Блин, а про эту виновницу торжества мы забыли! Конечно, тут нужны крепкие нервы, когда здоровенный мужик в одночасье становится похож на перебродившее варенье и размазывается по полу.
Я чуть не плача заметалась по церкви. Что ж делать-то?! Вот это я попала! Две бабы лежат на полу в глубоком обмороке, причем одну желательно в нем бы и оставить до конца дней ее, а вторую надо как-то оживить. Мой Помощник красивой кучкой растекся по полу и надирается до состояния болотного тумана, а вокруг церкви бродит чокнутый граф, мечтая прикурить от моих дымящихся косточек. Ой-ей!
— Выломай дверь в ризницу… ик! — посоветовал Ула из-под бочки. — Затем хватай эту слабонервную в охапку и беги через подземный ход!
— Легко сказать: выломай! — фыркнула я. — Да и как я смогу выбраться наружу? Там же склеп дверью перегорожен покруче той, за которой у нас золотой запас лежит!
— Ключи у Фанни… ик! — донеслось с пола. — Я за вами побегу… потеку то есть…
Я оживилась и подскочила к Фанни. Эта ревностная хозяюшка, даже идя на мокрое дело, не забыла любовно привесить килограммовую связку ключей к поясу. Вот и ключик от склепа! Я его запомнила, уж больно он размерами выделяется… Выдрав ключ, я покосилась на обморочное личико Фанни. Синевата, конечно…
Но об этом я подумала мельком, поливая Павлу остатками кагора. Девушка фыркнула и заплевалась, приходя в себя. Открыв глаза, она недоуменно уставилась на меня и вежливо спросила:
— Что случилось?
Башку ей, что ли, снесло?!
— Вставай, подымайся, рабочий народ! — заорала я. — Щас дверь ломать будем!
— Какую дверь?
— Надеюсь, не бронированную! — я рывком поставила девицу на ноги и сунула ей в руки конец скамейки. — Как скажу: “Раз, два, наддали!” — долбанешь по двери. Понятно?
Вы никогда не ломали двери на пару с девицей аристократического происхождения? Вы много потеряли…
— А что такое “долбануть”?
— Ударить как следует!
— Что и куда?
— Скамейку в дверь! В дверь, а не мне по ногам!!!
— Извините!
— Навались!!! Я сказала — навались, а не дави… скамейкой мне по животу!!!
— Извините!
— Раз, два, наддали! И еще, и еще… Скамейку желательно держать двумя руками, а не двумя пальчиками!
— Да-а?
— Представь себе! Лупи в замок, лупи в замок! Я сказала — лупи, а не стучись деликатно! Ох, Господи, грехи наши тяжкие! А-у-у!!! Ну зачем креститься-то, я ж не священник!
— Извините!
— Не извиню, успокойся!
Наконец дверь затрещала и перекосилась. Последним мощным ударом мы выбили замок, поставили скамейку на пол и принялись усиленно дергать дверь. Вдруг Павла наморщила нос:
— Чем это так гадко пахнет?
Я тоже принюхалась и взвыла, дергая дверь с утроенной силой:
— Церковь подожгли!!! Да шевелись ты, иначе скоро мы так пахнуть будем!
На полу закашляла Фанни:
— Что происходит?
Еще одна! Интересно, все бабы в прошлом были такими наивными или просто умело прикидывались?! У меня не было никакой охоты объяснять Фанни, что граф ее отлично продинамил, и теперь она может рассчитывать разве на пышные похороны… с предварительной кремацией. Поэтому, пока Фанни двигала своими старыми костями и кашляла, пытаясь разобраться в сложившемся маразме (заранее гиблое дело!), я ухватила Павлу за руку и втиснула ее в щель, образовавшуюся в результате наших упражнений со скамейкой. Затем, обласканная изощренным набором ругательств из уст контуженной мной Фанни, сама пролезла вслед за Павлой.
До двери, ведущей в склеп, мы добежали очень быстро. До Павлы, кажется, дошло, что ее и в самом деле могут превратить в обгорелый скелетик, и поэтому она довольно резво двигала конечностями. Я пыхтела следом, цепляясь юбкой за все, что можно.
