И вот когда он найдется, тогда-то он рискует, что с ним что-то случится, потому что я собираюсь его убить, – неловко пошутил он и улыбнулся ободряюще Соне.
– Я не смогу вас принять раньше шести часов, – сказал Реми Деллье. – А до этого попробуйте составить список всех телефонов и адресов тех его приятелей, с которыми он имел обыкновение выпивать… Постарайтесь им позвонить или подъехать, возможно, что к вечеру я вам и вовсе не понадоблюсь, так как месье Дор может найтись по одному из адресов… Если не найдете, жду вас к шести у меня в бюро. Приведите с собой вашего русского гостя. И в полицию надо все-таки сообщить. Искать они не станут, но зато, если сам найдется, – вас проинформируют, что уже неплохо… До встречи.
Вадим с Соней переглянулись.
– Технически это не так уж сложно, – сказал Вадим. – Пошли к моей группе. Соберем идеи, у кого он может находиться, а адреса и телефоны найдем в студийной картотеке…
Когда они с Соней сделали список, его длина оказалась внушительной.
Они сели на телефоны.
К шести часам результаты были нулевыми: Арно никто не видел.
Глава 5
Реми слушал, наблюдая за своими посетителями, стараясь составить предварительное мнение о каждом из них. Вадим излагал свою часть истории витиевато, длинными сложными фразами, постоянно отвлекаясь от фактов; Пьер говорил без всякого выражения, короткими, точно сформулированными предложениями, словно финансовый отчет составлял, и усталый Реми с трудом подавлял зевоту под его монотонный голос; Соня сбивалась и путалась, растерянно поглядывая на детектива, и Реми отвечал ей ободряющим взглядом, а ее муж беспрестанно поправлял ее рассказ, вставляя уточнения назидательным голосом;
Максим присоединился к их дуэту с тем непринужденным артистизмом, который быстро располагает к себе людей. Сразу видно – душа компании, любимчик женщин, уверенный в своем обаянии…
– И вы не представляете, – спросил Реми, выслушав все рассказы, – кто бы мог подделать голоса? У вас нет на примете мастеров этого жанра из окружения вашего папы?
– Нет, – покачала головой Соня, – не представляю…
– А вы, месье Арсен?
– Насколько мне известно, среди близких друзей Арно пародистов и имитаторов нет. Но при желании их не трудно найти в Париже, Арно знаком со всеми. Кроме того, учитывая, что Максим не знал Сонин голос, а Соня – голос Максима, не было никакой необходимости искать имитаторов. Достаточно немножко актерского таланта, и даже неактерского – у меня вон даже дети так имитируют некоторых певцов и артистов, что их можно на сцену выпускать с эстрадными номерами…
Реми кивнул, соглашаясь с этим рассуждением, и снова перевел взгляд на Соню.
– Как вы договорились с вашим отцом, Соня? Пожалуйста, точно, слово в слово, если можете.
– Как… Что он приедет к нам сразу после съемок, только заедет домой переодеться, принять душ, и все. Он не знал, когда кончатся съемки, но рассчитывал приехать часам к четырем. С Вадимом он договорился, что уйдет сразу же после своей сцены.
– Вы ждали его дома?
– Да. Я пришла примерно в полчетвертого…
– Значит, утром вас не было дома?
– Нет.
– А где вы были, могу я полюбопытствовать?
– К чему эти вопросы? – вмешался Пьер. – Какое отношение они имеют к…
– Я просто хочу представить себе, как складывался день… – как можно простодушнее поторопился успокоить его Реми. – Для меня это важно – иметь некий образ ситуации… Так как вы провели утро, Соня?
– Я в магазины зашла… Потом в гольф-клуб… Там пообедала с приятельницами, в ресторане клуба. Вам нужно по часам расписать?
– Нет-нет, этого вполне достаточно. Если бы ваш отец вам звонил, например, и вас не застал?
– У нас автоответчик.
– А месье Дор имеет обыкновение оставлять послания на автоответчике? Не все люди, знаете, любят говорить с машиной. Некоторые вешают трубку, и все.
– Папа обычно оставляет. Он привык к микрофонам и прочей технике.
– Стало быть, не звонил.
– Нет.
– Спасибо. А вы, Пьер?
– Что я? – угрюмо спросил последний.
– Вас ведь не было дома в первой половине дня, не так ли?
