Ловушка? Графу сообщили, что его предшественник распрощался с жизнью при несчастном случае на охоте, но, может быть, это было всего лишь выдумкой. Воррик осмотрительно положил руку на рукоятку меча, постепенно начиная терять мужество, так как решительно ничего не понимал. «Какого черта девушка приличного воспитания и знатного рода делает в конюшне?»
– Леди Изабелла там, милорд, – сэр Линдел указал на одну из полуоткрытых дверей конюшни.
Граф ледяным взглядом пронзил охранника.
– Если это розыгрыш, сэр, то должен вам сказать, довольно глупый.
Сэр Линдел подобрался и вытянулся во весь рост.
– Уверяю вас, я не стал бы разыгрывать подданного короля, милорд. Вы оскорбляете меня подобными заявлениями.
– Ну, хорошо, – заявил Воррик и устремился туда.
Сцена, представшая перед его глазами, была настолько неожиданной, что граф, онемев от изумления, застыл как вкопанный, а шагавший позади Кэрливел врезался в него. Двое мужчин с удивлением оглядывались по сторонам. Казалось, что они по ошибке попали в зверинец – что соответствовало действительности.
Птицы всевозможных мастей щебетали и пронзительно кричали на шестах то тут, то там. Два кролика в клетке задергали носами при их появлении. Привязанный в углу олень забился и заметался, напуганный пришельцами. Старая охотничья собака своим лаем вспугнула дикообраза, который, ощетинившись, помчался по устланному сеном полу. Двое детенышей шумно возились с пушистым хвостом лисицы, огрызавшейся на них. С сеновала на них смотрел мохнатый барсук, показывающий длинные когти. Бесчисленные котята замяукали и бросились врассыпную, когда козел заблеял и тряхнул головой, отчего висевший у него колокольчик громко зазвенел.
– Боже мой, Уорвик, – прошептал Кэрливел, сотрясаясь от смеха, – это и есть твоя свинья?
Взгляд графа упал на молодую девушку, сидевшую в этом шумном зверинце с барашком на коленях. То, что можно было назвать волосами, было небрежно подхвачено грязным платком, из-под которого торчали спутанные пряди, и девушка отвела их с лица грязной рукой. На щеках и кончике носа были грязные пятна. Платье на ней было из прекрасного муслина, но производило впечатление лохмотьев, так как было все забрызгано засохшей кровью, перепачкано какой-то жирной мазью и, кажется, – Воррик даже не рискнул принюхаться и убедиться окончательно – пометом. Он проглотил застрявший в горле ком, открыл рот, чтобы заговорить, потом закрыл его, совершенно ошеломленный. Только хихиканье Кэрливела у него за спиной привело его в чувство.
– Мм… миледи Изабелла? – наконец, графу удалось обрести дар речи.
Девушка, собиравшаяся прибинтовать шину, которую она подобрала для сломанной ноги барашка, раздраженно подняла глаза.
– Уотт, я, кажется, сказала тебе… О, простите, – резко остановилась она, уставившись на стоящего перед ней мужчину.
В свои двадцать пять Воррик был высок и хорошо сложен, его тело было гибким, как лоза. С его широких плеч спадал плащ, который застегивался с помощью розеток с изображением коричнево-золотых соколов с распростертыми крыльями и приготовивших крылья для удара. Мощная грудь под тонкой белой сорочкой и темно-коричневым сатиновым дублетом, расшитым золотом, была защищена лишь единственным, одетым на него доспехом – кирасой. От груди его тело суживалось постепенно в твердый плоский живот и тонкую талию, на которой висел серебряный меч. Стройные ноги были обтянуты рейтузами золотистого цвета. Голенища высоких черных кожаных сапог поблескивали в солнечном свете, проникавшем через дверь конюшни.
Воррик был довольно красив – холодной суровой красотой, напоминавшей Изабелле соколов, изображенных на его гербах, так как темно-каштановые, с табачным оттенком волосы графа отливали золотом. Кожа у него от ветра и солнца стала бронзовой. Над полными чувственными губами выступал крючковатый нос с гордо раздувавшимися ноздрями, которые от вони в конюшне еще больше раздулись. Подбородок, надменно вздернутый вверх, говорил о том, что граф привык подчинять себе всех и всегда.