Проблемы начались уже в склепе. Я отворила тяжеленную дверь, пропустила Павлу вперед и принялась ковыряться ключом в замочной скважине, пытаясь снова запереть это дубовое творение местных плотников и таким образом хоть на какое-то время задержать стартовавшую чуть позже Фанни. В том, что эта первая женщина-культуристка проломит и две таких двери, я не сомневалась, но все-таки это хоть какое-то препятствие…
Бумс! Шлеп! Павла с тихим воплем раскаталась по полу. Я недоуменно поглядела на нее. Чего это она вдруг? Вроде вокруг такая хорошая компания, покойнички такие улыбчивые смирно в гробиках лежат… Ой, кажется она их-то и испугалась! Аристократка слабонервная! Чего их бояться-то?! Вон баронесса Фредерика лежит себе тихо с ломом в груди, никого не трогает…
Я попинала Павлу, но девушка решительно отказывалась приходить в себя. Вздохнув, я взвалила дворянскую тушку себе на плечи и, кряхтя, протащила ее пару метров. Нет, это невозможно! Вообще-то все барышни тогда были худенькие, постоянно сидели на диетах, но от всех этих корсетов, париков, килограммов нижних юбок весили не меньше тонны. Такую тяжесть я точно не выжму… Я еще раз пнула Павлу. Нет, в глубокой отключке дева. А что, если попробовать волоком?
Я оживилась, поудобнее перехватила Павлу под мышками и поволокла ее на выход. Ну по полу-то она проехалась комфортно, но когда ее голова застучала о каменные ступеньки, девушка предпочла очнуться.
— Что со мной? — вопросила припадочная слабым голоском.
— Обморок, как обычно… — пожала я плечами. — Вот ты скажи, вас этому специально учат? Список, наверное, какой-нибудь дают… “Сто сорок случаев, когда благовоспитанной девушке надлежит упасть в обморок”. Тебе самой-то не надоело? Так и покалечиться недолго.
Павла смущенно потупилась:
— Но они там все такие страшные… эти черепа. Б-р-р!
— Да по сравнению с некоторыми моими учителями они просто образцы доброго нрава и хорошего настроения! — утешила я девушку. — Я тебе рассказывала страшную историю про мою учительницу математики и окровавленную линейку? А про черные лыжи и выбитый зуб?
Павла задрожала.
Внезапно я вспомнила про пыхтевшую где-то сзади Фанни и вскочила со ступенек. Нет, моя миссия еще не выполнена. Вот сдам девушку на руки законному мужу и буду тогда травить байки. Я схватила Павлу за руку и опять потащила за собой, благо идти оставалось недалеко…
Наружу мы выбрались без приключений. Разрезвившаяся природа обильно полила нас дождичком и пару раз шарахнула молнией в нескольких метрах от наших скрюченных фигурок. Павла опять принялась ныть:
— Что же мы теперь будем делать? Где Эмиль?
К нам робкой трусливой иноходью приближалась лошадка с дрожащим мелкой дрожью всадником. Я вспомнила, как гордо Карл Юхан мчался мне на выручку, и сентиментально вздохнула. Определенно, век рыцарей прошел…
— П-павла? — неуверенно вякнули с коня.
— Я! — рявкнула девушка. — Где тебя носит? Почему ты меня не спасаешь? Если б не эта храбрая девушка (это я-то?!), я бы погибла!
Эмиль скатился с лошади и принялся клясться Павле в вечной любви и сваливать все на роковые обстоятельства. Я сурово прервала завравшегося юношу:
— Значит так, молодой человек! Хватайте вашу жену в охапку и везите куда подальше! Если с ней что-то случится — я вас из-под земли достану и вывеску вам без наркоза переделаю! Понятно?
Эмиль понял, что со мной лучше не связываться, и посадил Павлу на коня.
— Прощайте, милая Жужа! — хлюпнула носом девица. — Вы спасли мне жизнь! Я не знаю, как вас благодарить!
— Да что вы, не стоит! — заскромничала я. — Это уже становится моей профессией…
Эмиль пришпорил лошадку, и она резво потрюхала в сторону леса, увозя Павлу подальше от замка Басор. Надеюсь, навсегда… Я не буду вскакивать посреди ночи, чтобы еще раз спасти эту идиотку.
Кстати, насчет спасения! Я свое дело сделала, девицу спасла, а кто доставит меня обратно домой? Где этот разжиженный денатурат, рыжий мутаген, Помощничек мой, Скальд Недобитый?!
Из-под земли, неподалеку от того места, где я стояла, вдруг начал валить пар. Из пара осторожно материализовался пьяный в дым Ула.
— Здорово, подруга! — икнул он. — Че, с-спрова-дила девушку? Ща, домой полетим… Вот, отойду немножко… и полетим.