– Кто вам сказал?
– Ваша жена.
– Я что-то не слышал, – буркнул Пьер.
– Если бы вы были дома в то утро, то мы не стали бы рассуждать об автоответчике, не так ли?
Соня улыбнулась, но Пьер остался непроницаемо-недружелюбен.
– Ну, не было меня дома, – ответил он, – так что?
– Ничего. А вы как провели утро?
– По антикварным ярмаркам прохаживался. Я… Мне… одну вещицу надо было найти.
– Ну и как, нашли?
– Нет пока.
– Сочувствую. А вернулись вы в котором часу?
– Не знаю точно, после пяти… Я обещал Соне быть не позже половины пятого, но застрял в пробках… Ты не помнишь, – обернулся он к жене, – в котором часу я пришел?
– Уже после звонка русского, после пяти, в полшестого…
– Спасибо. А как вы договорились с Арно, Вадим?
– Арно просил меня закончить все его сцены… Я и так собирался начать с него, так что проблем с этим не было. Он сказал, что очень торопится, чтобы успеть съездить к дочери и вернуться к ужину домой, чтобы провести вечер с Максимом… Машину он поставил на обочине шоссе, чтобы выйти к ней через лес, сзади нашей натуры, так как иначе он бы попал в кадр и помешал бы мне продолжать съемки… Он знает, что я этого не люблю. Или он был бы вынужден ждать за домом, а вот ждать он как раз не хотел…
– Значит, он ушел со съемочной площадки так, что его никто не видел?
– Ну да.
– А вы уверены, что он оттуда ушел? У Вадима брови поползли вверх. У Сони тревожно расширились глаза.
– Что вы хотите сказать, – спросил Вадим, – что он мог не уйти?
Остаться там? За домом? Зачем?
– Мало ли, вдруг сердечный приступ.
– Нет, – покачал головой Вадим, – мы убирали технику, мы бы его увидели…
– Я видел, как он уходил, – сообщил Максим.
– Каким образом?
– Я в этот момент отошел… И видел, как он уходил среди деревьев.
– Куда вы отошли?
– Пописать, – насмешливо произнес Максим. – Имею право, а?
Реми не стал вдаваться в дискуссию о правах человека. Он устал. Позади полный рабочий день, и голова была несвежей. Он был раздражен, и чувство юмора, как он сам говорил в таких случаях, «подало на развод».
– Который был час?
– Понятия не имею, – бросил Максим. Похоже, что Максим и Реми раздражали друг друга. Так бывало почти всегда: сначала люди обращаются за помощью, а потом злятся и кидаются на него – не любят, когда им задают вопросы…
– Без десяти три, – подал голос Вадим. – Без десяти три у меня началась следующая сцена с актрисой, уже без его участия.
– Месье Дор на съемках не был встревожен, задумчив, необычен?
– Нет, скорее наоборот. Ни за что бы не сказал, что у него что-то на душе или что-то на уме.
– Вам не показалось, что он блефует, когда обещал вернуться к ужину?
– Нет, – в один голос заявили Максим и Вадим.
– А вообще его беспокоило что-нибудь последнее время? Он был озабочен чем-нибудь? Планировал какие-то важные дела? Встречи? Разговоры?
Реми заметил, что Пьер бросил быстрый взгляд на Соню. Соня замялась.
– Нет… Папа был в хорошем настроении, веселый, он был очень доволен, что снимается… Я не думаю, что его что-то тяготило.
– Я тоже так не думаю, – подтвердил Вадим. – Роль у него получалась великолепно, он был горд.
– Я бы даже сказал – сиял, – вступил Максим. – Он много лет не снимался, и с этой ролью благодаря Вадиму у него наступил в жизни счастливый период.
– И к тому же он был невероятно рад приезду Максима, – добавил Вадим.
– Это была ваша первая родственная встреча? Вы никак до этого не общались?
– Я получил несколько писем от дяди… И я ему тоже написал несколько писем. И потом, мы раза три-четыре созвонились.
– На какую тему?
– Это имеет отношение к его исчезновению?
