Ведь видел?
Дэниел почти сразу вспомнил стальной, с выгравированной на нем
стрелкой, браслет на руке капитана Ридона, его заместителя на
восточной границе; пряжку с прыгающей рысью, украшавшую пояс
лейтенанта-наемника из Швица; вспомнил, и мрачно промолчал.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал Рейвен. - А потом удивляешься,
почему на сороковом году жизни впервые услышал о Свободных воинах.
Ничего, многие и на смертном одре об этом не узнают. А вывод из этого
для тебя один - много странного есть на белом свете.
Некоторое время Дэниел продолжал мрачно молчать. Вот ведь привычка
у Рэя - ткнет во что-нибудь носом, как щенка в лужу, и сказать нечего.
Получается глупо и обидно. Однако обижаться на Рейвена, тем более на
Рейвена в таком настроении было бессмысленно. Потому, выдержав
ожидаемую паузу, Дэниел спросил:
- А кто они такие, эти Свободные воины? Чего они хотят?
Рейвен тоже ответил не сразу, делая вид, что занят созерцанием
окружающего сквозь бокал с вином.
- Люди, Дэн, обыкновенные люди. Почти обыкновенные. И воины,
действительно, очень неплохие. Просто многое в мире они для себя
обьясняют не так, как принято в королевстве. И уж вовсе не
по-митраистски.
Дэниел кивнул, вспомнив беседу с Эро.
- Для понятности можно сказать, что они представляют из себя некий
орден, только не такой, как трандальцы, а тайный. Притом, данный орден
не рвется захватывать где-то власть и смещать королей. Как правило, до
всякой придворной политики им и дела нет. Так что очень удивляюсь,
зачем ты им понадобился. Просто сгораю от любопытства.
Пауза затянулась. Дэниел понял, что, раз уж он сам начал разговор,
Рейвен от него не отстанет и, вздохнув, начал рассказывать.
Когда он изложил недавние события, Рейвен задумался.
- Не все я, конечно, понимаю, но, в общем, доступно. Так что,
можешь гордиться тем, что твои заслуги в Каринтии не признает только
Его Величество.
- То-есть?
- То-есть сейчас они играют в политику на стороне королевства.
Скорее, конечно, не за королевство, а против ордена, но это в данном
случае детали. И ты представляешься им ключевой фигурой. Фигурой
настолько важной, что они решили привлечь тебя к нынешнему конфликту,
даже с риском для себя. Но именно привлечь, а не заставить. Ощущаешь
разницу, маршал? Они никогда и никого не заставляют.
- Слушай, ты говоришь загадками. Я, конечно, многое понимаю... -
Дэниел растерянно повертел бокал в руках и продолжил. - Но почему "с
риском для себя"? И почему люди Ордена являются их врагами?
- По этике, Дэниел. Точнее, по этическим принципам. А эти самые
принципы - штука, вызвавшая в прошлом уже не одну войну. Если я что-то
понимаю, то в Ордене очень многое зиждется на подчинении и
принуждении, а они - Свободные воины, не забывай. Конечно, есть и
более глубинные причины, но их ты пока можешь просто не понять. А что
касается риска, ты разве не подумал, кого этот твой прево, если он,
конечно, поверит в твою смерть, может счесть наиболее подходящим
убийцей?
Дэниел нахмурился. Он уже начал понимать, к чему клонит Рейвен.
- Ну не горожанина же... Бродягу какого-нибудь.
- Например, наемника, - в тон ему ответил Рейвен.
- Подожди, ты хочешь сказать, что Эро знал это, и, тем не менее,
рисковал?
- Насколько я знаю, одна из главных привилегий Свободных воинов -
свобода рисковать собой по тому поводу, который им кажется этого
заслуживающим. Разве митраисты не признают такое право за благородными
рыцарями?
Дэниел задумался.
- Значит, теперь я теперь многим им обязан.
- А это уж как ты сам решишь. Тут все очень просто. Скажи, если бы
этих событий не было и тот же Эро или кто-то другой из них тебя о
помощи попросил, ты бы отказал?
- Ну, смотря в чем, конечно... Но помог бы, наверное, - Дэниел был
слегка сбит с толку.
- Помог бы, если бы это не нарушало твоих принципов, - уточнил
Рейвен. Дэниел кивнул.
- Хорошо. А если он теперь к тебе придет и предложит в настоящем
заговоре поучаствовать? Против Величества и короны?