Позитивность этой заявы радовала и бодрила. Вопрос был только в том, когда этот летун отойдет и буду ли я к этому времени жива. Ведь граф, насколько я помнила, все еще топтал копытами венгерскую землю, а значит все еще желал моей смерти, да и смерти Павлы тоже. Но мое дело — сторона, один раз я ее спасла, а больше не подряжалась…
Кстати, пока я одиноко стояла в тени деревьев, мокрая как черепаха-утопленница, вокруг полыхавшей церкви наблюдалась какая-то возня. Я пригляделась. Да там настоящее побоище! Я рванула туда. Хоть какое-то развлечение!
Оказывается, у церкви билась чуть ли не вся деревня в полном боевом вооружении. Особенно отличалась Йожкова свекруха, ретиво махавшая косой как ниндзя нунчаками. Значит, кто-то все-таки позвал народ на помощь… Это радовало. Народ бился против кучки графских слуг, вставших на сторону хозяина. Граф руководил побоищем с крыльца церкви. Пока что крестьяне теснили слуг, но я помнила, что где-то там под землей роется и бьется Жуткая Фанни, и если она вылезет…
Пока что аборигены работали сельхозинвентарем — любо-дорого посмотреть. Вандюкова баба сноровисто метала топоры, метя ими в графский лоб. Миклош влепил промеж глаз солью Йожковой свекрухе, а та в отместку срезала косой ствол его берданки. Юное дарование, судя по всему из рода Йожковых, кидало серп на манер бумеранга, а поскольку ростом дитя было не выше пенька, все мужчины явно жалели, что не запаслись бронированными трусами.
Постепенно побоище приобретало все больший размах. Вообще-то я первый раз видела, чтобы люди дрались с таким увлечением. Двое деревенских мужиков уже сцепились промеж собой, припоминая друг другу сломанную лопату и захромавшую лошадь. Масла в огонь подливала дура Марушка, которая восторженно вертелась вокруг дерущихся и выла что-то воодушевляющее на манер группы поддержки. От такой поддержки мужики сатанели и еще яростней лупили друг друга.
Пара глубоких инвалидов, ветеранов побоища, наконец вспомнили, что церковь как полыхала, так и полыхает, и сама собой не потухнет. Поэтому инвалиды, не способные ни на что, кроме переползаний на короткие расстояния, организовали слаженную подачу воды в ведрах из графского колодца, не забывая подбадривать остающихся в строю…
Некоторое время я просто наблюдала за всем действом, открыв рот. Еще бы, не каждый день видишь, как человека окучивают тяпкой на манер сорняка… Но досмотреть это мочилово до конца мне не удалось Дело в том, что граф, приметив, что разъяренная толпа крестьян все ближе и ближе подбирается к его драгоценной персоне, устилая дорожку частями тел его преданных слуг, решил навострить лыжи от греха подальше. Воспользовавшись тем, что Йожкова свекруха перестала махать косой у него над париком и отвлеклась на то, чтобы пересчитать этой же косой Миклошу зубы, граф тихонько начал отступать в глубь леса…
“Уйдет ведь, аспид!” — с отчаянием подумала я и огляделась в поисках поддержки. Но все были увлечены дракой. Только Ула пьяным облачком колыхался рядом, наводя суеверный ужас на мирно ползавших инвалидов. Что мне оставалось делать? Я подобрала оброненные кем-то вилы и ломанулась за графом.
— Эй, ты! — завывала я, несясь с вилами наперевес вслед за улепетывающим мужем. — Это… разговор есть!
Граф притормозил и боязливо оглянулся. Увидев, что его преследую только я и облачко пара, он приободрился и вякнул:
— Неблагодарная тварь!
— У меня вилы! — предупредила я разрезвившегося супруга. — Как ими зубы вправляют, я уже видела…
Басор мгновенно примолк и, сморщив трупного цвета личико, принялся оценивать сложившуюся ситуацию. Я стояла, опершись на вилы, грозная, как Кутузов перед Бородинским сражением, и тоже раздумывала о том, что делать дальше. По всем правилам хорошего тона и согласно конвенции ООН, графа следовало замочить, не отходя от кассы, но… Своими руками я еще никого не убивала. Нет, оглушить графа я, пожалуй, смогу, но что делать дальше?
Пока я шевелила скудным содержимым черепа, к графу пришло подкрепление. По направлению к нам ломила Фанни, вся в опилках, земле и вздрюченная до невозможности. Еще бы! Нельзя сохранить хорошее расположение духа, если приходится ломать головой дубовую дверь, которую какая-то поганка заперла прямо перед твоим носом. На лице у Фанни было ясно и очень доходчиво написано, что она собиралась сделать со мной.
