— а уж предавать тебя им и вовсе не с руки. Зачем, скажи на милость, им идти против своей породы? И среди них встречаются предатели и полоумные, но Владигора я знаю уже почитай годков двадцать, еще с той поры, когда он бегал по лесу пузатым карапузом, не способным обращаться в волка. Ко мне он бегал заговаривать разболевшиеся зубы и лечить поколотый нос. Нет, не сомневайся, они пригодятся.
Яга древней и ей видней…
К концу шабаша уже после приема молоденьких учениц в ряды полноправных представительниц почетной профессии ведьм, когда перед моими глазами от обилия зайчиков, пойманных во время демонстрации претендентками ведьмовского минимума, плясали все цвета радуги, мой отряд насчитывал уже два десятка бойцов. Два чародея, двенадцать волкодлаков и даже один «биотрансформер» — огромный, весь покрытый густой шерстью мужик, умеющий по своему желанию обращаться хоть в медведя, хоть в тигра или снежного барса.
Заключительным аккордом шабаша стало поэтическое выступление начинающего юного дарования — кота-баюна Василия.
Ударив по струнам, он объявил:
— Баллада о героическом волхве.
Раздались аплодисменты, и баюн запел:
Среди лесов дремучих,
Среди дубов могучих,
Где звери говорят
И даже камни зрят
Из года в год, из века в век
На ручейка веселый бег,
На свет далеких звезд,
Возню средь птичьих гнезд.
С все видевших, все знающих,
Под мягким мхом скучающих,
Сквозь сон на мир взирающих,
Лениво так вздыхающих
Волхва рожденье сбило спесь.
И это, верьте мне, не лесть.
Сверкнула молния, ударил гром
И в пламени рожден был он.
Зверушкам малым — покровитель,
Вражине злобной — грозный мститель.
Коль горе где или беда,
Спешит на помощь он туда.
До неба горы — не преграда,
В борьбе со злом его отрада,
А детский смех ему награда.
— Любезная публика! — обратился кот Василий к присутствующим, шаркая ножкой, и снова запел:
Приятно вспомнить о награде,
Но мне хотелось бы сказать,
Два слова — не бахвальства ради.
Я — котик скромный, все ж признаюсь —
Не будь меня — сему волхву
Трудненько бы пришлось в походе,
В его раденье о народе.
Почто ж молва меня обходит?
Я просто кот, ну так и что ж?
И Василий принялся раскланиваться под бурные аплодисменты, переходящие в овации. Растет Василий… вот только голос…
На этом шабаш объявили закрытым. Гости начали расходиться, разлетаться и расползаться по своим домам и норам.
Кроме новых знакомств, массы приятных впечатлений и сытого брюха, участие в данном мероприятии существенно повысило мою боеспособность в магическом плане. Время не потеряно даром — у меня появился реальный шанс спасти Аленушку из плена.
Лешие подарили маскировочный плащ, обладающий свойствами хамелеона. Ведьмы наделили прирученной метлой, пузырьком с сонным зельем и амулетом от сглаза, а уж расцеловать старалась каждая вторая. Амулет я надел на шею, под крестик, хотя от него и подозрительно попахивало… Грибовик подарил свою миниатюрную копию, сделанную из сказочного дерева и наделенную способностью распознавать отравленную пищу. Шишочники и листовички, словно сошедшие со стенда с детскими поделками, дали совершенно уникальную вещь: с виду обычная сосновая игла, длинная и грязно-желтая, но стоит воткнуть ее в трещинку, капнуть на нее водой — и она расколет самый прочный монолит.
Выразив признательность всем собравшимся и с благодарностью приняв заверения в сотрудничестве, я отправился вершить подвиги.
Баба Яга с домовым и котом отправились к избушке на курьих ножках готовить провизию к походу и координировать все силы нашей небольшой, но за последнее время значительно выросшей армии.
Я же на пару с длинноногой ведьмой направился в места, где свирепствует жестокий маньяк.
Отныне мой лозунг: «Искать и найти, найти и поймать, или убежать, если противник сильнее».
Часть III
В ТРИДЕВЯТОМ ЦАРСТВЕ, В ТРИДЕСЯТОМ ГОСУДАРСТВЕ
Глава 16
СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ ВОЛХВ
Будет сидеть. Я сказал!
Глеб Жеглов
Езда на метле, даже управляемой профессионалкой, сущее наказание. То ли дело комфортная ступа… если бы не Трое-из-Тени, я точно бы не решился на такой перелет.