– Не знаю. Когда вы мне расскажете, я подумаю. Максим пожал плечами:
– В основном мы обменивались рассказами об историях семей, кто что знает. Хотели при встрече соединить всю информацию и восстановить белые пятна… Даже написать, может быть… Дядя был очень увлечен этой идеей, для него история рода имеет огромное значение, я даже был удивлен его энтузиазмом… Для меня, конечно, тоже, но у меня есть для этого свои причины: я вообще ничего не знал о своих предках, все это было открытием последних лет.
Потом, мы обсуждали мой приезд, договаривались о встрече…
– Значит, можно сказать, что он вас ждал с нетерпением?
– Можно сказать.
– И учитывая все это, вы все же полагаете, что он запил?
– Если вы хотите сказать, что он променял новый поворот в своей жизни на запой, – подытожил Пьер, – то, конечно, нет. Сознательно он бы этого не сделал никогда. Но он мог не удержаться и на радостях хлебнуть немножко. А потом все пошло-покатилось. Вы ведь знаете хронических алкоголиков – достаточно одного глотка, чтобы начать.
– Арно держал алкоголь в квартире?
– Мне говорил, что нет, – сказала Соня. – Но это не означает, что так и было. Он мог купить для кого-то из гостей, для Максима, например…
– Вы не видели, Максим, каких-нибудь следов алкоголя – бутылку, рюмку, стакан?
– Нет. Все было чисто. Ни в мойке, ни на столах ничего не стояло. Я еще подумал – опрятность особая, мужская…
– Он был рад приезду Максима, как вы все утверждаете. Почему же в таком случае он непременно хотел поехать к вам, Соня, именно в эту субботу? Разве нельзя было отложить на другой день? Была какая-то срочность?
– Срочность? – растерялась Соня. – Нет, срочности не было… Он у нас просто давно не был… У нас такая традиция, папа всегда приезжал по субботам, он называл это «родительским днем». А из-за съемок он пропустил несколько суббот…
– Понятно, – сказал Реми. Что-то стояло за этой растерянностью и короткими переглядами с мужем, но Реми пока не хотел нажимать. Если не желают говорить, то наверняка и не скажут, тем более при посторонних. Странная пара, красавица и чудовище, избалованная женщина-девочка с маленьким, бесплотным и страшно сексапильным телом – и немолодой сухарь, у которого, кажется, никогда не возникает никаких эмоций… И при всем при том между ними проскальзывает некое сообщничество, хотя с виду гроша ломаного не дашь за этот супружеский союз, так и хочется сказать: богач купил себе красивую игрушку-жену…
– Он богат?
– Что? – переспросила Соня.
– Богат ли ваш отец?
– Нет… – удивленно ответила Соня. – Не бедствует, конечно, но… Он ведь практически не работал почти десять лет…
– А ценности у него есть?
Соня кинула неуверенный взгляд на мужа. Еще одно очко, подумал Реми.
– Ничего такого, чтобы… – начал Пьер. – А почему вы спрашиваете?
– А вы – богаты?
Реми уже справился о положении Пьера, и ему было хорошо известно, что он имеет дело с владельцем одной из самых крупных коллекций антиквариата, но он не хотел выдавать своей осведомленности.
– Да… достаточно. Почему…
– Не исключено, что позвонят и потребуют выкуп. Соня тихо охнула.
– То есть это не розыгрыш? – уточнил Пьер.
– Нет. Я, во всяком случае, так не думаю.
– Если это не розыгрыш, организованный Арно, если это похищение, кто же тогда звонил Соне и Максиму? – спросил Вадим. – Похитители?
– Не знаю. Будем думать. Искать.
– В любом случае это был человек, знакомый с Соней, – напомнил Максим.
– Как я понимаю, это не трудно, учитывая светскую жизнь месье Дора. Он ведь часто появляется с вами, Соня, на людях?
– Довольно часто… Особенно, когда Пьер в разъездах.
– Так что многие вас видели, многие вас слышали. У вас интонация особенная, такая, немного… детская; легко запоминается.
– Я все-таки не понял, а почему вы, собственно, пришли к заключению, что его похитили? – спросил Пьер.
– Ну, это не заключение, а предположение покамест… Если, как вы утверждаете, его запой мог случиться только нечаянно, по его собственной неосмотрительности, «на радостях», то все остальное – слишком хитроумно и затейливо обставлено для такого непредвиденного запоя.