Я ощутимо побледнела. Ула болотным туманом налип мне на платье. Я так и не поняла, то ли он хотел по старой привычке спрятаться у меня на груди, то ли с опозданием вспомнил, что должен был прикрыть меня своим телом. Остатки здравого смысла подсказывали мне, что, пока не стало совсем поздно, надо разворачиваться и мотать отсюда на первой космической скорости. Я уже начала потихоньку перетекать в сторону церкви, как Фанни, приметив мои маневр, отрезала мне пути к отступлению. Мало того, она еще и поперла на меня, размахивая топором и громко угрожая:
— Убью! Изничтожу! Порублю на части!
— Порву. Закусаю. Язык на зубы намотаю и заставлю рэп читать, — не осталась и я в долгу, но вышло все как-то вяло. Моему маленькому спичу явно не хватало живости исполнения.
Фанни со свистом махала топором:
— Ты заплатишь мне за все!
Вот чего я не люблю, так это штампов! “Ты заплатишь мне за все!”, “Кошелек или жизнь?”, “Я спляшу на твоей могиле!”, “Родителей в школу немедленно!”… Я поморщилась и укорила Фанни:
— Следите за чистотой речи! А насчет оплаты моих услуг… Предъявите товарный чек, тогда и обкашляем все конкретно! Да шутка это… — заторопилась я с объяснениями, видя, что Фанни поудобнее перехватила топорик, а граф прямо-таки зашелся в гаденьком хихиканье. — Вы, мадам, лучше спросили бы у этого нервно смеющегося джентльмена, почему он надумал поджигать церковь, не вытащив предварительно оттуда ваши кости…
Граф подавился собственным смехом и испуганно вытаращился на Фанни. Разъяренная экономка задумчиво чесала топорищем свои изрядно прореженные кудри. Видно, такая мысль ей раньше не приходила в голову. Наконец сообразив, что граф и вправду решил оставить ее в церкви в качестве горюче-смазочного материала, Фанни отвлеклась от моей скромной персоны и поперла на графа. Я порадовалась тому, что вовремя перевела стрелки на седеющего с рекордной скоростью аристократа. Ишь, как Фанни завелась! Сейчас она покромсает графа как колбасу для окрошки… А пока она будет занята этим благородным делом, мне надо бежать отсюда побыстрее.
Я уже начала тихонько отступать по направлению к кустам, как слепошарая тетка с громким именем Фортуна опять повернулась к нам с Помощником не самой лучшей своей частью. Черное дело Фанни и графа решили продолжить… их Помощнички!
Как водится, были они страшные, чумазые и гадкие. Как только я намылилась опробовать близлежащие кусты на предмет маскировки, из-за спин отчаянно ругавшихся Фанни и графа материализовались двое чернявых мстителей. Во-первых, рогатая и хвостатая жертва людской нелюбви с раскаленными вилами в руках и не менее грозным взглядом красных выкаченных на рога глазенок. Это графский опекун. Определенно, сходство с подопечным просто потрясающее. Ну а во-вторых, чумазая красноглазая обольстительница, внешнему облику которой необыкновенную пикантность придавали два злобно растопыренных уха. Это, конечно, Фаннина Помощница. Даже мощный крест на груди не спас неприветливую экономку от ненавязчивого внимания черного департамента…
Ладно, шуточки в сторону. Сейчас эти козлы узнают, каковы семипендюринские девчата во гневе…
Продумать тактику наступления я не успела. Рогатый ловко запузырил раскаленные вилы прямо мне в грудь. Зубцы запутались в желеобразных ребрах Улы, и мой Помощник, икнув в последний раз, тихо сполз к моим ногам…
Я взвыла, швырнула в рогатого своими вилами. Это ему не понравилось. Добротное крестьянское орудие ловко укоротило ему рога. Ну хоть мигрень гаду обеспечена…
Ушастая хотела вступиться за друга, но тут Фортуна опять заинтересованно развернулась ко мне лицом. От разгневанной красноглазой девушки меня заслонили Мэри Джейн с обломанной дубиной и… Карл Полубес с молитвенником в одной руке и раскаленной вилкой в другой. Эту вилку Карл весьма сноровисто вогнал рогатому… в общем, чуть ниже хвоста, а между глаз приложил невезучего парня молитвенником. Рогатик так и истаял дымным перегаром, оставив после себя черную лужицу, отчаянно вонявшую жженой резиной. Мэри Джейн тем временем тыкала дубиной в ушастую морду, приговаривая:
— Ты на кого копыто подняла, недоучка малахольная? Вот тебе, вот…
Карл меланхолично шлепнул Ушастую молитвенником по макушке, и та, поняв, что спокойной старости ей не видать, тоже откинула копыта, правда весьма неохотно, но ее мнения по этому поводу никто не спрашивал…
Я, громко завывая, теребила постепенно принимающее прежние формы тело Улы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Я чуть не плача заметалась по церкви. Что ж делать-то?! Вот это я попала! Две бабы лежат на полу в глубоком обмороке, причем одну желательно в нем бы и оставить до конца дней ее, а вторую надо как-то оживить. Мой Помощник красивой кучкой растекся по полу и надирается до состояния болотного тумана, а вокруг церкви бродит чокнутый граф, мечтая прикурить от моих дымящихся косточек. Ой-ей!