Но именно глаза этого человека привлекли внимание Изабеллы, потому что ей никогда раньше не приходилось видеть им подобных. Коричневато-янтарного оттенка, скорее желтые, чем карие, обрамленные густыми черными ресницами и хищно изогнутыми бровями, эти глаза, к ее удивлению, были ужасно недовольными.
В этом человеке была странная, животная притягательность, которая одновременно пугала ее. Изабелла содрогнулась от мрачного предчувствия, ибо она каким-то образом почувствовала, что он повлияет на всю ее дальнейшую жизнь. Девушка сделала глубокий вдох, собирая все мужество. Итак, граф Хокхарст – Изабелла поняла, что это и есть их новый опекун – будет теперь управлять наследством Гила. Ну, если он намеревался с самого начала запугать Изабеллу, то это ему не удалось.
– Миледи Изабелла, – повторил граф, – я…
– Я догадалась, кто вы такой, – с холодной враждебностью, соответствующей, его тону, ответила девушка. – Новый опекун, посланный королем. Вы загораживаете свет, милорд, а, как вы сами видите, это тонкая операция, – она указала на сломанную ногу барашка. – Пожалуйста, будьте так любезны, пойдите в замок, как, я уверена, вам любезно предлагал сэр Линдел. Я не впускаю сюда никого из посторонних, чтобы не распугали животных. Сэр Линдел должным образом обслужит вас, пока я здесь буду занята.
Посоветовав гостям идти в замок, Изабелла снова повернулась к барашку. Уже второй раз за сегодняшний день Воррик открыл рот, пытаясь что-нибудь сказать, но тут же закрывал его. Он был снедаем злостью. «Черт побери, как эта девчонка осмелилась разговаривать со мной таким тоном… да еще перед Кэрливелом, который, конечно же, не упустит случая потом поддеть меня этим?» Граф повернулся на каблуках и быстро вышел из конюшни, громко отдавая приказания своим людям, но все это время думая об Изабелле.
«Так это и есть та самая девушка, которую король хотел видеть в качестве моей жены! Боже праведный! Да, привлекательная девушка, ничего не скажешь! Черт бы побрал этого Эдуарда! Но ничего не поделаешь. Мне просто придется отмыть ее, как следует, и затушить все свечи, прежде чем заниматься с ней любовью. Вот и все. Что же касается ее отношения ко мне, то оно изменится вскоре после того, как я вполне заслуженно отшлепаю гордячку за опрометчивые поступки!»
Но именно в этот момент козел перегрыз перетершуюся веревку, которой он был привязан к столбу, и, блея и звеня колокольчиком, склонил голову и устремился через приоткрытую дверь прямо Воррику в спину. Граф, не готовый к такой атаке, зашатался, потерял равновесие и взлетел в воздух, потом растянулся на вымощенном дворе замка. Тут же повисла угрожающая тишина, и все испуганно замерли. Козел, весьма довольный собой, снова заблеял, мотнул головой и, резко отскочив на несколько шагов, быстро побежал, заполнив тишину звоном колокольчика. Кэрливел отвернулся, покусывая складку плаща, чтобы сдержать взрыв хохота, так и рвавшийся из него наружу. Изабелла, испугавшись, но видя комичность ситуации, разрывалась между барашком и козлом.
– Тинкер, Тинкер, назад! – причитала она голосом, срывающимся от плохо скрываемого хохота.
Несколько слуг Воррика, наконец, придя в чувство, рванулись к нему, чтобы помочь подняться, но он сердито отпихнул их протянутые руки, встал и отряхнулся с перекошенным от злобы лицом. Боже мой, какой позор! Граф не пробыл в Рашдене и полдня, а эта девчонка сделала из него посмешище! Воррик, плотно сжав кулаки, повернулся к Изабелле. Но у нее хватило ума опустить глаза и снова обратить свое внимание к барашку.
– Мадам, – начал свое обвинение граф сдавленным жестким голосом, – мадам, вы сделали это специально!
– Сделала… что сделала, милорд? – спросила Изабелла, отчаянно пытаясь не выдать смеха в голосе и поднимая на него притворно-невинные глаза.
– Вы спровоцировали козла напасть на мою персону!
– Ах, нет, милорд! Я… я уверяю вас, что нет! Даже не представляю, как этому проклятому животному удалось освободиться. Ах, нет! – она в ужасе прикрыла рот рукой. – Нет, милорд…
– Уорвик, Уорвик! Берегись! – воскликнул Кэрливел, предупреждая его как раз вовремя, так что Воррик успел повернуться и заметить вновь бегущего на него козла.
