— Я коснулся мечом его щеки. — Подумай еще раз. И подумай хорошенько. Вот он не подумал — и что?
Стражник скосил взгляд на труп и побледнел. Не от жалости — на смерть товарища ему наплевать, — от страха за свою жизнь.
— Она в невестиных покоях.
— Где они находятся?
— Во дворце.
— А то я не знаю… Подробнее. Как туда пройти.
— Пойдешь сперва прямо, потом налево свернешь. Как выйдешь к западной башне, так опустишься по лестнице, там сразу и будут ее покои.
Как-то он уж очень быстро все выложил…
— Ладно, подумай еще раз. Если я попадусь, то тебя выдам как соучастника. Скажу, что это ты провел меня до дворца.
Пленник побледнел. Наверняка представил, что с ним сделают, если я это скажу. А разбираться не будут. Раз, два — и голова с плеч либо что-то другое на кол.
— Подумал? Говори!
— Вверх! По лестнице вверх. Там покои.
— А внизу караульное помещение? — предположил я.
— Нет. Опочивальня внутренней охраны.
— Живи, — запихивая ему в рот тряпку, сказал я.
Он выпучил глаза и задергался.
— Ну, чего?
— Ударь меня мечом.
— Очумел?
— Ударь. Ведь не поверят, что ты магией поразил, решат, что струсил.
— Лады.
Засунув-таки кляп, я размахнулся, но не ударил.
— На обратном пути. А то еще кровью истечешь.
Следуя его инструкциям, я благополучно добрался до указанного места. По дворцу двигаться стало легче, но и опаснее, поскольку горящие на каждом углу факелы освещали не только дорогу, но и меня, крадущегося аки тать нощной.
Взбираясь по лестнице, я чувствовал себя подобно моим соотечественникам, которые вернулись после изнурительной работы на приусадебном участке, а лифт, как назло, не работает, и приходится тащиться пешком, да с мешком картошки, на этаж эдак восьмой-девятый. В общем, к тому времени, когда я оказался перед дверью в невестины покои, с меня градом катил пот, а легкие работали в режиме кузнечных мехов.
Вопреки чаяниям, но в подтверждение здравого смысла, у дверей в покои стоит пара консервных банок с обнаженными мечами.
Сил бросаться в бой не осталось, поэтому я опустился на ступеньки.
— Круши их, — прошептал мне на ухо Пусик. Хотя кроме меня и Гнусика, его никто все равно не услышит, даже заори он во всю мочь.
— Умный в гору не пойдет, — заявил Гнусик. — Он ее объедет.
«Либо облетит», — решил я.
Настало время поработать и заспинным болтунам.
Если мне повезет и в покоях окажется хотя бы одно подходящее окно, в смысле отсутствия на нем решетки, то я проникну внутрь без шума и пыли.
Один из стоящих как истукан солдат оглянулся по сторонам и извлек из-за пазухи кусок колбасы. Приподняв забрало, он набил себе полный рот и довольно зачавкал.
Я спустился на пролет ниже и высунулся в окно, представляющее собой отверстие полметра на метр и глубиной метра в полтора.
Такой замок стенобитными орудиями за день-два не развалишь. Он выдержит и залп ракет класса «воздух-земля».
Извернувшись до хруста шейных позвонков, я ухитрился рассмотреть интересующий меня участок стены. Одно оконце виднеется. Но есть ли на нем решетка? Не видно.
Придется действовать методом проб и ошибок.
— Поднимете меня вон до того окна, — попросил я Троих-из-Тени.
— Запросто, — пообещал Пусик.
Они выдернули меня из бойницы и понесли в указанном направлении.
И — о чудо! — оно не зарешечено.
Пролезши в окно, я оказался в покоях, причем в несколько неожиданном месте. Почти под самым потолком. Из-за неожиданности я не воспользовался услугами Троих-из-Тени, а просто свалился головой вниз.
Краткий миг полета, но вместо грохота падения мягкое «плюх» на гору воздушных пуховых перин.
С трудом отжимаюсь, чтобы приподняться из впадины, образованной моим падением, и осмотреться. Как-то я последнее время ослаб либо располнел, уж очень тяжко мне далось это отжимание.