— Выломай дверь в ризницу… ик! — посоветовал Ула из-под бочки. — Затем хватай эту слабонервную в охапку и беги через подземный ход!
— Легко сказать: выломай! — фыркнула я. — Да и как я смогу выбраться наружу? Там же склеп дверью перегорожен покруче той, за которой у нас золотой запас лежит!
— Ключи у Фанни… ик! — донеслось с пола. — Я за вами побегу… потеку то есть…
Я оживилась и подскочила к Фанни. Эта ревностная хозяюшка, даже идя на мокрое дело, не забыла любовно привесить килограммовую связку ключей к поясу. Вот и ключик от склепа! Я его запомнила, уж больно он размерами выделяется… Выдрав ключ, я покосилась на обморочное личико Фанни. Синевата, конечно…
Но об этом я подумала мельком, поливая Павлу остатками кагора. Девушка фыркнула и заплевалась, приходя в себя. Открыв глаза, она недоуменно уставилась на меня и вежливо спросила:
— Что случилось?
Башку ей, что ли, снесло?!
— Вставай, подымайся, рабочий народ! — заорала я. — Щас дверь ломать будем!
— Какую дверь?
— Надеюсь, не бронированную! — я рывком поставила девицу на ноги и сунула ей в руки конец скамейки. — Как скажу: “Раз, два, наддали!” — долбанешь по двери. Понятно?
Вы никогда не ломали двери на пару с девицей аристократического происхождения? Вы много потеряли…
— А что такое “долбануть”?
— Ударить как следует!
— Что и куда?
— Скамейку в дверь! В дверь, а не мне по ногам!!!
— Извините!
— Навались!!! Я сказала — навались, а не дави… скамейкой мне по животу!!!
— Извините!
— Раз, два, наддали! И еще, и еще… Скамейку желательно держать двумя руками, а не двумя пальчиками!
— Да-а?
— Представь себе! Лупи в замок, лупи в замок! Я сказала — лупи, а не стучись деликатно! Ох, Господи, грехи наши тяжкие! А-у-у!!! Ну зачем креститься-то, я ж не священник!
— Извините!
— Не извиню, успокойся!
Наконец дверь затрещала и перекосилась. Последним мощным ударом мы выбили замок, поставили скамейку на пол и принялись усиленно дергать дверь. Вдруг Павла наморщила нос:
— Чем это так гадко пахнет?
Я тоже принюхалась и взвыла, дергая дверь с утроенной силой:
— Церковь подожгли!!! Да шевелись ты, иначе скоро мы так пахнуть будем!
На полу закашляла Фанни:
— Что происходит?
Еще одна! Интересно, все бабы в прошлом были такими наивными или просто умело прикидывались?! У меня не было никакой охоты объяснять Фанни, что граф ее отлично продинамил, и теперь она может рассчитывать разве на пышные похороны… с предварительной кремацией. Поэтому, пока Фанни двигала своими старыми костями и кашляла, пытаясь разобраться в сложившемся маразме (заранее гиблое дело!), я ухватила Павлу за руку и втиснула ее в щель, образовавшуюся в результате наших упражнений со скамейкой. Затем, обласканная изощренным набором ругательств из уст контуженной мной Фанни, сама пролезла вслед за Павлой.
До двери, ведущей в склеп, мы добежали очень быстро. До Павлы, кажется, дошло, что ее и в самом деле могут превратить в обгорелый скелетик, и поэтому она довольно резво двигала конечностями. Я пыхтела следом, цепляясь юбкой за все, что можно.