И в ту же минуту граф ощутил всю силу его удара в живот. С громким «Уфф!» он повалился на копну свежего сена и, задев головой насест, взмахнул руками.
Сидящий на нем ворон, сильно испугавшись, пронзительно вскрикнул, потом закаркал, снова усаживаясь на насест, и его карканье, на удивление, напоминало смех.
– Карр, – насмешливо каркнул ворон, потом, склонив голову в сторону Воррика, прокричал, – еще один за бортом! Еще один за бортом!
Изабелла уже была не в состоянии сдерживать себя.
– Ах, Me… Мети! – запинаясь, обратилась она к хитрой озорной птице, которая когда-то принадлежала рыцарю, много лет проведшему в море, прежде чем он оказался в Рашдене. – Те… тебя только не хватало!
Потом, не сдержавшись, она разразилась безудержным смехом, что еще больше разъярило графа.
Изабелла лежала в огромной медной ванне, закрыв глаза. Она больше не видела своего нового опекуна, хотя от без умолку трещавшей Алисы она узнала уже, кто он такой. Это был лорд Воррик Тремейн, граф Хокхарст, фаворит короля. Боже милостливый! Нельзя было устроить более худшего приема для такого человека, чем это шокирующее неудачное представление в конюшне.
Девушка думала, сможет ли граф вообще когданибудь простить ее. Маловероятно, так как опекун был очень рассержен, но, тем не менее, она должна попытаться сразу же поправить положение, иначе лорд Хокхарст может перенести жажду мести, которая читалась в его глазах, на людей Рашдена. Она вздрогнула, вспомнив, как эти странные янтарные глаза с неприязнью рассматривали ее. Изабелла вскользь подумала, почему не понравилась графу еще до этого катастрофического случая в конюшне. Вполне естественно, что его оттолкнул внешний вид девушки – она, действительно, выглядела ужасно. Но не только этим объяснялась холодность лорда Хокхарста по отношению к ней. Наконец, не в силах придумать объяснение презрению графа (до происшествия с упрямым козлом и нахальным вороном), Изабелла оставила эти тщетные попытки и позвала Алису.
– Да, миледи?
– Подготовь, пожалуйста, мое бирюзовое платье со шляпкой.
– Да, миледи.
Алиса просияла от удовольствия. После такой скандальной и неловкой встречи сегодня утром она боялась, что Изабелла решит до конца быть как можно менее привлекательной. Теперь, кажется, хмурое привлекательное лицо Хокхарста заставило ее изменить свою тактику. В этом платье она всегда была хороша.
Действительно, девушка была в самом расцвете молодости, и жизненная энергия у нее была ключом. Когда она спускалась по лестнице в большой зал, ее провожали восхищенные взгляды гостей. Платье цвета морской волны было прошито серебряной нитью, подчеркивая серебристый блеск ее волос, свободным потоком спадающих до бедер. Большой вырез платья обнажал значительную часть зрелой груди, спрятанной за тонкими невесомыми серебряными цепочками, украшающими шею девушки, серебряный пояс филигранной работы подчеркивал талию, а на нем в мягком свете канделябров поблескивал серебряный обеденный нож Изабеллы, украшенный драгоценными камнями. Само платье мягкими фалдами спадало на пол, облегающие рукава, отделанные кружевом у запястий, дополнялись серебристой пелериной. Маленькая бирюзовая шляпка с серебристыми полями завершала ансабль. Цвет костюма выгодно подчеркивал цвет серо-зеленых глаз Изабеллы, подобных двум озерам, выделяющимся на лице, и оттого она казалась еще более сказочной, чем всегда. Казалось, что от нее исходило какое-то призрачное свечение.
Воррик и Кэрливел с изумлением уставились на нее, когда Изабелла неторопливой грациозной походкой шла к ним по залу. Им трудно было поверить, что это та самая грязная девушка, которую они недавно видели в лохмотьях, так искренне смеявшуюся над проделками козла и ворона и так неблагоразумно заставившую их дожидаться хозяйку замка весь день. Без сомнения, она боялась теперь предстать перед Ворриком после того, как был нанесен такой удар по гордыне графа, а также – по его заду! Изабелла сделала очаровательный реверанс, протягивая тонкую руку вначале графу, потом его брату.