Мою спутницу я для краткости нарек Кэт, против чего она нисколько не возражала. И если при первом знакомстве я установил, что она крутая наездница, обладательница пары длинных точеных ножек и симпатичного личика, то за время полета открылись еще несколько ее положительных качеств.
Во-первых, Кэт оказалась прекрасной собеседницей, способной не только говорить, но и слушать.
Во-вторых (чтобы вы не подумали чего, сразу поясню: она пониже меня ростом, я сижу сзади и, обхватив руками, держусь… на чем в итоге оказались мои руки, думаю, не нужно разжевывать)… Скажу одно — они великолепны. Нет, нет! Я не позволил себе ничего лишнего, никаких вольностей, просто на меня, как и на любого нормального мужчину с правильной ориентацией, женская красота производит благоприятное впечатление.
И наконец в-третьих, юная ведьма оказалась моей землячкой. А выяснилось это, когда в ответ на произнесенное мною «эгэш» она сказала: «То-то и воно». Все-таки приятно знать, что где-то в этом мире есть казацкий род. Будет совсем туго — подамся на Сечь, если она, конечно, есть, а нет… буду внедрять вольницу самостоятельно. Кэт об этом ничего не знает, но это еще ни о чем не говорит — она покинула родное село в очень юном возрасте, так что все ее воспоминания ограничиваются парой десятков слов «ридной мови» и размытыми детскими воспоминаниями о жареном сале с луком и заскорузлых маминых руках, пахнущих молоком и полевыми травами.
— Тпру! — совсем как амазонка приказала метле ведьма и ловко соскользнула на землю.
Я последовал за ней при помощи Пусика и Гнусика, умудрившись не растянуться.
Одной-единственной поездки верхом на помеле мне хватило, чтобы твердо решить не совершать подобной ошибки вновь.
— Убийства происходят всегда в этой части леса, — сообщила Кэт.
— Вон те обгорелые стволы деревьев — это то, что я думаю?
— Да. Это материнские древа, оскверненные убийцей.
Подойдя к ближайшему горелому остову, я осмотрел следы топора.
— Да…
— Что?
— Здесь есть поблизости какие-нибудь поселения?
— Есть. За тем холмом деревенька Хрычовка, хат в двадцать. Промышляют рыбой, грибами да ягодами. На том берегу хижина отшельника, умом малость тронутого. Ниже по течению обитает род волкодлаков. Вот, пожалуй, и все, если не считать разной безобидной живности.
— Негусто. Это облегчает дело. Если отбросить версию о пришлом маньяке, то круг подозреваемых весьма узок.
— Ты догадываешься, кто это делает? — удивилась Кэт.
— Понятия не имею… но надеюсь найти.
— И где, ведьмак, ты будешь искать?
— Волхв.
— Что «волхв»?
— Я волхв, а не ведьмак.
— Волхвы не носят мечей.
— А я ношу.
— Значит, ты ведьмак.
— Нет, Кэт. Я волхв. Просто обстоятельства так сложились…
— Это не важно. Главное — найди убийцу.
— Именно этим я и намерен заняться. Кто живет ближе всех?
— Отшельник.
— Веди к нему.
— Садись. — Катарина оседлала метлу и похлопала по древку позади себя.
— Обязательно лететь?
— Нам нужно перебраться через реку.
— Там водятся русалки?
— Да. А что?
— Ничего. Полетели.
В этом полете обнаружилась и положительная сторона — он оказался на удивление коротким.
Жилище отшельника являло собой помесь бункера и землянки. Вырытую под корневищем гигантского вяза яму спереди и сверху выложили бревнами без следов обработки.
— Эй, хозяин! — окликнул я отшельника.
В ответ ни звука. Лишь неугомонный дятел нещадно эксплуатирует свое природное долото, дырявя деревья в поисках разнообразной съедобной живности.
Откинув шкуру, которая заменяла дверь, я заглянул внутрь. Помещение уходило вглубь меж толстых корней дерева.
Куча шкур, служащих, по всей видимости, ложем, огромный сундук, окованный железными полосами, и деревянный чурбан вместо стола — вот и вся обстановка.
— Хозяин! — для успокоения совести крикнул я, видя, что внутри никого нет.
— Пусто? — спросила Кэт.
— Угу.
— Подождем?
— Подождем, твою ма… — оборвав себя на полуслове, я с ужасом уставился на показавшегося из леса гиганта.
Ростом хорошо за два или, если быть точным, чуть меньше трех метров, отшельник обладал соответственно широченными плечами, из которых без видимых признаков шеи торчала голова, и непропорционально короткими и кривыми ногами. Переваливаясь с ноги на ногу, словно дрессированный медведь, он неспешно двигался к нам, лениво поигрывая лежавшим на плече топором.