Проблемы начались уже в склепе. Я отворила тяжеленную дверь, пропустила Павлу вперед и принялась ковыряться ключом в замочной скважине, пытаясь снова запереть это дубовое творение местных плотников и таким образом хоть на какое-то время задержать стартовавшую чуть позже Фанни. В том, что эта первая женщина-культуристка проломит и две таких двери, я не сомневалась, но все-таки это хоть какое-то препятствие…
Бумс! Шлеп! Павла с тихим воплем раскаталась по полу. Я недоуменно поглядела на нее. Чего это она вдруг? Вроде вокруг такая хорошая компания, покойнички такие улыбчивые смирно в гробиках лежат… Ой, кажется она их-то и испугалась! Аристократка слабонервная! Чего их бояться-то?! Вон баронесса Фредерика лежит себе тихо с ломом в груди, никого не трогает…
Я попинала Павлу, но девушка решительно отказывалась приходить в себя. Вздохнув, я взвалила дворянскую тушку себе на плечи и, кряхтя, протащила ее пару метров. Нет, это невозможно! Вообще-то все барышни тогда были худенькие, постоянно сидели на диетах, но от всех этих корсетов, париков, килограммов нижних юбок весили не меньше тонны. Такую тяжесть я точно не выжму… Я еще раз пнула Павлу. Нет, в глубокой отключке дева. А что, если попробовать волоком?
Я оживилась, поудобнее перехватила Павлу под мышками и поволокла ее на выход. Ну по полу-то она проехалась комфортно, но когда ее голова застучала о каменные ступеньки, девушка предпочла очнуться.
— Что со мной? — вопросила припадочная слабым голоском.
— Обморок, как обычно… — пожала я плечами. — Вот ты скажи, вас этому специально учат? Список, наверное, какой-нибудь дают… “Сто сорок случаев, когда благовоспитанной девушке надлежит упасть в обморок”. Тебе самой-то не надоело? Так и покалечиться недолго.
Павла смущенно потупилась:
— Но они там все такие страшные… эти черепа. Б-р-р!
— Да по сравнению с некоторыми моими учителями они просто образцы доброго нрава и хорошего настроения! — утешила я девушку. — Я тебе рассказывала страшную историю про мою учительницу математики и окровавленную линейку? А про черные лыжи и выбитый зуб?
Павла задрожала.
Внезапно я вспомнила про пыхтевшую где-то сзади Фанни и вскочила со ступенек. Нет, моя миссия еще не выполнена. Вот сдам девушку на руки законному мужу и буду тогда травить байки. Я схватила Павлу за руку и опять потащила за собой, благо идти оставалось недалеко…
Наружу мы выбрались без приключений. Разрезвившаяся природа обильно полила нас дождичком и пару раз шарахнула молнией в нескольких метрах от наших скрюченных фигурок. Павла опять принялась ныть:
— Что же мы теперь будем делать? Где Эмиль?
К нам робкой трусливой иноходью приближалась лошадка с дрожащим мелкой дрожью всадником. Я вспомнила, как гордо Карл Юхан мчался мне на выручку, и сентиментально вздохнула. Определенно, век рыцарей прошел…
— П-павла? — неуверенно вякнули с коня.
— Я! — рявкнула девушка. — Где тебя носит? Почему ты меня не спасаешь? Если б не эта храбрая девушка (это я-то?!), я бы погибла!
Эмиль скатился с лошади и принялся клясться Павле в вечной любви и сваливать все на роковые обстоятельства. Я сурово прервала завравшегося юношу:
— Значит так, молодой человек! Хватайте вашу жену в охапку и везите куда подальше! Если с ней что-то случится — я вас из-под земли достану и вывеску вам без наркоза переделаю! Понятно?
Эмиль понял, что со мной лучше не связываться, и посадил Павлу на коня.
— Прощайте, милая Жужа! — хлюпнула носом девица. — Вы спасли мне жизнь! Я не знаю, как вас благодарить!
— Да что вы, не стоит! — заскромничала я. — Это уже становится моей профессией…
Эмиль пришпорил лошадку, и она резво потрюхала в сторону леса, увозя Павлу подальше от замка Басор. Надеюсь, навсегда… Я не буду вскакивать посреди ночи, чтобы еще раз спасти эту идиотку.
Кстати, насчет спасения! Я свое дело сделала, девицу спасла, а кто доставит меня обратно домой? Где этот разжиженный денатурат, рыжий мутаген, Помощничек мой, Скальд Недобитый?!
Из-под земли, неподалеку от того места, где я стояла, вдруг начал валить пар. Из пара осторожно материализовался пьяный в дым Ула.
— Здорово, подруга! — икнул он. — Че, с-спрова-дила девушку? Ща, домой полетим… Вот, отойду немножко… и полетим.
Позитивность этой заявы радовала и бодрила. Вопрос был только в том, когда этот летун отойдет и буду ли я к этому времени жива. Ведь граф, насколько я помнила, все еще топтал копытами венгерскую землю, а значит все еще желал моей смерти, да и смерти Павлы тоже. Но мое дело — сторона, один раз я ее спасла, а больше не подряжалась…
Кстати, пока я одиноко стояла в тени деревьев, мокрая как черепаха-утопленница, вокруг полыхавшей церкви наблюдалась какая-то возня. Я пригляделась. Да там настоящее побоище! Я рванула туда. Хоть какое-то развлечение!