– Кто знает… Он ведь всегда любил и умел разыгрывать, – задумчиво произнес Вадим. – Ему не надо было долго думать, чтобы найти решение…
– Кроме того, человек, в жизни которого произошли такие важные события – роль в фильме и долгожданный приезд родственника, – человек, который полон планов на субботу и торопится их осуществить, не стал бы глотать алкоголь на ходу…
– Но тогда уже бы позвонили, – возразил Пьер. —С требованием выкупа, я имею в виду.
– Бывает, что звонят не сразу… Кроме того, дело, может, и не в выкупе… Скажите, Вадим, у вас были другие претенденты на роль, которую вы отдали месье Дору?
– Нет. Я сразу решил, что это будет Арно. И если бы и были эти претенденты, они бы приняли меры давно, до съемок или в самом начале. Сейчас-то какой смысл?
– А лично у вас – у вас есть конкуренты, способные на все, чтобы сорвать ваш фильм?
– Сорвать мой фильм? Похитив исполнителя главной роли? Нет, не думаю…
Есть люди, которые меня не любят, есть люди, которые со мной соперничают, мне завидуют, но чтобы сорвать мой фильм…
– Все же подумайте. Повспоминайте разговоры вокруг этого проекта…
Реакции, слова, взгляды. Если всплывет что-то интересное, скажите мне.
Реми оглядел сидящих перед ним людей. Максим был хмур, Вадим растерян, Пьер непроницаем. Одна Соня выражала естественные, с точки зрения Реми, в данной ситуации чувства: она была встревоженна и печальна. Ее глаза потемнели, лицо было бледным и осунувшимся, ее жесты были нервны и угловаты.
– Такой еще вопрос… – осторожно произнес он. – Кто мог желать смерти месье Дора? Кто мог быть в ней заинтересован?..
Соня дернулась, как от удара, и устремила свои темные глаза на Реми.
«Удивительно, они меняли цвет, как драгоценные камни в перепадах освещения… – не к месту залюбовался Реми. – Она, конечно, манерна и совершенно не в моем вкусе, но, надо признать, в ней есть своеобразный шарм…»
Максим тоже не мог оторвать взгляд от Сони. «Переигрывает, – думал он, сопротивляясь ее обаянию. – Домашний театр».
– Никто, – сказал Пьер.
– Не представляю, – Вадим пожал плечами.
– Папу все любили… – сказала тихо Соня и опустила глаза. На ее ресницах замерла одна-единственная слеза. Повисела и капнула на щеку. Пьер потянулся к своей жене и участливо вытер мокрое пятнышко.
Максиму это было неприятно. Когда он был в дурном расположении духа, то начинал видеть мир критическим режиссерским взглядом, и тогда женские чары, адресованные Максиму-мужчине, втуне падали на бесплодную почву восприятия Максима-режиссера. И вот теперь его не отпускало чувство, что он подрядился участвовать в мелодраме.
– Месье Дору никто не угрожал? Не было ли писем, звонков?
Вадим взглянул на Соню и Пьера. Соня ответила ему вопросительным взглядом, не понимая.
– Есть один человек… – сказал Вадим, глядя на Соню, – который угрожал…
– Вряд ли это стоит принимать в расчет, – вмешался Пьер, – это старая история, и потом, это человек спившийся, и он сам не знает, что говорит, когда напьется.
– Позвольте мне судить, принимать или нет в расчет старые истории, – осадил его Реми. – Пока я хочу ее услышать.
Некоторое время Вадим и Соня переглядывались, и наконец Соня кивнула, пожав плечами, что должно было, видимо, означать: ты начал, ты и рассказывай.
– Дело давно было. Больше десяти лет назад, – заговорил Вадим. – Приблудилась к Арно девочка шестнадцати лет – дочь его старого друга… Был у него друг, Ксавье, тоже актер, они вместе начинали, только у Ксавье особых талантов не обнаружилось и, соответственно, перспектив тоже. Арно сразу пошел в гору, а Ксавье так и остался в эпизодах. Неудачник, одним словом. А это, знаете, вроде амплуа в жизни – и все фатально развивается по законам жанра: раненое самолюбие, комплексы, безденежье. Семейная жизнь тоже не заладилась, начал пить. Арно-то не пил тогда… Но дружить они продолжали. Вот, и дочь Ксавье, Мадлен, ухитрилась влюбиться в Арно. Чем-то он, сам того не ведая, сумел покорить девочку – впрочем, с его обаянием это не трудно… И в один прекрасный день она заявилась к нему с чемоданом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Я не смогу вас принять раньше шести часов, – сказал Реми Деллье. – А до этого попробуйте составить список всех телефонов и адресов тех его приятелей, с которыми он имел обыкновение выпивать… Постарайтесь им позвонить или подъехать, возможно, что к вечеру я вам и вовсе не понадоблюсь, так как месье Дор может найтись по одному из адресов… Если не найдете, жду вас к шести у меня в бюро. Приведите с собой вашего русского гостя. И в полицию надо все-таки сообщить. Искать они не станут, но зато, если сам найдется, – вас проинформируют, что уже неплохо… До встречи.