Справа розовая пяточка, слева — вторая. Поворачиваю голову, созерцая парочку стройных ножек, скомканную на бедрах ночную рубашку… И тут обзор закрывает подушка, с силой обрушившаяся на мою голову. Вслед за подушкой что-то толкает в спину, а пяточки чувствительно бьют в затылок.
Ошарашенный напором, я пытаюсь защититься, отбрасываю подушку… и едва сдерживаю рвущийся наружу крик.
Светловолосая красавица, разрумянившаяся от злости, сидит на противоположном краю кровати и готовится запустить в меня скромного размера вазу, которая при попадании может смять и шлем, не то что слабую человеческую кость.
Девичьи глаза широко распахиваются, и вместо вазы она сама летит в мою сторону. По ее щекам текут слезы,: она жарко меня целует, крепко обхватив руками.
— Аленушка, — шепчу я, пьянея от счастья.
— А у нас за дверью охранники, — бормочет Гнусик. Хотя он и прав — времени терять нельзя, — но все же мог бы обождать минутку-другую со своими напоминаниями.
— Я пришел за тобой.
— Я знала… ждала… только тебя.
Комок подступает к горлу, в глазах появляется резь. Не время расслабляться и давать волю чувствам. Еще не все дела сделаны. Уйти будет едва ли не в два раза сложнее, чем проникнуть сюда.
— Милая, нам нужно что-то сделать с охранниками.
— Давай я окликну одного, ты его убьешь. Потом второго.
— Так и сделаем.
Я стал за занавеску, у самой кровати, Алена оправила ночную рубашку и подошла к двери. Приоткрыв ее, она мило улыбнулась и попросила помочь, кокетливо стреляя глазками. Суровое сердце воина дрогнуло, не устояв перед женским коварством. Он убрал меч в ножны и последовал за царевной, пожирая похотливым взором фигуру, просматривающуюся сквозь тонкую ткань на фоне горящего светильника. Дверь он не забыл прикрыть…
Едва стражник, любитель колбасы на посту, попал в зону моего действия, я поставил ему подножку, а Алена что было сил толкнула его в плечо. Взмахнув руками, страж растянулся на кровати. Я прыгнул сверху и, надавив на шлем, ударил мечом в образовавшийся зазор. В лицо мне брызнул фонтан горячей крови.
Я вытер лицо и выдернул меч. Тело подо мной продолжало подергиваться, но все слабее.
Аленка отвернулась. Хотя она и дочь своих диких времен, с обязательными общественными казнями, но все же царевна и к виду крови не приучена. Это же вам не французский двор, где все травят, режут и заживо замуровывают друг дружку, борясь за место под солнцем. При этом демонстративно падая в обморок при всяком подходящем случае.
Вскочив на ноги, я приблизился к двери и сделал Аленушке знак окликнуть второго стражника.
— Милейший!
Дверь приоткрылась, в щель просунулся шлем. Увидев распростертое на кровати тело, он онемел, а в следующий миг мой меч скользнул в смотровую щель и кричать стало некому.
— А теперь бегом, — отдавая царевне плащ, сказал я, стараясь не думать о том, что убивать мне все легче и легче, это не вызывает уже острых приступов раскаяния.
Срываю с трупа ножны — нужно прихватить с собой трофейный меч, а то в моем кладенце зарядов осталось раз-два, и обчелся.
Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, мы спустились по лестнице и направились прямиком на замковую стену.
Мимо уничтоженного мною патруля. «Язык» каким-то манером сумел добраться до меча и нанизаться на него. Возможно, он перестарался с обеспечением алиби — судя по количеству покинувшей тело крови.
Дальше.
Опять по лестнице. На этот раз вверх.
— Нужно найти веревку.
— Зачем? — спросила Алена. — Давай уйдем тем же путем, каким ты проник сюда.
— Мы так и сделаем, но без веревки не спуститься со стены, да и ров не преодолеть. А мост для нас не опустят.
— Что же делать?
— Нужна длинная веревка. Закрепим ее на стене, затем спускаемся вниз, я перебираюсь через ров, натягиваю веревку, а ты уже по ней ко мне. Иначе никак не получится.