Оказывается, у церкви билась чуть ли не вся деревня в полном боевом вооружении. Особенно отличалась Йожкова свекруха, ретиво махавшая косой как ниндзя нунчаками. Значит, кто-то все-таки позвал народ на помощь… Это радовало. Народ бился против кучки графских слуг, вставших на сторону хозяина. Граф руководил побоищем с крыльца церкви. Пока что крестьяне теснили слуг, но я помнила, что где-то там под землей роется и бьется Жуткая Фанни, и если она вылезет…
Пока что аборигены работали сельхозинвентарем — любо-дорого посмотреть. Вандюкова баба сноровисто метала топоры, метя ими в графский лоб. Миклош влепил промеж глаз солью Йожковой свекрухе, а та в отместку срезала косой ствол его берданки. Юное дарование, судя по всему из рода Йожковых, кидало серп на манер бумеранга, а поскольку ростом дитя было не выше пенька, все мужчины явно жалели, что не запаслись бронированными трусами.
Постепенно побоище приобретало все больший размах. Вообще-то я первый раз видела, чтобы люди дрались с таким увлечением. Двое деревенских мужиков уже сцепились промеж собой, припоминая друг другу сломанную лопату и захромавшую лошадь. Масла в огонь подливала дура Марушка, которая восторженно вертелась вокруг дерущихся и выла что-то воодушевляющее на манер группы поддержки. От такой поддержки мужики сатанели и еще яростней лупили друг друга.
Пара глубоких инвалидов, ветеранов побоища, наконец вспомнили, что церковь как полыхала, так и полыхает, и сама собой не потухнет. Поэтому инвалиды, не способные ни на что, кроме переползаний на короткие расстояния, организовали слаженную подачу воды в ведрах из графского колодца, не забывая подбадривать остающихся в строю…
Некоторое время я просто наблюдала за всем действом, открыв рот. Еще бы, не каждый день видишь, как человека окучивают тяпкой на манер сорняка… Но досмотреть это мочилово до конца мне не удалось Дело в том, что граф, приметив, что разъяренная толпа крестьян все ближе и ближе подбирается к его драгоценной персоне, устилая дорожку частями тел его преданных слуг, решил навострить лыжи от греха подальше. Воспользовавшись тем, что Йожкова свекруха перестала махать косой у него над париком и отвлеклась на то, чтобы пересчитать этой же косой Миклошу зубы, граф тихонько начал отступать в глубь леса…
“Уйдет ведь, аспид!” — с отчаянием подумала я и огляделась в поисках поддержки. Но все были увлечены дракой. Только Ула пьяным облачком колыхался рядом, наводя суеверный ужас на мирно ползавших инвалидов. Что мне оставалось делать? Я подобрала оброненные кем-то вилы и ломанулась за графом.
— Эй, ты! — завывала я, несясь с вилами наперевес вслед за улепетывающим мужем. — Это… разговор есть!
Граф притормозил и боязливо оглянулся. Увидев, что его преследую только я и облачко пара, он приободрился и вякнул:
— Неблагодарная тварь!
— У меня вилы! — предупредила я разрезвившегося супруга. — Как ими зубы вправляют, я уже видела…
Басор мгновенно примолк и, сморщив трупного цвета личико, принялся оценивать сложившуюся ситуацию. Я стояла, опершись на вилы, грозная, как Кутузов перед Бородинским сражением, и тоже раздумывала о том, что делать дальше. По всем правилам хорошего тона и согласно конвенции ООН, графа следовало замочить, не отходя от кассы, но… Своими руками я еще никого не убивала. Нет, оглушить графа я, пожалуй, смогу, но что делать дальше?
Пока я шевелила скудным содержимым черепа, к графу пришло подкрепление. По направлению к нам ломила Фанни, вся в опилках, земле и вздрюченная до невозможности. Еще бы! Нельзя сохранить хорошее расположение духа, если приходится ломать головой дубовую дверь, которую какая-то поганка заперла прямо перед твоим носом. На лице у Фанни было ясно и очень доходчиво написано, что она собиралась сделать со мной.