Вадим с Соней переглянулись.
– Технически это не так уж сложно, – сказал Вадим. – Пошли к моей группе. Соберем идеи, у кого он может находиться, а адреса и телефоны найдем в студийной картотеке…
Когда они с Соней сделали список, его длина оказалась внушительной.
Они сели на телефоны.
К шести часам результаты были нулевыми: Арно никто не видел.
Глава 5
Реми слушал, наблюдая за своими посетителями, стараясь составить предварительное мнение о каждом из них. Вадим излагал свою часть истории витиевато, длинными сложными фразами, постоянно отвлекаясь от фактов; Пьер говорил без всякого выражения, короткими, точно сформулированными предложениями, словно финансовый отчет составлял, и усталый Реми с трудом подавлял зевоту под его монотонный голос; Соня сбивалась и путалась, растерянно поглядывая на детектива, и Реми отвечал ей ободряющим взглядом, а ее муж беспрестанно поправлял ее рассказ, вставляя уточнения назидательным голосом;
Максим присоединился к их дуэту с тем непринужденным артистизмом, который быстро располагает к себе людей. Сразу видно – душа компании, любимчик женщин, уверенный в своем обаянии…
– И вы не представляете, – спросил Реми, выслушав все рассказы, – кто бы мог подделать голоса? У вас нет на примете мастеров этого жанра из окружения вашего папы?
– Нет, – покачала головой Соня, – не представляю…
– А вы, месье Арсен?
– Насколько мне известно, среди близких друзей Арно пародистов и имитаторов нет. Но при желании их не трудно найти в Париже, Арно знаком со всеми. Кроме того, учитывая, что Максим не знал Сонин голос, а Соня – голос Максима, не было никакой необходимости искать имитаторов. Достаточно немножко актерского таланта, и даже неактерского – у меня вон даже дети так имитируют некоторых певцов и артистов, что их можно на сцену выпускать с эстрадными номерами…
Реми кивнул, соглашаясь с этим рассуждением, и снова перевел взгляд на Соню.
– Как вы договорились с вашим отцом, Соня? Пожалуйста, точно, слово в слово, если можете.
– Как… Что он приедет к нам сразу после съемок, только заедет домой переодеться, принять душ, и все. Он не знал, когда кончатся съемки, но рассчитывал приехать часам к четырем. С Вадимом он договорился, что уйдет сразу же после своей сцены.
– Вы ждали его дома?
– Да. Я пришла примерно в полчетвертого…
– Значит, утром вас не было дома?
– Нет.
– А где вы были, могу я полюбопытствовать?
– К чему эти вопросы? – вмешался Пьер. – Какое отношение они имеют к…
– Я просто хочу представить себе, как складывался день… – как можно простодушнее поторопился успокоить его Реми. – Для меня это важно – иметь некий образ ситуации… Так как вы провели утро, Соня?
– Я в магазины зашла… Потом в гольф-клуб… Там пообедала с приятельницами, в ресторане клуба. Вам нужно по часам расписать?
– Нет-нет, этого вполне достаточно. Если бы ваш отец вам звонил, например, и вас не застал?
– У нас автоответчик.
– А месье Дор имеет обыкновение оставлять послания на автоответчике? Не все люди, знаете, любят говорить с машиной. Некоторые вешают трубку, и все.
– Папа обычно оставляет. Он привык к микрофонам и прочей технике.
– Стало быть, не звонил.
– Нет.
– Спасибо. А вы, Пьер?
– Что я? – угрюмо спросил последний.
– Вас ведь не было дома в первой половине дня, не так ли?
– Кто вам сказал?
– Ваша жена.