Дэниел не мог понять, смеется Рейвен или говорит серьезно и потому
не ответил. Он уже начинал потихоньку злиться и на Рейвена, и на себя.
Слишком ядовитые вопросы задавал старый друг, и слишком часто ответить
на них было просто нечего.
А Рейвен выдержал паузу и продолжил:
- Ладно, я тебя немного знаю. Ты ему, конечно, откажешь, но и
доносить никому не побежишь. Он это тоже прекрасно понимает. И если
тебя, фактически, в клан приняли, значит ты со всеми своими
прекрасными и благородными принципами и этого Эро, и всех остальных
вполне устраиваешь. Поэтому не задумывайся, чем и как ты им теперь
обязан.
Дэниел не выдержал:
- Да ты можешь не пудрить мне мозги, а дать совет, наконец: ехать
мне сейчас в Кариссу или нет? - и сразу пожалел об этом. Ответ уже
угадывался по улыбке, не сходившей сегодня с лица Рейвена. Но от
выслушивания насмешливой проповеди о пользе терпения и размышлений его
спасло явление старого дворецкого. Рейвен живо повернулся к нему и
спросил:
- Где пирожки? Меня что, желают уморить голодом?
На лице Хельда отпечаталось выражение такой скорби, как будто он и
впрямь поверил словам хозяина.
- Простите, ваша светлость. Они будут буквально через минуту.
Просто повару потребовалось посылать в лавку за телятиной.
- Безобразие! - Рейвен сделал вид, что просто поражен этим фактом.
- Неужели я выделяю так мало денег, что нельзя заранее закупать
все необходимое? Или повар не знает моих вкусов? - и, завершая эту
возмущенную речь, истинно королевским жестом махнул рукой: - Ладно,
всех прощаю. Пирожки подать в кабинет, а к ним - сладкий яблочный соус
и бутылку тайверского. Нет, пожалуй, две, - добавил он, оглянувшись на
Дэниела. Потом снова обратил взгляд на застывшего у двери Хельда:
- Что непонятно?
- Ваша светлость, тут некие горожане нижайше просят, чтобы вы
уделили им немного времени.
- Нет, нет и нет! - Рейвен отрицательно помахал рукой. - Скажи им,
что у меня важные дела, поэтому я никого не принимаю. Ни сегодня, ни
завтра, ни послезавтра. Пусть обращаются хоть к самому королю.
Понятно?
- Да, ваша светлость, - и Хельд вышел, продолжая почему-то
сохранять скорбный вид. А Рейвен обратился к маршалу:
- Пойдем в кабинет. Там удобнее продолжать беседу.
Кабинет Рейвена выглядел весьма своеобразно. Две стены почти
полностью занимали заставленные книгами шкафы. Сам Дэниел знал
грамоту, но обращался ныне к печатному слову в основном от скуки.
Потому он всегда диву давался, где его другу удалось найти столько
книг и как он успел их все прочитать. К тому же, эта библиотека
наверняка стоила целое состояние. Едва ли меньше стоило и огромное,
почти в рост человека, металлическое зеркало, которое украшало стену
около балконной двери. На полочке перед ним разместилась целая
коллекция всяческих вещиц, которые маршал считал непременной
принадлежностью то-ли магов, то-ли шарлатанов. Были здесь и
хрустальный шар с кулак размером, и целый набор палочек из разного
дерева, и два ножа с разноцветными ручками. Рядом с ними лежало нечто
уж и вовсе непонятное: браслет в форме странно перекрученного кольца,
стержень из черного камня и множество маленьких коробочек и флаконов с
загадочными, но наверняка вонючими зельями.
Пока Дэниел рассматривал новую обстановку кабинета, Рейвен
плюхнулся в кресло и взмахом руки отодвинул на край стола письменный
прибор и статуэтку ворона из черного нефрита.
- Так на чем мы закончили, дорогой друг?
Но судьба, видимо, решила, что Дэниел получил на сегодня довольно
поучений. В дверях снова возник дворецкий, на этот раз с подносом. Он
выставил на стол две открытые бутылки вина, соусник и полное блюдо
румяных пирожков и сообщил:
- Ваша светлость, они не уходят.
- То-есть как? - удивленно спросил Рейвен. - Их что, палками
гнать?
- Один из них говорит, что ему, мол, идти больше некуда, и если вы
его не выслушаете, он руки на себя наложит. Прямо на крыльце, -
ответил Хельд и очень серьезно добавил: - Нехорошо получится.
Рейвен задумался.