– Милорд Хокхарст, – девушка улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов, сверкнувших, как жемчуг, – и сэр Кэрливел – я правильно произнесла? Уэльский язык очень сложен для изучения, как мне кажется, и я, увы, не обучалась этому языку.
– Вы произнесли мое имя прекраснее, чем я когда-либо слышал, миледи, – ответил ей Кэрливел, окидывая девушку восхищенным оценивающим взглядом, не обращая внимания на нахмурившегося брата.
– Милорд, приношу свои извинения за оказанную вам встречу, – Изабелла вновь обратилась к графу. – Мы не ожидали вашего приезда, а так как король в своем письме не известил об опознавательных знаках нового опекуна, то сэр Линдел, заботящийся о моей безопасности, переусердствовал в исполнении своих обязанностей. Прошу, не судите его слишком строго. Я в это время была занята раненым барашком… надеюсь, что смогу компенсировать непозволительную грубость в отношении к вам… и это ужасное недоразумение в конюшне.
Все это было сказано спокойно, без хитрости или скрываемой насмешки, но Воррика, которому ничто в жизни не давалось легко, и он с подозрением относился ко всем и вся, нельзя было провести. Граф решил, что девушке что-то нужно было от него. Но что?
– Конечно, – монотонно сказал Воррик, опустив при этом глаза, так что Изабелла не могла прочитать его мысли.
Ответ графа не вселял надежду на прощение, но несмотря на его мрачный вид, Изабелла нашла в себе мужество сохранить на лице улыбку, пока они шли к накрытому для ужина столу.
Во время трапезы она болтала с обоими мужчинами с легкостью, за которой скрывала свое отчаяние, ей быстро удалось завоевать расположение Кэрливела, но граф продолжал держаться с холодной отчужденностью. Но Изабелла упорно держала свою линию, так как ей необходимо было узнать мысли лорда Хокхарста по отношению к ней, Гилу и Рашдену.
– Вам приходилось раньше быть опекуном, милорд? – с любопытством спросила она, потянувшись за свежим желтым маслом и намазывая его на кусок ароматного, с хрустящей корочкой хлеба.
– Нет, миледи, но меня хорошо проинструктировали насчет моих обязанностей, – коротко ответил граф, и уголки его рта опустились в горькой усмешке, когда он вспомнил о наставлениях короля.
– Кажется, вам не очень нравится это назначение? – отметила Изабелла, распахнув глаза от удивления и упав духом: если это так, то лорд Хокхарст, без сомнения, будет склонен к суровому обращению с ней и ее братом. – Милорд, я… я знаю, что вы рассержены из-за того, что произошло утром, и по праву, но, умоляю вас, не будьте столь строги ко мне и моему окружению за это. Уверяю, что я и мой брат Гил не будем обременять вас, милорд. Моего брата вы, возможно, даже не увидите, так как он сейчас на обучении у герцога Глостера, и… и в нашем имении все в порядке. Вам только придется следить, что доходы честно отчисляются в казну короля…
Ее голос задрожал и оборвался, когда граф сверкнул своими янтарными глазами. Она содрогнулась: взгляд его напоминал хищный взгляд сокола на свою жертву, перед тем как разорвать беспомощную на части. Помимо этого во взгляде опекуна была насмешливая оценка, отчего Изабелла почувствовала себя чуть лучше рабыни, выставленной на продажу лорду Хокхарсту, который станет пользоваться ею для своих утех, когда ему заблагорассудится.
Изабелла отвернулась, потягивая вино в напряженном молчании и пытаясь унять дрожь в руках. А когда она заговорила, то обратилась к Кэрливелу, быстро пожавшему ей руку под столом. Девушка с благодарностью улыбнулась ему и совсем не заметила, что граф бросил на брата мрачный, угрожающий взгляд.
Кэрливел только усмехнулся и наклонился поближе к Изабелле, чтобы шепнуть ей на ухо.
– Не обращайте внимания на Уорвика, миледи, – успокаивал он, – граф зол, потому что король, вместо того, чтобы оставить его при дворе, как хотелось моему брату, послал в Рашден в качестве опекуна. Только и всего, – не моргнув глазом, солгал Кэрливел. – Это никакого отношения к вам не имеет, миледи, если не считать неприятного стечения обстоятельств в конюшне. Гнев Уорвика скоро остынет, потому что задета только его проклятая гордость, и вы увидите, что на самом деле он не такой людоед, каким хочет казаться.
Не очень веря в это, Изабелла все же облегченно вздохнула.