Но веревка не понадобилась. На лестнице нас ждали. Вернее, ждал всего один враг… но бессмертный.
— Шустр, — вроде как похвалил Кощей, — придется убить.
— Сначала познакомься с моим мечом-кладенцом.
— Ты что… дурак? Я ж бессмертный.
— Придется доказать обратное.
— Попробуй. — Сбросив плащ, он извлек откуда-то из-за спины огромный меч.
Говоря «огромный», я имею в виду его действительно огромные размеры. Больше полутора метров длины, с лезвием шириной в мою ладонь и двуручной рукоятью.
— Давненько мне не доводилось головы рубить, — прошипел Кощей, поигрывая клинком.
«Его смерть в яйце», — мелькнуло у меня в голове, и, не успев подумать даже в каком, я резко ударил кладенцом, одновременно нажимая на рубин.
Грянул выстрел.
Кощей Бессмертный ойкнул, выронил меч и согнулся пополам.
— Больно как! — пропищал он, одной рукой зажимая рану, а второй нашаривая выпавший меч.
Его клинок со свистом рассек воздух. Я успел отпрыгнуть, но Бессмертный уже рядом. Его меч занесен. Я с трудом блокирую удар и отвечаю колющим в грудь. Со скрипом сталь пронзает доспехи.
— Бессмертный я, — фальцетом сообщает Бессмертный. И, схватив меня за плечо, толкает к бойнице.
— Чего это у тебя голосок изменился? — интересуюсь я. — Может, ну его — жениться-то…
— Ненавижу! — Кощей Бессмертный отбрасывает свой меч и двумя руками толкает меня в грудь.
Потеряв равновесие, я вываливаюсь в бойницу, приспособленную для сбрасывания каменных блоков на головы нападающих. Пытаясь удержаться, хватаюсь за свой кладенец. Но он выскальзывает из Кощеевой груди, и я лечу вниз. В ров. На острые колья. Вдогонку мне в уши бьет дикий крик Аленушки.
Перевернувшись в воздухе, я ударяюсь головой о стену и теряю сознание.
Мечущийся над замком крик, дикий хохот — и темнота.
Часть IV
ВЫСОКО В НЕБЕ, ГЛУБОКО ПОД ЗЕМЛЕЙ
Глава 20
ПОНЕВОЛЕ ВЫПОЛНЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ, или СЛОВО НУЖНО ДЕРЖАТЬ
Давши слово — держи, взявши — будь краток и соблюдай регламент.
Спикер (просьба не путать с PC Speaker)
Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело — за этот.
Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.
Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.
Стон вырывается из пересохшего горла, что-то шевелится рядом со мной. Это что-то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь…
— Плохо? — понимающе спрашивает незнакомка.
Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.
Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.
Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.
Приходится сесть, чтобы сделать глоток.
Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.
— Пей, пей, жеребчик. — Незнакомка подмигивает мне.
Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел… его нечеловечески сильные пальцы на моей шее… дьявольский хохот…
Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.
Один я не смеюсь со всеми.
Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол…
Я встаю и иду к окну.
В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.
И тут меня как обухом по голове — бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.
Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!
Но как я сюда попал? Ведь Кощей… выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу… темнота…
Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.
Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.
Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто-либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме…
Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем-то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.
Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.
Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.
Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника…
Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.
Как мне удалось вчера сохранить свой меч — ума не приложу.
Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут…
Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.
Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.
Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из-за поворота выехал Чудо-Юдо.
«Попался», — мелькнуло в голове.
Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние — все. Пиши пропало.
И тут меня осенила спасительная мысль.
В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда-Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.
Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.
Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.
— Это я, — на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: — Пришел выполнить обещание.
— Правда?
Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.
— Я же обещал.
Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда-Юда.
Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:
— Освобождай.
— Хорошо. А где замок?
— Нет замка.
— Как?
— Сам посмотри. — Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.
На ощупь проверяю обруч — ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.
— А там?
— Посмотри сам, — предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.
Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.
— Посвети, — шучу я.
Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.
Огонь погас, зато появился дым — от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.
— Ну как? — поинтересовался Змей.