Перед моим взором промелькнуло видение изрубленных в щепу материнских древ. С таким орудием это не должно составить труда, при его-то силище.
Приблизившись, гигант стал, как бы это сказать, еще монументальнее. Литые бугры мышц, мощная челюсть, глубоко посаженные глаза, тускло мерцающие из-под густых бровей…
— Гости пожаловали, — проинформировал он сам себя. — Эт напрасно…
— Доброго вам дня, — выдавил я из себя, не в силах оторвать взгляд от завораживающего покачивания сверкающего лезвия.
— Ну-ну… — С угрюмой миной отшельник покачал головой, опровергнув мои предположения о полном отсутствии у него шеи.
— Мы тут мимо проходили…
— Пролетали, — поправил меня гигант, выразительно кивнув в сторону скромно стоящей ведьмы с метлой в руках.
— Пролетали.
— И подумали — дай-ка зайдем. — Топор взлетел и с глухим треском вошел в толстую колоду, могущую служить как для колки дров, так и для разделки туш.
— Если мы не вовремя, — попятился я, — мы уходим.
— Нет.
— А?
— Раз пришли, то проходите.
— Не хотелось бы беспокоить…
— Уже. Проходите.
Одного взгляда на сияющее лезвие, ушедшее на добрых семь-восемь сантиметров в колоду, мне хватило, чтобы потерять всякое желание спорить.
Отворив дверь, в смысле приподняв шкуру, отшельник пропустил нас вперед и вошел следом, сложившись для этого пополам. Указал на ворох шкур, мол, присаживайтесь, а сам куда-то вышел.
Кэт наклонилась к моему уху и, щекоча его губами, предложила:
— Может, сбежим?
Ответить я не успел, поскольку вернулся хозяин. Он придвинул деревянный чурбан и выложил на него угощение: румяные яблоки, отборную землянику, жбанчик маринованных грибочков и мокрый бочонок с резко пахнущим содержимым.
Сев напротив нас прямо на пол, он извлек затычку из бочонка и замер.
— Извините, — выплевывая пробку и опуская бочонок, сказал он. — Совсем одичал.
Нырнув в сундук, он долго там «чевой-то» рылся и наконец извлек три деревянные кружки со стершимся от времени резным узором.
— Вот.
После третьей я немного расслабился, поняв, что убивать нас сейчас не будут. Но подозрения не отбросил… еще не опросив даже остальных возможных подозреваемых и свидетелей, я занес отшельника в «черный» список под номером один. И если случится так, что мои подозрения подтвердятся, то — «ой-ей-ей!». Даже не знаю, что противопоставить его топору… меч-кладенец, конечно, штука серьезная, но в этом мире не дальнобойная.
Напившись ядреной медовухи и закусив маринованным грибочком — надеюсь, при всем сходстве это все же не поганка, — я засобирался. Без всяких там винни-пуховских: «А что, у вас еще что-то есть?», сердечно поблагодарил хозяина за гостеприимство и откланялся.
Уже устроившись позади Кэт, спросил отшельника:
— Зовут-то тебя как?
— Отшельник.
— Я в смысле имени…
— В имени моем смысла нет. Зови отшельником.
— Хорошо.
Кэт пришпорила помело. Последнее, встав на дыбы, как резвый скакун, понесло нас к поселению волкодлаков.
Не то чтобы я их подозревал в совершении серийных убийств, да и из рассказов Катарины выходило, что они на подобное не способны… вот стадо или отару селянскую проредить — это запросто, а дев древесных потрошить — нет, невозможно.
Если следовать в рассуждениях логике и некоторым фактам, принимаемым за таковые ввиду отсутствия опровержений, то выстраивается цепочка, исключающая причастность волкодлаков к злодеяниям, то есть обеспечивающая им железное алиби. Маньяк орудует топором — это раз, все зверства совершаются при свете луны в тот час, когда зов природы непреодолим — это два. И наконец подводя итог, мы имеем следующее: в то время, когда совершались преступления, волкодлаки находятся в своей волчьей ипостаси и, как следствие, просто не способны пользоваться топором.
Из списков подозреваемых их можно смело исключить, а вот как свидетелей… с их-то нюхом. — Кэт.
— Да, ведьмак?
— Я волхв.
— Ага. Что ты хотел спросить?
— Зачем вам я, если вы могли просто попросить волкодлаков по следу проследить убийцу?