– Я… я не знала и подумала, что граф… имеет теперь на меня зуб и будет мстить из-за меня всему Рашдену. Я никогда не забуду выражение его лица, когда он уходил из конюшни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Леди Изабелла там, милорд, – сэр Линдел указал на одну из полуоткрытых дверей конюшни.
Граф ледяным взглядом пронзил охранника.
– Если это розыгрыш, сэр, то должен вам сказать, довольно глупый.
Сэр Линдел подобрался и вытянулся во весь рост.
– Уверяю вас, я не стал бы разыгрывать подданного короля, милорд. Вы оскорбляете меня подобными заявлениями.
– Ну, хорошо, – заявил Воррик и устремился туда.
Сцена, представшая перед его глазами, была настолько неожиданной, что граф, онемев от изумления, застыл как вкопанный, а шагавший позади Кэрливел врезался в него. Двое мужчин с удивлением оглядывались по сторонам. Казалось, что они по ошибке попали в зверинец – что соответствовало действительности.
Птицы всевозможных мастей щебетали и пронзительно кричали на шестах то тут, то там. Два кролика в клетке задергали носами при их появлении. Привязанный в углу олень забился и заметался, напуганный пришельцами. Старая охотничья собака своим лаем вспугнула дикообраза, который, ощетинившись, помчался по устланному сеном полу. Двое детенышей шумно возились с пушистым хвостом лисицы, огрызавшейся на них. С сеновала на них смотрел мохнатый барсук, показывающий длинные когти. Бесчисленные котята замяукали и бросились врассыпную, когда козел заблеял и тряхнул головой, отчего висевший у него колокольчик громко зазвенел.
– Боже мой, Уорвик, – прошептал Кэрливел, сотрясаясь от смеха, – это и есть твоя свинья?
Взгляд графа упал на молодую девушку, сидевшую в этом шумном зверинце с барашком на коленях. То, что можно было назвать волосами, было небрежно подхвачено грязным платком, из-под которого торчали спутанные пряди, и девушка отвела их с лица грязной рукой. На щеках и кончике носа были грязные пятна. Платье на ней было из прекрасного муслина, но производило впечатление лохмотьев, так как было все забрызгано засохшей кровью, перепачкано какой-то жирной мазью и, кажется, – Воррик даже не рискнул принюхаться и убедиться окончательно – пометом. Он проглотил застрявший в горле ком, открыл рот, чтобы заговорить, потом закрыл его, совершенно ошеломленный. Только хихиканье Кэрливела у него за спиной привело его в чувство.
– Мм… миледи Изабелла? – наконец, графу удалось обрести дар речи.
Девушка, собиравшаяся прибинтовать шину, которую она подобрала для сломанной ноги барашка, раздраженно подняла глаза.
– Уотт, я, кажется, сказала тебе… О, простите, – резко остановилась она, уставившись на стоящего перед ней мужчину.
В свои двадцать пять Воррик был высок и хорошо сложен, его тело было гибким, как лоза. С его широких плеч спадал плащ, который застегивался с помощью розеток с изображением коричнево-золотых соколов с распростертыми крыльями и приготовивших крылья для удара. Мощная грудь под тонкой белой сорочкой и темно-коричневым сатиновым дублетом, расшитым золотом, была защищена лишь единственным, одетым на него доспехом – кирасой. От груди его тело суживалось постепенно в твердый плоский живот и тонкую талию, на которой висел серебряный меч. Стройные ноги были обтянуты рейтузами золотистого цвета. Голенища высоких черных кожаных сапог поблескивали в солнечном свете, проникавшем через дверь конюшни.
Воррик был довольно красив – холодной суровой красотой, напоминавшей Изабелле соколов, изображенных на его гербах, так как темно-каштановые, с табачным оттенком волосы графа отливали золотом. Кожа у него от ветра и солнца стала бронзовой. Над полными чувственными губами выступал крючковатый нос с гордо раздувавшимися ноздрями, которые от вони в конюшне еще больше раздулись. Подбородок, надменно вздернутый вверх, говорил о том, что граф привык подчинять себе всех и всегда.
Но именно глаза этого человека привлекли внимание Изабеллы, потому что ей никогда раньше не приходилось видеть им подобных. Коричневато-янтарного оттенка, скорее желтые, чем карие, обрамленные густыми черными ресницами и хищно изогнутыми бровями, эти глаза, к ее удивлению, были ужасно недовольными.