— Нужно подумать, — ответил я.
Кто-то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из-за них голову!
Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Стражник скосил взгляд на труп и побледнел. Не от жалости — на смерть товарища ему наплевать, — от страха за свою жизнь.
— Она в невестиных покоях.
— Где они находятся?
— Во дворце.
— А то я не знаю… Подробнее. Как туда пройти.
— Пойдешь сперва прямо, потом налево свернешь. Как выйдешь к западной башне, так опустишься по лестнице, там сразу и будут ее покои.
Как-то он уж очень быстро все выложил…
— Ладно, подумай еще раз. Если я попадусь, то тебя выдам как соучастника. Скажу, что это ты провел меня до дворца.
Пленник побледнел. Наверняка представил, что с ним сделают, если я это скажу. А разбираться не будут. Раз, два — и голова с плеч либо что-то другое на кол.
— Подумал? Говори!
— Вверх! По лестнице вверх. Там покои.
— А внизу караульное помещение? — предположил я.
— Нет. Опочивальня внутренней охраны.
— Живи, — запихивая ему в рот тряпку, сказал я.
Он выпучил глаза и задергался.
— Ну, чего?
— Ударь меня мечом.
— Очумел?
— Ударь. Ведь не поверят, что ты магией поразил, решат, что струсил.
— Лады.
Засунув-таки кляп, я размахнулся, но не ударил.
— На обратном пути. А то еще кровью истечешь.
Следуя его инструкциям, я благополучно добрался до указанного места. По дворцу двигаться стало легче, но и опаснее, поскольку горящие на каждом углу факелы освещали не только дорогу, но и меня, крадущегося аки тать нощной.
Взбираясь по лестнице, я чувствовал себя подобно моим соотечественникам, которые вернулись после изнурительной работы на приусадебном участке, а лифт, как назло, не работает, и приходится тащиться пешком, да с мешком картошки, на этаж эдак восьмой-девятый. В общем, к тому времени, когда я оказался перед дверью в невестины покои, с меня градом катил пот, а легкие работали в режиме кузнечных мехов.
Вопреки чаяниям, но в подтверждение здравого смысла, у дверей в покои стоит пара консервных банок с обнаженными мечами.
Сил бросаться в бой не осталось, поэтому я опустился на ступеньки.
— Круши их, — прошептал мне на ухо Пусик. Хотя кроме меня и Гнусика, его никто все равно не услышит, даже заори он во всю мочь.
— Умный в гору не пойдет, — заявил Гнусик. — Он ее объедет.
«Либо облетит», — решил я.
Настало время поработать и заспинным болтунам.
Если мне повезет и в покоях окажется хотя бы одно подходящее окно, в смысле отсутствия на нем решетки, то я проникну внутрь без шума и пыли.
Один из стоящих как истукан солдат оглянулся по сторонам и извлек из-за пазухи кусок колбасы. Приподняв забрало, он набил себе полный рот и довольно зачавкал.
Я спустился на пролет ниже и высунулся в окно, представляющее собой отверстие полметра на метр и глубиной метра в полтора.
Такой замок стенобитными орудиями за день-два не развалишь. Он выдержит и залп ракет класса «воздух-земля».
Извернувшись до хруста шейных позвонков, я ухитрился рассмотреть интересующий меня участок стены. Одно оконце виднеется. Но есть ли на нем решетка? Не видно.
Придется действовать методом проб и ошибок.
— Поднимете меня вон до того окна, — попросил я Троих-из-Тени.
— Запросто, — пообещал Пусик.
Они выдернули меня из бойницы и понесли в указанном направлении.
И — о чудо! — оно не зарешечено.
Пролезши в окно, я оказался в покоях, причем в несколько неожиданном месте. Почти под самым потолком. Из-за неожиданности я не воспользовался услугами Троих-из-Тени, а просто свалился головой вниз.
Краткий миг полета, но вместо грохота падения мягкое «плюх» на гору воздушных пуховых перин.
С трудом отжимаюсь, чтобы приподняться из впадины, образованной моим падением, и осмотреться. Как-то я последнее время ослаб либо располнел, уж очень тяжко мне далось это отжимание.