— Они не могут.
— Почему?
— Сам догадаться не можешь?
— Слишком мало фактов.
— Во-во. Волхву положено гадать на плавленом воске, а не собирать всякие «хвакты». Все-таки ты ведьмак.
— Волхв. Я ведь не истребляю нелюдей, как другие ведьмаки.
— А они что, истребляют?
— Конечно. Упырей, вурдалаков и прочую нечисть.
— С чего ты это взял? — искренне удивилась Катарина.
— Ну, так… написано…
— Ведьмаки, — тоном молоденькой, первый день в школе, учительницы, поясняющей первоклассникам отличие «а» от «я», произнесла ведьма, — они не истребляют нечисть, они поддерживают мир между молодыми и древними расами.
— Они что, упырей защищают? — обиделся я за героя своего любимого цикла.
— Нет, — задумчиво произнесла Кэт, закладывая крутой вираж. — Ты не волхв и не ведьмак…
— А кто?
— Лох.
— Какой?
— Боюсь, что дремучий…
— Здорово! Дождался…
— Приехали.
— Да… — обиженно засопел я, не сразу поняв, что последнее высказывание ведьмы относится не к предыдущему разговору, а к факту достижения места назначения.
Уняв праведное негодование, я соскочил на землю и осмотрелся.
Лес как лес, поляна как поляна, нигде ни признака жилья.
Едва слышно зашелестели листья, и, мордой раздвинув ветви терновника, на поляну вышел матерый волчара. Огромная зубастая пасть, мощные лапы и в придачу высота в холке больше метра. Такой человека — как Тузик тряпку… в клочья.
Приготовившись в случае чего поэксплуатировать Троих-из-Тени, я замер. Говорят, звери остро реагируют на резкие движения…
Шелест раздался справа… слева… сзади… Мгновение, и вот волки окружили нас плотным кольцом. Почти три Десятка здоровенных и к тому же явно хищных зверей. Вон у них какие клыки…
— Кэт, — шепотом окликнул я ведьму, — взлетай.
— Зачем? — поинтересовалась она, замерев с переброшенной через помело ногой.
— Волки.
— Точно лох, — обреченно вздохнула моя сопровождающая. И, легко соскочив на землю, подошла к самому здоровому зверю. — Привет, Здирих.
Волк рыкнул, с места исполнил сальто задом наперед и предстал перед нашими очами уже в образе старца преклонных годов.
Роскошная седая борода по пояс, жилистое тело и всякое отсутствие одежды.
А чего я еще ожидал?
Мы летели к волкодлакам — вот и прилетели.
Тем временем большинство волков приняли человеческий облик, и мы оказались в толпе здоровых голых мужиков.
Кэт восприняла это совершенно спокойно — ведьма, что с нее возьмешь? Меня же подобное соседство коробило — не в бане поди.
Вожак стаи подошел ко мне и протянул руку.
— Рад приветствовать прославленного волхва.
— Я тоже очень рад. — Я пожал ему руку, поражаясь силе его хватки.
— Прошу в мою обитель. Разделим трапезу, поговорим. Сказывают, на Кощея собрался?
— Собрался.
Протиснувшись сквозь заросли терновника, мы вышли в поселок волкодлаков.
Два десятка избушек; свора ребятни, гоняющая с дерева на дерево дикого кота; люди в простой крестьянской одежде и волки, занимающиеся мелкими хозяйственными делами, а то и просто дремлющие в теньке.
При нашем появлении карапузы оставили кота в покое, чем он не преминул воспользоваться — серой молнией шмыгнул прочь.
Потрепав рыжего, всего в веснушках малыша, я улыбнулся ему. Он ответил мне тем же. Пухлые губы разошлись, обнажив острые клыки.
Кто-то потянул за мой меч, кто-то за рубаху. Но, слава богу, никто не решился попробовать меня на зуб.
— Заходите.
Вступив в хижину, я замер, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме, царящей в жилище вожака волкодлаков. Обстановка обычная, как в простой сельской хате. Стол, скамья, печь и… пожалуй, все.
— Сейчас принесут угощение, а пока я хотел бы преподнести гостю подарок.
Седовласый волкодлак вышел, видимо за подарком, а я склонился к уху Кэт:
— Сырое мясо я не ем.
— Я тоже, — успокоила она меня.
— Почему волкодлаки не могут отследить маньяка? — задал я вопрос, над которым уже давно бился и не находил ответа.
— Лесные девы живут в заговоренных лесах, в которые не может зайти ни один зверь, так как в этом случае его сведет с ума и убьет запах материнских древ.
