнатьева слегка улыбнулась, но когда она перевела взгляд на Реброва, ее глаза опять стали холодными.
- Кстати, если мы будем говорить о Георгии Дзгоеве, - сказала она, то хотела бы вас предупредить, что никогда не была очень высокого мнения об этом человеке... А если еще точнее: на нем пробы негде ставить! Поэтому, что бы он вам ни говорил, я вряд ли поверю его словам.
- Зачем же вы тогда вообще пришли?! - усмехнулся Ребров. - Думаю, вы прекрасно знаете, о чем говорил мне ваш бывший вице-президент. Вы боитесь услышать это и заранее ищете возможность опровергнуть его слова.
- Это уже не смешно, - не собиралась сдаваться Игнатьева. - Помните, полгода назад вы попросили меня встретиться с вами, чтобы рассказать о каком-то своем сенсационном разговоре с Медведевым? Но ничего, кроме намеков, я тогда не услышала. Думаю, сейчас будет то же самое...
- Да, покойный Медведев - пусть земля ему будет пухом - побоялся назвать какие-то фамилии, но Дзгоев был очень конкретным.
Тут им принесли чай, и они на какое-то время замолчали.
- Так вот, - продолжил Ребров, когда официант ушел, - я встречался с Георгием Дзгоевым примерно полтора месяца назад в... ну, в общем, это не важно - где. В одном месте на Северном Кавказе. По его словам, он прячется там из-за боязни, что его уберут так же, как Лукина и Медведева.
- Кто уберет? - уточнила она с видом человека, которому сейчас должны были сделать болезненный укол.
- Ваш лучший друг Владимир Шелест и его правая рука - Рудольф Кроль. Именно эти люди, по словам Дзгоева, полностью контролировали компанию "Русская нефть". А когда выяснилось, что Лукин спрятал... или украл несколько десятков миллионов долларов, они решили этот вопрос очень просто - инсценировали его самоубийство. А потом стали избавляться от тех, кто знал об их делах. В прошлую нашу встречу я говорил вам все это в качестве предположения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47