Справа розовая пяточка, слева — вторая. Поворачиваю голову, созерцая парочку стройных ножек, скомканную на бедрах ночную рубашку… И тут обзор закрывает подушка, с силой обрушившаяся на мою голову. Вслед за подушкой что-то толкает в спину, а пяточки чувствительно бьют в затылок.
Ошарашенный напором, я пытаюсь защититься, отбрасываю подушку… и едва сдерживаю рвущийся наружу крик.
Светловолосая красавица, разрумянившаяся от злости, сидит на противоположном краю кровати и готовится запустить в меня скромного размера вазу, которая при попадании может смять и шлем, не то что слабую человеческую кость.
Девичьи глаза широко распахиваются, и вместо вазы она сама летит в мою сторону. По ее щекам текут слезы,: она жарко меня целует, крепко обхватив руками.
— Аленушка, — шепчу я, пьянея от счастья.
— А у нас за дверью охранники, — бормочет Гнусик. Хотя он и прав — времени терять нельзя, — но все же мог бы обождать минутку-другую со своими напоминаниями.
— Я пришел за тобой.
— Я знала… ждала… только тебя.
Комок подступает к горлу, в глазах появляется резь. Не время расслабляться и давать волю чувствам. Еще не все дела сделаны. Уйти будет едва ли не в два раза сложнее, чем проникнуть сюда.
— Милая, нам нужно что-то сделать с охранниками.
— Давай я окликну одного, ты его убьешь. Потом второго.
— Так и сделаем.
Я стал за занавеску, у самой кровати, Алена оправила ночную рубашку и подошла к двери. Приоткрыв ее, она мило улыбнулась и попросила помочь, кокетливо стреляя глазками. Суровое сердце воина дрогнуло, не устояв перед женским коварством. Он убрал меч в ножны и последовал за царевной, пожирая похотливым взором фигуру, просматривающуюся сквозь тонкую ткань на фоне горящего светильника. Дверь он не забыл прикрыть…
Едва стражник, любитель колбасы на посту, попал в зону моего действия, я поставил ему подножку, а Алена что было сил толкнула его в плечо. Взмахнув руками, страж растянулся на кровати. Я прыгнул сверху и, надавив на шлем, ударил мечом в образовавшийся зазор. В лицо мне брызнул фонтан горячей крови.
Я вытер лицо и выдернул меч. Тело подо мной продолжало подергиваться, но все слабее.
Аленка отвернулась. Хотя она и дочь своих диких времен, с обязательными общественными казнями, но все же царевна и к виду крови не приучена. Это же вам не французский двор, где все травят, режут и заживо замуровывают друг дружку, борясь за место под солнцем. При этом демонстративно падая в обморок при всяком подходящем случае.
Вскочив на ноги, я приблизился к двери и сделал Аленушке знак окликнуть второго стражника.
— Милейший!
Дверь приоткрылась, в щель просунулся шлем. Увидев распростертое на кровати тело, он онемел, а в следующий миг мой меч скользнул в смотровую щель и кричать стало некому.
— А теперь бегом, — отдавая царевне плащ, сказал я, стараясь не думать о том, что убивать мне все легче и легче, это не вызывает уже острых приступов раскаяния.
Срываю с трупа ножны — нужно прихватить с собой трофейный меч, а то в моем кладенце зарядов осталось раз-два, и обчелся.
Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, мы спустились по лестнице и направились прямиком на замковую стену.
Мимо уничтоженного мною патруля. «Язык» каким-то манером сумел добраться до меча и нанизаться на него. Возможно, он перестарался с обеспечением алиби — судя по количеству покинувшей тело крови.
Дальше.
Опять по лестнице. На этот раз вверх.
— Нужно найти веревку.
— Зачем? — спросила Алена. — Давай уйдем тем же путем, каким ты проник сюда.
— Мы так и сделаем, но без веревки не спуститься со стены, да и ров не преодолеть. А мост для нас не опустят.
— Что же делать?
— Нужна длинная веревка. Закрепим ее на стене, затем спускаемся вниз, я перебираюсь через ров, натягиваю веревку, а ты уже по ней ко мне. Иначе никак не получится.