— Почему?
— Чтобы кабаны не подрывали корни, а медведи и зубры не рвали кору. Чтобы рядом никто ни на кого не охотился, не убивал…
— А как же маньяк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Яга древней и ей видней…
К концу шабаша уже после приема молоденьких учениц в ряды полноправных представительниц почетной профессии ведьм, когда перед моими глазами от обилия зайчиков, пойманных во время демонстрации претендентками ведьмовского минимума, плясали все цвета радуги, мой отряд насчитывал уже два десятка бойцов. Два чародея, двенадцать волкодлаков и даже один «биотрансформер» — огромный, весь покрытый густой шерстью мужик, умеющий по своему желанию обращаться хоть в медведя, хоть в тигра или снежного барса.
Заключительным аккордом шабаша стало поэтическое выступление начинающего юного дарования — кота-баюна Василия.
Ударив по струнам, он объявил:
— Баллада о героическом волхве.
Раздались аплодисменты, и баюн запел:
Среди лесов дремучих,
Среди дубов могучих,
Где звери говорят
И даже камни зрят
Из года в год, из века в век
На ручейка веселый бег,
На свет далеких звезд,
Возню средь птичьих гнезд.
С все видевших, все знающих,
Под мягким мхом скучающих,
Сквозь сон на мир взирающих,
Лениво так вздыхающих
Волхва рожденье сбило спесь.
И это, верьте мне, не лесть.
Сверкнула молния, ударил гром
И в пламени рожден был он.
Зверушкам малым — покровитель,
Вражине злобной — грозный мститель.
Коль горе где или беда,
Спешит на помощь он туда.
До неба горы — не преграда,
В борьбе со злом его отрада,
А детский смех ему награда.
— Любезная публика! — обратился кот Василий к присутствующим, шаркая ножкой, и снова запел:
Приятно вспомнить о награде,
Но мне хотелось бы сказать,
Два слова — не бахвальства ради.
Я — котик скромный, все ж признаюсь —
Не будь меня — сему волхву
Трудненько бы пришлось в походе,
В его раденье о народе.
Почто ж молва меня обходит?
Я просто кот, ну так и что ж?
И Василий принялся раскланиваться под бурные аплодисменты, переходящие в овации. Растет Василий… вот только голос…
На этом шабаш объявили закрытым. Гости начали расходиться, разлетаться и расползаться по своим домам и норам.
Кроме новых знакомств, массы приятных впечатлений и сытого брюха, участие в данном мероприятии существенно повысило мою боеспособность в магическом плане. Время не потеряно даром — у меня появился реальный шанс спасти Аленушку из плена.
Лешие подарили маскировочный плащ, обладающий свойствами хамелеона. Ведьмы наделили прирученной метлой, пузырьком с сонным зельем и амулетом от сглаза, а уж расцеловать старалась каждая вторая. Амулет я надел на шею, под крестик, хотя от него и подозрительно попахивало… Грибовик подарил свою миниатюрную копию, сделанную из сказочного дерева и наделенную способностью распознавать отравленную пищу. Шишочники и листовички, словно сошедшие со стенда с детскими поделками, дали совершенно уникальную вещь: с виду обычная сосновая игла, длинная и грязно-желтая, но стоит воткнуть ее в трещинку, капнуть на нее водой — и она расколет самый прочный монолит.
Выразив признательность всем собравшимся и с благодарностью приняв заверения в сотрудничестве, я отправился вершить подвиги.
Баба Яга с домовым и котом отправились к избушке на курьих ножках готовить провизию к походу и координировать все силы нашей небольшой, но за последнее время значительно выросшей армии.
Я же на пару с длинноногой ведьмой направился в места, где свирепствует жестокий маньяк.
Отныне мой лозунг: «Искать и найти, найти и поймать, или убежать, если противник сильнее».
Часть III
В ТРИДЕВЯТОМ ЦАРСТВЕ, В ТРИДЕСЯТОМ ГОСУДАРСТВЕ
Глава 16
СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ ВОЛХВ
Будет сидеть. Я сказал!
Глеб Жеглов
Езда на метле, даже управляемой профессионалкой, сущее наказание. То ли дело комфортная ступа… если бы не Трое-из-Тени, я точно бы не решился на такой перелет.
Мою спутницу я для краткости нарек Кэт, против чего она нисколько не возражала. И если при первом знакомстве я установил, что она крутая наездница, обладательница пары длинных точеных ножек и симпатичного личика, то за время полета открылись еще несколько ее положительных качеств.