– Я что-то не слышал, – буркнул Пьер.
– Если бы вы были дома в то утро, то мы не стали бы рассуждать об автоответчике, не так ли?
Соня улыбнулась, но Пьер остался непроницаемо-недружелюбен.
– Ну, не было меня дома, – ответил он, – так что?
– Ничего. А вы как провели утро?
– По антикварным ярмаркам прохаживался. Я… Мне… одну вещицу надо было найти.
– Ну и как, нашли?
– Нет пока.
– Сочувствую. А вернулись вы в котором часу?
– Не знаю точно, после пяти… Я обещал Соне быть не позже половины пятого, но застрял в пробках… Ты не помнишь, – обернулся он к жене, – в котором часу я пришел?
– Уже после звонка русского, после пяти, в полшестого…
– Спасибо. А как вы договорились с Арно, Вадим?
– Арно просил меня закончить все его сцены… Я и так собирался начать с него, так что проблем с этим не было. Он сказал, что очень торопится, чтобы успеть съездить к дочери и вернуться к ужину домой, чтобы провести вечер с Максимом… Машину он поставил на обочине шоссе, чтобы выйти к ней через лес, сзади нашей натуры, так как иначе он бы попал в кадр и помешал бы мне продолжать съемки… Он знает, что я этого не люблю. Или он был бы вынужден ждать за домом, а вот ждать он как раз не хотел…
– Значит, он ушел со съемочной площадки так, что его никто не видел?
– Ну да.
– А вы уверены, что он оттуда ушел? У Вадима брови поползли вверх. У Сони тревожно расширились глаза.
– Что вы хотите сказать, – спросил Вадим, – что он мог не уйти?
Остаться там? За домом? Зачем?
– Мало ли, вдруг сердечный приступ.
– Нет, – покачал головой Вадим, – мы убирали технику, мы бы его увидели…
– Я видел, как он уходил, – сообщил Максим.
– Каким образом?
– Я в этот момент отошел… И видел, как он уходил среди деревьев.
– Куда вы отошли?
– Пописать, – насмешливо произнес Максим. – Имею право, а?
Реми не стал вдаваться в дискуссию о правах человека. Он устал. Позади полный рабочий день, и голова была несвежей. Он был раздражен, и чувство юмора, как он сам говорил в таких случаях, «подало на развод».
– Который был час?
– Понятия не имею, – бросил Максим. Похоже, что Максим и Реми раздражали друг друга. Так бывало почти всегда: сначала люди обращаются за помощью, а потом злятся и кидаются на него – не любят, когда им задают вопросы…
– Без десяти три, – подал голос Вадим. – Без десяти три у меня началась следующая сцена с актрисой, уже без его участия.
– Месье Дор на съемках не был встревожен, задумчив, необычен?
– Нет, скорее наоборот. Ни за что бы не сказал, что у него что-то на душе или что-то на уме.
– Вам не показалось, что он блефует, когда обещал вернуться к ужину?
– Нет, – в один голос заявили Максим и Вадим.
– А вообще его беспокоило что-нибудь последнее время? Он был озабочен чем-нибудь? Планировал какие-то важные дела? Встречи? Разговоры?
Реми заметил, что Пьер бросил быстрый взгляд на Соню. Соня замялась.
– Нет… Папа был в хорошем настроении, веселый, он был очень доволен, что снимается… Я не думаю, что его что-то тяготило.
– Я тоже так не думаю, – подтвердил Вадим. – Роль у него получалась великолепно, он был горд.
– Я бы даже сказал – сиял, – вступил Максим. – Он много лет не снимался, и с этой ролью благодаря Вадиму у него наступил в жизни счастливый период.
– И к тому же он был невероятно рад приезду Максима, – добавил Вадим.
– Это была ваша первая родственная встреча? Вы никак до этого не общались?
– Я получил несколько писем от дяди… И я ему тоже написал несколько писем. И потом, мы раза три-четыре созвонились.
– На какую тему?
– Это имеет отношение к его исчезновению?
– Не знаю. Когда вы мне расскажете, я подумаю. Максим пожал плечами:
– В основном мы обменивались рассказами об историях семей, кто что знает. Хотели при встрече соединить всю информацию и восстановить белые пятна… Даже написать, может быть… Дядя был очень увлечен этой идеей, для него история рода имеет огромное значение, я даже был удивлен его энтузиазмом… Для меня, конечно, тоже, но у меня есть для этого свои причины: я вообще ничего не знал о своих предках, все это было открытием последних лет.