- Действительно, нехорошо. Труп потом куда-то девать... Опять
неприятности... Так уж и быть, сейчас мы завтракать закончим и пусть
заходят.
Потом озабоченно спросил:
- А сапоги у них грязные?
Дворецкий кивнул:
- Да, ваша светлость, грязные.
- Тогда на второй этаж пусть босиком идут, ковры пачкать не дам.
Короче, пусти их через четверть часа.
Рейвен откусил пирожок, запил его вином прямо из бутылки, и
пожаловался:
- Устроили тут проходной двор. А теперь, значит, новая мода:
вешаться на чужом крыльце. Интересно, на чем бы он там повесился? Да
ты пирожки бери, пока горячие.
Дэниел последовал его совету.
6.
На этот раз в темный и пыльный закуток за книжными полками маршала
загнала не нужда, а простое любопытство. О Рейвене давно ходили слухи,
что он общается с самым подозрительным народом, чуть ли не конюхами и
трубочистами. Молодой сотник лучников в Кариссе рассказывал, что
виконт Корвилль спас как-то от неизлечимой болезни дочку оружейника, а
тот сделал ему в подарок удивительную кольчугу. "Целый год делал,
честное слово. Кольцо каждое в ноготь будет, не больше, и не запаяно
вовсе, а крохотной такой заклепочкой скреплено, сам видел. И еще
шнурки кожаные в кольцах пропущены. Затянул - и она ложится, как
дорогое платье. Нипочем не заметишь, чтоб мне провалиться" - божился
рассказчик. И эта история, пожалуй, была одной из самых
правдоподобных. Дэниел привык пропускать такие сказки мимо ушей.
Потому внезапное явление незваных гостей, считавшееся, видимо, делом
обыденным, глубоко его заинтересовало.
Тем временем в кабинете скрипнула дверь и Дэниел приник к узкой
щелочке. И появившаяся из-за двери пара чуть не вызвала у него сразу
приступ нервного смеха. Первый не достал бы маршалу и до плеча, зато
толще был, по крайней мере, вдвое. Судя по дорогому синему кафтану и
позолоченному медальону на шее, был он представителем вошедшего во все
анекдоты племени столичных купцов, честных торговцев фальшивыми
драгоценностями, мукой с жучками и пирогами с собачьим мясом. Согласно
анекдотам, сему персонажу полагалось иметь румяное лицо с огромными
щеками, постоянно хранящее слащавое выражение. Но вот наружность-то у
него подкачала. Щеки обвисли, как пустые бурдюки, три волосины на
голове находились в полнейшем беспорядке, да и лицо покрыто было
какими-то грязными разводами подозрительного вида. "Его что, неделю на
хлебе и воде держали?" - подумал Дэниел.
Зато второй посетитель представлял полную противоположность
первому. Это был высокий широкоплечий парень с мозолистыми руками,
сложения такого, что мог украсить даже королевскую гвардию. Был он в
добрых два раза моложе и куда поплоше одет: его полотняные куртка и
штаны если чем и были крашены, то только луковой шелухой, отчего
приобрели грязновато-рыжий цвет. Однако лицо этого молодого здоровяка
вместо положеной жизнерадостности и добродушия тоже выражало уныние и
растерянность.
"Интересно, - подумал Дэниел, - а они и вправду босиком?", И,
слегка сменив угол зрения, обнаружил, что оба были-таки обуты в
сапоги, хотя и начищенные до немыслимого блеска. Дэниел представил,
как эта парочка четверть часа счищала с обуви столичную грязь под
насмешки слуг, и зажал рот ладонью. Впрочем, если бы он засмеялся, это
все равно не удалось бы расслышать, потому что купец рухнул, как
подрубленный, на колени, и однотонно заголосил:
- Ради всего святого, благородный господин, светлый принц,
помогите! Самое дорогое потерял, теперь только руки на себя наложить!
Спасите, вечной справедливостью заклинаю! "Каков стиль," -
прокомментировал про себя Дэниел. Рейвен выждал, пока вопли купца
перейдут уж вовсе во что-то невнятное, и спросил:
- А вы уверены, любезнейший, что я занимаюсь нахождением
потерянных вещей? Обратитесь лучше к гадалке.
В ответ купец снова завопил:
- Спасите, ваше высочество, кровиночку мою, рабом вашим стану на
всю жизнь, сапоги целовать буду...
Дальнейшие его мольбы вновь перешли в невнятное бормотание и
всхлипывания.
Рейвен рассеянно поглядел на сапоги и сказал:
- Не надо! - потом обратился к парню:
- А что, собственно, случилось?