Но веревка не понадобилась. На лестнице нас ждали. Вернее, ждал всего один враг… но бессмертный.
— Шустр, — вроде как похвалил Кощей, — придется убить.
— Сначала познакомься с моим мечом-кладенцом.
— Ты что… дурак? Я ж бессмертный.
— Придется доказать обратное.
— Попробуй. — Сбросив плащ, он извлек откуда-то из-за спины огромный меч.
Говоря «огромный», я имею в виду его действительно огромные размеры. Больше полутора метров длины, с лезвием шириной в мою ладонь и двуручной рукоятью.
— Давненько мне не доводилось головы рубить, — прошипел Кощей, поигрывая клинком.
«Его смерть в яйце», — мелькнуло у меня в голове, и, не успев подумать даже в каком, я резко ударил кладенцом, одновременно нажимая на рубин.
Грянул выстрел.
Кощей Бессмертный ойкнул, выронил меч и согнулся пополам.
— Больно как! — пропищал он, одной рукой зажимая рану, а второй нашаривая выпавший меч.
Его клинок со свистом рассек воздух. Я успел отпрыгнуть, но Бессмертный уже рядом. Его меч занесен. Я с трудом блокирую удар и отвечаю колющим в грудь. Со скрипом сталь пронзает доспехи.
— Бессмертный я, — фальцетом сообщает Бессмертный. И, схватив меня за плечо, толкает к бойнице.
— Чего это у тебя голосок изменился? — интересуюсь я. — Может, ну его — жениться-то…
— Ненавижу! — Кощей Бессмертный отбрасывает свой меч и двумя руками толкает меня в грудь.
Потеряв равновесие, я вываливаюсь в бойницу, приспособленную для сбрасывания каменных блоков на головы нападающих. Пытаясь удержаться, хватаюсь за свой кладенец. Но он выскальзывает из Кощеевой груди, и я лечу вниз. В ров. На острые колья. Вдогонку мне в уши бьет дикий крик Аленушки.
Перевернувшись в воздухе, я ударяюсь головой о стену и теряю сознание.
Мечущийся над замком крик, дикий хохот — и темнота.
Часть IV
ВЫСОКО В НЕБЕ, ГЛУБОКО ПОД ЗЕМЛЕЙ
Глава 20
ПОНЕВОЛЕ ВЫПОЛНЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ, или СЛОВО НУЖНО ДЕРЖАТЬ
Давши слово — держи, взявши — будь краток и соблюдай регламент.
Спикер (просьба не путать с PC Speaker)
Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело — за этот.
Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.
Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.
Стон вырывается из пересохшего горла, что-то шевелится рядом со мной. Это что-то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь…
— Плохо? — понимающе спрашивает незнакомка.
Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.
Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.
Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.
Приходится сесть, чтобы сделать глоток.
Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.
— Пей, пей, жеребчик. — Незнакомка подмигивает мне.
Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел… его нечеловечески сильные пальцы на моей шее… дьявольский хохот…
Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.
Один я не смеюсь со всеми.
Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол…
Я встаю и иду к окну.
В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.
И тут меня как обухом по голове — бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.
Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!
Но как я сюда попал? Ведь Кощей… выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу… темнота…
Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.
Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.
Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто-либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме…
Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем-то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.
Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.
Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.
Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника…
Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.
Как мне удалось вчера сохранить свой меч — ума не приложу.
Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут…
Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.
Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.
Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из-за поворота выехал Чудо-Юдо.
«Попался», — мелькнуло в голове.
Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние — все. Пиши пропало.
И тут меня осенила спасительная мысль.
В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда-Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.
Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.
Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.
— Это я, — на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: — Пришел выполнить обещание.
— Правда?
Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.
— Я же обещал.
Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда-Юда.
Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:
— Освобождай.
— Хорошо. А где замок?
— Нет замка.
— Как?
— Сам посмотри. — Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.
На ощупь проверяю обруч — ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.
— А там?
— Посмотри сам, — предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.
Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.
— Посвети, — шучу я.
Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.
Огонь погас, зато появился дым — от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.
— Ну как? — поинтересовался Змей.
— Нужно подумать, — ответил я.
Кто-то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из-за них голову!
Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38