Потом, мы обсуждали мой приезд, договаривались о встрече…
– Значит, можно сказать, что он вас ждал с нетерпением?
– Можно сказать.
– И учитывая все это, вы все же полагаете, что он запил?
– Если вы хотите сказать, что он променял новый поворот в своей жизни на запой, – подытожил Пьер, – то, конечно, нет. Сознательно он бы этого не сделал никогда. Но он мог не удержаться и на радостях хлебнуть немножко. А потом все пошло-покатилось. Вы ведь знаете хронических алкоголиков – достаточно одного глотка, чтобы начать.
– Арно держал алкоголь в квартире?
– Мне говорил, что нет, – сказала Соня. – Но это не означает, что так и было. Он мог купить для кого-то из гостей, для Максима, например…
– Вы не видели, Максим, каких-нибудь следов алкоголя – бутылку, рюмку, стакан?
– Нет. Все было чисто. Ни в мойке, ни на столах ничего не стояло. Я еще подумал – опрятность особая, мужская…
– Он был рад приезду Максима, как вы все утверждаете. Почему же в таком случае он непременно хотел поехать к вам, Соня, именно в эту субботу? Разве нельзя было отложить на другой день? Была какая-то срочность?
– Срочность? – растерялась Соня. – Нет, срочности не было… Он у нас просто давно не был… У нас такая традиция, папа всегда приезжал по субботам, он называл это «родительским днем». А из-за съемок он пропустил несколько суббот…
– Понятно, – сказал Реми. Что-то стояло за этой растерянностью и короткими переглядами с мужем, но Реми пока не хотел нажимать. Если не желают говорить, то наверняка и не скажут, тем более при посторонних. Странная пара, красавица и чудовище, избалованная женщина-девочка с маленьким, бесплотным и страшно сексапильным телом – и немолодой сухарь, у которого, кажется, никогда не возникает никаких эмоций… И при всем при том между ними проскальзывает некое сообщничество, хотя с виду гроша ломаного не дашь за этот супружеский союз, так и хочется сказать: богач купил себе красивую игрушку-жену…
– Он богат?
– Что? – переспросила Соня.
– Богат ли ваш отец?
– Нет… – удивленно ответила Соня. – Не бедствует, конечно, но… Он ведь практически не работал почти десять лет…
– А ценности у него есть?
Соня кинула неуверенный взгляд на мужа. Еще одно очко, подумал Реми.
– Ничего такого, чтобы… – начал Пьер. – А почему вы спрашиваете?
– А вы – богаты?
Реми уже справился о положении Пьера, и ему было хорошо известно, что он имеет дело с владельцем одной из самых крупных коллекций антиквариата, но он не хотел выдавать своей осведомленности.
– Да… достаточно. Почему…
– Не исключено, что позвонят и потребуют выкуп. Соня тихо охнула.
– То есть это не розыгрыш? – уточнил Пьер.
– Нет. Я, во всяком случае, так не думаю.
– Если это не розыгрыш, организованный Арно, если это похищение, кто же тогда звонил Соне и Максиму? – спросил Вадим. – Похитители?
– Не знаю. Будем думать. Искать.
– В любом случае это был человек, знакомый с Соней, – напомнил Максим.
– Как я понимаю, это не трудно, учитывая светскую жизнь месье Дора. Он ведь часто появляется с вами, Соня, на людях?
– Довольно часто… Особенно, когда Пьер в разъездах.
– Так что многие вас видели, многие вас слышали. У вас интонация особенная, такая, немного… детская; легко запоминается.
– Я все-таки не понял, а почему вы, собственно, пришли к заключению, что его похитили? – спросил Пьер.
– Ну, это не заключение, а предположение покамест… Если, как вы утверждаете, его запой мог случиться только нечаянно, по его собственной неосмотрительности, «на радостях», то все остальное – слишком хитроумно и затейливо обставлено для такого непредвиденного запоя.