В этом человеке была странная, животная притягательность, которая одновременно пугала ее. Изабелла содрогнулась от мрачного предчувствия, ибо она каким-то образом почувствовала, что он повлияет на всю ее дальнейшую жизнь. Девушка сделала глубокий вдох, собирая все мужество. Итак, граф Хокхарст – Изабелла поняла, что это и есть их новый опекун – будет теперь управлять наследством Гила. Ну, если он намеревался с самого начала запугать Изабеллу, то это ему не удалось.
– Миледи Изабелла, – повторил граф, – я…
– Я догадалась, кто вы такой, – с холодной враждебностью, соответствующей, его тону, ответила девушка. – Новый опекун, посланный королем. Вы загораживаете свет, милорд, а, как вы сами видите, это тонкая операция, – она указала на сломанную ногу барашка. – Пожалуйста, будьте так любезны, пойдите в замок, как, я уверена, вам любезно предлагал сэр Линдел. Я не впускаю сюда никого из посторонних, чтобы не распугали животных. Сэр Линдел должным образом обслужит вас, пока я здесь буду занята.
Посоветовав гостям идти в замок, Изабелла снова повернулась к барашку. Уже второй раз за сегодняшний день Воррик открыл рот, пытаясь что-нибудь сказать, но тут же закрывал его. Он был снедаем злостью. «Черт побери, как эта девчонка осмелилась разговаривать со мной таким тоном… да еще перед Кэрливелом, который, конечно же, не упустит случая потом поддеть меня этим?» Граф повернулся на каблуках и быстро вышел из конюшни, громко отдавая приказания своим людям, но все это время думая об Изабелле.
«Так это и есть та самая девушка, которую король хотел видеть в качестве моей жены! Боже праведный! Да, привлекательная девушка, ничего не скажешь! Черт бы побрал этого Эдуарда! Но ничего не поделаешь. Мне просто придется отмыть ее, как следует, и затушить все свечи, прежде чем заниматься с ней любовью. Вот и все. Что же касается ее отношения ко мне, то оно изменится вскоре после того, как я вполне заслуженно отшлепаю гордячку за опрометчивые поступки!»
Но именно в этот момент козел перегрыз перетершуюся веревку, которой он был привязан к столбу, и, блея и звеня колокольчиком, склонил голову и устремился через приоткрытую дверь прямо Воррику в спину. Граф, не готовый к такой атаке, зашатался, потерял равновесие и взлетел в воздух, потом растянулся на вымощенном дворе замка. Тут же повисла угрожающая тишина, и все испуганно замерли. Козел, весьма довольный собой, снова заблеял, мотнул головой и, резко отскочив на несколько шагов, быстро побежал, заполнив тишину звоном колокольчика. Кэрливел отвернулся, покусывая складку плаща, чтобы сдержать взрыв хохота, так и рвавшийся из него наружу. Изабелла, испугавшись, но видя комичность ситуации, разрывалась между барашком и козлом.
– Тинкер, Тинкер, назад! – причитала она голосом, срывающимся от плохо скрываемого хохота.
Несколько слуг Воррика, наконец, придя в чувство, рванулись к нему, чтобы помочь подняться, но он сердито отпихнул их протянутые руки, встал и отряхнулся с перекошенным от злобы лицом. Боже мой, какой позор! Граф не пробыл в Рашдене и полдня, а эта девчонка сделала из него посмешище! Воррик, плотно сжав кулаки, повернулся к Изабелле. Но у нее хватило ума опустить глаза и снова обратить свое внимание к барашку.
– Мадам, – начал свое обвинение граф сдавленным жестким голосом, – мадам, вы сделали это специально!
– Сделала… что сделала, милорд? – спросила Изабелла, отчаянно пытаясь не выдать смеха в голосе и поднимая на него притворно-невинные глаза.
– Вы спровоцировали козла напасть на мою персону!
– Ах, нет, милорд! Я… я уверяю вас, что нет! Даже не представляю, как этому проклятому животному удалось освободиться. Ах, нет! – она в ужасе прикрыла рот рукой. – Нет, милорд…
– Уорвик, Уорвик! Берегись! – воскликнул Кэрливел, предупреждая его как раз вовремя, так что Воррик успел повернуться и заметить вновь бегущего на него козла.
И в ту же минуту граф ощутил всю силу его удара в живот. С громким «Уфф!» он повалился на копну свежего сена и, задев головой насест, взмахнул руками.