Во-первых, Кэт оказалась прекрасной собеседницей, способной не только говорить, но и слушать.
Во-вторых (чтобы вы не подумали чего, сразу поясню: она пониже меня ростом, я сижу сзади и, обхватив руками, держусь… на чем в итоге оказались мои руки, думаю, не нужно разжевывать)… Скажу одно — они великолепны. Нет, нет! Я не позволил себе ничего лишнего, никаких вольностей, просто на меня, как и на любого нормального мужчину с правильной ориентацией, женская красота производит благоприятное впечатление.
И наконец в-третьих, юная ведьма оказалась моей землячкой. А выяснилось это, когда в ответ на произнесенное мною «эгэш» она сказала: «То-то и воно». Все-таки приятно знать, что где-то в этом мире есть казацкий род. Будет совсем туго — подамся на Сечь, если она, конечно, есть, а нет… буду внедрять вольницу самостоятельно. Кэт об этом ничего не знает, но это еще ни о чем не говорит — она покинула родное село в очень юном возрасте, так что все ее воспоминания ограничиваются парой десятков слов «ридной мови» и размытыми детскими воспоминаниями о жареном сале с луком и заскорузлых маминых руках, пахнущих молоком и полевыми травами.
— Тпру! — совсем как амазонка приказала метле ведьма и ловко соскользнула на землю.
Я последовал за ней при помощи Пусика и Гнусика, умудрившись не растянуться.
Одной-единственной поездки верхом на помеле мне хватило, чтобы твердо решить не совершать подобной ошибки вновь.
— Убийства происходят всегда в этой части леса, — сообщила Кэт.
— Вон те обгорелые стволы деревьев — это то, что я думаю?
— Да. Это материнские древа, оскверненные убийцей.
Подойдя к ближайшему горелому остову, я осмотрел следы топора.
— Да…
— Что?
— Здесь есть поблизости какие-нибудь поселения?
— Есть. За тем холмом деревенька Хрычовка, хат в двадцать. Промышляют рыбой, грибами да ягодами. На том берегу хижина отшельника, умом малость тронутого. Ниже по течению обитает род волкодлаков. Вот, пожалуй, и все, если не считать разной безобидной живности.
— Негусто. Это облегчает дело. Если отбросить версию о пришлом маньяке, то круг подозреваемых весьма узок.
— Ты догадываешься, кто это делает? — удивилась Кэт.
— Понятия не имею… но надеюсь найти.
— И где, ведьмак, ты будешь искать?
— Волхв.
— Что «волхв»?
— Я волхв, а не ведьмак.
— Волхвы не носят мечей.
— А я ношу.
— Значит, ты ведьмак.
— Нет, Кэт. Я волхв. Просто обстоятельства так сложились…
— Это не важно. Главное — найди убийцу.
— Именно этим я и намерен заняться. Кто живет ближе всех?
— Отшельник.
— Веди к нему.
— Садись. — Катарина оседлала метлу и похлопала по древку позади себя.
— Обязательно лететь?
— Нам нужно перебраться через реку.
— Там водятся русалки?
— Да. А что?
— Ничего. Полетели.
В этом полете обнаружилась и положительная сторона — он оказался на удивление коротким.
Жилище отшельника являло собой помесь бункера и землянки. Вырытую под корневищем гигантского вяза яму спереди и сверху выложили бревнами без следов обработки.
— Эй, хозяин! — окликнул я отшельника.
В ответ ни звука. Лишь неугомонный дятел нещадно эксплуатирует свое природное долото, дырявя деревья в поисках разнообразной съедобной живности.
Откинув шкуру, которая заменяла дверь, я заглянул внутрь. Помещение уходило вглубь меж толстых корней дерева.
Куча шкур, служащих, по всей видимости, ложем, огромный сундук, окованный железными полосами, и деревянный чурбан вместо стола — вот и вся обстановка.
— Хозяин! — для успокоения совести крикнул я, видя, что внутри никого нет.
— Пусто? — спросила Кэт.
— Угу.
— Подождем?
— Подождем, твою ма… — оборвав себя на полуслове, я с ужасом уставился на показавшегося из леса гиганта.
Ростом хорошо за два или, если быть точным, чуть меньше трех метров, отшельник обладал соответственно широченными плечами, из которых без видимых признаков шеи торчала голова, и непропорционально короткими и кривыми ногами. Переваливаясь с ноги на ногу, словно дрессированный медведь, он неспешно двигался к нам, лениво поигрывая лежавшим на плече топором.