– Кто знает… Он ведь всегда любил и умел разыгрывать, – задумчиво произнес Вадим. – Ему не надо было долго думать, чтобы найти решение…
– Кроме того, человек, в жизни которого произошли такие важные события – роль в фильме и долгожданный приезд родственника, – человек, который полон планов на субботу и торопится их осуществить, не стал бы глотать алкоголь на ходу…
– Но тогда уже бы позвонили, – возразил Пьер. —С требованием выкупа, я имею в виду.
– Бывает, что звонят не сразу… Кроме того, дело, может, и не в выкупе… Скажите, Вадим, у вас были другие претенденты на роль, которую вы отдали месье Дору?
– Нет. Я сразу решил, что это будет Арно. И если бы и были эти претенденты, они бы приняли меры давно, до съемок или в самом начале. Сейчас-то какой смысл?
– А лично у вас – у вас есть конкуренты, способные на все, чтобы сорвать ваш фильм?
– Сорвать мой фильм? Похитив исполнителя главной роли? Нет, не думаю…
Есть люди, которые меня не любят, есть люди, которые со мной соперничают, мне завидуют, но чтобы сорвать мой фильм…
– Все же подумайте. Повспоминайте разговоры вокруг этого проекта…
Реакции, слова, взгляды. Если всплывет что-то интересное, скажите мне.
Реми оглядел сидящих перед ним людей. Максим был хмур, Вадим растерян, Пьер непроницаем. Одна Соня выражала естественные, с точки зрения Реми, в данной ситуации чувства: она была встревоженна и печальна. Ее глаза потемнели, лицо было бледным и осунувшимся, ее жесты были нервны и угловаты.
– Такой еще вопрос… – осторожно произнес он. – Кто мог желать смерти месье Дора? Кто мог быть в ней заинтересован?..
Соня дернулась, как от удара, и устремила свои темные глаза на Реми.
«Удивительно, они меняли цвет, как драгоценные камни в перепадах освещения… – не к месту залюбовался Реми. – Она, конечно, манерна и совершенно не в моем вкусе, но, надо признать, в ней есть своеобразный шарм…»
Максим тоже не мог оторвать взгляд от Сони. «Переигрывает, – думал он, сопротивляясь ее обаянию. – Домашний театр».
– Никто, – сказал Пьер.
– Не представляю, – Вадим пожал плечами.
– Папу все любили… – сказала тихо Соня и опустила глаза. На ее ресницах замерла одна-единственная слеза. Повисела и капнула на щеку. Пьер потянулся к своей жене и участливо вытер мокрое пятнышко.
Максиму это было неприятно. Когда он был в дурном расположении духа, то начинал видеть мир критическим режиссерским взглядом, и тогда женские чары, адресованные Максиму-мужчине, втуне падали на бесплодную почву восприятия Максима-режиссера. И вот теперь его не отпускало чувство, что он подрядился участвовать в мелодраме.
– Месье Дору никто не угрожал? Не было ли писем, звонков?
Вадим взглянул на Соню и Пьера. Соня ответила ему вопросительным взглядом, не понимая.
– Есть один человек… – сказал Вадим, глядя на Соню, – который угрожал…
– Вряд ли это стоит принимать в расчет, – вмешался Пьер, – это старая история, и потом, это человек спившийся, и он сам не знает, что говорит, когда напьется.
– Позвольте мне судить, принимать или нет в расчет старые истории, – осадил его Реми. – Пока я хочу ее услышать.
Некоторое время Вадим и Соня переглядывались, и наконец Соня кивнула, пожав плечами, что должно было, видимо, означать: ты начал, ты и рассказывай.
– Дело давно было. Больше десяти лет назад, – заговорил Вадим. – Приблудилась к Арно девочка шестнадцати лет – дочь его старого друга… Был у него друг, Ксавье, тоже актер, они вместе начинали, только у Ксавье особых талантов не обнаружилось и, соответственно, перспектив тоже. Арно сразу пошел в гору, а Ксавье так и остался в эпизодах. Неудачник, одним словом. А это, знаете, вроде амплуа в жизни – и все фатально развивается по законам жанра: раненое самолюбие, комплексы, безденежье. Семейная жизнь тоже не заладилась, начал пить. Арно-то не пил тогда… Но дружить они продолжали. Вот, и дочь Ксавье, Мадлен, ухитрилась влюбиться в Арно. Чем-то он, сам того не ведая, сумел покорить девочку – впрочем, с его обаянием это не трудно… И в один прекрасный день она заявилась к нему с чемоданом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39