Сидящий на нем ворон, сильно испугавшись, пронзительно вскрикнул, потом закаркал, снова усаживаясь на насест, и его карканье, на удивление, напоминало смех.
– Карр, – насмешливо каркнул ворон, потом, склонив голову в сторону Воррика, прокричал, – еще один за бортом! Еще один за бортом!
Изабелла уже была не в состоянии сдерживать себя.
– Ах, Me… Мети! – запинаясь, обратилась она к хитрой озорной птице, которая когда-то принадлежала рыцарю, много лет проведшему в море, прежде чем он оказался в Рашдене. – Те… тебя только не хватало!
Потом, не сдержавшись, она разразилась безудержным смехом, что еще больше разъярило графа.
Изабелла лежала в огромной медной ванне, закрыв глаза. Она больше не видела своего нового опекуна, хотя от без умолку трещавшей Алисы она узнала уже, кто он такой. Это был лорд Воррик Тремейн, граф Хокхарст, фаворит короля. Боже милостливый! Нельзя было устроить более худшего приема для такого человека, чем это шокирующее неудачное представление в конюшне.
Девушка думала, сможет ли граф вообще когданибудь простить ее. Маловероятно, так как опекун был очень рассержен, но, тем не менее, она должна попытаться сразу же поправить положение, иначе лорд Хокхарст может перенести жажду мести, которая читалась в его глазах, на людей Рашдена. Она вздрогнула, вспомнив, как эти странные янтарные глаза с неприязнью рассматривали ее. Изабелла вскользь подумала, почему не понравилась графу еще до этого катастрофического случая в конюшне. Вполне естественно, что его оттолкнул внешний вид девушки – она, действительно, выглядела ужасно. Но не только этим объяснялась холодность лорда Хокхарста по отношению к ней. Наконец, не в силах придумать объяснение презрению графа (до происшествия с упрямым козлом и нахальным вороном), Изабелла оставила эти тщетные попытки и позвала Алису.
– Да, миледи?
– Подготовь, пожалуйста, мое бирюзовое платье со шляпкой.
– Да, миледи.
Алиса просияла от удовольствия. После такой скандальной и неловкой встречи сегодня утром она боялась, что Изабелла решит до конца быть как можно менее привлекательной. Теперь, кажется, хмурое привлекательное лицо Хокхарста заставило ее изменить свою тактику. В этом платье она всегда была хороша.
Действительно, девушка была в самом расцвете молодости, и жизненная энергия у нее была ключом. Когда она спускалась по лестнице в большой зал, ее провожали восхищенные взгляды гостей. Платье цвета морской волны было прошито серебряной нитью, подчеркивая серебристый блеск ее волос, свободным потоком спадающих до бедер. Большой вырез платья обнажал значительную часть зрелой груди, спрятанной за тонкими невесомыми серебряными цепочками, украшающими шею девушки, серебряный пояс филигранной работы подчеркивал талию, а на нем в мягком свете канделябров поблескивал серебряный обеденный нож Изабеллы, украшенный драгоценными камнями. Само платье мягкими фалдами спадало на пол, облегающие рукава, отделанные кружевом у запястий, дополнялись серебристой пелериной. Маленькая бирюзовая шляпка с серебристыми полями завершала ансабль. Цвет костюма выгодно подчеркивал цвет серо-зеленых глаз Изабеллы, подобных двум озерам, выделяющимся на лице, и оттого она казалась еще более сказочной, чем всегда. Казалось, что от нее исходило какое-то призрачное свечение.
Воррик и Кэрливел с изумлением уставились на нее, когда Изабелла неторопливой грациозной походкой шла к ним по залу. Им трудно было поверить, что это та самая грязная девушка, которую они недавно видели в лохмотьях, так искренне смеявшуюся над проделками козла и ворона и так неблагоразумно заставившую их дожидаться хозяйку замка весь день. Без сомнения, она боялась теперь предстать перед Ворриком после того, как был нанесен такой удар по гордыне графа, а также – по его заду! Изабелла сделала очаровательный реверанс, протягивая тонкую руку вначале графу, потом его брату.
– Милорд Хокхарст, – девушка улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов, сверкнувших, как жемчуг, – и сэр Кэрливел – я правильно произнесла? Уэльский язык очень сложен для изучения, как мне кажется, и я, увы, не обучалась этому языку.