Парень, и не подумавший преклонить колени перед знатным сеньором,
ответил:
- Да дочку у него украли, у жадюги старого. Отдал бы за меня
замуж, как с отцом сговаривались, так цела б была. А то я, видишь ли,
рылом не вышел.
Рейвен несколько посерьезнел:
- Любопытное дело. Ну-ка, изложите поподробнее.
Из дальнейшей речи купца, сплошь усеянной то униженными мольбами,
то обращениями к небесам и прочим высоким материям, Дэниел уяснил для
себя только два факта. Во-первых, позавчера лавку купца, который,
между прочим, оказался небезызвестным в столице Мартеном, торговцем
дорогими тканями, посетил Арет, управляющий отелем графа Германа
Стэнора, и отпустил пару комплиментов в адрес дочери Мартена, Жанны.
Во-вторых, вчера вечером упомянутая Жанна бесследно исчезла. Притом,
купец усматривал между этими двумя фактами какую-то связь. Граф Герман
был хорошо известен Дэниелу. Происходил он из могучей западной семьи,
владевшей южной частью Приморья, приходился покойной королеве братом,
обитался ныне при дворе и терпеть не мог обоих братьев де Брас. Был
граф человеком пустым: разводил собак, хорошо разбирался в соколиной
охоте, но ничего не понимал в делах государственных, хотя и входил в
Большой совет. Но, несмотря на свою нелюбовь к графу, пока Дэниел
видел в этом абсурдном обвинении только клевету на дворянина.
Дождавшись конца словоизлияний, Рейвен ядовито поинтересовался:
- А вы не думаете, что она просто убежала?
- Как?! - патетически воскликнул купец.
- Ножками, любезный, ножками.
Мэтр Мартен пораженно замолк, видимо, ошеломленный таким
предположением. Но тут в разговор вступил его невежливый спутник.
- Понимаете, ваше высочество, какое дело... Батюшка мой, конями
торговамши, подразорился, а я нынче извозом занимаюсь. Три подводы у
нас, зелень всякую возим, молоко по лавкам, все, в основном, по
постоянным клиентам. Я и сам кнутом не гнушаюсь, особо если заказ
выгодный, а кто из возчиков болеет, или в запое.
К удивлению Дэниела, Рейвен, слушая вовсе не имеющий отношения к
делу рассказ возчика, даже слегка наклонил голову и прищурился, что
являлось у него признаком особого внимания.
- Так вот, - продолжал парень, - тут намедни у человека, что за
всякой снедью для графского стола ездил, ось поломалась. Ну, у телеги,
то-есть. И господин Арет меня, значит, на пять дней подрядил. Я каждое
утро к ним на двор подъезжал, ну, значит, и сегодня тоже. Слуги,
значится, подводу разгружать стали, а я на черное крыльцо подошел за
расчетом. Там господин Арет стоял, и с ним кто-то из благородных, весь
в плащ закутавшись, простудился, видать. Ему рядом коня седлали.
Здорового такого, черного, и породы нездешней. Ну, господин Арет стал
серебро отсчитывать, а тут кто-то из челяди выбегает, и кричит: девка,
мол, что вчера привезли, графин дорогой побила. И царапается, говорит,
стерва. Тут в дому и правда, кто-то заорал дурным голосом, а потом,
чтоб мне провалиться, слышу, как Жанна челядинцев по-площадному кроет.
Господин Арет аж со счету сбился, на слугу рявкнул. Запри, говорит, в
правом крыле, где ставни на окнах, и чтоб духу твоего здесь не было,
болван. И прибавил по-закрученному. Тогда тот благородный и говорит:
"Погубят Германа бабы". И к коню пошел. А сказал не по-нашему, а вроде
как возчики из Хольда говорят. Я слыхал, когда караван приходил. Ну, я
расчет получил, а сверх того господин Арет мне три монеты дал и
сказал: это тебе за язык. Я, как лошадь в конюшню поставил, сразу
бегом на Суконную улицу. А там отец, вон, волосы на себе рвет.
- Заметно, - сказал Рейвен, окинув взглядом потную лысину купца. -
А кто вам присоветовал ломиться ко мне и вешаться у меня на воротах?
Купец что-то невнятно замычал, но парень просто заткнул ему рот
рукой.
- Так понятное дело, не во дворец же с этим идти. Там разве чего
дождешься? Герден-оружейник так и сказал: если, говорит, господин
Ворон не поможет, значит, пропало все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18