Я ощутимо побледнела. Ула болотным туманом налип мне на платье. Я так и не поняла, то ли он хотел по старой привычке спрятаться у меня на груди, то ли с опозданием вспомнил, что должен был прикрыть меня своим телом. Остатки здравого смысла подсказывали мне, что, пока не стало совсем поздно, надо разворачиваться и мотать отсюда на первой космической скорости. Я уже начала потихоньку перетекать в сторону церкви, как Фанни, приметив мои маневр, отрезала мне пути к отступлению. Мало того, она еще и поперла на меня, размахивая топором и громко угрожая:
— Убью! Изничтожу! Порублю на части!
— Порву. Закусаю. Язык на зубы намотаю и заставлю рэп читать, — не осталась и я в долгу, но вышло все как-то вяло. Моему маленькому спичу явно не хватало живости исполнения.
Фанни со свистом махала топором:
— Ты заплатишь мне за все!
Вот чего я не люблю, так это штампов! “Ты заплатишь мне за все!”, “Кошелек или жизнь?”, “Я спляшу на твоей могиле!”, “Родителей в школу немедленно!”… Я поморщилась и укорила Фанни:
— Следите за чистотой речи! А насчет оплаты моих услуг… Предъявите товарный чек, тогда и обкашляем все конкретно! Да шутка это… — заторопилась я с объяснениями, видя, что Фанни поудобнее перехватила топорик, а граф прямо-таки зашелся в гаденьком хихиканье. — Вы, мадам, лучше спросили бы у этого нервно смеющегося джентльмена, почему он надумал поджигать церковь, не вытащив предварительно оттуда ваши кости…
Граф подавился собственным смехом и испуганно вытаращился на Фанни. Разъяренная экономка задумчиво чесала топорищем свои изрядно прореженные кудри. Видно, такая мысль ей раньше не приходила в голову. Наконец сообразив, что граф и вправду решил оставить ее в церкви в качестве горюче-смазочного материала, Фанни отвлеклась от моей скромной персоны и поперла на графа. Я порадовалась тому, что вовремя перевела стрелки на седеющего с рекордной скоростью аристократа. Ишь, как Фанни завелась! Сейчас она покромсает графа как колбасу для окрошки… А пока она будет занята этим благородным делом, мне надо бежать отсюда побыстрее.
Я уже начала тихонько отступать по направлению к кустам, как слепошарая тетка с громким именем Фортуна опять повернулась к нам с Помощником не самой лучшей своей частью. Черное дело Фанни и графа решили продолжить… их Помощнички!
Как водится, были они страшные, чумазые и гадкие. Как только я намылилась опробовать близлежащие кусты на предмет маскировки, из-за спин отчаянно ругавшихся Фанни и графа материализовались двое чернявых мстителей. Во-первых, рогатая и хвостатая жертва людской нелюбви с раскаленными вилами в руках и не менее грозным взглядом красных выкаченных на рога глазенок. Это графский опекун. Определенно, сходство с подопечным просто потрясающее. Ну а во-вторых, чумазая красноглазая обольстительница, внешнему облику которой необыкновенную пикантность придавали два злобно растопыренных уха. Это, конечно, Фаннина Помощница. Даже мощный крест на груди не спас неприветливую экономку от ненавязчивого внимания черного департамента…
Ладно, шуточки в сторону. Сейчас эти козлы узнают, каковы семипендюринские девчата во гневе…
Продумать тактику наступления я не успела. Рогатый ловко запузырил раскаленные вилы прямо мне в грудь. Зубцы запутались в желеобразных ребрах Улы, и мой Помощник, икнув в последний раз, тихо сполз к моим ногам…
Я взвыла, швырнула в рогатого своими вилами. Это ему не понравилось. Добротное крестьянское орудие ловко укоротило ему рога. Ну хоть мигрень гаду обеспечена…
Ушастая хотела вступиться за друга, но тут Фортуна опять заинтересованно развернулась ко мне лицом. От разгневанной красноглазой девушки меня заслонили Мэри Джейн с обломанной дубиной и… Карл Полубес с молитвенником в одной руке и раскаленной вилкой в другой. Эту вилку Карл весьма сноровисто вогнал рогатому… в общем, чуть ниже хвоста, а между глаз приложил невезучего парня молитвенником. Рогатик так и истаял дымным перегаром, оставив после себя черную лужицу, отчаянно вонявшую жженой резиной. Мэри Джейн тем временем тыкала дубиной в ушастую морду, приговаривая:
— Ты на кого копыто подняла, недоучка малахольная? Вот тебе, вот…
Карл меланхолично шлепнул Ушастую молитвенником по макушке, и та, поняв, что спокойной старости ей не видать, тоже откинула копыта, правда весьма неохотно, но ее мнения по этому поводу никто не спрашивал…
Я, громко завывая, теребила постепенно принимающее прежние формы тело Улы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42