– Вы произнесли мое имя прекраснее, чем я когда-либо слышал, миледи, – ответил ей Кэрливел, окидывая девушку восхищенным оценивающим взглядом, не обращая внимания на нахмурившегося брата.
– Милорд, приношу свои извинения за оказанную вам встречу, – Изабелла вновь обратилась к графу. – Мы не ожидали вашего приезда, а так как король в своем письме не известил об опознавательных знаках нового опекуна, то сэр Линдел, заботящийся о моей безопасности, переусердствовал в исполнении своих обязанностей. Прошу, не судите его слишком строго. Я в это время была занята раненым барашком… надеюсь, что смогу компенсировать непозволительную грубость в отношении к вам… и это ужасное недоразумение в конюшне.
Все это было сказано спокойно, без хитрости или скрываемой насмешки, но Воррика, которому ничто в жизни не давалось легко, и он с подозрением относился ко всем и вся, нельзя было провести. Граф решил, что девушке что-то нужно было от него. Но что?
– Конечно, – монотонно сказал Воррик, опустив при этом глаза, так что Изабелла не могла прочитать его мысли.
Ответ графа не вселял надежду на прощение, но несмотря на его мрачный вид, Изабелла нашла в себе мужество сохранить на лице улыбку, пока они шли к накрытому для ужина столу.
Во время трапезы она болтала с обоими мужчинами с легкостью, за которой скрывала свое отчаяние, ей быстро удалось завоевать расположение Кэрливела, но граф продолжал держаться с холодной отчужденностью. Но Изабелла упорно держала свою линию, так как ей необходимо было узнать мысли лорда Хокхарста по отношению к ней, Гилу и Рашдену.
– Вам приходилось раньше быть опекуном, милорд? – с любопытством спросила она, потянувшись за свежим желтым маслом и намазывая его на кусок ароматного, с хрустящей корочкой хлеба.
– Нет, миледи, но меня хорошо проинструктировали насчет моих обязанностей, – коротко ответил граф, и уголки его рта опустились в горькой усмешке, когда он вспомнил о наставлениях короля.
– Кажется, вам не очень нравится это назначение? – отметила Изабелла, распахнув глаза от удивления и упав духом: если это так, то лорд Хокхарст, без сомнения, будет склонен к суровому обращению с ней и ее братом. – Милорд, я… я знаю, что вы рассержены из-за того, что произошло утром, и по праву, но, умоляю вас, не будьте столь строги ко мне и моему окружению за это. Уверяю, что я и мой брат Гил не будем обременять вас, милорд. Моего брата вы, возможно, даже не увидите, так как он сейчас на обучении у герцога Глостера, и… и в нашем имении все в порядке. Вам только придется следить, что доходы честно отчисляются в казну короля…
Ее голос задрожал и оборвался, когда граф сверкнул своими янтарными глазами. Она содрогнулась: взгляд его напоминал хищный взгляд сокола на свою жертву, перед тем как разорвать беспомощную на части. Помимо этого во взгляде опекуна была насмешливая оценка, отчего Изабелла почувствовала себя чуть лучше рабыни, выставленной на продажу лорду Хокхарсту, который станет пользоваться ею для своих утех, когда ему заблагорассудится.
Изабелла отвернулась, потягивая вино в напряженном молчании и пытаясь унять дрожь в руках. А когда она заговорила, то обратилась к Кэрливелу, быстро пожавшему ей руку под столом. Девушка с благодарностью улыбнулась ему и совсем не заметила, что граф бросил на брата мрачный, угрожающий взгляд.
Кэрливел только усмехнулся и наклонился поближе к Изабелле, чтобы шепнуть ей на ухо.
– Не обращайте внимания на Уорвика, миледи, – успокаивал он, – граф зол, потому что король, вместо того, чтобы оставить его при дворе, как хотелось моему брату, послал в Рашден в качестве опекуна. Только и всего, – не моргнув глазом, солгал Кэрливел. – Это никакого отношения к вам не имеет, миледи, если не считать неприятного стечения обстоятельств в конюшне. Гнев Уорвика скоро остынет, потому что задета только его проклятая гордость, и вы увидите, что на самом деле он не такой людоед, каким хочет казаться.
Не очень веря в это, Изабелла все же облегченно вздохнула.
– Я… я не знала и подумала, что граф… имеет теперь на меня зуб и будет мстить из-за меня всему Рашдену. Я никогда не забуду выражение его лица, когда он уходил из конюшни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54