Перед моим взором промелькнуло видение изрубленных в щепу материнских древ. С таким орудием это не должно составить труда, при его-то силище.
Приблизившись, гигант стал, как бы это сказать, еще монументальнее. Литые бугры мышц, мощная челюсть, глубоко посаженные глаза, тускло мерцающие из-под густых бровей…
— Гости пожаловали, — проинформировал он сам себя. — Эт напрасно…
— Доброго вам дня, — выдавил я из себя, не в силах оторвать взгляд от завораживающего покачивания сверкающего лезвия.
— Ну-ну… — С угрюмой миной отшельник покачал головой, опровергнув мои предположения о полном отсутствии у него шеи.
— Мы тут мимо проходили…
— Пролетали, — поправил меня гигант, выразительно кивнув в сторону скромно стоящей ведьмы с метлой в руках.
— Пролетали.
— И подумали — дай-ка зайдем. — Топор взлетел и с глухим треском вошел в толстую колоду, могущую служить как для колки дров, так и для разделки туш.
— Если мы не вовремя, — попятился я, — мы уходим.
— Нет.
— А?
— Раз пришли, то проходите.
— Не хотелось бы беспокоить…
— Уже. Проходите.
Одного взгляда на сияющее лезвие, ушедшее на добрых семь-восемь сантиметров в колоду, мне хватило, чтобы потерять всякое желание спорить.
Отворив дверь, в смысле приподняв шкуру, отшельник пропустил нас вперед и вошел следом, сложившись для этого пополам. Указал на ворох шкур, мол, присаживайтесь, а сам куда-то вышел.
Кэт наклонилась к моему уху и, щекоча его губами, предложила:
— Может, сбежим?
Ответить я не успел, поскольку вернулся хозяин. Он придвинул деревянный чурбан и выложил на него угощение: румяные яблоки, отборную землянику, жбанчик маринованных грибочков и мокрый бочонок с резко пахнущим содержимым.
Сев напротив нас прямо на пол, он извлек затычку из бочонка и замер.
— Извините, — выплевывая пробку и опуская бочонок, сказал он. — Совсем одичал.
Нырнув в сундук, он долго там «чевой-то» рылся и наконец извлек три деревянные кружки со стершимся от времени резным узором.
— Вот.
После третьей я немного расслабился, поняв, что убивать нас сейчас не будут. Но подозрения не отбросил… еще не опросив даже остальных возможных подозреваемых и свидетелей, я занес отшельника в «черный» список под номером один. И если случится так, что мои подозрения подтвердятся, то — «ой-ей-ей!». Даже не знаю, что противопоставить его топору… меч-кладенец, конечно, штука серьезная, но в этом мире не дальнобойная.
Напившись ядреной медовухи и закусив маринованным грибочком — надеюсь, при всем сходстве это все же не поганка, — я засобирался. Без всяких там винни-пуховских: «А что, у вас еще что-то есть?», сердечно поблагодарил хозяина за гостеприимство и откланялся.
Уже устроившись позади Кэт, спросил отшельника:
— Зовут-то тебя как?
— Отшельник.
— Я в смысле имени…
— В имени моем смысла нет. Зови отшельником.
— Хорошо.
Кэт пришпорила помело. Последнее, встав на дыбы, как резвый скакун, понесло нас к поселению волкодлаков.
Не то чтобы я их подозревал в совершении серийных убийств, да и из рассказов Катарины выходило, что они на подобное не способны… вот стадо или отару селянскую проредить — это запросто, а дев древесных потрошить — нет, невозможно.
Если следовать в рассуждениях логике и некоторым фактам, принимаемым за таковые ввиду отсутствия опровержений, то выстраивается цепочка, исключающая причастность волкодлаков к злодеяниям, то есть обеспечивающая им железное алиби. Маньяк орудует топором — это раз, все зверства совершаются при свете луны в тот час, когда зов природы непреодолим — это два. И наконец подводя итог, мы имеем следующее: в то время, когда совершались преступления, волкодлаки находятся в своей волчьей ипостаси и, как следствие, просто не способны пользоваться топором.
Из списков подозреваемых их можно смело исключить, а вот как свидетелей… с их-то нюхом. — Кэт.
— Да, ведьмак?
— Я волхв.
— Ага. Что ты хотел спросить?
— Зачем вам я, если вы могли просто попросить волкодлаков по следу проследить убийцу?
— Они не могут.
— Почему?
— Сам догадаться не можешь?
— Слишком мало фактов.
— Во-во. Волхву положено гадать на плавленом воске, а не собирать всякие «хвакты». Все-таки ты ведьмак.
— Волхв. Я ведь не истребляю нелюдей, как другие ведьмаки.
— А они что, истребляют?
— Конечно. Упырей, вурдалаков и прочую нечисть.
— С чего ты это взял? — искренне удивилась Катарина.
— Ну, так… написано…
— Ведьмаки, — тоном молоденькой, первый день в школе, учительницы, поясняющей первоклассникам отличие «а» от «я», произнесла ведьма, — они не истребляют нечисть, они поддерживают мир между молодыми и древними расами.
— Они что, упырей защищают? — обиделся я за героя своего любимого цикла.
— Нет, — задумчиво произнесла Кэт, закладывая крутой вираж. — Ты не волхв и не ведьмак…
— А кто?
— Лох.
— Какой?
— Боюсь, что дремучий…
— Здорово! Дождался…
— Приехали.
— Да… — обиженно засопел я, не сразу поняв, что последнее высказывание ведьмы относится не к предыдущему разговору, а к факту достижения места назначения.
Уняв праведное негодование, я соскочил на землю и осмотрелся.
Лес как лес, поляна как поляна, нигде ни признака жилья.
Едва слышно зашелестели листья, и, мордой раздвинув ветви терновника, на поляну вышел матерый волчара. Огромная зубастая пасть, мощные лапы и в придачу высота в холке больше метра. Такой человека — как Тузик тряпку… в клочья.
Приготовившись в случае чего поэксплуатировать Троих-из-Тени, я замер. Говорят, звери остро реагируют на резкие движения…
Шелест раздался справа… слева… сзади… Мгновение, и вот волки окружили нас плотным кольцом. Почти три Десятка здоровенных и к тому же явно хищных зверей. Вон у них какие клыки…
— Кэт, — шепотом окликнул я ведьму, — взлетай.
— Зачем? — поинтересовалась она, замерев с переброшенной через помело ногой.
— Волки.
— Точно лох, — обреченно вздохнула моя сопровождающая. И, легко соскочив на землю, подошла к самому здоровому зверю. — Привет, Здирих.
Волк рыкнул, с места исполнил сальто задом наперед и предстал перед нашими очами уже в образе старца преклонных годов.
Роскошная седая борода по пояс, жилистое тело и всякое отсутствие одежды.
А чего я еще ожидал?
Мы летели к волкодлакам — вот и прилетели.
Тем временем большинство волков приняли человеческий облик, и мы оказались в толпе здоровых голых мужиков.
Кэт восприняла это совершенно спокойно — ведьма, что с нее возьмешь? Меня же подобное соседство коробило — не в бане поди.
Вожак стаи подошел ко мне и протянул руку.
— Рад приветствовать прославленного волхва.
— Я тоже очень рад. — Я пожал ему руку, поражаясь силе его хватки.
— Прошу в мою обитель. Разделим трапезу, поговорим. Сказывают, на Кощея собрался?
— Собрался.
Протиснувшись сквозь заросли терновника, мы вышли в поселок волкодлаков.
Два десятка избушек; свора ребятни, гоняющая с дерева на дерево дикого кота; люди в простой крестьянской одежде и волки, занимающиеся мелкими хозяйственными делами, а то и просто дремлющие в теньке.
При нашем появлении карапузы оставили кота в покое, чем он не преминул воспользоваться — серой молнией шмыгнул прочь.
Потрепав рыжего, всего в веснушках малыша, я улыбнулся ему. Он ответил мне тем же. Пухлые губы разошлись, обнажив острые клыки.
Кто-то потянул за мой меч, кто-то за рубаху. Но, слава богу, никто не решился попробовать меня на зуб.
— Заходите.
Вступив в хижину, я замер, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме, царящей в жилище вожака волкодлаков. Обстановка обычная, как в простой сельской хате. Стол, скамья, печь и… пожалуй, все.
— Сейчас принесут угощение, а пока я хотел бы преподнести гостю подарок.
Седовласый волкодлак вышел, видимо за подарком, а я склонился к уху Кэт:
— Сырое мясо я не ем.
— Я тоже, — успокоила она меня.
— Почему волкодлаки не могут отследить маньяка? — задал я вопрос, над которым уже давно бился и не находил ответа.
— Лесные девы живут в заговоренных лесах, в которые не может зайти ни один зверь, так как в этом случае его сведет с ума и убьет запах материнских древ.
— Почему?
— Чтобы кабаны не подрывали корни, а медведи и зубры не рвали кору. Чтобы рядом никто ни на кого не охотился, не убивал…
— А как же маньяк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38